Изгой. ч. 2. Глава 6

Глава 6

     Прошло два долгих месяца, прежде чем Егору отменили постельный режим, и он начал выходить гулять в сквер при госпитале. Головокружения у него были еще частыми, и гулять ему разрешалось только под присмотром и только с тростью.
 
     Егор записал на разрозненных листках свои видения и несколько раз перечитывал записи и вносил в них дополнения, стараясь припомнить все нюансы и максимально полно воспроизвести их на бумаге. Он не хотел давать сейчас какие-либо оценки и делать выводы, хотя кое-какие вопросы обсудил с лечащим врачом-психоневрологом. Но тот ничего вразумительного сказать не смог, пояснив, что видения не его специальность.
 
     Листки исписывались Егором и накапливались в тумбочке по мере заполнения. Начальник отделения подарил ему папку с тесемками, и теперь Егор, пронумеровав листы с записями, хранил их в папке, думая, что  когда-то  использует их по назначению. Он помнил слова Господа, услышанные им в бессознательном состоянии, не забылись и слова Черняка из той, другой - довоенной жизни о том, что рано или поздно Егор будет писать, но серьезно заниматься писательским трудом, во всяком случае,  в ближайшее время не собирался…
   
     У него теперь было много свободного времени, и чтобы занять себя, Егор начал записывать воспоминания о знакомстве с книгами Кондрата Федорова, которые в свое время произвели на него неизгладимое впечатление. Папка с записями пухла день ото дня, и некоторые записи Егор давал читать соседям по палате и ночным медсестрам. К его удивлению после прочтения двух-трех листов соседи часто просили еще… И скоро вся папка стала ходить по рукам словно какой-нибудь бестселлер.

     Закончилось это плохо…

     Егор уже три месяца находился в госпитале, и однажды на утреннем обходе начальник отделения приказал лечащему врачу готовить его к выписке. Егор позвонил в свою часть и доложил об этом дежурному, зная, что ему после ранения положен реабилитационный отпуск. Он хотел, чтобы отпускные документы  ему переправили в госпиталь, и попросил дежурного передать его просьбу командиру.

     После звонка в часть Егор час гулял в сквере и вернулся в палату только к обеду.  В сквере ему неожиданно вспомнился рассказ Черняка о Гитлере и, чтобы не позабыть его, Егор решил записать рассказ. Он открыл тумбочку, намереваясь достать оттуда папку с записями, но ее на месте не оказалось…

     Поиски не дали никаких результатов, - папка с записями исчезла бесследно. Это был жестокий удар по только зарождающемуся у Егора желанию писать. Переживая утрату записей, он вдруг с полной ясностью осознал, что значит для писателя потеря его детища, его творения. Или полное равнодушие к нему со стороны окружающих. И ему стало понятно, почему Федоров, сполна испытав пренебрежение к его книгам читающей публики, стал планомерно уничтожать их. Ведь нет ничего горше для писателя, чем невостребованность его книг…

     Ему хотелось поделиться с кем-нибудь своим горем от пропажи записей и своими мыслями, и он вспомнил о Екатерине Андреевне. Ее адреса и телефона Егор не помнил и вряд ли после долгих лет войны смог бы найти ее дом в лабиринтах московских микрорайонов, и он решил съездить в библиотеку.

     Он нашел кабинет, где сидели научные сотрудники библиотеки, и постучал в дверь. Никто не отозвался, и Егор отворил ее…

     Кабинет, в котором когда-то работало около десятка работников от науки, был заставлен компьютерами и принтерами, которые с ужасающим скрежетом что-то печатали, раскручивая рулоны бумаги. Всем этим хозяйством управлял один молодой человек, одетый в синий халат, какие раньше носили уборщицы в школах.

     - Извините! – Егор тронул мужчину за локоть. Тот вздрогнул и обернулся. – Извините, здесь раньше сидели научные сотрудники. Не скажете, куда их перевели?

     - Их сократили, - ответил мужчина. – Уже давно. Зачем держать целый штат бездельников, если одна вот такая машина заменяет их всех?!

     - Вот даже как! Машина может анализировать прочитанное? – удивился Егор. – Делать исследования?

     - Машина может все! – с гордостью произнес мужчина, так, будто он лично создал ЭВМ и всему научил. – Человек – бледная тень машины.

     - Крайне спорное утверждение! – сказал Егор. – Но спорить я не буду. Не подскажете, у кого я мог бы узнать адрес одной женщины, которая здесь работала?

     - Зайдите в отдел кадров, - пожал плечами работник ЭВМ. – Но не думаю, что там вам дадут адрес.  Вся база данных ОК компьютеризирована, но вряд ли в нее заносили данные тех, кто давно уволен. Зачем перегружать машину ненужной информацией?

     - М-да, - произнес Егор. – Не все человеческое, оказывается, присуще машине…
 
     Но все же пошел в отдел кадров.

     Егору повезло. Одна женщина, проработавшая в библиотеке много лет, помнила Екатерину и, как выяснилось, хорошо знала ее.

     - Катеньку уволили в девяностом году, и это был страшный удар для нее! – рассказывала женщина. – Она ведь жизни своей не представляла без своей работы, без книг. Она просто любила их, и книги любили ее! Катя замкнулась, перестала приходить к нам… Работу сейчас, особенно в нашей - книжной сфере, тяжело найти. Не идти же, в самом деле, со степенью кандидата наук продавцом в книжный магазин?! Вот так и вышло, что она продала квартиру в столице и уехала куда-то, как она выражалась, в «родовое имение». Самое интересное то, что и сын ее в этом поддержал…

      - Сын? – переспросил Егор. – У Екатерины есть сын? Она что, вышла замуж?

      - Да нет, что вы?! – всплеснула руками женщина. – Катенька ведь, кроме работы ничего не знала. Где уж ей было знакомиться с мужчинами? Одного лишь она знала и любила всю свою жизнь… Но она ничего о нем не рассказывала.

      - А как она назвала сына? Не скажете?

      - Егором назвала. Мы еще удивлялись – старомодное имя-то. Да! И отчество ему она определила тоже Егорыч. Егор Егорович, значит!

      Егор поблагодарил словоохотливую  женщину и вышел из библиотеки. Он был потрясен тем, что узнал. У него не было никаких сомнений в том, что Егор - его сын, и тем сильнее стало желание найти Екатерину и повидать сына. Егору было понятно, что искать Катю следует в деревне Корпуса, но чтобы поехать туда, нужен день, как минимум. Отпустит ли его на целый день начальник отделения?

     - Нет, капитан! – твердо сказал начальник неврологического отделения. – Об этом и речи быть не может! Ты же офицер, должен понимать, что пока ты числишься на излечении в госпитале, я несу полную ответственность за тебя. Из госпиталя я могу тебя только выписать и отправить в часть. Увольнительные, как тебе известно, в госпиталях не дают. Уж не обессудь!

     - И что, нет никаких вариантов выкроить для меня день? – Егор был огорчен. – Ведь в день выписки я буду обязан отправиться в часть!

     Подполковник задумался…

     - Капитан, есть один вариант! – наконец сказал он. – Время прибытия в часть я поставлю тебе на день позже. Вряд ли в твоем строевом отделе кто-то обратит на это внимание. Ну, неправильно рассчитали время на дорогу, если что… Нам простительно, - мы ведь лечебное учреждение, а не строевая часть. Иди, готовься! Завтра получишь на руки все документы и… вперед! И не попадай больше к нам!

     Окрыленный, Егор пошел в палату. Собирать ему было, в общем-то нечего, кроме туалетных принадлежностей, и, чтобы убить время, он решил записать рассказ Черняка о Гитлере. Выпросив у дежурного врача пару листов бумаги, которая почему-то в госпитале была настоящим дефицитом, он присел на табурет у тумбочки.

     Стоило ему вспомнить встречу с Черняком в саду у Анатолия Игнатьевича – старика, который всю жизнь был «болен» книгами, как воспоминания навалились на Егора мощным пластом…

     Он долго сидел у тумбочки, погрузившись мыслями в другую свою жизнь, которая казалась ему сейчас далекой и, пожалуй, не совсем реальной, и образы далекого прошлого мелькали в его голове в калейдоскопе событий.
 
    Егор тяжело вздохнул и взял ручку.

    И строки легко и свободно стали ложиться на бумагу, возрождая то, что когда-то поведал ему Черняк – то ли человек, то ли… Егор не хотел сейчас задумываться над этим…

    Он на одном дыхании записал рассказ и, отложив ручку, перечитал его. Реальное и мистическое переплелись в рассказе настолько, что у Егора не возникало и тени сомнения в том, что все так и было. И не могло быть иначе…

Продолжение следует -