Несчастный случай

В новом большом гастрономе послеобеденное затишье. Еще не все продавцы на местах, людей мало. Только у винно-водочного отдела уже порядочная очередь. Очередь молчалива и сосредоточенна. Не слышно обычной для вечерних часов перебранки. У большинства мужчин трезвые и озабоченные лица.

К отделу неровным шагом подходит высокая худая старуха. Она одета во все грязно-серо-коричневое, в руке засаленная кирзовая кошелка. Из-под сбившегося платка на испитое лицо падают грязно-седые пряди волос. Глубоко посаженные глаза, прямой нос и сурово сжатые губы придают этому лицу что-то фанатично-подвижническое, присущее ликам староверческих икон. Старуха распространяет вокруг себя явственное зловоние. С хриплым утробным карканьем она расталкивает очередь и устремляется к кассе. Мужчины сторонятся, инстинктивно опасаясь прикасаться к ней. Старуха высыпает зажатую в кулаке мелочь на блюдечко и начинает невнятно, но громко браниться с продавщицей: ей не хватает на бутылку двадцать копеек. В конце концов, ворча под нос ругательства, она уходит ни с чем.

А через десять минут она лежит на трамвайной остановке через дорогу от гастронома. Обеими руками она судорожно прижимает к груди свою кошелку. Глаза ее закрыты, голова нелепо запрокинута назад и немного в сторону. Правая нога согнута в колене, безобразно задрав убогое платье. Левая - в сбившемся сиротском чулке, сломана в голени. Крови мало. Разорвав синюшную кожу, из места перелома далеко торчит пугающе белая кость. Старуха громко стонет, хватая воздух беззубым ртом. С ее ногой возится чисто одетый молодой парень, вероятно, студент-медик. Время от времени он поворачивает в сторону страдальческое лицо и говорит плотной толпе зевак:"Да вызовите же, наконец, скорую или милицию!" Из ближайших никто не двигается с места. Рядом хлопочет, пытаясь помочь, водитель трамвая,  сбившего старуху. Говорит, что не может уехать, пока ее не забрали. Пассажиры ропщут.  "Сама виновата, нечего так напиваться" - раздаются голоса в трамвае. На мотоцикле с коляской подъезжает молоденький милиционер.

Наконец, трамвай трогается. Мимо старухи,  зевак, милиционера и взмокшего на холодном ветру парня медленно проплывают, повернутые в одну сторону и прижатые к окнам, плоские, потусторонние лица пассажиров.

8.10.1981