Золотые кресты 2

     ЧАСТЬ 2. ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ
      
      
      
      
      «После боевой операции в чёрном небоскрёбе, носившей кодовое название “Жатва”, я решил остаться с “Золотыми крестами” по двум причинам: во-первых, мне не хотелось так скоро расставаться с золотоволосой шоколадной красавицей, считающей, что теперь нас может разлучить только смерть; и во-вторых — специальные приборы, сумевшие зафиксировать гибель Марго и временное исчезновение Ингрид, после самоуничтожения дома-звездолёта не подтвердили факт смерти “Женщины с алмазным сердцем”, известной также под именами “Дикой Кошки” и “Снежной королевы”. Теоретически она была мертва, но требовалось ещё какое-то время, чтобы подтвердить это предположение или, в противном случае, опровергнуть его…»
      
      Человек по прозвищу «Рыбный Дракон»
      
      
      
      
      Глава 1. Начало
      
      Голубовато-белый свет Близнецов, ярко освещающих ночную сторону спящей планеты, слепя глаза, двумя лунными дорожками отражался от гладкой, почти зеркальной поверхности квадратных полированных плит внутреннего двора госпиталя, куда я нелегально проник, не дожидаясь утра.
      Око Судьбы встретила меня с распростёртыми объятиями. Она была без повязки, и чёрный алмаз в правой глазнице спорил блеском с её настоящим левым глазом, который заискрился и засверкал ярче любого бриллианта, когда в нём вспыхнул живой огонь неподдельной радости оттого, что я вернулся.
      Мы находились в больничной палате с выходом на открытую каменную веранду, залитую серебристо-молочным сиянием сказочно красивой ночи, ломящейся в окна и стеклянные двери сумасшедшим потоком фантастического небесного света. Проникая в окно, свет падал на моё лицо и, прежде чем мы обнялись, Око Судьбы успела заметить у меня на щеке шрам, которого раньше не было.
      — Кто это тебя так? — шёпотом спросила она, заключая меня в кольцо тесных объятий и сильно прижимая к себе.
      — «Дикая девочка». Ножом.
      — Попадись она мне — я вышибла бы ей мозги!
      Густые волосы Око щекотали мне щёку и ухо, а их жёсткие ровно подстриженные концы покалывали шею возле ключицы. Когда она говорила, я ощущал внутри себя вибрацию от звука её голоса.
      — Как ты здесь оказался?
      — Приехал за тобой.
      Пора было сказать ей самое главное.
      — Зачем? — Око решительно отстранилась и подозрительно посмотрела на меня. Она задала вопрос и ждала ответа.
      — Вчера вечером мы получили известие о смерти двух наших агентов, работавших в паре, — оставив бывшую напарницу стоять посреди комнаты, я подошёл к окну и глянул на улицу через сильно отсвечивающее стекло. — Обстоятельства их гибели весьма загадочны и по моим логическим выводам следующей жертвой должна стать ты.
      — Какие такие загадочные обстоятельства? — искусственный глаз из чёрного алмаза не менял выражения, а настоящего мне не было видно.
      — После нападения те двое выглядели так, словно побывали на рогах у критского быка. Когда их нашли, мужчина уже не дышал, но женщина была жива, несмотря на многочисленные смертельные раны; перед тем как испустить дух, она успела сказать Россу, что её бодал железными рогами и топтал медными копытами «очень высокий двуногий бык, который двигался, как человек».
      Отойдя от окна, я присел на край кровати, и устало облокотился на её высокую спинку.
      — У нас мало времени, — сказал я, борясь с зевотой. — Шок ждёт в лесу. Мне не хотелось бы оставлять её там одну на долгое время.
      — Твоя новая женщина? — Око кисло усмехнулась. — Она красивая?
      — Очень.
      — Как Дикая Кошка?
      — Не знаю. Их трудно сравнивать. У них разная красота, но у Шок она ярче.
      — Как солнце ярче луны?
      — Наверное, да. Пошли. Она ждёт.
      Что-то заслонило свет и, оглянувшись, чтобы узнать причину внезапного затемнения, мы оба невольно вздрогнули, поражённые увиденным: со стороны улицы к оконному стеклу припало отвратительное существо с полупрозрачными перепончатыми крыльями, большими выпуклыми глазами и гибким змеевидным хвостом.
      Острые когти злобно скалящейся твари со скрежетом оставили на толстом стекле глубокие борозды, когда, оттолкнувшись от него мощными чешуйчатыми лапами, она с резким криком снова взмыла в воздух.
      — Что это было? — просипела Око пропавшим от волнения голосом. У неё, наверное, пересохло во рту, потому что она потянулась к графину.
      — Не пей! — поймав за запястье, я отвёл её руку в сторону. — Вода наверняка заряжена взглядом этого существа. Я видел у него в глазах характерное свечение, когда оно смотрело в комнату. Если выпьешь эту воду — тебя может разорвать на части, или наоборот — сжать до размеров песчинки. Всё зависит от способа зарядки…
      Помещение, в котором мы находились, медленно заполнялось растущим колеблющимся «мыльным пузырём» защитного поля типа «гантель». Другая сфера «гантели» образовывалась сейчас вокруг летательного аппарата Шок, а соединял оба «шара» силовой коридор с установленными на входах пропускными экранами, настроенными на биологические параметры человеческого организма. Ни одно живое существо, кроме человека, не могло проникнуть внутрь этого коридора ни сквозь стены, ни через экраны.
      — Как только закончится процесс образования защитной материи, приготовься к хорошему спринтерскому рывку. У нас будет всего две минуты, чтобы добежать до противоположного конца.
      Я внимательно посмотрел на Око, которая тяжело дышала:
      — Ты сможешь?
      — Да.
      Кожа её руки была холодной и влажной.
      — Постарайся. Коридор полностью непроницаем в течение ста двадцати секунд, но потом он начинает быстро терять свои первоначальные свойства. Мы должны успеть вовремя, потому что если увеличить время защиты — может не хватить энергии для взлёта.
      Нечто похожее на воронку смерча возникло в воздухе над верандой и, вытянувшись в нашу сторону, приблизилось к нам вплотную. Одновременно с этим на дополнительном индикаторе моих комбинированных многофункциональных часов зажглась маленькая красная точка, а в слуховом аппарате, вставленном в ухо, прозвучал резкий звуковой сигнал.
      — Пора!
      При прохождении сквозь пропускной экран мы испытали кратковременные неприятные ощущения и, оказавшись внутри «энергетической кишки», со всех ног бросились бежать в направлении леса. Внешние границы силового коридора можно было определить по слабому голубоватому свечению его стенок, а окружающий мир выглядел из него как через мутное искривлённое стекло.
      Крылатая тварь спикировала на нас сверху, но, ударившись о невидимую преграду, перевернулась через голову и тяжело упала на спину. Широко раскинув большие перепончатые крылья, она отчаянно билась в траве, пытаясь перевернуться, но все её усилия были тщетны.
      Ещё несколько больших расплывчатых тёмных силуэтов бросилось нам наперерез, но, приблизившись, они вдруг бесследно исчезли, и мы так и не поняли, что это было.
      Круглая лесная поляна с коническим летательным аппаратом в центре освещалась призрачными отсветами мутных косых лучей, проникающих сверху через редкие «окна» в густых кронах старых деревьев. Входной люк спасительного «конуса» был открыт, и мы поспешили юркнуть в него, потому что сто двадцать секунд к тому времени истекли. Перед тем как закрыть люк, я бросил на землю несколько мощных «противодинозавровых» гранат, которые, специально приготовленные, лежали у входа, и после этого сразу же был дан ускоренный «скачкообразный» старт.
      — Представляете, как там сейчас полетели в разные стороны рога, копыта, хвосты! — сказал я женщинам, когда корабль слегка тряхнуло догнавшей нас взрывной волной. — Надеюсь, они собрались на поляне все до одного.
      Подмигнув Шок, я потрепал по плечу Око, припавшую левой половиной распаренного лица к прохладному стеклу иллюминатора. Она смотрела, как с поверхности планеты поднималось к небу густое облако дыма от взрыва.
      — Возвращаемся на базу, — сказал я Шок в ответ на её вопросительный взгляд. — Курс № 1. Режим полёта нормальный. И передай Россу, что я сравнял счёт. Он поймёт.
      
      
      
      Глава 2. Аномальная зона
      
      — Может быть, вы всё-таки объясните мне, что происходит? — спросила Око, когда отдышалась и обрела способность говорить. — Что значит «курс № 1»?
      Она была взволнована. Её пышная грудь «вздымалась и опадала, как тяжёлые морские волны во время шторма», а единственный глаз-омут с расширенным до предела зрачком сверлил меня жгучим, требующим немедленного объяснения, взглядом. Я всегда вспоминал чёрный виноград и спелые вишни, когда смотрел в этот бездонный, тёмный как ночь, искрящийся глаз.
      — Мы летим на базу «Группы № 1», — ответил я, озадаченный бледностью лица бывшей напарницы. — Пока ты лежала в госпитале, команде из четырёх человек было дано задание разорить вражеское «осиное гнездо». Мы перебили всех «ос», но упустили нескольких «шершней». Теперь они вернулись и начали нас жалить. Это называется «ответный удар».
      — Удар ниже пояса? — поинтересовалась Око Судьбы.
      — Скорее второе дыхание, открывшееся у тех, кого мы, к сожалению, не прикончили сразу, — поправила её Шок.
      После этих слов Око Судьбы задумалась и помрачнела.
      — Вы оба говорите так, словно сами были в той команде из четырёх человек, — заметила она, глядя исподлобья и обиженно надув губы. — Я правильно поняла?
      Я кивнул.
      — И она?
      — И она.
      — Значит вы с ней — «Золотые кресты», — после небольшой паузы грустно сделала вывод Око и с тяжёлым вздохом отвернулась к иллюминатору.
      — Я давно догадывалась, — очень тихо, почти шёпотом, сказала она и уткнулась лбом в толстое холодное стекло. — Нутром чуяла… что ты не тот, за кого себя выдаёшь.
      — У тебя всегда была безошибочная интуиция, — согласился я, — но тогда я не мог сказать тебе всю правду. Ты должна это понимать.
      — Я понимаю, — бесцветным мёртвым голосом печально выдохнула Око. — Выходит, наши отношения были «не настоящими». Жаль.
      — Ты была моим лучшим вторым пилотом, — возразил я. — Этот факт не может быть «не настоящим». Ты и сейчас — мой лучший второй пилот.
      Некоторое время мы летели молча. Освещение в кабине на девяносто пять процентов было выключено, и я предался бездумному созерцанию серебристо-контрастного ночного вида планеты с высоты птичьего полёта, мчащегося нам навстречу с крейсерской скоростью возвращающегося с задания «Летуна-невидимки» «Группы № 1».
      Око сидела рядом. Мы касались друг друга плечами. Мне хотелось поговорить с ней, но я не находил нужных слов и лишь смотрел, как внизу проносятся густые инопланетные джунгли со сверкающими зеркалами разбросанных в них водоёмов, да одинокие «геологические отдельности» столбчатых скал, возвышающихся над плоской равниной громадными каменными «пнями»: словно когда-то на этих местах стояли исполинские каменные деревья, вершинами уходящие в стратосферу, от которых в данный момент остались лишь пни — поражающие своими грандиозными размерами и почти одинаковой формой удивительные памятники древности, в сравнении с которыми чёрно-зелёный ковёр джунглей выглядел мягким бархатным мхом, реки — ручьями, а озера — лужами. В этом месте планеты нынешний живой мир казался игрушечным — этакой мелкой порослью на величественных руинах по Божьей воле окаменевшего и почти полностью разрушившегося от времени некогда существовавшего здесь фантастического мира титанов.
      Скучный однообразный ландшафт, которому не было видно конца и края, с головокружительной быстротой проносился под нами, слепя глаза яркими бликами отражённого от воды света двух лун, то и дело вспыхивающими и гаснущими в радужном бархатистом сумраке влажной тропической ночи.
      Вздрогнув, Око задела меня локтем — как будто специально толкнула в бок. Решив, что она хочет мне что-то сказать, я повернулся к ней. Наши взгляды встретились.
      — Я входила в ваши планы? — спросила «экс-пилот № 2» моего ядерного вездехода. — Или это твоя личная инициатива: спасти меня?
      Близкий блеск её часто моргающего «виноградно-вишнёвого» глаза был мокрым и солёным. В нём как будто боролись между собой благодарность и боль. Это был лучистый преданный красноречивый раненый взгляд.
      — У нас для тебя есть вакансия, — ответил я. — Своих мы спасаем в первую очередь. Остальные, как это ни прискорбно, вряд ли доживут до прибытия спецназа и службы эвакуации. Поэтому я решил взять тебя с собой.
      Шок в это время работала с бортовым компьютером. Её синие глаза были холодны.
      — И ради этого вы вытащили меня из постели… — подвела итог Око.
      — Из могилы, — уточнила Шок.
      Мы приближались к границе большой аномальной зоны. Здесь наш быстрый юркий «Летун» в любой момент мог столкнуться с невидимой силовой преградой или угодить в блуждающую воронку многомерного вакуумного смерча с риском быть выброшенным потом в любую произвольную точку пространственно-временного континуума. Данное место считалось чрезвычайно опасным, и именно из-за своей пугающей репутации — никто сюда не сунется — было выбрано для одной из тщательно замаскированных станций секретной «подземки» службы безопасности, где я рассчитывал передать Око в надёжные руки спасателей «Группы № 1».
      Автоматика, как обычно, вышла из строя, и Шок перешла на ручное управление. Ей предстояло совершить рискованную головокружительную посадку по частично «ослепшим» приборам ночного видения и вызванному воздействием аномальной зоны собственному искаженному восприятию текущего момента — с сопутствующими этому состоянию «размытыми» в сознании ощущениями времени, скорости движения, высоты полёта и рельефа местности.
      — Пристегнитесь покрепче, — предупредила она, — сейчас начнётся, — и оказалась права.
      Сильная жёсткая встряска до боли и тошноты взболтала наши мозги и внутренности, отправив всех троих в лёгкий нокдаун. Белый цвет как бы померк и приобрёл зеленоватый оттенок. Луны и звёзды погасли. Вместо ночных небесных светил, мы наблюдали в иллюминаторы сплошную ровную стену клубящейся серой пелены. Не знаю как у моих женщин, но лично у меня возникло ощущение, что я лечу вверх ногами и задом наперёд.
      — Теперь держитесь, — глухо, как сквозь слой ваты, донёсся до моего слуха напряжённый сдавленный голос Шок, в данный момент наполовину скрытой внезапно возникшим в центре кабины вертикальным веретенообразным облаком-вихрем очень красивого перламутрового свечения, — началось…
      Судя по голосу и выражению лица, физическое состояние нашего лётного аса было критическим. На всякий случай я решил продублировать её действия на резервном пульте управления. Око Судьбы, пытающаяся хоть чем-то помочь мне в сложившейся ситуации, фактически снова стала моим вторым пилотом, взяв на себя выполнение некоторых относительно несложных манипуляций и, надо сказать, для первого раза у неё неплохо получалось.
      Тем временем сместившаяся со своего первоначального места мигающая переливающаяся «юла» полностью поглотила Шок, опутав её с головы до ног разноцветными электрическими нитями; секундой позже мы с Око увидели внутри образовавшегося энергетического кокона идеальный женский скелет и здоровые внутренние органы — как на рентгеновском снимке. Всколыхнувшись, полупрозрачное негативное изображение Шок сжалось, потом растянулось во все стороны и дважды — туда и обратно — вывернулось наизнанку через маленькую чёрную воронку в форме песочных часов, возникшую в районе солнечного сплетения.
      После этого, словно насытившись чем-то неуловимым, незримо присутствующим в каждом из нас, «хищное новообразование», изменив форму и цвет, замедлило вращение и, отделившись от слабо светящегося изнутри восково-матового человеческого тела, по дуге вернулось на старое место. Теперь это был большой — около двух метров в диаметре — неуклюже перекатывающийся с бока на бок, тяжёлый неповоротливый эллипсоид, внутри которого как будто что-то билось, просясь наружу, и я даже, кажется, догадывался — что именно.
      Шок, абсолютно голая, в сложенном положении подавшись вперёд, покачиваясь, сидела на самом краешке сиденья пилотского кресла, свесив поникшую золотоволосую голову между колен. Её густые, с металлическим отливом, волосы, закрывая лицо и кончики пальцев ног, подметали пол. На согнутой шоколадной спине, разделённой ровным пунктиром умеренно выступающих позвонков, блестели окружённые маленькими радужными ореолами прозрачные капельки влаги — предположительно дистиллированной воды. Наполовину расстёгнутый кресельный пояс из жёсткой кожи удерживал обмякшее тело в сидячем положении, не давая ему сползти и упасть; он так сильно врезался в нежную талию, что она казалась перерезанной им пополам. В такой неудобной для человека позе Шок была похожа на шикарную надувную куклу, из которой не до конца выпустили воздух.
      — Она как будто пустая внутри! — заметила Око Судьбы, и её восклицание многократным эхом отозвалось у меня в мозгу и в сердце, войдя в резонанс с моими собственными мрачными мыслями и переживаниями по этому поводу.
      Мне было известно, что переселенцы с «Собачьей Звезды», пытавшиеся частично колонизировать третью обитаемую планету Солнечной системы после случившегося на ней глобального водного катаклизма, хранили внутренности выпотрошенных мумий в специальных урнах, считая их источником магической силы и знания. В качестве хранилища магической силы, они (внутренности) должны были совершать вместе с душой опасное путешествие в загробный мир. Исходя из этого, можно было предположить, что какой-то неизвестный разум проделал аналогичную операцию с Шок, посредством выборочной телепортации выпотрошив лучшего пилота «Золотых крестов» в специально приготовленную для этой цели «ёмкость».
      Голос Ока Судьбы оборвал мои размышления.
      — Она была одета! Где её одежда? — допытывалась Око.
      Я указал ей на неустойчивую массивную «урну», занимающую почти всё свободное место в кабине:
      — Должно быть там — вместе с её химическими формулами, Ка, Ба и прочими составляющими человека.
      — Что такое Ка и Ба?
      — Ка — это невидимый двойник, который рождается и растёт вместе с человеком. Он безгрешен. Ба — душа. Обычно она изображается в виде птицы с человеческой головой, но я её не видел.
      — Зачем мне это знать? — отчаянно моргая левым глазом, озадаченная Око тщетно пыталась понять меня. — Объясни.
      — Вон в той «штуковине» (я имел в виду ненавистный эллипсоид) хотят создать «Шок № 2», способную к перевоплощению в кого угодно, заменив мирное Ка на нового агрессивного внутреннего человека, — ответил я, вытирая скользкой ладонью сильно вспотевший лоб. — Используя в донорских целях лабиринтовый потенциал кишечника Шок, они наделят новосозданную женщину взятой из него магической силой и обширными тайными знаниями, добытыми из родовой памяти ранних поколений человечества, — а потом натравят её на нас. Пока не окрепли молекулярные связи, и адский эмбрион не завершил своего цикла развития, надо придумать, как уничтожить его. Если он опередит нас и вылупится — нам конец.
      — А одежда Шок? — не унималась Око. — Для чего она им понадобилась?
      — Для того, чтобы иметь данные о конфигурации и химии тела, соприкасавшегося с ней. Неужели не понятно?
      — Теперь понятно, — спокойно, твёрдым голосом ответила Око и спросила меня прямо: — Ты знаешь, что надо делать?
      — Да, — так же прямо ответил я ей.
      — Тогда действуй! — с мольбой в голосе и во взгляде попросила она. — Я доверяю тебе на сто процентов.
      Странное совпадение, но почти сразу же после её слов стена серой пелены за иллюминаторами исчезла, и кабину ярко осветил вспыхнувший снаружи лучистый, неестественно белый свет, на миг сделавший всех нас прозрачными и образовавший вокруг Шок странный визуальный эффект: будто она находилась внутри большого мыльного пузыря в окружении бледных, похожих на медуз, четырёх-, шести- и восьмиконечных, по-разному мерцающих звёзд. Затем возле неё в воздухе вырисовались песочные часы. Мельчайший золотой песок плавно пересыпался тонкой струйкой из одной хрустальной колбы в другую… и вдруг рядом с песочными часами и скорченной фигурой Шок возник ещё один женский силуэт, бросив на них лёгкую тень от тончайшей накидки из позолоченной ткани. Силуэт и накидка были нам знакомы.
      — Это та женщина из леса: Ева! — изумлённо воскликнула Око Судьбы. — Смотри, она хочет отдать за нас свою вторую жизнь! Ты видишь?!
      Да, я видел спектральную тень Евы и был уверен, что это — не случайная галлюцинация, и заодно понял значение символа песочных часов и теперь точно знал, где его искать. А ещё через мгновение свет снаружи погас, помутневший «пузырь» лопнул, и все видения разом исчезли. Осталось только мокрое от пота и конденсата бездыханное тело Шок, и мы с Око возле него.
      Первым делом следовало вывести напарницу из состояния клинической смерти. Нас учили, как это делается. Взяв Шок за подмышки, я осторожно разогнул её, отстегнул мешающий ремень и, опустив горизонтально спинку раскладного кресла, поддерживая голову, уложил полностью расслабленное прохладное тело на спину. Потом достал из спецаптечки блестящий, похожий на кастет, медицинский пневматический шприц-пистолет, заряженный стандартной обоймой эффективнейших оживляющих пуль-игл, за счёт содержащихся в их начинке суперферментов, обеспечивающих максимально ускоренную регенерацию клеток в поврежденных тканях и, велев Око крепче держать голову Шок, выстрелил последней в сердце, солнечное сплетение и точку Тань-Тьен — на полпальца ниже пупка. На гладкой шоколадной коже в местах попадания пуль-игл остались следы как от уколов и выступили капельки крови.
      Средство подействовало почти мгновенно. От передозировки у пациентки начались судороги, но меньшая доза не вытащила бы её с того света. Мгновенно среагировав, я навалился на Шок всем своим весом, стараясь прижать её к креслу, но сильное тело, выгибаясь дугой, приподнимало и скидывало меня, стиснутые зубы противно скрежетали над ухом, а в пучившемся животе подо мной словно шевелился плотный клубок рассерженных змей. Если бы не помощь Око, Шок своей головой непременно разбила бы мне лицо. Мы оба совершенно взмокли от пота, и я боялся, что у моей помощницы откроется не до конца зажившая рана, но, к счастью, кризис быстро миновал, сердце Шок заработало, и она начала дышать. Вначале это было жёсткое хриплое поверхностное дыхание, но с каждым новым вдохом и выдохом оно становилось всё глубже и мягче. Вскоре оно уже стало как у спящего — ровное и спокойное.
      Когда через некоторое время у лучшего пилота «Золотых крестов» открылись глаза, их взгляд был ясным и осмысленным. Это означало, что худшее миновало.
      — Ты в порядке? — усталым голосом поинтересовался я, помогая Шок сесть.
      — Как раздавленная лягушка, которую соскоблили с подошвы ботинка, — беззлобно огрызнулась обнажённая красавица. — Чуть глаза из орбит не вылезли, когда меня начало выдавливать из тела, будто из тюбика. Я не знаю, что это было. — Шок закрыла глаза и откинула назад голову. — Меня словно продёрнули сквозь игольное ушко, разобрали на запчасти, снова собрали и вытолкали обратно. Я помню, что сердце было справа, мозг работал «наоборот» и какая-то наэлектризованная рыжая женщина делала мне искусственное дыхание «рот в рот». Она была…
      — Нас интересует только то, как ты себя чувствуешь в данный момент, — перебил я её. — Ты точно в порядке?
      — В данный момент? — Шок лениво приоткрыла глаза, и её синий взгляд блеснул из-под полуопущенных ресниц как холодный лунный свет. — В данный момент немного кружится голова, наблюдается некоторая общая заторможенность и очень хочется есть, — она помяла рукой голое тело в области желудка. — Кстати, где моя одежда?
      — Осталась в могиле, — сдержанно ответила Око Судьбы, возвращая долг.
      Получив такой ответ, Шок нахмурилась, но, подумав, с загадочной улыбкой протянула Око руку.
      — Добро пожаловать в «Золотые кресты», — сказала она. — Мы не зря потратили время, спасая тебя.
      — Мы — тоже, — пожимая протянутую ей руку, заметила Око. — Так что теперь мы квиты.
      
      
      
      Глава 3. «Песочные часы»
      
      Передав Око в надёжные руки спасателей «Группы № 1», встретивших нас в условленном месте, мы, не теряя времени, как можно короче обрисовали им ситуацию и, взяв у Росса два боекомплекта самого лучшего новейшего военного снаряжения, без промедления стартовали.
      Из-за того, что примерно две третьих бортовых систем нашего «летающего инкубатора» полностью или частично вышли из строя, мы не могли использовать стандартный вариант абсолютного самоуничтожения, поскольку «отрицательное» защитное поле типа «Саркофаг», предназначенное для поглощения энергии от производимого внутри него взрыва, стало проницаемо для специфического, крайне смертоносного излучения, которое превратило бы огромный участок биосферы в дымящееся серно-солевое пожарище. В результате появилась бы ещё одна мёртвая зона, каковых в данном районе планеты было предостаточно. Кроме мёртвых зон, чередуясь с ними, существовали ещё так называемые поля скелетов: грандиозные кладбища неизвестных гигантских животных, которых никто никогда нигде не видел живыми. Это был странный факт, учитывая колоссальные размеры некоторых полных скелетов и неисчислимого множества разбросанных повсюду белых и чёрных костей, в неописуемом хаосе громоздящихся друг на друга. Военные пилоты называли такие поля «подносами с объедками» за то, что иногда странным образом появлялись новые кладбища — буквально за одну ночь — как будто кто-то приносил их откуда-то и расставлял среди джунглей.
      Так вот, в центре самого большого поля скелетов находились нужные нам «Песочные часы»: уходящий глубоко в недра планеты пространственно-временной тоннель с характерным холмом и воронкой там, где он выходил на поверхность. Планета здесь как бы выворачивалась наизнанку, пересыпаясь через уходящую вглубь «пуповину» в другой пространственно-временной континуум подобно песку в песочных часах. Именно из-за этого сходства данное место и получило своё название.
      Иногда процесс пересыпания замедлялся и, казалось, почти замирал, иногда песок начинал сыпаться в обратную сторону, вырываясь на поверхность мощными «пылевыми гейзерами», но то, что попадало в воронку, исчезало в ней раз и навсегда.
      В целом это напоминало океанические приливы и отливы, и, теоретически, мой план был прост: используя достаточно предсказуемую периодичность пересыпания песка туда-сюда, я собирался посадить «Летуна» почти вплотную к воронке, чтобы в момент «отлива» её вращающаяся с бешеной скоростью наэлектризованная стенка «слизнула» его вместе с находящимся в нём страшным грузом…
      
      — Мы будем на месте через несколько минут, — лёгким движением головы Шок откинула назад тяжёлые золотые волосы и, оттолкнувшись руками от сильно оплавленного края чудом уцелевшего резервного пульта, развернула вращающееся кресло в мою сторону.
      — «Песочные часы» находятся у нас прямо по курсу, — сообщила она и, сцепив руки над головой, потянулась, выпятив высокую грудь и сильно прогнувшись в пояснице. — Приступать к манёвру?
      Я кивнул:
      — Соблюдая максимальную осторожность.
      Сглотнув, Шок вытерла о брюки вспотевшие ладони, сделала глубокий вдох и, закрыв глаза, задержала дыхание; выждав три секунды, она резко выдохнула, открыла глаза и взялась за рычаги управления.
      — Я готова, — ответили её губы.
      — Говорят, в таких местах хищники-трупоеды достигают размеров вездехода… — подумал я вслух.
      Шок сбавила скорость до минимума и выключила свет. Кабина погрузилась во тьму, и снаружи стало светлее, чем внутри.
      Поле скелетов сверху выглядело серо-голубым и каким-то пепельно-снежным. Шок назвала этот цвет «цветом смерти» и я мысленно с ней согласился.
      Кажущиеся бесконечными извилистые ряды белых и чёрных, странным образом перемешанных между собой больших и очень больших, блестящих и матовых, округлых и угловатых отдельных костей и более или менее полных костяков, местами перекрещивающихся и торчащих почти вертикально, местами лежащих параллельно и на удивление аккуратно, — напоминали составленные кем-то сложные трёхмерные иероглифы, рассказывающие о происшедшей здесь когда-то крупномасштабной биологической катастрофе, а, может быть, чьей-то кошмарной варварской охоте-истреблении, или о неизвестной человечеству древней звёздной войне… Необычное фантастическое зрелище одновременно завораживало и пугало.
      Всё происходило как в замедленном кино с выключенным звуком: однообразная плавная смена мёртвых безмолвных кадров, навевающих одновременно тоску, оцепенение, скуку и сон. Эти груды чёрных и белых костей напоминали мне сваленные в кучи обглоданные шахматные фигуры…
      Дикая сила, ворвавшаяся снаружи, встряхнула и смяла замкнутое пространство кабины. Стены на среднем уровне едва не сомкнулись, пол вспучился полукруглым холмом, потолок провис; они будто хотели соединиться, вытягиваясь навстречу друг другу и постепенно принимая форму «Песочных часов», в силовом поле которых мы в данный момент находились.
      Если бы не включившаяся автоматически противоперегрузочная околокресельная импульсная суперзащита, установленная перед вылетом людьми Росса, мы почти мгновенно стали бы — по выражению моей напарницы — «человекоподобными пустыми тюбиками с выдавленным содержимым», а так нас просто сильно вдавило в кресла.
      — Вижу только плоское изображение, — доложила Шок. — Мне нужен полный объём.
      Я включил ей многомерный экран и прибавил мощность защитного поля.
      Здесь сейчас насчитывалось более четырёх измерений, и двух человеческих глаз было недостаточно, чтобы обеспечить в подобных условиях нормальное объёмное зрение. Пространство вокруг извивалось, растягивалось, надувалось пузырями, лопалось, распрямлялось, сворачивалось в свитки и, в конце концов, приняло вид медленно вращающейся спиральной раковины с мерцающим входом в её пульсирующую золотую внутренность, словно ввинчивающуюся в не вмещающий её космического смысла ограниченный человеческий разум, и одновременно затягивающую его в свою уменьшающуюся до отрицательных величин непостижимую умом глубину, имеющую сквозной выход в параллельно существующую Зеркальную Вселенную.
      Сильно деформированное «яйцо» вдруг задрожало и начало оседать под действием собственной тяжести. На его неровной, похожей на обожжённую глину, уже изрядно повреждённой «скорлупе» появлялись всё новые и новые глубокие трещины, которые, расширяясь и разветвляясь, быстро расползались во всех направлениях.
      — Я боюсь, что птенец вылупится до срока, — сквозь стиснутые зубы «больным» голосом процедила Шок, — и ещё у меня начинаются спазмы желудка…
      Мы как будто кружились на карусели во вращающихся в противоположную сторону раскачивающихся креслах — словно попали внутрь механизма часов размером с планетную систему и потерялись среди его беспорядочно движущихся в различных направлениях многочисленных шестерёнок. Мы как бы «выпали» из реального времени.
      — Держись! — крикнул я почти в самое ухо Шок, но звук не существовал в межпространственной складке, и Шок, скосив покрасневшие от напряжения глаза в мою сторону, поняла меня лишь читая слова по моим губам. Я ободряюще потрепал её по плечу:
      — Это — ненадолго. Потерпи ещё чуть-чуть. Ты — молодец! Слышишь?
      В ответ моя напарница закусила губу и кивнула.
      Мы делали круги над осыпающимся в бездну песчаным валом. При приближении к воронке, наш единственный исправный прожектор погас, и осталось только зловещее электрическое мерцание колеблющейся стенки выходящего на поверхность пространственно-временного тоннеля. При таком слабом освещении трудно было что-либо разглядеть; лишь иногда в поле зрения попадало стремительное движение расплывчатых бесформенных теней. Нам оставалось лишь гадать, что это — бестелесные энергетические сгустки, или какие-нибудь ужасные живые существа из плоти и крови.
      Несмотря на то, что нас чуть не размазало по невидимым силовым линиям, Шок удалось посадить «Летуна» у самой осыпающейся песчаной кромки — так близко к краю воронки, что из нижнего иллюминатора можно было заглянуть в уходящий к центру планеты, вращающийся бездонный провал, ежесекундно освещаемый непрерывно сверкающими над ним яркими бело-голубыми молниями, напоминающими ветвистые перевёрнутые деревья. В этом месте миллионы вольт необузданного природного электричества неистово метались между небом и землей, время от времени произвольно трансформируя пространство и время.
      Отстегнув ремни, мы с Шок вылезли — словно отклеились — из кресел, в которых остались округлые тёплые вмятины от наших тел и осторожно приблизились к окутанному паром рассевшемуся эллипсоиду. «Яйцо» с каждым мгновением трескалось всё больше и начинало крошиться. Внутри него булькало, как в котле, и из многочисленных трещин валил густой желтовато-коричневый едкий дым.
      — Оно скоро развалится, — зажимая нос, сквозь слёзы и кашель сдавленно прохрипела Шок. — Пора уходить, а то задохнёмся!
      Наше аккуратно сложенное снаряжение ждало нас у выхода, но я медлил:
      — Подожди несколько секунд!
      Я сам задыхался в этом разъедающем глаза ядовитом дыму, и из глаз также текли слёзы, но мне нужно было обязательно увидеть, кого мы хороним вместе со своим кораблём, и ещё мне было любопытно, какая она из себя эта «Шок № 2».
      Из многочисленных отверстий в растрескавшейся от высокой температуры поверхности эллипсоида выскакивали длинные языки горячего бледного пламени и выплёскивались тонкие струйки бесцветной кипящей жидкости, способные запросто выжечь или ошпарить глаза, — и всё-таки один раз с безопасного расстояния мне удалось заглянуть внутрь. То, что я там увидел, даже отдалённо не было похоже ни на Шок, ни на любую другую женщину, — зато я теперь «на все сто» был уверен, что мы не зря рискуем жизнями и жертвуем кораблём. Там внутри, сквозь густые клубы ядовитых испарений, на фоне раскалённой докрасна внутренней стенки полуразрушенного эллипсоида, я увидел тёмный косматый силуэт, подпирающий прямыми, как у тура, рогами обваливающийся свод на высоте более двух метров. И это при том, что «эмбрион» находился в скрюченном положении. Какого же роста он будет, когда выпрямится?!
      Видно почувствовав на себе мой взгляд, химерический силуэт шевельнулся и, как мне показалось, начал поворачивать голову в мою сторону. Не дожидаясь, что будет дальше, я бросился к выходу и, налетев на Шок, чуть не сбил её с ног. Быстро похватав боекомплекты, мы с ней не спустились, а выпали в открытый нижний люк, цепляясь за воздух и друг за друга кубарем скатились с крутого трапа, и мягко упали в сухой колючий песок.
      При падении Шок ушибла коленку и теперь не могла ступить на ногу. Тем временем начался «прилив», и вращающийся столб вакуумного вихря стал быстро расширяться, неумолимо надвигаясь на нас и поглощая всё на своём пути. До него оставалось уже от силы метров сорок.
      — Вставай! — взяв Шок за подмышки, я рывком поставил её на ноги и, обхватив покрепче, повлёк за собой.
      Мы с ней побежали, хоть неуклюже и прихрамывая, но всё же достаточно быстро для того, чтобы успеть спастись.
      Отбежав на безопасное расстояние, мы остановились и оглянулись. На месте, откуда мы только что унесли ноги, вращался упругий электрический вихрь. Нашего корабля нигде не было видно. Теоретически он должен был находиться внутри вихря.
      — Что было в яйце? — морщась от боли, спросила Шок, растирая ушибленную коленку.
      — Совсем не то, что я думал. Нечто абсолютно не похожее ни на тебя, ни на одну женщину вообще, — я положил руку на спину Шок и почувствовал, как бьётся её сердце. — Ты можешь бежать?
      Утвердительно кивнув, моя прекрасная напарница подняла на меня свои упрямые «лунные» глаза:
      — И всё-таки, что там было?
      — Там был адский зверь, при необходимости способный принимать твой облик, — ответил я, не сводя глаз с медленно приближающегося к нам засасывающего края расширяющихся «Песочных часов». — Наши враги охотятся на всех нас, но я, как видишь, у них на особом счету…
      — Я в порядке, — доложила Шок, ремнями закрепив на себе снаряжение и вытряхнув песок из стволов отличной крупнокалиберной автоматической двустволки последнего образца из лёгкого металла. — Я всё поняла. Нам в какую сторону?
      
      
      
      Глава 4. Поле скелетов
      
      Отыскав на небе неприметную неподвижную осевую звезду, я указал на неё рукой:
      — Туда.
      Перебравшись через несколько песчаных кольцевых валов, высокими насыпями окружающих эпицентр «Песочных часов», мы с Шок ступили на ровную твёрдую поверхность, напоминающую железобетон, покрытый пятисантиметровым слоем мельчайшей серебристой пыли, настолько смягчающей наши шаги, что мы ступали по ней совершенно бесшумно. Впереди до самого горизонта простиралось вышеупомянутое поле скелетов. На его серо-голубом матовом фоне повсюду белели и чернели, возвышаясь над равниной, огромные хребты, рёбра, черепа и просто перемешанные между собой, разбросанные как попало, обломки отдельных костей.
      Поражённые, мы остановились. С земли всё выглядело совсем по-другому. Мы словно уменьшились в несколько раз.
      — Мрачное место, — констатировала факт Шок, переминаясь с ноги на ногу. — Лучше бы его обойти.
      — Действительно, мрачное, — согласился я, — но нам придётся идти напрямик, потому что другого пути — нет.
      Я слегка подтолкнул напарницу в спину:
      — Вперёд!
      Ночная прохлада бодрила и ноги, казалось, сами несли нас. В специальных очках мы видели в темноте, как кошки, а имеющиеся в нашем распоряжении инфракрасные датчики-прицелы, мощные разрывные свинцовые и серебряные пули, и ещё кое-какие новинки из спецарсенала «Группы № 1» давали нам возможность успешно противостоять как любым живым существам, так и различным нематериальным видам активных сверхъестественных проявлений. Безусловно, наша экипировка была отменной, но в таком месте как это и её могло оказаться недостаточно, поскольку по компьютерным данным «Группы № 1» в слоистой структуре поля скелетов имелись пустоты с так называемыми вторым и третьим доньями, а также обширные «нижние этажи» с выходами, как минимум, в пять параллельных миров. Таким образом, здесь можно было столкнуться лицом к лицу с такой чертовщиной в буквальном смысле слова, что пришлось бы применять крайние средства, используемые только в самых исключительных случаях.
      При одной только мысли о возможной опасности такого рода все волосы на моём теле встали дыбом, а в мозгу на какой-то очень короткий миг возникло ощущение, что я вижу как позади нас нечто полупрозрачное и фосфоресцирующее — что-то вроде огромного глыбообразного ледяного двуглавого «пса» с кабаньими клыками и лапами как у крота — высунулось из своей норы-пещеры и, повернувшись в нашу сторону, смотрит нам вслед двумя парами светящихся фиолетовых глаз.
      — Что это было? — спросила Шок, как только у неё прошёл спазм гортани, и она обрела способность говорить.
      — Не знаю.
      — У меня всё похолодело внутри, когда я увидела его у себя в мозгу, — голос Шок был глух и срывался из-за быстрого бега. Она попеременно смотрела то на меня, то под ноги.
      — Мы недалеко от пространственного пролома, — объяснил я ей. — Это очень плохое соседство. Искусственный Аид по сравнению с этим — «цветочки».
      — Ты хочешь сказать, что мы сейчас находимся на сквозняке миров?
      Шок оступилась и я машинально поддержал её за локоть.
      — Да, на розе ветров четвёртого измерения, — разговаривать на бегу было трудно, но моей напарнице следовало кое-что знать. — Дело в том, что так называемое вселенское равновесие — весьма неустойчивое состояние не до конца упорядоченного хаоса, и кое-где этот хаос вырывается на свободу. И тогда там происходят весьма странные вещи. Мы только что стали очевидцами одной из них.
      Впереди нечто блестящее, похожее на продолговатую золотую звёздочку, не спеша, пересекало небосвод слева направо. Провожая НЛО взглядом, я нисколько не сомневался в том, что мы наблюдаем полёт пилотируемого летательного аппарата, идущего на посадку.
      Остановившись среди поля, которому не было видно конца и края, мы казались друг другу неестественно маленькими на фоне словно в несколько раз увеличенного мёртвого пейзажа, напоминающего фантастическую театральную декорацию.
      — Как ты думаешь, это Она? — спросила Шок, сгибаясь от усталости и тяжело дыша.
      Я молча кивнул и огляделся. Тишина вокруг стояла гнетущая и зловещая — как будто что-то недоброе нависло над нами, подобно низкому каменному своду, грозящему в любой момент рухнуть на наши головы.
      Жуткий, тоскливый, бросающий в дрожь, пронзительный вой и раскатистый сатанинский хохот словно взорвали «окаменелую» тишину и заполнили собой всё окружающее пространство. Вздрогнув от неожиданности, мы схватились за двустволки.
      — Вон они! Я вижу их! — Шок передёрнула оба затвора и приготовилась к стрельбе. Одновременно с ней я сделал то же самое и тут же отпрянул назад, потому что прямо передо мной возникла дико хохочущая гиенообразная двуногая тварь с разинутой зубастой пастью. С её высунутого мокрого языка капала обильно выделяющаяся слюна, большие «ослиные» уши торчали в стороны и немного вниз, а между ушами сквозь густой мех проступали два более светлых костяных бугорка: не что иное, как маленькие тупые рожки.
      У зверя были шестипалые длинные «руки» с «птичьими» когтями, толстый чешуйчатый хвост, извивающийся между ног-лап как змея, и широко расставленные ядовито-жёлтые глаза без зрачков, ярко горящие на фоне чёрно-лиловой ночи.
      Выстрелом в упор я снёс вислоухому полголовы, но после этого около дюжины его разъярённых косматых собратьев с пронзительным визгом закружились вокруг нас, делая в нашу сторону быстрые неглубокие выпады и проворно отскакивая назад. При этом они крутились на триста шестьдесят градусов, со свистом рассекая воздух своими тяжёлыми хвостами-кнутами, стараясь стегануть посильнее и целя в голову, чтобы сбить с ног. Вовремя среагировав, я избежал опасного удара по шее. Шок сумела уберечь глаза, но ей тут же сильно досталось по ягодицам, по животу и сзади под коленки — так, что она чуть не упала. Это было уже слишком…
      Дав две короткие очереди, мы уложили агрессивную «чёртову дюжину» на месте, но к ним на помощь со всех сторон спешили другие. Вылезая из своих вертикальных нор, они как будто вырастали из-под земли. С каждой секундой их становилось всё больше. Ситуация явно начала выходить из-под контроля. Надо было срочно исправлять положение.
      На счёт «два» открыв по «косматым» шквальный огонь, мы проделали в их живом кольце брешь, достаточную для прорыва и, вырвавшись из окружения, бросились бежать со всех ног, но очень скоро наши преследователи догнали нас и окружили вторично; на этот раз их кольцо было более плотным и узким. Слюнявые мерзкие морды, лязгая зубами и противно хрюкая, тянулись к нам со всех сторон. Их горячее дыхание было влажным и зловонным. Надо было стрелять, но патронов на всех всё равно не хватило бы. Мы встали спина к спине.
      — Сделай же что-нибудь! — прямо мне на ухо истошно крикнула Шок. — Они сейчас сожрут нас!
      Неожиданно отступив от меня, она ловко — ударом приклада по голове — сбила с копыт одного из них и тут же шагнула назад. Мы столкнулись лопатками; я почувствовал затылком её волосы.
      — Быстро на землю лицом вниз! — скомандовал я. — Зажмурься изо всех сил. Закрой глаза ладонями как можно плотнее. И десять секунд не дыши.
      Выхватив из-за пояса миниатюрную серебристую «ракетницу», я, сорвав золотую пломбу, включил вмонтированный в рукоятку устройства передатчик связи с базой, передавший туда сигнал предупреждения, и, плавно нажав на красную кнопку, произвёл выстрел строго вертикально вверх, после чего бросился ничком на землю рядом с Шок, спрятал лицо и задержал дыхание.
      Через несколько секунд в зените полуночного звёздного неба вспыхнуло искусственное «сверхновое» солнце, в тысячи тысяч раз превосходящее яркостью ночные светила. Я как будто увидел его, словно у меня на затылке открылись глаза. Мгновением позже лучи нестерпимого света, каким-то образом проникшие внутрь моей черепной коробки, встретились в моём мозгу на зрительных нервных окончаниях и заиграли в палочках и колбочках подвижной, как языки пламени, животрепещущей мозаикой самых неожиданных оттенков причудливо смешивающихся и сочетающихся друг с другом необычных, болезненно ярких, цветов. Одновременно с этим я ощутил, как нечто похожее на тончайшую наэлектризованную нить с лёгким покалыванием через мозжечок и спинной мозг проникло внутрь меня и, пройдя сверху вниз по позвоночнику, рассредоточилось по всему телу, которое словно окаменело. Я попытался сдвинуться с места — и не смог пошевелиться. Так продолжалось секунд десять; потом внутри всё постепенно начало размягчаться, лишь перед внутренним взором ёще продолжало искрить и вспыхивать.
      — Мне как будто земли с солью в глаза насыпали! — услышал я напряжённый голос Шок у своего уха. — И сама я сейчас рассыплюсь как сухой песочный ком!
      Преодолевая постепенно проходящую слабость и остаточное действие сковывающего, как лёд, холодного оцепенения, я, из упора лёжа, приподнялся на руках и осторожно разомкнул слегка обожжённые веки. Потом аккуратно протёр очки ночного видения.
      Шок, скрестив ноги и наклонившись вперёд, с зажмуренными глазами сидела на земле, опершись локтями о щиколотки, придерживая обеими руками сдвинутые на лоб очки и спадающие на лицо взлохмаченные пыльные волосы. По её грязным щекам и подбородку, оставляя на них чистые дорожки, ручьями текли крупные слёзы. Женские тонкие пальцы и нежная кожа были прозрачнее моих для яркого света от вспышки, и из-за этого глаза моей напарницы пострадали сильнее.
      Пока Шок приходила в себя, я огляделся и ужаснулся увиденному: мы с ней сидели на земле возле брошенных как попало боекомплектов среди дымящихся статуй хвостатых и рогатых сатирообразных животных, окружающих нас плотным широким кольцом. В их статичных и одновременно динамичных позах присутствовало движение, угрожающее нам последующим мгновением, если бы они вдруг ожили. Все они застыли перед броском в нашу сторону, то есть в сторону центра образованного ими круга, и глядя на них было исчерпывающе ясно, что помедли я с применением «вспышки» хотя бы одну секунду, и эту раскалённую, пышущую жаром скульптурную композицию дополнили бы два выпотрошенных недоеденных человеческих трупа — мужчины и женщины.
      — Как тебе удаётся всегда выходить сухим из воды? — спросила Шок, поднимаясь на ноги и отряхиваясь от пыли. — Ещё один миг, и от нас остались бы обглоданные скелеты, окровавленные лохмотья и волосы.
      Закончив отряхиваться, она выпрямилась и затянула потуже ослабший поясной ремень.
      Подняв двустволки, я протянул одну из них напарнице:
      — Наверное, это из-за твоей веры в мою стопроцентную выживаемость.
      В центре круга было жарко как возле печки. Обливаясь потом, мы быстро подвели итоги: у нас осталось мало патронов, чувствительные датчики вышли из строя, подвергшись слишком мощному световому излучению, связь с Россом не работала. Это означало, что в сложившейся ситуации мы могли рассчитывать только на свои собственные силы и оставшийся у нас минимум вооружения. В связи с констатацией такого сурового факта в действиях красивейшей из женщин возникла нежелательная пауза. Мы теряли время.
      — Наша звезда вон там, — напомнил я Шок, чтобы вывести её из ступора. — Нам пора уходить.
      Та лишь молча кивнула в ответ.
      Быстро проскочив между пышущими жаром, дымящимися подобно горячему асфальту, новоиспечёнными памятниками нашей несостоявшейся гибели, остановленной в самый последний момент, мы взяли прежний курс и продолжили движение — то бегом, то шагом — между и вдоль нескончаемо длинных полуразваленных костяных штабелей, насчитывающих миллионы (а может быть и миллиарды) составных частей когда-то живых организмов.
      — Я неплохо разбираюсь в вооружении, — сказала Шок, когда, удалившись на значительное расстояние, мы перешли на шаг и пошли медленнее, чтобы чуть отдышаться, — и знаю, что о таком феномене упоминается в древнем Священном Писании, но увидеть это воочию…
      — Это новейшее оружие действует исключительно через глаза, — ответил я. — Особый искусственный свет определённым образом воздействует на аккумуляторную часть мозга, обладающую колоссальной электрической энергией, которая обычно не используется. Под действием этого особого света весь энергетический потенциал мозга разом высвобождается, выделяя огромное количество тепла. В результате вода испаряется, а сложные органические соединения распадаются на простые неорганические вещества, которые тут же кристаллизуются, и всего за несколько секунд живой организм, в котором выкипает вся вода, превращается в горячую соляную глыбу. Причём действует не сам свет, а содержащиеся в нём невидимые так называемые «волны Горгоны» — самая главная гордость последних военных разработок; а свет нужен лишь для того, чтобы, сузив зрачок до возможного минимума, обеспечить необходимую фокусировку проходящего сквозь него луча.
      На некоторое время моя напарница ушла в себя, переваривая полученную информацию. Меж тем, впереди на горизонте показалась тёмная полоса леса — «долгожданный берег» пересекаемого нами безводного «мёртвого моря». Я и Шок шли молча в прохладной тишине — в центре необъятной ночной пустоты; было слышно лишь наше дыхание, да подобный ему шорох комбинезонов. Ещё немного отдохнув в ходьбе, мы снова перешли на бег.
      
      Когда мы, наконец, достигли опушки леса, уже начало светать; небо заметно посветлело и редкие звёзды на нём тускнели и гасли одна за другой. Немного отстав от напарницы, я, не останавливаясь, быстро оглянулся назад: над полем, догоняя нас, клубился густой туман — словно огромное хищное плоское облако бесшумно ползло за нами на брюхе, стремясь настичь и поглотить ускользающую от него добычу.
      Вбежав под сень деревьев, где было ещё темно, мы остановились, чтобы немного отдышаться, и в этот момент издалека, примерно с середины поля, до нашего слуха донёсся уже знакомый нам надрывный, жалобно-тоскливый, тревожащий и леденящий душу протяжный вой, перешедший затем в раскатистый демонический хохот.
      Забравшись подальше в чащу, мы наломали густых мягких веток и, свалив их в кучу в яме под оголёнными корнями большого дерева с белой гладкой корой, на животе вползли в получившееся уютное логово и, прижавшись спина к спине, задремали, не выпуская из рук заряженных двустволок и держа указательные пальцы на спусковых крючках.
      
      
      
      Глава 5. Шершни-убийцы
      
      Кто-то большой и тяжёлый ходил снаружи вокруг нашего дерева, с сопеньем и фырканьем нюхая землю между корней, спотыкаясь о корни и давя их твёрдыми (у меня возникло ощущение, что медными) копытами, периодически заслоняя тусклый серый свет, скудно проникающий в наше сырое трухлявое логово. Мы отчётливо слышали мощное хриплое дыхание то с моей стороны, то со стороны Шок. Потом неожиданно копыта-кувалды перестали стучать по корням дерева, но доносящийся до нас запах, напоминающий запах крупного рогатого скота, подсказывал нам, что этот некто находится где-то рядом. А потом он полез к нам под дерево: двуногий бык с красными горящими глазами и прямыми, как у тура, рогами, и он полз как человек…
      Вздрогнув во сне, мы стукнулись затылками и одновременно открыли глаза. Рассвело. Мы прислушались и принюхались: тишина, запах плесени да раздавленного мха. И никакого стука копыт и хриплого дыхания. Приснилось… Мы облегчённо вздохнули.
      С трудом придвинув к себе затёкшую руку, я взглянул на комбинированные многофункциональные часы, в которых после «Песочных часов» и «Волн Горгоны» не вышла из строя только сверхточная механическая часть из специального сплава: мы провели под деревом немногим больше стандартного шестидесятиминутного часа. Для восстановления сил этого было недостаточно, но и отдыхом пребывание под деревом можно было назвать лишь с большой натяжкой.
      Показавшиеся вначале мягкими ветки, спрессовавшись, больно впивались в рёбра. Из-за долгой неподвижности и неудобного положения, я отлежал левый бок. Вся моя отсыревшая левая половина неприятно остыла и онемела. К утру стало довольно свежо, и тепло было только спине и пояснице от прикосновения к Шок.
      — Резкий контраст температур. Как в космосе, — шёпотом пошутила моя напарница, испытывающая те же ощущения. — Холод земли и тепло человеческого тела.
      — Тебе снился двуногий бык? — спросил я её.
      — Да. С красными горящими глазами. Он лез к нам сюда, как человек.
      Пока мы, лёжа, энергичным растиранием восстанавливали кровообращение в холодных, словно мёртвых, конечностях, возвращая их к жизни, взошло местное дневное светило.
      С первыми его лучами мы, помятые и продрогшие, в волглой одежде, стуча зубами от холода и щурясь от бьющего в глаза яркого света, с оружием наготове выбрались из-под дерева. Низкие утренние лучи слепили глаза. На тёмно-зелёной глянцевитой листве играли бело-фиолетовые радужные блики. На густой сочной траве одинаковыми отражениями дрожащих маленьких солнц сверкала крупная роса, леденящая мгновенно промокшие ноги.
      Туман быстро рассеивался, тая на глазах, и в просветы между деревьями всё отчётливее становилось видно поле скелетов — территорию, теоретически непроходимую для любого теплокровного существа.
      Расправив плечи и потянувшись, моя живая и тёплая напарница смачно зевнула на фоне пройденного «поля смерти» и затянула поясной ремень на очередную дырочку. Глядя на неё, я машинально повторил её действия; потом мы быстро упаковались и зашагали прочь по частому подлеску под высокими раскидистыми кронами толстых белоствольных деревьев с моноподиальным типом ветвления.
      Лес был пуст — сказывалась близость «мёртвой зоны». В течение получаса нам не встретилось ни одно живое существо. Всё, что мы наблюдали — это буйство флоры при полном отсутствии фауны. Тем не менее, я чуял слежку. Кто-то видел нас, но не своими глазами, а через приборы. И это искусственное всевидящее око было пострашнее самого лучшего оптического прицела.
      Интуитивно мы остановились. Что-то должно было произойти прямо сейчас. Звенящая тишина и огромная масса живой древесины, хлорофилла и растительных соков окружали нас. Я посмотрел на Шок, та — на меня. Мы оба подумали об одном и том же: о томительном затишье перед бурей.
      Секундой позже воздух вокруг нас наполнился крупными летающими насекомыми с ярко-жёлтой предупредительной окраской, и мы с Шок оказались в центре большого роя шершней размером с мой указательный палец. Полупрозрачные в солнечных лучах, они казались угольно-янтарными с позолотой. От их множества рябило в глазах, а производимый ими гул как будто ввинчивался в мозг, и мозг, входя с ним в резонанс, начинал вибрировать с той же частотой колебаний. Этот монотонный гул как будто сверлил черепную коробку изнутри. Это было почти невыносимо. Мне стало одновременно и жарко, и холодно.
      Шершни, басовито жужжа и обдувая нас ветерком словно маленькие вентиляторы, вились возле наших голов, путались в волосах, зависали в воздухе перед лицами, в упор заглядывая своими матовыми фасеточными глазами в наши расширенные от ужаса зрачки, садились на нас, ползали по нам, трогали усиками и снова взлетали. Я знал, что у этого вида шершней — двухсантиметровые жала, медленнодействующий парализующий яд и острые, как бритва, жвала.
      Это был специально выведенный для военных целей вид шершней-убийц (или чистильщиков), могущий обходиться в состоянии «консервации» без влаги и пищи до ста лет — смертоносный, экономичный, «чистый» десант, после себя не оставляющий разлагающиеся трупы. Убив или парализовав свою жертву, эти шершни затем поедали её, оставляя лишь чисто обглоданный скелет. Против них существовало лишь одно спасение: эти наполовину искусственные «полуфабрикаты» генной инженерии реагировали только на движущиеся объекты, и если бы у кого хватило выдержки при их появлении, до того как начнётся атака, замерши, подождать, пока они улетят, — он остался бы живым, потому что атаки не последовало бы. Шок знала об этом, но мне не приходилось слышать, что у кого-то хватило выдержки.
      Выступивший обильный холодный пот частыми каплями капал с кончика носа и подбородка, быстрыми струйками стекал по грудине и позвоночнику вниз. Мы задержали дыхание и не моргали. Сколько можно не моргать и не дышать? Я видел расширенные от ужаса глаза Шок, её полный отчаяния взгляд… Ночью, в окружении «косматых», нас спасли быстрота реакции и непрерывное движение; теперь же ключ к спасению был в соблюдении полнейшей неподвижности. От выдержки каждого зависела жизнь обоих. Не берусь сказать, что было труднее — без устали крутиться волчком, или стоять как соляная статуя. От неудобной позы и перенапряжения у меня потемнело в глазах; окружающий мир начал растворяться в сгущающемся мраке, наползающем на сужающееся «окно» дневного света. Моя напарница также находилась в полуобморочном состоянии. Мы были на краю гибели…
      Шершни исчезли так же внезапно, как и появились: растаяли в воздухе, как леденцы во рту. Сначала смолк производимый ими гул, потом яркие насекомые побледнели, обесцветились, стали прозрачными, едва видимыми… и сошли на нет.
      Это означало, что мы стали первыми людьми, кому удалось выжить после встречи с шершнями-убийцами. От неожиданно возникшей слабости в коленях у нас подкосились ноги, и мы синхронно опустились на траву.
      Шок держалась за сердце; её прижатая к груди рука дрожала. Нас окружала всё та же немая древесно-хлорофилловая масса, но ощущение опасности и слежки исчезло.
      — Что это было? — спросила моя напарница.
      — Мозаичная телепортация, выполненная специально подготовленным асом-снайпером.
      — А как он нас обнаружил?
      — Через прицел пространственно-временного проектора, который только что вышел из строя. Иначе шершни не исчезли бы раньше времени. Нас спасло именно это.
      — Если они видели, что мы остались живы, то непременно двинутся нам навстречу, — сказала Шок, расстёгнув молнию мокрого от пота комбинезона, и ладонью убрав со лба прилипшие волосы, — и прихватят с собой своё войско.
      — Их «глаз» ослеп. И «сапог-скороходов» у них теперь нет, — успокоил я напарницу. — Временно мы в относительной безопасности.
      
      
      
      Глава 6. Бой у ручья
      
      Держа курс на северо-восток, к полудню мы добрались до небольшого тенистого ручья с прозрачной холодной водой. Густые кроны деревьев, росших на его извилистых берегах, почти не пропускали солнечный свет и задерживали ветер, отчего здесь было сумрачно и тихо. В тишине было слышно лишь, как журчит и плещется быстро бегущая вода, разбиваясь о крутые берега узкого каменистого русла. Я решил устроить тут привал.
      Утолив жажду и отдохнув, мы затем искупались и выстирали одежду, после чего замёрзшие, с покрывшейся мурашками кожей, перебрались из прохладной прибрежной тени на открытую солнечную прогалину, чтобы обсохнуть и согреться. Пока Шок выжимала и раскладывала на траве наши отяжелевшие от впитавшейся влаги комбинезоны и расставляла обувь, я расстелил походное одеяло и открыл две банки высококалорийных консервов.
      — Здесь красиво как в раю! — с восхищением в голосе прошептала моя напарница, присаживаясь на одеяло «к столу». — Я никогда не видела такого чуда!
      В её синих глазах отражалось безоблачное небо и вершины деревьев, а на мокрых волосах золотым обручем вокруг головы лежало огненное кольцо солнечных бликов.
      Нас окружало море буйной растительности: полупрозрачной нежной зелени всех оттенков и форм, и необыкновенно ярких разноцветных цветов, от которых невозможно было сразу отвести взгляд, настолько они были необычны и прекрасны. Особенно поразили меня заросли растений, напоминающих по виду морозные узоры на стекле. Их причудливые стебли, листья и соцветия словно были покрыты не тающим в жару инеем. Они стояли подобно живым ювелирным изделиям: на фоне ровной лазурной синевы чистого неба — изумрудно-нефритовые нерукотворные узоры, созданные по закону абсолютной красоты силой совершенной любви вездесущего невидимого Творца…
      — Здесь так здорово! — восторженно воскликнула Шок и придвинулась ко мне вплотную. Её шоколадное упругое тело было ещё прохладным после купания в ручье, а красивая высокая грудь поднималась и опускалась как после быстрого бега. Пронзительно-синие лучистые глаза прекраснейшей из женщин смотрели на меня из-под длинных ресниц, её золотые волосы рассыпались по голым плечам, спине и груди, взволнованное дыхание обдувало мне ухо, возбуждающе щекоча ушную раковину. Точёное колено Шок, прижимающееся к моему боку, служило мне удобным подлокотником, гладкое округлое плечо — подголовником. Идеальная красота моей напарницы превосходила красоту окружающего мира. Шок словно излучала её в мир, затмевая его собой. Я наслаждался текущим моментом.
      — У меня живот к спине прилип от голода, — прошептала мне на ухо прекраснейшая из женщин, — надо срочно «что-нибудь бросить в топку».
      Она имела в виду съесть высококалорийные консервы.
      
      — Подъём, — прикосновением руки я разбудил сладко спящую на животе Шок и подал напарнице пересохшую одежду. — Они уже здесь.
      Одеваясь, я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Шок вдруг изменилась в лице. Увидев в глазах напарницы отражение непонятного существа, я, не раздумывая, схватил её в охапку и вместе с ней метнулся в сторону.
      Мгновением позже в середину нашего одеяла, пробив одну из пустых консервных банок, вонзилось длинное тяжёлое копьё с толстым древком. Такое копьё могло запросто пройти насквозь два человеческих тела.
      Найдя двустволки, мы осторожно выглянули из травы. Из ближайших кустов в нашу сторону, не мигая, смотрело странное комбинированное существо высотой примерно в полтора человеческих роста, которое можно было охарактеризовать, как «женщина-кентавр» или «кентавр женского рода». В руках отвратительная «человекообразная кобыла» держала большой изогнутый лук с наложенной на тетиву длинной стрелой с расщеплённым, чтобы сильнее рвать плоть, тяжёлым наконечником.
      Хищное демоническое лицо охотницы за нашими жизнями напоминало сморщенное мочёное яблоко. Вместо волос на её голове шевелились и тянулись во все стороны узловатые пальцеобразные отростки, похожие на извивающихся кровянистых пиявок, а на лбу и переносице красовались два коротких обрубка от рогов со свежими срезами, словно рога недавно отрубили лазерным мечом. А место, где талия и поясница женщины переходили соответственно в лошадиную грудь и холку — так называемый «допотопный шов» — скрывал широкий пояс-ошейник с закреплённым на нём колчаном со стрелами. Мы насчитали шесть стрел. Седьмая была направлена в нашу сторону. Женщина-кентавр выбирала цель.
      В такое существо надо было стрелять серебряными пулями — сразу в два сердца. Мы одновременно выстрелили: Шок — в сердце человеческой верхней половины туловища, я — в сердце лошади. Обе пули попали в цель.
      Взбрыкнув, лошадиная часть взвилась на дыбы, словно пытаясь сбросить своё менее живучее человеческое продолжение, в этот момент спустившее звонкую тетиву. Выпущенная из лука стрела со свистом ушла вверх: в крону большого дерева.
      Тугой изогнутый лук, вывернувшись из могучей руки, упал в траву. Сбитые стрелой красивые резные листья, как большие зелёные снежинки, кружась, опускались на землю.
      Обмякшая человеческая половина склонилась вперёд и свесилась вниз, достав руками до земли. Потерявшее управление лошадиное туловище, спотыкаясь и топча копытами волочащиеся по земле кисти рук, сделало несколько неуверенных шагов в нашу сторону, после чего с глухим внутриутробным звуком упало на колени и грузно опустилось на брюхо.
      Неожиданно послышался плеск воды в ручье. Кто-то шёл к нам по воде. Быстро, по-пластунски, мы проползли через высокую траву и спрятались за большим чёрным камнем у самого берега. С этой позиции хорошо просматривался прямой участок ручья до резкого поворота его русла. Через некоторое время из-за этого поворота, по бёдра в воде, в облепившей тело мокрой одежде, с длинным ружьём в руках, крадучись, вышла очень красивая блондинка: не такая яркая как Шок, но физически не менее совершенная, без малейшего изъяна во внешности. Я знал только одну женщину, которая могла бы выдержать сравнение с Шок и не проиграть из-за резкого контраста между ними. Они были слишком разные — Шок и Дикая Кошка: Шок, по выражению Око, яркая и жгучая, как солнце, Дикая Кошка — бледная и холодная, как луна.
      «Женщина с алмазным сердцем» шла в нашу сторону: одна в полный рост. Что-то здесь было не так. Слишком явно она подставлялась. Кроме того, я нутром чуял ещё чьё-то присутствие, но пока что этот некто был невидим и оттого ещё более опасен. И, скорее всего, этот некто был не один. Я чувствовал двойную или тройную опасность.
      Шок прицелилась. Ей было проще застрелить мою бывшую любовницу, чем мне. Но в тот момент, когда она уже собиралась нажать на спусковой крючок, из-за камня на неё стремительно выскочил безобразный «человекообразный козёл» с острыми тонкими рогами.
      Выстрелив ему в брюхо, Шок заставила его сложиться пополам а, когда он после этого попытался ткнуть её рогами, вскочив, добила его ударом приклада сверху по основанию черепа. Я же, тем временем, всадил серебряную пулю в сердце Дикой Кошки, не дав ей застрелить Шок. Вскинув вверх обе руки, «правая рука профессора с чудным именем» отшатнулась назад и упала в воду. Её тут же стало сносить течением.
      Оставив напарницу за камнем с двумя ружьями, я вошёл в ручей и, догнав уплывающий труп, вспорол ножом вздувшийся пузырём комбинезон и заголил живот. Пупка не было. Я убил клона.
      Возле чёрного камня послышался шум схватки: настоящая «Женщина с алмазным сердцем» напала на Шок. Как назло меня угораздило споткнуться и уронить в ручей нож. У меня не было времени искать его. Выбравшись из воды без ножа, я поспешил на помощь.
      Мгновением позже из кустов на противоположном берегу выскочил «очень высокий двуногий бык, который двигался как человек».
      Увидев меня, он с мычанием и рёвом бросился в ручей, подняв в воздух радужные облака водяной пыли и брызг, в три прыжка преодолел узкую водную преграду и, запрыгнув на крутой берег, преградил мне дорогу.
      Это был огромный, волосатый, атлетически сложённый человек с головой критского быка, львиной гривой и нижними конечностями, оканчивающимися бычьими копытами цвета тёмной меди. В его внешности было одновременно что-то и от быка, и ото льва. Наверняка он обладал чудовищной физической силой.
      Мой противник был, наверное, на полметра выше меня и, как минимум, раза в два тяжелее. Ничего хорошего подобная разница в весовых категориях мне не сулила. Теоретически, я должен был проиграть предстоящую схватку, а проиграть в данном случае означало погибнуть. Я не был лучшим мастером боевых искусств, как Росс и, обычно, побеждал по-своему: за счёт хитрости и обмана. Но сейчас мне предстояло «честное» единоборство с заведомо сильнейшим противником.
      Сорвав дёрн, оголив под ним скользкую красноватую землю медными копытами, «двуногий бык» бросился на меня и нанёс сверху два прямых боксёрских удара. Я успел поставить блоки, но мой противник был настолько высок, тяжёл и силён, что его длинные толстые руки (длиной и толщиной примерно как мои ноги) смяли мою защиту как бумагу и, несмотря на то, что я отпрянул назад и максимально отклонился, всё равно достали меня на излёте крепко сжатыми кулаками величиной с мою голову.
      Сильная жгучая боль в носу и левой половине лица породила ощущение, будто у меня лопнул череп по вертикали. Из левой ноздри тут же хлынула кровь, залив мне подбородок и грудь. Второй удар, скользнув по скуле, рассёк кожу под правым глазом. Я поспешил ретироваться. Следующие два удара, как и первые, нацеленные в голову, уже не причинила мне вреда — лишь скользнули по волосам над ушами, — поскольку я их предвидел и вовремя уклонился. Я был потрясён, в ушах звенело, но голова оставалась ясной: ум работал хладнокровно и рационально.
      Из-за разницы в росте и весе я не мог войти с противником в клинч, но, чтобы как-то сковать его действия и отсрочить новую атаку, изловчившись, схватил «быка» за руки и, прилагая нечеловеческие усилия — глотая мешающую дышать кровь, — некоторое время удерживал их, одновременно избегая ударов копытами и коленями. К счастью, из-за разницы в размерах, ему не удобно было бить меня головой.
      Сделав несколько неудачных попыток подсечь мне ноги, окончательно рассвирепевший «бык», бешено заревев, одним могучим рывком поднял меня в воздух и, широким взмахом придав моему телу горизонтальное положение, собрался что есть силы стукнуть спиной о землю.
      Вцепившись ему в шерсть на плечах и бицепсах, я приник к его груди, не давая оторвать себя от неё и, тем самым, стараясь смягчить ожидаемый удар. Одновременно, всё ещё находясь в состоянии невесомости, но уже чувствуя позвоночником близость земли, я совершил телом движение, подобное движению вырывающейся из рук скользкой рыбы, и, в самый последний момент, вывернулся и приземлился не плашмя, а вскользь на правую лопатку.
      Оказавшись на земле, я тут же перекатился на четвереньки и на всякий случай пригнул голову. В результате смертельный удар, нацеленный в основание черепа, лишь слегка скользнул по моему затылку. Я так и не понял, чем он меня бил — кулаком или копытом, но убойная сила удара была велика: с запасом.
      Не давая мне опомниться, «бык» хотел лягнуть меня ногой в печень, но я успел поставить жёсткий блок и, оттолкнувшись от массивной волосатой конечности, буквально подбросившей меня в воздух, принял вертикальное положение. Сам того не желая, противник своим ударом поставил меня на ноги. «Бык» тут же повторил этот удар с левой стороны, потом опять с правой, но моя защита была безупречной. Я отбил ему голени. Мне даже самому понравилось, как у меня это получилось.
      Лёгкой победы не вышло. Бой затягивался. Мне пришлось трудно, но я сумел выкрутиться. То обстоятельство, что «бык», имея преимущество, не смог реализовать его и добить меня лежачего, вывело его из состояния равновесия. Он начал остерегаться меня. Он явно боялся, но ещё больше ненавидел. Ярость и причинённая мной боль мешали ему полностью сконцентрироваться на поединке. Кроме того, после моих жёстких блоков он начал прихрамывать, а, значит, стал менее подвижен и более уязвим.
      Мы кружили с «быком» по поляне. Я глотал тёплую солоноватую кровь и чувствовал, что мой нос находится не на своём обычном месте, а где-то под правым глазом, но я не отвлекался на боль и сломанный нос. Главной моей задачей было задёргать, измотать своего противника, заставить его паниковать и неадекватно оценивать ситуацию.
      Я видел, что «бык» решил убить меня одним ударом. Он подсел до уровня моего роста — для того, чтобы удар получился максимальной силы — и гонялся за мной «на полусогнутых» с налитыми кровью глазами. Я напротив был непроницаем, экономичен и хладнокровен, и ждал, когда у моего противника устанут ноги, и он оступится.
      Ждать пришлось недолго. Тяжёлое медное копыто, наступив на выступающий из земли крупный корень, раздавило его и соскользнуло в сторону. Потеряв равновесие, «бык» почти сел в поперечный шпагат, взвыв от боли в травмированных связках. Пользуясь моментом, я что есть силы врезал ему мыском ботинка в пах, и, увидев перед собой незащищённую шею под высоко задранным подбородком — словно меня что-то толкнуло в спину — метнулся к цели и нанёс смертельный удар кулаком в трахею.
      Поперхнувшись, «бык» издал жуткий булькающий звук и опрокинулся навзничь. Захлёбываясь собственной кровью, он хватался руками за горло и безуспешно пытался сесть, стуча копытами по корявым узловатым корням и роя сырую, цвета тёмного шоколада, творожистую жирную землю, поросшую нежным изумрудным мхом. Это была агония.
      Вытерев ладонью кровь с лица, я огляделся. Помятая, растрёпанная Шок сидела, прислонившись спиной к чёрному камню, держась за испачканный грязью правый бок. Возле её вытянутых ног, со свёрнутой шеей, распласталась по земле ликвидированная Дикая Кошка, она же «Женщина с алмазным сердцем», она же «Снежная королева».
      — Я пыталась взять её живьём, — тяжело дыша и морщась от боли в ушибленной печени, сказала моя напарница, — но вполсилы с ней было нельзя…
      — Это точно она?
      — Это точно не клон.
      Подойдя к Шок, я сел на траву рядом с ней, и, на ощупь, стиснув зубы от боли, вернул сломанный нос на место. Вся левая половина лица ничего не чувствовала, словно её заморозили, а нос гнулся во все стороны как пластилиновый. Кровотечение почти прекратилось, но у меня было такое ощущение, что часть крови скопилась внутри: голова была тяжёлой, её словно что-то распирало изнутри. Поправляя нос, я заметил, что у меня не до конца поднимается правая рука. Кроме того, тупо ныли ключица и лопатка, на которую я приземлился.
      Встав на колени справа от меня, Шок, резко дёрнув мою руку, вправила неполный вывих плеча. После этого рука стала подниматься выше; боль постепенно утихла.
      — Ты свалил двуного быка одним ударом, — с восхищением в голосе сказала Шок, гладя моё больное плечо.
      — Двумя ударами, — поправил я напарницу.
      — Ты сработал не хуже Росса.
      — Я победил с потерями. Хорошо, что этот поединок был в конце, а не в начале. Росс — лучший. Он подтверждает это каждую квалификационную проверку. У него богаче арсенал приёмов.
      — Но двуногий бык достался тебе, и ты его уложил, — не унималась Шок.
      — Не перехваливай меня, — я, как в зеркало, смотрелся в циферблат часов, привыкая к новой форме своего носа.
      — Я восхищаюсь тобой!
      Шок бережно повалила меня на землю и её золотые волосы на некоторое время заслонили солнечный свет.
      
      Медное с зеленью небо на западе быстро тускнело, сливаясь с общим сиреневым фоном сумерек. Густые заросли казались чёрной сплошной стеной. Готовясь к ночи, мы помыли и насухо протёрли очки ночного видения. Проверили двустволки с оставшимися двумя пулями.
      Стемнело. Стало прохладно. От ручья веяло ледяным холодом, и нас бросило в озноб. Прижавшись друг к другу, мы сидели на сложенном вчетверо походном одеяле в удобном плетёном гнезде, наспех сооружённом в развилине невысокого стволистого дерева, ночуя на открытом воздухе в запачканном кровью «земном раю».
      Потом сон сморил нас и, завернувшись с головой во второе одеяло, мы как убитые проспали до утра.
      
      
      
      Глава 7. Судный день
      
      Красивейшая из женщин, склонившись надо мной, дотронулась своими губами до моих губ. Её свисающие вниз влажные волосы и тёплое дыхание касались моего лица, и солнце слепило глаза.
      — Подъём, — прошептала Шок, — пора.
      — Пора, — согласился я.
      Быстро скатав походные одеяла, Шок подала мне мою двустволку с единственным патроном, и, выбравшись из гнезда, мы по наклонному стволу — как по тренировочному бревну — друг за другом бодро сбежали на землю.
      Роса уже высохла. Спустившись к ручью, я окунул голову в его студёную воду и осторожно умылся, стараясь не задеть сломанный нос.
      У меня сильно болели половина лица, лопатка и ключица, но, в целом, я чувствовал себя отдохнувшим перед предстоящим «финишным рывком».
      Конечной целью нашего маршрута являлась неизвестно кем построенная открытая астрономическая обсерватория, где около тридцати часов назад совершил посадку золотистый НЛО, виденный нами в ночном небе в центре поля скелетов.
      Я собирался воспользоваться этим летательным аппаратом: если не как транспортом, то хотя бы как средством связи.
      Древняя обсерватория была оптимальным местом для нашей эвакуации.
      
      Покинув рощу с ручьём, мы во второй половине дня добрались до подножия одинокой пологой горы с плоской, словно срезанной, вершиной. Взойдя на гору, мы остановились, поражённые открывшимся видом.
      Вершина горы представляла собой обширное круглое поле с тщательно выровненной поверхностью, расчерченной ровными концентрическими кругами. В центре поля, в широком цилиндрическом углублении, покоился огромный матовый шар багрового цвета. Он был наполовину погружён в землю: так, что его предполагаемый центр находился на одном уровне с земной поверхностью. Большой центральный шар окружало множество каменных шаров меньших размеров, удалённых от него на разные расстояния; причём одни из них были установлены на специальных цилиндрических возвышениях различной высоты, а другие, как мы узнали потом, лежали на дне мрачных круглых колодцев на неодинаковой глубине.
      Перед нами была крупномасштабная трёхмерная модель какой-то конкретной планетной системы с большим центральным светилом (предположительно красным гигантом), его спутниками и спутниками его спутников. То обстоятельство, что одни из «планет» были подняты на определённую высоту, а другие — опущены на определённую глубину, свидетельствовало о том, что модель была выполнена с соблюдением углов наклона орбит планет этой системы к плоскости эклиптики, то есть плоскости орбиты планеты земного типа, на которой мы в данный момент находились. В модели эта планета была выполнена в виде дюжины дисков, странным образом держащихся на широких спинах четырёх незнакомых мне животных — словно шар распилили на дольки и разместили в непонятной человеческому разуму последовательности.
      Кроме того, на противоположной стороне поля, на самой дальней орбите было изображено какое-то необычное космическое тело, несомненно, также входящее в состав данной планетной системы — на плоском круглом основании какое-то причудливое дерево, пирамида наподобие земной египетской и странного вида башня, больше похожая на космический корабль, чем на архитектурное сооружение.
      Именно эта башня интересовала нас сейчас больше всего. До неё было не менее трёх с половиной тысяч шагов.
      Мы направились к ней через поле, то запрокидывая головы и разглядывая покоящиеся на цилиндрических постаментах «надземные» шары самых различных размеров, то осторожно заглядывая в глубокие и не очень глубокие круглые колодцы с тускло выделяющимися на более тёмном фоне их доньев и стен шарами «подземными».
      Все шары были вытесаны из разных геологических пород и различались не только цветом, но и оттенками.
      Откуда это здесь? Кто мог оставить такие следы в свидетельство о посещении планеты? И что за звёздная система изображена на поле? Судя по красному гиганту, не та, к которой принадлежит планета, на которой мы сейчас находились, а та, откуда прилетели авторы модели…
      Мы шли, смотрели… и не находили слов, чтобы обменяться впечатлениями.
      Под ногами была твёрдая плотная поверхность, поглощающая звук шагов. Наверху — необъятный простор чистого неба, а вокруг — чётко выделяющиеся на его фоне массивные геометрические тела, отбрасывающие удлинённые вечерние тени.
      От тишины звенело в ушах. Я будто слышал незатихающее пульсирующее эхо, похожее на то, какое бывает после удара в большой церковный колокол; только «моё» эхо звучало не в миноре, а в мажоре.
      Ассоциация? Или слуховая галлюцинация? Или я действительно что-то слышал так называемым «третьим ухом»?
      Не доходя до корабля-башни шагов триста, мы спрятались в ближайшем колодце до наступления темноты.
      
      В очках ночного видения я и Шок внимательно вглядывались в окружающий нас густой мрак. Прислушивались, принюхивались, задержав дыхание, лёжа — ухом и всем телом — пытались услышать или ощутить любую вибрацию почвы, ловили лицами малейшее движение воздуха.
      Ничего подозрительного. Всё было тихо. Ночь. Безмолвие. Безветрие. Тусклое млечное звёздное небо.
      У нас было полчаса времени до восхода Близнецов.
      Покинув укрытие, мы быстро приблизились к звездолёту, покоящемуся на трёх мощных посадочных стойках. Прежде чем начать штурм, взглянули на него снизу вверх. Под таким углом зрения его чётко выделяющийся на белёсом фоне околозенитных звёздных скоплений чёрный тупоносый силуэт выглядел укороченным и уродливо толстым.
      Забравшись по посадочной стойке до высоты сопл, мы, цепляясь руками и ногами за невидимые снизу скобы под «дном» ракеты, добрались до «чёрного» хода для спецслужб, через который, помогая друг другу, благополучно проникли внутрь.
      Из-за большой массы, двигатель остывал медленно. Несмотря на то, что со времени посадки прошло уже более тридцати часов, мы обливались потом от стоящей в примыкающих к нему помещениях пятидесятиградусной жары. При такой температуре пот не тёк, а брызгал струйками. От физических усилий и перегрева у меня хлынула кровь из левой ноздри. Видно, «двуногий бык» перебил мне в носу крупный сосуд, потому что, даже после того как мы покинули горячую зону, кровотечение остановилось не сразу.
      Миновав машинное отделение, мы оказались в тускло освещённом, узком коридоре так называемой «корабельной изнанки» — сообщающихся пустот внутри толстых стен. В некоторых местах «изнанка» и «лицо» внутрикорабельного пространства сообщались посредством опечатанных люков, закрытых тонкими переборками из звукоизоляционного материала.
      Примерно через полчаса подъёма вверх по неудобным металлическим лестницам, разделённым узкими и низкими петляющими коридорами, мы оказались на одном уровне с биологической лабораторией — адской кухней «Профессора с чудным именем», спасённой и тщательно охранявшейся «Женщиной с алмазным сердцем».
      Через потайной люк, замаскированный под пожарный щит, мы выбрались из душного «коридора-невидимки» в светлый прохладный лабиринт многочисленных подсобных помещений лаборатории, находящейся в круглом просторном зале, занимающем всю среднюю часть звездолёта — примерно треть общего объёма.
      В зале ничего не было, кроме расположенных по кругу одиннадцати толстостенных алмазных сфер с огромным отрицательным давлением внутри и сети суперкомпьютеров с быстродействием девятьсот девяносто девять триллионов операций в секунду.
      Проникнув в компьютерную сеть, мы ужаснулись перед тем, что там было…
      Мне приходилось бывать в древних кунсткамерах, я видел много диковинного и страшного — в том числе и зоопарк мифологических животных, мутантов всех мастей, существ из параллельных миров — но то, что пытались сделать профессор и «Женщина с алмазным сердцем», было ещё уродливее и ужаснее. Они создали своё слово. Виртуально оно уже существовало.
      В алмазных сферах экспериментальным путём — уже неизвестно сколько времени — с сумасшедшей скоростью подбирались условия для рождения новой вселенной: её возникновения из ничего посредством нового виртуального слова. Процесс наблюдался и анализировался компьютерами, данные на которые поступали с мощнейших электронных микроскопов и сверхчувствительных многомерных датчиков. Судя по отчётам, пока что ничего не получалось из-за отсутствия некоего третьего компонента.
      Я знал причину именно такого направления научных работ «Профессора с чудным именем» — учёный считал Творца ограниченным и предсказуемым. Попав в творческую лабораторию злого гения, я понял, что именно он имел в виду: все организмы млекопитающих, включая человека, имеют идентичные органы — мозг, сердце, печень, лёгкие… и так далее. У всех — одна голова, два глаза, четыре конечности, хвост или его рудимент. Все на семьдесят-восемьдесят процентов состоят из воды и дышат кислородом. К тому же, на планетах земного типа у человека нет своей собственной природной экологической ниши.
      «Профессор с чудным именем» был не просто богоборцем. Он метил выше. Недаром он говорил: «Я больше, чем Бог». Он хотел усовершенствовать эволюцию творения!!! Продвинуть её дальше!!! Вернуться к самому началу и запустить весь механизм заново, по-своему: ускоренно, минуя промежуточные стадии развития человеческого эмбриона, чтобы в конечном итоге получить организм, приспособленный к новым средам обитания — вплоть до нежёсткого вакуума.
      Кроме того, профессор разрабатывал методику усвоения дополнительной энергии из космоса для обеспечения работы двадцати процентов мозга вместо пяти обычных, рассчитывая за счёт этого наделить свои творения дополнительными возможностями: по человеческим меркам — сверхвозможностями.
      Он создавал новую расу людей, способных с лёгкостью истребить нынешнее человечество. Люди его расы — падшие ангелы во плоти — должны были во всём намного превосходить нас, и в войне с ними у человечества не было никаких шансов на выживание.
      К счастью, профессор не успел осуществить свой план, но в окружённых радужным туманом алмазных сферах до сих пор продолжался начатый им безумный эксперимент, а в специальных инкубаторах и холодильниках хранились бесплотные «семена» (или «голые зёрна»), которыми, дав им различные тела, он собирался «засеять» свою многомерную новую вселенную. У него даже были «голые зёрна» целых планет. Он знал: из чего и как создать планету земного типа, и мог искусственно ускорить или замедлить развитие жизни на ней.
      Я взглянул на часы: полночь — мой час удачи.
      Чтобы остановить эксперимент, требовалось угадать одиннадцатизначный код или пароль.
      Шок смотрела на меня с тревогой и надеждой. В её синих глазах отражался круглый зал с алмазными сферами.
      Профессор никогда не называл своего имени, но его замысел был замыслом антихриста. В одном из древних земных языков — греческом — существовало название антихриста из одиннадцати букв: какосодигос — злой вождь.
      В другом древнем языке — церковнославянском — буквам соответствовали цифры:
      к = 20, а = 1, о = 70, с = 200, д = 4, и = 8, г = 3.
      Я попробовал сложить между собой цифры, соответствующие буквам древнего слова:
      20 + 1 + 20 + 70 + 200 + 70 + 4 + 8 + 3 + 70 + 200…
      и в сумме получил 666.
      Всё сходилось. Я угадал чудное имя профессора — вернее, его тайный псевдоним. Мы ввели пароль и проникли в систему управления экспериментом.
      — Ты — гений! — вырвалось у Шок.
      На самом деле сам профессор упростил мне задачу своим крайне неравнодушным отношением к числу зверя. Почти маниакальное стремление так или иначе всё «привязывать» к нему, делало тщеславного учёного в известной мере предсказуемым.
      Систему невозможно было отключить. Эксперимент можно было остановить только полным его стиранием. Для этого следовало повернуть его вспять: дать так называемый «зеркальный обратный ход».
      На двух главных компьютерах мы выполнили одинаковые операции, и время в алмазных сферах повернуло в обратную сторону, с максимально возможной скоростью возвращаясь к нулевой точке. Ровно через четверть часа всё было кончено. Мы уничтожили виртуальное слово профессора вместе с первоначальным общим веществом всего чувственного мира его проектируемой вселенной.
      Последними двумя разрывными пулями мы разнесли на мелкие кусочки запоминающие устройства обоих компьютеров, сделав абсолютно невозможным возобновление эксперимента с целью его продолжения или изучения.
      Потом мы с Шок обошли стерильные хранилища лаборатории и отключили все барокамеры, холодильники и инкубаторы, погубив всё, что в них хранилось, оставив повсюду отпечатки грязных пальцев и наследив ботинками на рифлёной подошве. Теперь лаборатория была мертва, как и её хозяева. В нашем лице на адскую кухню пришёл судный день.
      Закончив дело, мы, плечом к плечу, слегка пошатываясь, молча двинулись к выходу. В установившейся мёртвой тишине наши шаги звучали неестественно громко и резко.
      Ярусом выше, на большом полукруглом балконе со спускающейся вниз крутой винтовой лестницей, в застывшем «облаке» жёлтой противопожарной пены типа «Саркофаг», остывал пространственно-временной проектор, перегоревший при работе в аномальной зоне, куда мы его намеренно «заманили». Он был внутри специального сверхпрочного противовзрывного состава, из которого ничего уже нельзя было извлечь. Я узнал проектор по его очертаниям. Как таковой, он больше не существовал.
      Мы не допустили страшного будущего.
      
      Придя в рубку управления, я устало плюхнулся в командирское кресло и, включив бортовой приёмопередатчик, настроил его на рабочую частоту «Группы № 1».
      Росс ответил почти сразу. «Группа № 1» возвращалась с последнего на этой войне задания.
      — Мы подготовим посадочную площадку для вашего транспорта, — после короткого разговора со мной пообещал Росс. — Ждите сигнала. Как только будет готово, мы сообщим.
      Мы прождали всю ночь. Наконец, когда уже совсем рассвело, Росс дал «добро».
      Я в это время стоял у иллюминатора, карауля восход. И именно в тот самый момент, когда пришёл сигнал от Росса, в небе на востоке на несколько секунд вспыхнул яркий луч чистейшего зелёного света, и сразу же вслед за зелёным лучом из-за горизонта показался верхний край большого багряного диска восходящего дневного светила.
      Я решил, что это доброе предзнаменование, отдавая Шок приказ приготовиться к старту.
      
      Конец 2 части