Вскользь

Пашка, перепрыгивая через несколько ступенек, несся вниз с седьмого этажа. Ему такое движение не доставляло особых трудностей: вниз – не вверх же, мышцы приятно пружинят, рука страхуется перилами, – словно полет! Хотя это больше напоминало скачки кузнечика, но ведь и он какое-то время летит. Вот и финиш! Пашка пожалел, что забыл включить секундомер; сегодня он явно побил свой вчерашний рекорд. Краем глаза Пашка заметил, что в его почтовом ящике что-то есть. Это был обыкновенный конверт, причем незапечатанный. Пашка торопливо выхватил из него сложенный листок бумаги и бегло прочел. Содержимое вызвало у него легкое замешательство. Какой-то неизвестный тип просил его о встрече. Еще раз перечитав, Пашка удивленно хмыкнул и, засунув послание в задний карман штанов, вышел из подъезда на улицу…

Сегодня всей компанией собирались возле дома Наташки. Впрочем, последнее время обычно там и назначали место встречи, посчитав, что это будет самым оптимальным вариантом, поскольку Наташка отличалась своим «тщательным  собирательством». Она и в школе вела себя как принцесса, а теперь и вообще стала полноценной девушкой со всеми вытекающими последствиями. Нужно сказать, что Светка, Катька и Юлька тоже стали вполне полноценными девушками, но к Наташкиному дому они подтянулись практически одновременно с Пашкой. Егор, Ванька и Виталик уже сидели на лавочке и по-мальчишечьи бесились и весело гоготали, показывая что-то руками старушке с первого этажа, а она им грозила из окна сухоньким кулачком и беззвучно шевелила губами…

Поторопить Наташку пошли девчонки. Пропали и они. Потом к Наташке отправили Егора, как самого серьезного и обладающего характерными чертами лидера и организатора, как заявил когда-то школьный психолог. Егор оправдал ожидания мужской части компании, спустя несколько минут девчонки выплыли из-за  входных дверей; шествие возглавляла, естественно, Наташка. Вечно нарядная. Кстати, ей шло все подряд. Какой-то в этом скрывался, видимо, секрет, непонятный другим девушкам. Может, это был ее природный дар? Однозначно природное что-то точно в ней было, глубинное, женское, наверное, то самое – загадочное, о чем любят постоянно твердить сами представительницы прекрасной половины человечества.

Пашка влюблен в Наташку класса с восьмого. Ну, как влюблен… Портфель ее носил, конечно. А так… А так они всегда вместе, все восемь человек. Девчонки, возможно, завидовали тайно Наташке из-за того, что она оказывалась все время в центре внимания, но виду не показывали. Хотя, может, и не завидовали, потому что дружили все с детства как-то искренне, по-доброму…

Когда Наташка широко открывала рот в затяжной улыбке или что-то, увлеченно рассказывая, Пашкины глаза притягивали ее большие немного выпирающие розовые десны, усыпанные маленькими белыми зубками. Этот, по его мнению, изъян Пашку раздражал; он понимал, что Наташка в этом не виновата, но ему это казалось крайне не привлекательным. Но в целом Наташка все же ему нравилась: с очень приятным личиком, веселая, стройная, в общем, красивая такая… Если бы не эти десны и маленькие зубки… Пашке часто приходила мысль, что этот дефект замечает лишь он, но ему от этого легче не становилось.

«И зачем она так нарядилась? Еще и эти обтягивающие джинсы! Точенная вся такая… вот только эти десны…» – ревниво думал Пашка, скользя украдкой взглядом по ее фигуре, и ему было неловко от возникающих липких мыслей.

– Куда пойдем? – деловито спросил Егор.

– На проспект! Самый длинный! – почти хором закричали девчонки. Они уже успели

договориться. Такой вариант времяпрепровождения всех устроил…






***
      
– Помните, как играли в детстве? – радостно завопила Катька и уткнулась носом в огромное стекло магазина, распластав руки по скользкой плоскости; тут же к прозрачной стене прилипли и все остальные.

– Как обычно? Кто первый испугается и сбежит? – спросила Светка и добавила: – Я думаю, это будет Юлька!
      
– Да почему я?! – возмутилась та. – Насколько помню, последние три раза ты и проигрывала!
      
– Ох, ты вспомнила! Это же когда было-то?! Столько времени уже прошло! А значит, не считается! Да у меня тогда приступы стеклофобии были! Как можно упираться в прозрачную стену и не бояться этого?! Что-то невидимое не пускает тебя вперед. Это же страшно! И я все время представляла себя птичкой, бьющейся о незримое стекло… Да и вообще я тогда была маленькой и мне просто в туалет надо было!
      
– Ну да, от страха! Ха-ха-ха! А сейчас как?
      
– Давно уже, кажется, успокоилась… свыклась…
      
Подшучивая друг над другом, молодые люди то замирали, прижавшись к стеклу, то скользили вдоль, показывая посетителям магазина свои расплющенные забавные физиономии в различных ракурсах. И когда охрана магазина забеспокоилась, Егор предложил на «три-четыре» закончить игру одновременно, чтобы не нарываться на конфликт. По сигналу ребята оторвались от витрины, и компания кубарем покатилась по проспекту дальше, разбрасывая во все стороны искры радости и смеха, мимоходом на короткое время, прилипая к подвернувшимся стеклянным стенам и скользя по ним. Их не интересовало, что было там, в глубине, они были всецело захвачены процессом игры. Но всему есть предел, даже на вид бесконечно пышущую энергией и задором молодость все же когда-то настигает утомление и требует передышки от беспрерывного бега-полета… от затяжных прыжков кузнечиков…
      
Ребята остановились у огромного холодного стекла-стены. Растрепанные, шумно втягивающие воздух проспекта в молодые легкие, они уставились на свои отражения и, не обращая внимания на прохожих, тыкали пальцами в зеркальную плоскость, весело хохоча друг над другом.
      
– Катька! Ты прямо Везувий! Лохматая и огненная!
      
– А Ванька-то, Ванька! Смотрите! Ох, умора! Будешь так кривляться, на всю жизнь кривлякой и останешься!
      
– Сама ты кривляка! И вообще это больше к девочкам относится. Вы же все время из себя пытаетесь что-то корчить!
      
– А что тебе не нравится?! Зато мы – красотки, а ты красивых девчонок боишься просто!
      
– Ничего я не боюсь! С чего вы это взяли?
      
– А раз не боишься, тогда Юльку поцелуй!
      
– Не надо меня целовать! Пусть он тебя целует, Катька!
      
– Да сдались вы мне все! Не буду я с вами целоваться!
      
– Катька! А давай я тебя поцелую?!
      
– Виталик, ты что?! Я пошутила! Давайте лучше кто рожу смешнее скорчит!
      
– Я же говорил, что вы – кривляки! Кривляки и есть!
      
Толкаясь у зеркальной стены, молодые люди случайно задели проходящую мимо даму с собакой. Они тут же рассыпались в извинениях, но унылая серая женщина с точно такой же серой и унылой собакой остановилась и стала придирчиво осматривать компанию. Затем она прервала возникшее неловкое молчание эмоциональной, врезающейся в уши острыми колючками, тирадой:
    
– Перестаньте мозолить свои глаза! Поспешите! Пока еще есть большой выбор! Войдите внутрь! Немедленно!
            
– Какой выбор? – быстро отозвалась Наташка. – Распродажа, что ли, тетенька? Да на наш век всего хватит! Мы еще успеем!
    
– Да-да… эти треклятые распродажи… а век-то, он промелькнет, и не заметишь… Нужно всегда спешить, но не торопиться, конечно… – бубнила сокрушенно серая дама, а собака жалобно поскуливала, натягивая поводок и  оттаскивая хозяйку в сторону.
            
– Вот же полоумная тетка! – прошептала Светка. – Хотя надо и впрямь зайти по надобности…
    
Автоматические двери торгово-развлекательного комплекса приветливо распахнулись перед ними. Девушки сразу же все вместе отправились в дамскую комнату, а юноши бросились к шикарному автомобилю, установленному в фойе. Минут десять они обследовали глазами объект в полнейшей тишине.
    
– У-у-у-ух, ты! – протянул восторженно Ванька, не сумев удержать переполнявшие его чувства. – У меня обязательно будет такая машина в свое время!
    
– Прибереги подобные восклицания для девчонок, – усмехнулся Егор. – Вот когда мы увидим у тебя такой транспорт, тогда сразу же и начнем завидовать. А помечтать мы все мастера.
    
– А о чем же ты мечтаешь, умник?! – взорвался Ванька, которому показалось, что приятель своими едкими словами создал непреодолимую пропасть между этим автомобилем и его мечтой.
    
– Пока я хочу определиться в жизни, а там уже видно будет: какая у меня будет машина, какой будет дом, где и как я буду развлекаться, и где отдыхать, – не менее эмоционально ответил Егор.
            
– Мальчики, мальчики! Кипятиться не надо! – успокоила своим панацейным голоском Светка, появившаяся раньше других девчонок, и сразу же предложила: – Пойдем-ка лучше пошалим!
    
Шалости старались придумывать предельно приличные, но как это выходило, и как это воспринимали окружающие – дело другое. Начали с легких розыгрышей. Выбирали специфических людей. Первой жертвой стала дородная тетка в продовольственном маркете. Она долго и по непонятной причине отчитывала молодую продавщицу-стажерку; а та, вся пунцовая, не находила себе места, нервно теребила свой бейдж, видимо, готовая в любую секунду сорвать его и бросить на пол, чтобы разом покончить с этой незаслуженной экзекуцией. Насладившись своим величием, тетка наконец-то двинулась медленно к кассам, но, не толкая тележку перед собой, а волоча ее постоянно позади, словно подчеркивая этим свое превосходство над всем. Этим она облегчила ребятам задачу. Результат нескольких манипуляций с ее покупками привел женщину в ужас, когда пришло время расплачиваться. Куда подевалась ее спесь, как только она обнаружила у себя совсем не тот набор продуктов, который намеревалась приобрести. Выпучив глаза и раскрыв от удивления рот, тетка вначале растерянно ковырялась в своей поклаже, а потом бросилась метаться по залам в поисках своих покупок, полагая, что где-то просто перепутала тележки. С удовольствием полюбовавшись этим действом, компания отправилась дальше, по пути поменяв ценники с наименованием товара на авокадо и манго, введя тем самым подошедшего к заморским плодам среднестатистического мужчину в глубокий транс.
    
В бутике женской одежды девчонки живо заняли все примерочные кабинки, вынудив чопорных дам нервничать и томиться в ожидании. А юноши наперегонки бегали по залу, хватая всяческие наряды и относя их своим подружкам. Конечно же,  вскоре сотрудники магазина деликатно выставили забавляющуюся молодежь, но все же шалость удалась.
            
Услыхав, как в аптечном пункте обхамили какого-то старичка, Катька со Светкой вошли туда и, затаившись за полками, нарочито громко принялись шуршать конфетными фантиками будто бы обертками от лекарств, привлекая внимание фармацевта. Женщина забеспокоилась, глядя на торчащие из-за стеллажей головы, и, подойдя к девушкам, обомлела. Катька и Светка, с набитыми ртами, виновато протянули ей коробок каких-то таблеток и промямлили:
    
– Тетенька, простите, просто кушать очень хочется…
    
Женщину чуть не хватил удар, схватившись за сердце, она вскрикнула:
            
– Вы с ума сошли!
    
– Да целы ваши лекарства, проверьте! А дедушек больше не обижайте! – бросили на ходу девчонки и, весело смеясь, выскочили наружу. А юноши в магазине спорттоваров уже шалили по-своему. Разложив шахматы на подвернувшейся скамье одного из тренажеров, они устроили импровизированный турнир. Тут же их обступили скучающие зеваки и стали дружно подсказывать стратегически верные ходы. Протиснувшемуся сквозь толпу продавцу-консультанту ребята, состроив невинные физиономии, пояснили, что проводят тестирование товара, проверяют насколько понятна молодежи эта интеллектуальная игра и приятны ли шахматные фигуры на ощупь. Каких-либо карательных мер со стороны коротко стриженных крепких ребят из персонала магазина удалось избежать благодаря бурному заступничеству болельщиков и обольстительному виду Наташки.
   
Последующая акция «Нетерпеливый покупатель» заключалась в том, что ребята, ухватив по рулону туалетной бумаги, прорывались сквозь плотные человеческие ряды у касс с душераздирающим шепотом и мольбами: «Люди! Будьте гуманны! В туалете закончилась туалетная бумага! Пустите, пожалуйста, без очереди!» Несмотря на старательно изображенный потерянный вид и вымученно  перекошенное лицо, Пашке не повезло, он последним завершил эту гонку; в его направлении оказались менее отзывчивые граждане и с большой неохотой позволяли ему продвигаться вперед, да и кассирша, посмеиваясь, тянула время, выбивая чек.
   
Финальным аккордом забав стала соответственно «музыкальная» программа. В «Мире часов» шутники, разбредясь по разным углам, незаметно заводили всевозможные будильники… И уже на безопасном расстоянии они покатывались со смеху, когда через каждые пару минут многочисленные часовые механизмы принялись заливаться разнообразными трелями.
            



            
Пашка вдруг запрыгнул на перила, ограждающие междуэтажную пропасть.  Оценив произведенный на товарищей эффект, он самодовольно спросил:
   
– Наташка! Ты за кого замуж пойдешь? За меня или за Ваньку?
   
– Да у вас кроме паспорта еще ничего нету! – рассмеялась она.
   
– Так это же самое главное! Есть уже, куда штамп ставить! Ха-ха!
   
– Нет уж, этого недостаточно! – хихикала Наташка, польщенная Пашкиным пылким порывом. – Я выйду замуж за того… за того, кто мне первый предложит поехать в кругосветное путешествие! Хи-хи-хи.
   
– Отлично! Я как раз мечтаю проплыть по Гибралтарскому проливу мимо Геркулесовых столбов! Представляете, как это здорово?! Прямо между Европой и Африкой! Именно такой маршрут подберем и поедем с тобой, Наташка!
   
– И я тоже хочу там проплыть! – радостно вскрикнула Юлька и восторженно захлопала в ладоши.
   
– У тебя свои мечты должны быть! – недовольно выпалил Пашка, он решил ревностно оберегать свой желаемый взрослый мир и не хотел пускать в него никого  кроме Наташки, даже друзей. – Почему ты мои присваиваешь? Тебе чужие мысли и желания мозги не натирают?
            
– Ну, тогда… я хочу… по Ла-Маншу! – теперь уже фальшиво продолжала хлопать Юлька, пытаясь показать всем своим видом, что ничуть не обиделась на Пашкины слова. – А! Нет! Лучше по тоннелю под Ла-Маншем! Точно! Хочу-хочу!!!

За Юльку вступился Ванька:
   
– Ты, Пашка, брось умничать и Юльке не груби! Тоже мне собственник желаний нашелся! Ты их приватизировал, что ли?
   
– Да хватит вам! – прервала их Наташка, взволнованно и требовательно, как будто лишь только что осознав всю опасность происходящего, крикнула Пашке: – Перестань немедленно глупо рисковать! Жизнь одна! Повыпендривался и достаточно! Слезай живо!
   
– Вот именно, одна… – задумчиво произнес Виталик. – Хотя Пифагор уверял, что их, кажется, штук 14 или 15 у каждого человека… вернее, у его души… Вот так помрешь и в новой жизни все сначала… ни черта ж не помнишь, а сколько ошибок можно было бы избежать!
   
– Так некоторые считают, что душа – часть вселенского сознания, – подхватил разговор Ванька. – Значит, информация просто так исчезнуть не может, и ее всегда можно получить оттуда… из космоса.
   
– Что-то ни у кого это не получается, – продолжал рассуждать Виталик. – Сколько их там этих настоящих экстрасенсов? Да и вообще есть ли они? А у обычного смертного явного контакта души и собственного сознания нет же…
            
– Да ерунда все это! – отреагировал Егор с нескрываемым скепсисом. – С точки зрения материализма, душа – лишь приходящая иллюзия, и когда электричество в твоем мозгу вырубится, тогда и ты весь потухнешь! И сознание, и душа, если хотите верить в ее наличие. Все тухнет! Амба!
   
Молодые люди, как правило, чем меньше разбираются в чем-то, тем жарче спорят и рьянее доказывают, что имеют предостаточные знания и представление о сути вопроса. А если обсуждаются темы запредельно непознанных порядков, то и тем паче молодая фантазия не имеет границ. Хотя порой, как у Егора, безмерно обостряется нигилистическое восприятие всего и вся. Но на сей раз развернуться юношеской полемике в полной мере не позволили девчонки.
   
– Ну, хватит! Пойдем в кафе, – решила Наташка, ей быстро наскучивали разговоры, которые не касались конкретно ее персоны.




   
Расположившись за столиками, ребята шутили и болтали о разном, а Наташка достала гаджет и принялась поражать виртуальных друзей в социальных сетях своими «откровенными» статусами: «Выхожу замуж!», «Уезжаю в круиз!»
   
– Да уж! – деланно вздохнула Наташка. – Я пока с вами по проспекту гуляю, точно никогда замуж не выйду.
   
– Ты что?! – воскликнул Пашка, гримасничая. – Я же жених твой!
   
Он слегка коснулся ее руки, затем приобнял за плечи, скользнул на талию и, собравшись с духом, опустил свою руку чуть ниже. Наташка тут же отпихнула Пашку.
   
– Намотай себе на ус! – игриво проговорила она. – Я хочу красивой любви!
   
– Так, у нас же с тобой на двоих будет целый Гибралтарский пролив! – вдохновенно напомнил Пашка. И он заметил, как у Наташки в глазах промелькнуло что-то такое, незнакомое, искреннее, от чего у Пашки резануло где-то внутри с огромной силой, и ему стало одновременно больно, страшно, но и как-то очень светло и жарко. У некоторых юношей случается в жизни период обожествления противоположного пола, вернее определенных его представительниц. У кого-то это первая учительница, у кого-то девочка, вызвавшая в нем новое, завораживающее, лишающее трезвомыслия чувство влюбленности. Вот это состояние сейчас и завладело Пашкой в полной мере… Наташка… с этим блеском в глазах, с этой  внешней красотой и внезапно появившимся внутренним очарованием… и с этими деснами… Да черт с ними, с этими деснами! Десны как десны… Главное, в этот миг он осознал с отчаянной радостью и сопутствующими горячими волнообразными ощущениями в теле, что отныне неразрывно связан с этим чувством к Наташке и Гибралтарскому проливу…
            
Неожиданно девчонки стали себя вести менее естественно, все больше шушукались и то и дело поправляли свои прически и наряды, расправляя какие-то несуществующие складки на своей одежде. Неизвестно откуда в их руках появилась косметика. Теперь хихикать пришел черед юношей. Ванька, пытаясь заглянуть в Светкино зеркальце через ее плечо, когда она занялась своим макияжем, с восхищением цокал языком и приговаривал:
            
– Ух, ты! Ух, ты! Ты посмотри, что делается-то!
   
Катька вдруг, хитро прищурившись и вальяжно развалившись на стуле, спросила:
   
– Мальчики! А на чем, по-вашему, основываются отношения между мужчиной и женщиной?
   
– Гы-гы, – отозвался Егор. – На вожделении, конечно!
          
– Ну… вожделение в полном смысле… наполненное еще определенными оттенками романтическо-чувственной платонической палитры, – попытался осторожно смягчить резкость друга Виталик.
   
– Да уж! Вы, мужики, только об одном и думаете! – съязвила Юлька.
   
– Правильнее сказать: об одной! – поправил ее Пашка и покосился на Наташку.
   
– Сказки не рассказывай! – мстительно набросилась на него Юлька. – Это как раз женская мечта! Что ты присваиваешь чужие желания? Тебе дамские чаяния мозги не жмут? – и, не скрывая, радовалась тому, что сумела нанести ответный удар обидчику.
   
– Так все же кто назовет нужное слово? – настаивала Катька, с усмешкой глядя на занервничавших юношей. – Слабо, мальчики?
   
В этот миг обстановку разрядил Пашкин телефон, который отрапортовался  хозяину о получении sms. Все, естественно, вопрошающе посмотрели на Пашку. Он прочел послание и удивленно хмыкнул, затем вытащил из заднего кармана штанов помятый конверт, повертел его в руках, бросил на стол и рассказал друзьям о случившемся:
   
– Утром нашел в почтовом ящике этот конверт. Какой-то доброжелатель просит меня о встрече. Вот и sms прислал, хочет сообщить мне что-то очень важное. Кто это – не имею никакого понятия. Разыгрывает меня, наверное, кто-то.
   
– А может, маньяк какой-нибудь?! – всполошилась Светка.
   
– А ты ему позвони, – резонно предложил Егор.
   
– Точно! Звони! – поддержал Виталик.
   
Пашка попытался связаться с отправителем сообщения, но соединения не последовало. Ни в первый, ни в десятый раз.
   
– Да и забудь! – сказала Наташка. – Ему же нужно, а не тебе. Если это и правда важно, он сам тебя найдет. И почему он сразу не сообщил все в письме или в sms? Еще и неизвестный доброжелатель! Да разве можно верить незнакомцам? Вот ты, Пашка, кому бы безоговорочно поверил?
   
– Ну, вам, конечно же, и то не всякий раз, – усмехнулся Пашка. – Вы же шутники известные. А безоговорочно… да, наверное, лишь самому себе…
   
– Ладно! Пойдемте гулять! – скомандовала Наташка, и компания потянулась на улицу. Под открытым небом было намного приятнее радоваться жизни. Катька сподобилась снова почудить, подошла к женщине и, похлопав ее по плечу, жалобно пролепетала:
   
– Тетенька, я потерялась!
   
Женщина развернулась, и вся компания ахнула. Это была та самая унылая серая тетка, только сильно постаревшая, а из-за нее высунулась и ее унылая собака. Изрезанное морщинами лицо женщины при виде молодых людей еще больше посерело. Она принялась пристально вглядываться в Катькины глаза, и  взвинченно-напористо произнесла:
   
– Я вижу, что ты потерялась! Ищи себя! Поторопись!
   
– Вот полоумная! Снова на нее нарвались! – испуганно прошептала Светка и, подхватив Катьку, оттащила ее в сторону. Все почувствовали какой-то неприятный осадок от повторной встречи с этой унылой дамой, и поспешили подальше от нее, решили завернуть в парк, развеяться на аттракционах…
   
– У-у-у-у-у! – пикировал Егор.
   
– Э-э-э-э-э! – ловила ртом воздух Светка.
   
– Ы-ы-ы-ы! – кричал Ванька.
   
– И-и-и-и-и! – пищала Юлька.
          
– А-а-а-а-а! – голосила Катька.
   
– О-о-о-о-о! – вопил Виталик, когда они неслись на карусели, резко взмывая к  небесам, а потом падая вниз, чуть ли не врезаясь в землю. Не могут молодые люди обходиться без ощущения полета, хотя бы такого, карусельного. Когда еще навалятся заботы, заставляющие задвигать даже простые удовольствия на задний план, забывать о своих сокровенных мечтах и желаниях, вынуждающие просто следовать по инерции какому-то жизненному плану, неизвестно кем определенному, но кажущемуся единственно правильным. Да практически все так живут, и с этим ничего не поделаешь. Если так принято – значит, так и будет. Но потом, позже, а сейчас – полет и прыжки кузнечиков! Лишь Пашка и Наташка молча наслаждались полетом и смотрели друг другу в глаза. Чувство – штука странная, оно может быстро взрослеть, а может всю жизнь оставаться первоначальным, возможно, чрезмерно детским, но от этого более ярким и никогда не тускнеющим…
   
После затяжного полета компания приземлилась на скамейку, провалившуюся в разросшиеся заросли жасмина. Наташка запрокинула голову назад и погрузилась на мгновение в податливую растительность, а когда Наташкино лицо медленно выплыло из зелени, ее голову обвили ветки с красивыми белыми цветами, от чего Наташка выглядела, словно невеста в свадебном цветочном венке. Пашка с трудом сглотнул. Вот он один из тех моментов, который способен выбить мужчину из колеи, стать стихийным бедствием, раздирающим нутро восторженностью и обольщением, и делающим более реалистичной и более захватывающей мечту о Гибралтарском проливе…
   
– Тебе, Наташа, очень идут эти цветы… – с таким же трудом произнес Пашка.
   
– Спасибо, – ответила Наташка и впервые как-то смущенно ему улыбнулась.
   
– О! Смотрите! – весело крикнула Светка. – Наташка прямо как невеста! Она точно раньше всех нас замуж выскочит!
   
Наткнувшись на Пашкин пронзительный взгляд, Светка подмигнула ему, мол, лови момент, хихикнула и, пританцовывая, замурлыкала мотив песни с упоминанием Гибралтара. Мимо скамейки, на которой обосновалась компания, неуверенно, но упорно семенил маленький ребенок. Наташка бросилась к нему:
            
– Ах, какой карапуз! Я себе такого хочу!
            
– Отстань от моего ребенка! – гаркнула на Наташку подбежавшая женщина. – Своих уже пора завести!
            
Наташка обиженно вернулась к скамейке, села и достала зеркальце. Она изменилась в лице, резкая бледность заснежила ее щеки и лоб. Как опавший с дерева лист, на зеркальную гладь упала ресница.
            
– Господи, господи! – прошептала она с горечью в треснувшем голосе. – Ничего себе! У меня появились морщинки! Какой ужас! Эх, а я думала, что буду всегда молодой…
            
– Да брось ты! Какие морщинки? – принялся сбивчиво успокаивать Пашка, ловивший сейчас каждое ее слово, каждое движение, каждый жест. – Для меня ты будешь всегда молодой, даже когда уже станешь… совсем не молодой… Ты самая красивая!
            
– Да? – с оптимистичной ноткой спросила Наташка и подняла на Пашку свои повлажневшие глаза, но тут же осеклась, нахмурилась и, обращаясь как будто к кому-то незримому, но присутствующему здесь, еще раз спросила:
   
– А есть такой цветок «пустоцвет»?
   
Что в этот момент творилось в голове у Наташки – понять было трудно, и Пашка испытывал жуткое волнение, глядя на ее лицо, пока она не встряхнулась, взмахнула рукой, будто отгоняя от себя неприятные мысли, и снова написала очередной статус в социальной сети, но очень нервно: «У меня будет ребенок!» И восклицательный знак выглядел весьма неуверенно и совсем неубедительно.
   
– Все! – выдохнула она и полоснула глазами по своим друзьям. – Пойдем на проспект!



            
Притяжение витрин не ослабло, компания по-прежнему двигалась вдоль стеклянных стен, но все чаще и чаще не скользя взглядом по ним, а тщательно всматриваясь вглубь. Автосалоны, бутики, гастрономы, торгово-развлекательные комплексы и центры, салоны красоты, кинотеатры, аптеки, кафе и рестораны мгновенно материализовались в восприятии друзей и обрели свою истинную суть, и как будто бы стали неотъемлемой частью их жизни. В какой-то промежуток времени друзья попали в затянувшуюся зону молчания. Юношеская экзальтированность как-то вмиг покинула всю компанию. Покинула всех, кроме Пашки. Он ничего не замечал, он был всецело поглощен Наташкой. Если утром он видел только ее внешние данные, то теперь, проведя с ней значительную часть сегодняшнего дня, с упоением любовался ее все больше проявляющимися душевными качествами. Ему импонировали Наташкина доброта, пробудившаяся искренность, да и много других ее скрытых черт характера, которые открывались перед ним во всей своей красоте, и он совсем не хотел обесценивать их какими-то словесными формулировками, просто любовался ими. Тем более что не был наверняка уверен, существуют ли они на самом деле или лишь в его воображении. Пашка снова мечтал о Гибралтарском проливе, по которому он проплывет вместе с Наташкой…



            
…И вот он! Вот этот долгожданный момент! Наташка в легком белом платье, элегантной широкополой шляпе с длинным воздушным шарфом, повязанным на тулью, сидит в шезлонге на верхней палубе огромного круизного лайнера, такого же белоснежного, как и Наташка. Она сидела так, как изображают обычно женщин художники на полотнах, будто живая, но застывшая во времени. В ее руках – «Анна Каренина». Хотя Пашка лично так и не удосужился прочесть книгу (фильм же посмотреть проще), но настоял, чтобы Наташка обязательно впитала в себя именно книжные страницы романа. Почему эта книга? Пашка и сам не мог в этом разобраться. Скорее всего, эта героиня казалась ему более реалистичной представительницей слабого пола, показанной автором в полном объеме: во всей женской красе и во всей женской отвратительности. А может, он хотел на подсознательном уровне просто избавиться от Наташки, как от обволакивающего наваждения, перед которым он был не в силах устоять? И такими значительными намеками довести ее до черты, подтолкнуть, столкнуть в бездну? Ну, это вряд ли! Возможно, он хотел, чтобы Наташка увидела в героине романа свое отражение и в корне изменилась или наоборот стала такой же (ведь сложно понять, что тебя притягивает в женщине сейчас, а что прельстит завтра. А потом?..), но главное – научилась испытывать истинную глубину чувств и страданий (какими они представлялись Пашке) и от того стала бы совершеннее, идеальнее? Там внутри… чтобы затмить своей внутренней красотой все свои внешние изъяны. А зачем? Неужели дело действительно лишь только в ее деснах?.. Да ну! Чушь! А вообще, кто может достоверно сказать, что конкретно испытывает мужчина, какие страсти захлестывают его, когда он безгранично очарован и порабощен женщиной?
    
Пашка перестал размышлять, потому что Наташка сбросила шляпу, и ветер легонько и завораживающе играл ее волосами, примагничивая все Пашкино внимание… Неожиданно его идиллия стала трескаться, расслаиваться и рассыпаться на глазах: по палубе метались в панике пассажиры, опрокидывая шезлонги, большинство устремилось к рубке, как к спасительному пристанищу, как к Ноеву ковчегу… Сквозь внутреннюю Пашкину блокаду, защищавшую его до сих пор от окружающего мира, стали просачиваться, пробиваться истошные крики: «Мы тонем! Мы идем ко дну!»
    
«Не может этого быть! Так нельзя! – растерянно возмущался Пашкин рассудок и… очнулся. – Так это все неправда? Вся моя идиллия это всего лишь иллюзия?!»
            
– Мы идем домой, – тряс его за плечо Виталик. – Нам надо очень! Понимаешь? Пашка, ау! Слышишь меня?
            
Катька повисла на Виталике в буквальном смысле, видимо, он все-таки сказал ей то правильное слово, которое она так ждала и хотела услышать еще там, в кафе. Они двинулись обратно, периодически поворачиваясь и жестикулируя руками друзьям.
Пашка с удивлением рассматривал оставшихся товарищей: Егор, отойдя в сторону, что-то зло кричал в мобильник о поставках и сроках, Светка и Юлька с не менее серьезными и сосредоточенными лицами обсуждали какие-то свои проблемы, причем Светка демонстративно отгораживалась спиной от Ваньки, который все порывался то ли извиниться, то ли объясниться с ней. Наташка же была по-прежнему рядом и встревожено спросила:
   
– Пашка, ты в порядке?
   
– Ну да… конечно, – соврал он, еще до конца не воспринявший окружающую действительность. Пашка с огромной неохотой вынужден был признать, что не было никакого лайнера, не было и элегантной широкополой шляпы… Все это время он прожил на проспекте, и даже не с Наташкой, а с мечтой о Наташке и Гибралтарском проливе… Ему стало жутко… с провальным упоением он был околдован всего лишь грезами…
   
Снова телефон просигнализировал о получении sms. Незнакомец напомнил о встрече, указав место на окраине города. Пашка совершенно спокойно воспринял сообщение, а Наташка участливо посмотрела ему в глаза. Пашка четко понимал одно: нужно идти дальше, просто двигаться по проспекту. Друзья потянулись за ним. Пашка ловил себя на неприятной мысли, что на Наташку он продолжает смотреть уже в большей степени лишь по инерции…
   
Сколько времени они так шли, Пашка не знал, но чувствовал, что очень долго. Он постоянно проваливался в свои глубины сознания, пытаясь разыскать хотя бы кусочки, хотя бы мельчайшие фрагменты рассыпавшейся иллюзии-идиллии о Гибралтарском проливе… но его усилия были тщетны… все было бесполезно… лайнер окончательно исчез в глубокой пучине безмолвия…
   
– Хватит на меня так пристально смотреть! – нервно бросила Наташка и сразу оговорилась, оправдываясь: – Во второй половине дня у меня катастрофически быстро стало исчезать содержимое косметички! А ты все смотришь и смотришь! Ну не смотри так на меня… Дай мне накраситься!
   
Серело. Хмурое небо сливалось с мертвым цветом витрин. Пашка взглянул на друзей. Как же они изменились!.. Стали как-то странно повзрослевшими, даже солидными, грузными… Они двигались не спеша, и уже с какой-то мрачностью поглядывающие вскользь витрин… То и дело им кто-то звонил, были слышны только обрывистые слова… Пашка, засмотревшись на друзей, наткнулся на сгорбившуюся бабульку с клюкой.
   
– А… это вы… уступите мне дорогу… – бесстрастно прошамкала она беззубым ртом, и Пашка, отскочив в сторону, чуть не закричал во все горло от удивления – это была та самая унылая серая тетка, но теперь превратившаяся в дряхлую старуху, а рядом с ней ковыляла ее унылая собака…

          
Друзья все больше преображались и потихоньку пропадали, бросив на прощанье несколько слов.
          
– А кто пойдет со мной? – поинтересовался Пашка, не особо уже надеясь на добровольных попутчиков.
          
– Да нас же не приглашали, и ты лучше туда не ходи, – сказал Егор, показывая всем своим видом, что такая затея изначально не могла быть привлекательной. – Кто там тебя ждет – неизвестно. Может, это, и правда, опасно. А у нас, понимаешь же, обстоятельства… домой пора. Да и поздно уже…
          
«На все власть обстоятельств…» – подумалось Пашке. В конце концов, они с Наташкой остались вдвоем.
   
– Наташ, а ты помнишь, я тебе обещал круиз, лайнер, Гибралтарский пролив?.. – осторожно спросил Пашка, опасаясь бурной реакции своей подруги.
          
– Ой, да брось ты! – легко ответила Наташка. – Это все просто сказки! Да и зачем мне это надо? Хотя сказка красивая…
          
– Так ты не обидишься, если не будет… всего этого?
          
– Да перестань ты! Забудь про свой Гибралтарский пролив!
   
У Пашки снова обострились ощущения… От Наташки повеяло теплом, он даже заметил какое-то необычное сияния, исходящее от нее… Сейчас она виделась Пашке точь-в-точь как там, на круизном лайнере, будто застывшая во времени, как на картине… Пашка хотел говорить с ней, говорить о своих безграничных чувствах… Хотел смотреть только на нее… и даже на ее десны… До чего же это теперь смешно! С добродушной улыбкой Пашка вспоминал, как его раздражали Наташкины  крупноватые, слегка выпирающие десны, усыпанные маленькими белыми зубами. Разве это может быть важно? Как он мог быть так обеспокоен этим? Ничего отталкивающего в этих деснах-то и нет…
   
Снова раздался неприятный сигнал о получении сообщения. Его там уже ждали.  Смутное предчувствие чего-то недоброго охватило Пашку. Наташка сделала несколько шагов вперед, затем резко развернулась и бросилась к Пашке, тревожно заглядывая в его глаза.
   
– Все будет как надо, – попытался успокоить ее Пашка, хотя самому было не по себе.
   
– А как это «как надо»? – спросила срывающимся голосом Наташка, но не Пашку, а снова кого-то незримого, но присутствующего здесь.
   
– Ты со мной? – неуверенно поинтересовался Пашка. Вмиг потускневшая Наташка резко оттолкнула его, отвернула лицо в сторону, затем холодно произнесла:
   
– Уже поздно, Пашка… уже все поздно… иди сам…
   
Она развернулась и гулко застучала каблуками по тротуарной плитке. Пашка еще долго смотрел молча ей вслед и, когда она оказалась уже на приличном удалении, он продолжил свое скольжение вдоль ярких витрин к месту встречи.
   
А Наташка внезапно остановилась, прижалась спиной к стеклянной стене и медленно осела, обхватив голову руками.
          
– Дура я! – вскрикнула Наташка и отскочила от стены, как от ядовитой заразы. – Теперь я все поняла! Во всем виноваты эти проклятые витрины! Да пропадите вы пропадом!

И выдернув булыжник из декоративной клумбы, она метнула его в стеклянную стену. Звон лопнувшего и посыпавшегося стекла на время заглушил ее громкие всхлипывания…
          
– Раньше надо было это сделать! – сквозь слезы шептала она и злорадно улыбалась, глядя на уже беспомощные осколки витрины…



          
Огни, щедро освещающие фасады магазинов, ярко и равнодушно очерчивали направление движения Пашки. День был очень длинным и странным, насыщенным и в тоже время каким-то пустым, и Пашка чувствовал безмерную усталость. Проспект вскоре оборвался и уткнулся в огромный снующий поток машин. Пашка повернул направо и на ближайшей остановке запрыгнул в полупустой троллейбус. Пашке невольно пришла в голову мысль, что этот троллейбус с огромными окнами-иллюминаторами у него ассоциируется с круизным лайнером из его мечты, и он плывет по бурному течению дороги, словно по Гибралтарскому проливу, а по сторонам Геркулесовыми столбами возвышаются безликие многоэтажки окраины города. В условленном месте Пашка неохотно покинул свой «лайнер-мечту» и погрузился в уличную тьму. На противоположной стороне, мерцая, разбегающимися и сбегающимися огоньками переливались буквы названия придорожного заведения. Встреча была назначена именно там. Пашка подошел, и у него запершило в горле от волнения… Он только сейчас разобрал, что кафе называется «Гибралтар». Пашке захотелось убежать, но что-то его удерживало с невероятной силой. Медленно приблизившись к зеркальному стеклу, Пашка увидел свое отражение. Он несколько успокоился…
            
Неожиданно Пашка понял, что эти безжизненные витрины и создали иллюзию его сегодняшней жизни, и как Пашка ни старался создать свою иллюзию с Гибралтарским проливом и Наташкой в белом одеянии, он так и не смог спрятаться-укрыться от этой чужой реальности, навязанной мертвыми витринами… Весь его день просто отразился в стеклах и не более того, и ему страшно было даже подумать, что эти витрины и стали его сегодняшней жизнью… Эти витрины отняли у него и Наташку…
            
Вынырнув из сумерек, к Пашке подошла серая унылая собака и села рядом, безучастно глядя на человека. Вдруг прямо на глазах Пашкино отражение принялось быстро видоизменяться… Через небольшой промежуток времени на Пашку из зеркальной глади смотрело морщинистое изможденное лицо какого-то старика. Пашку охватил дикий ужас… И когда он с огромными усилиями собрался с духом,  кое-как непослушными пересохшими губами выдавил из себя:
   
– Это я?..
            
Старик утвердительно кивнул головой.
            
– И это значит уже все? – выдохнул ошеломленный Пашка.
            
Старик снова кивнул в ответ…