Пансионат ромашка

Пансионат «Ромашка»


Сатирическая комедия для блистательного актёрского ансамбля.

 

   Действующие лица:

Прихваткин Аркадий Дроныч, врач-психиатр, он же директор пансионата.
Зайчиков Семён, первый зам. Директора.
Удавкин Кондрат,  второй зам. По АХЧ.
Канашкин Борис, третий зам.
Баба Маня, старожила пансионата, пенсионерка, уборщица и секретарша.
Казанова – удалённый от пансионата, пациент.
Лука – удалённый от пансионата, пациент.
Калиостро – удалённый от пансионата, пациент.

     Ближе к полуночи.   Приёмный покой психиатрической больницы. Звучит озорная мелодия.  Зайчиков, примеряя парики, костюмы, кокетливо имитирует звучащую песенку перед вэб-камерой. На глазах у зрителя, он  меняет внешность и свой образ. То он чувственный юноша, то капризная красотка, то властная дама.  Раздаётся настойчивый зуммер  домофона.  Зайчиков  выключает звук,   опасливо нажимает кнопку переговорного устройства. Доносится грубый окрик: «Зайчиков? Ты где? Открывай немедленно!»

ЗАЙЧИКОВ (тревожно)  – Это кто?  Пансионат закрыт. Приходите завтра.
ГОЛОС ПРИХВАТКИНА – Ты что, не узнал меня?
ЗАЙЧИКОВ (лихорадочно переодевается) – Нет. А кто это?
 ГОЛОС ПРИХВАТКИНА  – Не испытывай моего терпения. Дело важное.
ЗАЙЧИКОВ – Какое такое дело?  Шёл бы ты восвояси. Утром приходи, обсудим, обследуем, назначим. Чего по ночам людей беспокоить?  Утром будет главный, с ним и беседуй.
ГОЛОС ПРИХВАТКИНА  – Так я ж главный и есть.
ЗАЙЧИКОВ –  Видали? Главный. Мания величия? Утром приходи, утром. И не забудь направление от главного, что ты главный.  (Собирает разбросанные вещи. Джинсы, майку, свитер, обувь.)
ГОЛОС ПРИХВАТКИНА –  Открывай! Главный пришёл, значит,  беда.
ЗАЙЧИКОВ  –  Люди уже отдыхают, а ты со своей бедой. 
ГОЛОС ПРИХВАТКИНА  –  Какие, люди?  Что ты мне впариваешь? Нет никого в пансионате!
ЗАЙЧИКОВ – Откуда знаешь?
ГОЛОС ПРИХВАТКИНА –  Потому что главный!  Зайчиков, открой!
ЗАЙЧИКОВ  –  Откуда известно, что я Зайчиков?
ГОЛОС ПРИХВАТКИНА –  Сам признался,  идиот,  когда дочку мою обрюхатил.   Откроешь или тебя уволить?
ЗАЙЧИКОВ  – Чуть что, сразу уволить! Все вы начальники одинаковы. А  понять, поинтересоваться?  Этого  не дождёшься. Не верю, что  начальник!   
ГОЛОС ПРИХВАТКИНА – Голоса моего не узнал? (Кричит.) Ну,  хватит издеваться! Зять не долеченный!  Немедленно открывай дверь,  я за себя не ручаюсь.
ЗАЙЧИКОВ – Тем более не открою! Ты же за себя не ручаешься?
                (Пауза.)

ГОЛОС  УДАВКИНА  –    Сеня. Открой.
ЗАЙЧИКОВ (надевая штаны)  –  Контра? Это ты?
ГОЛОС УДАВКИНА  – Угадал!
ЗАЙЧИКОВ  – А этот, который главным прикидывался, он там? Рядом?
ГОЛОС УДАВКИНА  –  Нет никого.
ЗАЙЧИКОВ  – А куда он делся? Я только что слышал его голос! (Обувь, свитер, снимает парик, стирает макияж. Зритель видит брутального мужчину.)
ГОЛОС УДАВКИНА  – Сеня, открой, а там выясним. Ну, чего мы, как не родные?
ЗАЙЧИКОВ (продолжая лихорадочно переодеваться)  – Ты на жалость меня не бери. Родные не волки, в такую пору не рыщут. (Собирает снятый костюм и парик в отдельный пакет и прячет его.)
ГОЛОС УДАВКИНА (кричит) – Открывай!  Бюрократ недоделанный! Кто ж откроет, если не родной человек?
ЗАЙЧИКОВ – Ты не выражайся!  Я сам тебе морду набью! Утром! А сейчас убирайся. Никого не пущу. Что за ночь, что за ночь?  (Зевает.) Выспаться не дают. (Укладывается на кушетку.)
ГОЛОС ПРИХВАТКИНА  –  Будем ломать!
ГОЛОС УДАВКИНА – Подожди. Жалко дверь. Снова чинить придётся. Сколько можно?
ГОЛОС ПРИХВАТКИНА  – Некогда ждать, ты понимаешь, некогда! (Кричит.) Зайчиков, отопри дверь, скотина!
ЗАЙЧИКОВ  – Да что же это такое, а? (Вскакивает.) Вы дадите мне выспаться? (Кричит.) Вы что, в кабаке?   Ночном клубе? На стадионе?  В лесу?  Я за себя не ручаюсь! (Прыгает, боксирует.) Кому-то сейчас не поздоровится!
ГОЛОС КАНАШКИНА (подошёл) – А чего здесь? Заперто?  Нет ключа? Ушёл куда-то?
ГОЛОС УДАВКИНА – Не открывает! Представляешь?
ГОЛОС ПРИХВАТКИНА  – Ломайте дверь!
ГОЛОС УДАВКИНА  – Остынь, командир! 
ГОЛОС ПРИХВАТКИНА – Зайчиков!
ГОЛОС КАНАШКИНА – Погоди, Дроныч!  Сеня?  Открой, радость моя, поговорить надо.
ЗАЙЧИКОВ (подходит к пульту)  – Канашкин, Боря?  Ты что ли?
ГОЛОС КАНАШКИНА – Я,  Сенечка.  Кум твой.  Опохмелиться бы?  Трубы горят.  Помоги?
ЗАЙЧИКОВ (надевая спецхалат, раздражённо)  – Они у тебя всегда горят!  И днём, и ночью! Скоро все запасы сожрёшь!  Ты когда долг вернёшь?
ГОЛОС ПРИХВАТКИНА – Сколько ты должен?
ГОЛОС КАНАШКИНА – Не хочет деньгами.  Розовый,  в  горошек! Как у тебя! Галстук!  А где  возьму?
ГОЛОС ПРИХВАТКИНА – Скажи! Скажи, что отдам!
ГОЛОС КАНАШКИНА  – Слышь, Сёма, Дроныч отдаст свой галстук!  Я договорился. Мамой клянусь!  Открой.
ЗАЙЧИКОВ  (нажимая кнопку управления запором двери) -  Ладно. Заходи. (Ушёл на кушетку.)

                (Пауза.)

Прихваткин, Удавкин и Канашкин осторожно входят, опасаясь подвоха со стороны Зайчикова. Одеты по-разному. Прихваткин в деловом костюме, но без галстука, Удавкин в домашнем халате, купальной шапачке, на ногах сланцы.  Канашкин в тулупе, фетровой банной шляпке, валенках.  Обнаруживая коллегу лежащим, энергично стаскивают и молча, бьют.

ПРИХВАТКИН  – Дрянь! Если б не дочь, убил бы!  И так времени нет!
КАНАШКИН – Полегче, зять всё же! Лучше попинаем!
ПРИХВАТКИН  – Мы все по миру пойдём, если ничего не придумаем. А этот за дверью держал битый час. (Зайчикову) Смотри на меня и запоминай. Запоминай! 
УДАВКИН – Да ладно тебе, Дроныч, успокойся. Мужик охранял нашу вотчину. И хорошо охранял. Просто выпороть его, каналью!
КАНАШКИН (смеётся) – Хорош охранник! На тряпку повёлся.
ЗАЙЧИКОВ – Ничего не повёлся. Тебя проверял. Сказку про волка и козлят слыхал?  Своему недавно прочёл. Не открыли бы, так и сожрал бы всех. Остались бы от них рожки да ножки. (Поднимается во весь рост, потягивается от полученного удовольствия, каждому даёт пинка и подзатыльник.)  Трое на одного?  А теперь выкладывайте, чего не спится?
ПРИХВАТКИН  –  Сам напросился! Ещё огрызается. Хана всей нашей компании. Аллес! Капут!  Депутат, который кормил нас много лет, прётся сюда. Пресса, телевиденье, его прислуга и лично сам.
ЗАЙЧИКОВ  – Надо было с этого начинать! Я ж думал,  опять развлекаться пришли.   А чего это вдруг?
ПРИХВАТКИН  – Какие тут развлечения?  Срок полномочий заканчивается! Желает  продлить своё пребывание в неприкосновенности! Понадобился пансионат для пиара! Мол, всё для населения!  (Машет листком бумаги.)
УДАВКИН  – Вот,  влипли,  так   влипли!
ПРИХВАТКИН – Полное имеет право!
КАНАШКИН  – По самые ни хочу!
ЗАЙЧИКОВ (хватает за грудки одного, даёт пинка другому, подзатыльник третьему)  – Из-за этого будить, колотить, угрожать? Помогло?   
ПРИХВАТКИН (отброшен, негодуя)  – А что делать, Сеня?  Надо срочно!  Понимаешь? Срочно что-то придумать!
ЗАЙЧИКОВ  – И  чего? До утра нельзя было подождать?  Что за спешка? Он же ни разу у нас не был. Вон, Канашкин, сволочь, все препараты поел, а  тёщу годами не видит. Ни проехать, ни пройти потому что.
 КАНАШКИН – И,  слава Богу! Зато не бухаю!
УДАВКИН  –  Верно. К нам добраться трудно.  Если  только на вездеходе.
ПРИХВАТКИН  –  Вертолёт наймёт!  (Тычет в бумагу пальцем.) Думаешь, он зря спросил про соборную площадь,  под  которую, между прочим, тоже средства выделял?
УДАВКИН  –  Говорил же! Говорил, не убирайте строительный хлам. Теперь, конечно. Там не только вертолёт может сесть.  Что делать будем?
ПРИХВАТКИН – Числится шестьдесят коек. Так?
УДАВКИН – Они ж на забор пошли.
ПРИХВАТКИН – Придётся разобрать. Далее.   На каждой койке должно быть по одному пациенту. (Неожиданно истерично кричит.)  Где я столько возьму? (Обходит приёмный покой.)
КАНАШКИН – Ты чего, Дроныч? (Прижимает Прихваткина к груди.)
УДАВКИН – Крыша поехала?
ЗАЙЧИКОВ – Таким я его ещё не видел.
ПРИХВАТКИН (отстраняясь) – Срочно.   Срочно позовите бабу Маню, чтобы  подмела  в палатах.
ЗАЙЧИКОВ – Чего её вызывать? Она, как часы. Скоро будет. Рано ложится и рано встаёт.
УДАВКИН – Пойду, позову. Она где,  в буйной?    (Уходит.)
КАНАШКИН – Там. Любит себя привязывать, чтобы чёрт не уволок.  Странно, что он не требовал отчётов?
ПРИХВАТКИН  –  Требовал.  Я впаривал ему  интерьеры западных клиник.  Оборудование, чистые палаты, безупречный пищеблок. А он переводил регулярно крупные суммы на наш лицевой счёт.  (Раздражённо.)  Это вы раскатывали по курортам, снимая грудастых баб.  Час разоблачения настал. Что мы предъявим? Свои апартаменты без пациентов?  Даже клопов и тех нет.  Жили себе припеваючи.
ЗАЙЧИКОВ – А если собрать всех, кто есть?  Все же кормятся.
ПРИХВАТКИН – Кого всех? Кого?  Ну? Дежурим, как пожарники у телефона. Больные  только числятся. Сами знаете.  (Достаёт из шкафа картотеку.) Вот, шестьдесят пациентов. Официально.  Мы наберём?
КАНАШКИН –  Может, на карантин закроемся!  Очень удобный приём. Они заразы боятся.
ЗАЙЧИКОВ – Карантин это лишь временно. Надо всё сжечь. Самый верный способ. Всё сгорело. И концы в воду. Попробуй,  докажи.
ПРИХВАТКИН – Докажут и накажут! Как тебе такое в голову пришло?
ЗАЙЧИКОВ – А  чего?  Многие так делают. Ну,  кто будет копаться в этом захолустье?
ПРИХВАТКИН – Тот, кто вложил в это захолустье кучу бобла! А за ним его братаны. Они доказывать ничего не будут, а наказать могут очень больно. Понял, зятёк?
КАНАШКИН – Пожалуй, Дроныч, прав.
ЗАЙЧИКОВ – И что теперь?
ПРИХВАТКИН –  Вот что мы сделаем.  Десяток  назовём буйными. Уверен, к ним он не сунется. Вопли запишем. Остаётся ещё полсотни. Нас четверо. Мне, к сожалению,  придётся остаться главным. Депутат меня знает.  Вас трое.
КАНАШКИН  – Здесь, в подсобном хозяйстве, проходят курс лечения по твоему рецепту: бытовая трудотерапия. Помнишь?   Казанова, Калиостро и этот,  про которого написано (Щёлкает пальцами.) Лука Морьев.
ЗАЙЧИКОВ – Лука Мудищев!
ПРИХВАТКИН  –  Что-то знакомое. Ну, да!..    Срочно!  Срочно вернуть!  По грубым подсчётам мы имеем уже шесть придурков.  А это целая палата!
ЗАЙЧИКОВ – Как это шесть? Только троих.  Ты чего?
ПРИХВАТКИН – Считать разучился? Вас трое, так?
КАНАШКИН – Ты хочешь, чтобы мы…
ПРИХВАТКИН – Какой ты догадливый! Будешь в лидерах.  От   тех актёров, что отравились, оставались…
ЗАЙЧИКОВ – Остался целый мешок всяческих костюмов! Ну, ты голова!
ПРИХВАТКИН – Что бы я делал в медицинской академии, если бы  не студенческий клуб?  А здесь, если бы не мои творческие способности?  Десять лет мы жили беззаботно в огромной  дворянской усадьбе.  Катались  по курортам. Ни хрена не делали! Нужно уметь так жить!  Теперь надо напрячься каждому. Каждому!  Если, конечно, не хотите сменить условия проживания на более публичные.
КАНАШКИН – Это,  какие?
ПРИХВАТКИН  –  Под пристальным  наблюдением охранников.
ЗАЙЧИКОВ – Нет, не хочу.  А как быть с женским отделением?
БАБА МАНЯ (входит с ведром, шваброй, тряпками, под пристальным наблюдением) – Чаво случилось-то? Контра, как ошпаренный. Пришлось шваброй огреть, да ведром остудить.  А то скорей, быстрей, хватай. Даже чаю выпить не дал, оглоед! (После паузы.) Никак, затеяли чего?
ПРИХВАТКИН – Баб Мань, не обижайся, дурак он. (Обнимает и целует её.)  Красоту бы навести? Серьёзных гостей несёт сюда нелёгкая. (Зайчиков и Канашкин жестикулируя, обсуждают кандидатуру Бабы Мани на роль пациентки женского отделения.)
БАБА МАНЯ – Охальник, не лезь. (Кокетливо.)  Красоту не обещаю, но чистенько сделаю.
ПРИХВАТКИН – Спасительница ты наша. (Выталкивает её за дверь.) Начни с коридоров.
БАБА МАНЯ – Так чаю-то могу испить, окаянные?
ПРИХВАТКИН – Давай! Только быстро. И нам завари.  В горле совсем пересохло.
БАБА МАНЯ – Ой, ой!  Пить меньше надо, алкаши… (Оставив инвентарь, уходит.)
ПРИХВАТКИН (улыбаясь) – Да кто ж у нас пьёт?  (Закрывает за старушкой дверь.) Карга старая. Давно бы придушил!  Да куда ж, без неё!?
ЗАЙЧИКОВ – Надо открыть ей все наши карты…  (На реакцию Прихваткина.)  Ну, не все. От женского отделения надо кого-то представить?
ПРИХВАТКИН – Думаешь,  сможет? (Смотрит по картотеке.) Королеву Марго, Есению Кобчик, Екатерину Великую или Анжелику Бордо? Ты помнишь, какие это были тётки?  Всех олигархи разобрали. Вот тебе и дуры!  Жена твоя где? Ах да, я же на Ибицу её отправил.
КАНАШКИН (удивлённо) – Куда?
ЗАЙЧИКОВ (раздражённо) – Курорт называется,  Ибица!  Представляешь, получаю открытку, а там написано, привет тебе с Ибицы.
КАНАШКИН – И биться сердце перестало! Вот, дураки-то!
ЗАЙЧИКОВ – Кто?
КАНАШКИН – Ну, те, кто название такое придумал.
ПРИХВАТКИН (у Канашкина) – Твоя-то ещё не вернулась?
ЗАЙЧИКОВ (смеётся) – Куршавель засасывает.
ПРИХВАТКИН – Засасывает другое.
КАНАШКИН (истерично) – Может, прекратите ёрничать?
ЗАЙЧИКОВ – Это ты, не нервничай.  (Входящему Удавкину)  Где застрял?
УДАВКИН –  Чай пил у Маньки.
ПРИХВАТКИН (взрывается) – Чай, говоришь? А баланду на нарах не желаешь?  Будешь пациентом!
УДАВКИН – Кем?
КАНАШКИН – Придурком!
ПРИХВАТКИН –   Вспоминайте,  выбирайте, репетируйте. И чтоб натурально было!  Вот картотека, вот истории. Там есть грифы. Разбирайте. (Достаёт из шкафа папки с историями.) Политиков отдельно.  Артистов отдельно, литературных персонажей отдельно, учёных, животных, насекомых, инопланетян. Кто там был ещё? 
КАНАШКИН  – А куда, кстати, этот, с планеты, как её?..
ПРИХВАТКИН – Забрали!
УДАВКИН – Да ну?  Кто?
ПРИХВАТКИН – Хрен его знает. Исчез. Оставил записку. Вот она,   в истории. (Читает.) «Спасибо всем. Я возвращаюсь».  Решайте, кто гуманоидом будет? Никто ж этой записке не поверит. Удавкин, а где твоя жена?
УДАВКИН – Зачем тебе?
ЗАЙЧИКОВ – Пусть тащит свою задницу сюда и отрабатывает шубу.
УДАВКИН – Она и так её отрабатывает. Готовит на всех, (с подозрением) да ещё и шастает к кому-то из вас.  Что, не так? Во время моих дежурств?
ПРИХВАТКИН – Остынь!  Неужели ты думаешь, что мы можем себе позволить?
УДАВКИН – Вы?   (Усмехаясь.)   Вы, как раз и можете.
КАНАШКИН – Не заводись, Контра! Все ж, свои.  Ну, чпокнули, раз другой. Всё разнообразие.
ПРИХВАТКИН – Действительно! И ей хорошо, и нам сытнее.
УДАВКИН – Почему же я не чпокаю ваших красавиц?
ЗАЙЧИКОВ – Не дают?
УДАВКИН – Да я и не просил.
КАНАШКИН – А ты попроси.
ПРИХВАТКИН – Давайте не будем отвлекаться.
БАБА МАНЯ (входит, ставит чай на подносе) – Ну, я в коридор, что ли, пошла?
ПРИХВАТКИН –  Поспешай,  Маня.  Надписи там не забудь все оттереть.
БАБА МАНЯ – Дык, я ж оттирала. Замазывать надыть.
ПРИХВАТКИН (раздражаясь) – А кто ж это должен сделать? Кто у нас главный по красоте? Мань, ты чего?  Сегодня родилась?
БАБА МАНЯ (сердито) – Это ты похоже только сегодня на свет появился. Этим надписям в обед сто лет. Краску давай, кисти, так и быть, замажу. Вас тут четыре лба…
ПРИХВАТКИН – Ладно, картинками завесим. Нет у меня сейчас краски. Ты, вот что.  Сходи до Любки-поварихи и скажи, чтобы она нашла Казанову, Луку, Калиостро  и  немедленно привела сюда. Немедленно!  Они её слушают.
БАБА МАНЯ – Спит уже, наверно. Контра, ты как, ковырял её сегодня?
УДАВКИН – Ну и вопросы у тебя, Мань!..
БАБА МАНЯ – Да ладно тебе, мальчик, что ли? Я к тому, что, как крепко она у тебя сейчас спит.
ЗАЙЧИКОВ (хитро) – Отвечай, Мане. Она ж своя.  Наверняка всё про нас знает.
ПРИХВАТКИН – Хорош отвлекаться. Иди,  Маня,  иди.  (Берёт кружку с чаем. Баба Маня  уходит.)  Так,  продолжим. (Берёт папку.) Политические. А этот как сюда попал?
КАНАШКИН (заглядывает в папку) – Так он же в президенты метил.
ПРИХВАТКИН – Ну, мало ли…   Какой же он политический?  Не-е…  в артисты его. В артисты!  Так. Лёня. Владимир Ильич. Миша Саа… Сака… швилли. Это кто? (Зайчиков отплясывает лизгинку.)  Ах, этот.  Главное выразить признательность депутату, оценить его поддержку в нашей многострадальной жизни пансионата.  Понятно? Так, тут ещё тётки есть?  Ха… ка…  ма…  да. А где она, кстати? Что-то не видать на Олимпе?
ЗАЙЧИКОВ – Жернова политики просто в пыль!   Шут её знает, Дронычь?
ПРИХВАТКИН – Тем более должна быть здесь.
КАНАШКИН  –  Бабу Маню определим. Она со своими старомодными взглядами на жизнь вполне сойдёт.
УДАВКИН –  Какая же она, Хакамада?
ЗАЙЧИКОВ (горячо) – Да все они, Хакамады!
ПРИХВАТКИН – Больных артистов много?
ЗАЙЧИКОВ – Больше всех. Этот, которого в политику постоянно влечёт.  Джигурдян, Храбренский, Порученков, Милкин, Бордюкова, Литбинова,  Кобчик, Молочкова, Канашкин…
КАНАШКИН – Что? Однофамилец?
ПРИХВАТКИН (смотрит папку) – Какашкин Борис.  Как она сюда попала? Ну, не страшно. Пусть останется.
КАНАШКИН (с негодованием) – Потрудитесь, уважаемый Аркадий Дроныч, не искажать моей фамилии.
ПРИХВАТКИН – Так написано. А личное дело – это документ!    Будешь Какашкиным!   Кому сейчас легко?
КАНАШКИН – Не хочу быть Какашкиным! (Вырывает папку и неистово начинает её рвать.) Что я псих?
ПРИХВАТКИН – Ты что творишь?  Да тебя расстреляли бы за такую дерзость! 
ЗАЙЧИКОВ – Успокойся, Боря!  Все ж в одной лодке!
УДАВКИН – Все мы немного психи, Боря.  Кто там ещё, Сеня?
ЗАЙЧИКОВ – Базарский, Маркоров, Примачова.
ПРИХВАТКИН (Удавкину) – А это кто у тебя?
УДАВКИН – Коммунисты.
ПРИХВАТКИН – Да, те ещё психи.  Много их у тебя?
ЗАЙЧИКОВ (ностальгирует) – Эх, какие были времена! Расстреливали, сажали, депортировали. Дурдомы битком.
ПРИХВАТКИН – Какие? Сплошной испытательный стенд? Так же воровали, хитрили, обманывали. Только вместо пансионата, здесь был бы скотный двор имени Ильича. А ты, со своим липовым дипломом, служил бы пастухом. Ишь ты, времена! Что ты о них знаешь?
УДАВКИН – Никто уж не помнит их. Какие они были? Отцы и деды поумирали, матери молчат. (Перебирает папки.)  Корчагин? Космодемьянская? Анжела Девис?  Кто такие?
ПРИХВАТКИН – У Мани спросить надо.  Дин Рид?  Этого припоминаю.  Всё флаги  жёг. Один раз палату чуть было не спалил.
УДАВКИН – Беречь надо истории. Глядишь, ещё пригодятся.  Их давно уж нет, а всё ещё числятся? Многих уже и в учебниках нет. Или не надо?  Молодёжь у нас дурная, ещё пример начнёт брать. Подвиги, не дай Бог,  начнут совершать.
ЗАЙЧИКОВ – Третий год никого не принимаем!
КАНАШКИН – Тебе что, спокойная жизнь надоела? Мы принимаем, но они сюда не доезжают. Одной Любки-Гордячки было несколько штук. Всех разобрали в пути. Каждому хочется иметь при себе шута.
ПРИХВАТКИН – Коммунистов определим в палату буйных. Со своими лозунгами испортят всё дело. Кто ещё числится?
КАНАШКИН (смеётся) – Два таракана, кенгуру, человек-паук, кошка Кити-Кэт…
ПРИХВАТКИН – Эту я помню. Питалась только кошачьим кормом и царапалась. Если бы ещё мышей ловила и котов услаждала, кошка драная! (Неприятные воспоминания отразились на лице.)   Одного таракана оставить, остальных в буйные.
УДАВКИН – Паука можно тоже оставить? Сидит себе, плетёт свои паутины, никого не трогает.
ЗАЙЧИКОВ – Не трогает,  говоришь? Забыл, как он за персоналом со своими сетями гонялся?
УДАВКИН – Тебя бы одними мухами кормили, не так бы забегал!
ПРИХВАТКИН – Ладно. Отравиться всякий мог.  Кто там у нас ещё?
КАНАШКИН – Весь цвет голубого  экрана.  Галахов,  Кислеков,  Березицкая, Кознер, Полешко, Квадратович, Магиев,  Сальцев,  Метросян, Газанов,  Гордячка, Утеха,  Ноликова.  Сплошные звёзды!
ПРИХВАТКИН – Телевизор, главный поставщик нашей кормушки. Не зря запрещал эти ящики в палатах.
КАНАШКИН – Дроныч, так они ж поступали к нам уже больными. Насмотрятся передач и становятся буйными.
ПРИХВАТКИН – Поэтому в наших палатах нет никаких мониторов. Это наша уникальная терапия. Запомнили?  Из кабинета, от Бабы Мани, с пищеблока всё нести сюда. Далее, компьютеры, которые вы разобрали по своим комнатам, тоже принести.
УДАВКИН – Так они же не работают.
ПРИХВАТКИН – Не важно. Никто проверять не будет.
КАНАШКИН –  Что с этими делать будем?  Которые,  цвет?
ПРИХВАТКИН – Как что? Всех распределим по палатам. В каждой шесть коек?  Значит, по шесть придурков на палату. Пока гости переходят, вы быстренько перебираетесь через окно, переодеваетесь и становитесь новыми больными.
УДАВКИН – Там же решётки!
ЗАЙЧИКОВ – Уберём.
КАНАШКИН – А если кто-нибудь свалится?
ЗАЙЧИКОВ – Уж лучше свалиться, чем сесть!
ПРИХВАТКИН – Поумнел, наконец-то.  (Канашкину.) Поэтому я  требую, максимально подготовиться. Лестницы под окна, страховки, костюмы. Не забудьте мазилки забрать у жён. Тоже понадобятся. У нас две палаты для женщин числятся. 
БАБА МАНЯ (входит)  – Дроныч, пришли эти, проданные. Их в палаты отправить или к тебе сперва?
ПРИХВАТКИН –  Думай, что говоришь? Какие же они проданные?
БАБА МАНЯ – Будто никто не знает?  Всем известно, что ты отправил бедолаг батрачить. Ну, так, звать?
ПРИХВАТКИН – Скажешь, тоже! Батрачить. Сыты, в тепле, при деле. Это мой способ лечения.  Зови.  Сама тоже останься.
БАБА МАНЯ – Как скажешь. (Ехидно.)  Лечения! Гиппократ ты наш!  (В коридор.) Заходите, сынки, не бойтесь. Баба Маня не даст в обиду. Смелее!  (Врачу.) Смотри у меня. Не обижай убогих.
 
  Казанова, Лука Чудищев  и  Калиостро входят по-очереди.  Каждый из них одет в комбинированную по недоразумению одежду.

ПРИХВАТКИН (опасливо) – Это кто?
БАБА МАНЯ – Своих больных не узнаёшь? Казанова, прости Господи.
ПРИХВАТКИН (разглядывая вошедшего) –  Проходите, не бойтесь.  Давно не виделись. Ну, рассказывайте, как чувствуете себя в домашней обстановке?
КАЗАНОВА (ватник, цветные штаны в заплатах, срывая с головы шапку ушанку)  –  Отпустите меня! Я вылечился.
БАБА МАНЯ – Он у Зинки живёт, вдовы истопника. 
ЛУКА (в длинных трусах, майке, в кроссовке и валенке)  – Сил нет. Можно в палату вернуться?
ПРИХВАТКИН  – А этот у кого пасётся?
БАБА МАНЯ – Дуська-бандерша, которая мужиков люто ненавидит, этого от себя ни на шаг не отпускает. Пригрозила, если не вернётся, то спалит твоё заведенье.  Во, кака любовь  к бедному парню.
ПРИХВАТКИН – Надо же.  Помнится, еле уговорили. Чем же он её так приворожил?
БАБА МАНЯ – То ли нравом кротким своим, то ли другими достоинствами. Пойми-разбери эту любовь бабскую.
ЛУКА (неожиданно грубо) –  Поговори мне ишо! Кобелино! Яйцы-то повыдёргиваю. Марш в койку! (Скромно.) Так она со мной разговаривает.
ПРИХВАТКИН – И часто?
ЛУКА – Каждый день.
УДАВКИН – Погоди, это тебя называют Лука?
ЛУКА (смущённо) – Ну, меня.
УДАВКИН – И что, соответствует?
ЛУКА – Ты про что?
УДАВКИН – Про имя. Ты же знаешь, чем славился Лука?
БАБА МАНЯ – Ты об этом у Дуськи спрашивай.
ПРИХВАТКИН – Не отвлекайтесь. Продолжим. Следующий. (Входит Калиостро.)  Ты, стало быть,  Калиостро?
КАЛИОСТРО (в засаленном женском халате с тапочками на ногах, шлемом на голове, осматриваясь) – Реаркарнация, моя слабость. Тут просторно.
ПРИХВАТКИН  – Ты-то, хоть доволен своей бабой?
КАЛИОСТРО – По правде говоря, здесь мне нравилось больше. Питание регулярное. А там по настроению. Даже если ни в чём не провинишься, то всё равно можно остаться без ужина.
ЗАЙЧИКОВ – Так ты же Калиостро! Повлияй на неё, пригрози!
КАЛИОСТРО – Я пытался. Она не поддаётся. Это моё воображение превращает её,  то в жабу,  то в свинью. А я для неё лишь исполнитель всевозможных прихотей. Поцелуй, почеши, принеси, унеси.  Бесполезно. Не хочу быть Калиостро. Верните меня в палату.
ПРИХВАТКИН – Хорошо. Если вы поможете нам, то останетесь. Я придумаю, чем вас занять.  Обещаю.
КАЗАНОВА (с готовностью) – В чём нужна помощь? Всё сделаю, что пожелаете.
ПРИХВАТКИН (своим коллегам)  –  Вот как надо! Учитесь! (Пациентам.) Вы провели в нашем пансионате несколько лет. Многих своих соседей помните. Выберите из этих историй тех, кого хорошо знали.  Вспомните, чем они выделялись на общем фоне пансионата.  От их лица попробуйте выразить поддержку в избрании депутатом нашего благодетеля.
УДАВКИН – Мы тоже будем с вами.  Подскажете нам, если что не так.
БАБА МАНЯ – Пойду, что ли, займусь палатами.
КАНАШКИН – Баба Мань, тебе тоже придётся нам помочь, когда депутат прибудет.
БАБА МАНЯ – От меня-то какой толк?
УДАВКИН – Как же? Женское отделение кто представлять будет?
БАБА МАНЯ – Ишь чо удумали! Мошенники!
ЗАЙЧИКОВ – Сразу мошенники. Да если б не мы, где б ты сейчас швабрами размахивала? Все в одной лодке.
ПРИХВАТКИН – Право, Манечка. Мы ж тебя все так любим.  Правда,  мужики?  (Каждый подходит к возмущённой старушке, обнимает её и целует.   От  объятий  Луки,  женщина  смутилась.) Что такое, Маня?
БАБА МАНЯ – Охальники! У тебя там шланг что ли?
ЛУКА (скромно на заинтересованные взгляды) – Вы про что?
БАБА МАНЯ – Про это самое! (обречённо)   Что ж вы со мной делаете?  Ладно. Помогу, чем смогу. Только и вы  помогите. Мне ж одной не справиться. Десять палат прибрать, забор разобрать, кровати  поставить, застелить.
ПРИХВАТКИН – Спасибо, Мань. Вместо себя на курорт отправлю. Всё им показывать не будем. Достаточно будет пяти-шести. Сначала напоим, накормим, а потом представим. Главное куража,  яркости, благодарности  в речах побольше.
БАБА МАНЯ – Звать-то его как,  благодетеля нашего?
ПРИХВАТКИН – Я не называл?
УДАВКИН – Точно!  Всё депутат, да депутат. Другой раз, благодетель, спонсор.
ЗАЙЧИКОВ – Меценатом, как-то назвал.
КАНАШКИН – Так как его называть?
ПРИХВАТКИН –  Болтунов Аткат Львович.
БАБА МАНЯ – Что-то имечко знакомое. Не тот ли это Болтунов, внук больного, который себя Марксизмом величал?  Мы его так и звали,  Марксизм Ильич, до самой смерти. Дроныч, это ещё до тебя было.
ПРИХВАТКИН – Может и тот. Наверно, поэтому он сюда носа не кажет?  Но,  вот завтра объявится.  Если он заподозрит, что наша «Ромашка» липовая, пансионат не только закроют, но и нас закопают.  Благо,  кладбище в двух шагах.  (Удавкину.) Ты, Кондрат, беги к Любке и сообщи, что завтра должен быть царский обед. Пусть пройдётся по всем холодильникам и соберёт все деликатесы, какие найдёт.
БАБА МАНЯ – Дроныч, какие деликатесы? Ты чего? Мы же скромная обитель для душевно больного населения. После твоего угощения точно закроют.
КАНАШКИН – Она права, Дроныч.  Голубушка ты наша.
ПРИХВАТКИН – Чем же тогда угощать?
БАБА МАНЯ – Тем, что огород вырастил, да подсобное хозяйство наше. А там сами знаете, всё посохло.  И поить, не висками, даже,  не водкой, а брагой, да самогоном. Благо с этим у нас порядок.  После такого угощения он ещё лет на десять потеряет желание сюда приезжать.
ПРИХВАТКИН – Понял, Кондрат? И сразу назад. ( Вслед Удавкину.) Слышь?  Долго не ковыряйся.  (Все засмеялись.)  Чего вы?
ЗАЙЧИКОВ – Манино выражение, ковыряться.
БАБА МАНЯ – Охальник! Ладно. Пойду палаты убирать да восстанавливать. Говорила ведь, не выбрасывайте кровати.
ПРИХВАТКИН – А кто выбрасывал? От свиней да собак ограждение сделали. А сэкономили сколько. Сначала выбери,  кого изображать будешь. А заодно, глянь на этих.
БАБА МАНЯ – Некогда мне. (Смотрит папки.) Эту помню. И эту. А эту что-то не припомню. Анжелика, да ещё Бордо.
ПРИХВАТКИН – Была такая артистка, французская. Неужели не помнишь?
БАБА МАНЯ – Изауру, помню. А эту.
ПРИХВАТКИН – Тогда будешь Изаурой! А ребята твоими сёстрами по палате.
БАБА МАНЯ – И чо?
ПРИХВАТКИН – Речь толкнёшь, когда Болтунова приведу.
БАБА МАНЯ – Каку таку речь?
ПРИХВАТКИН – Как из рабства вырвалась, благодаря жизни в «Ромашке», поняла?
БАБА МАНЯ – Поняла. Как была рабыней, так и помру. Всё чо ли? Могу идти?
ПРИХВАТКИН – Лишнего не взболтни. Иди. Сейчас разберёмся, на помощь придём. (К оставшимся.) Разобрали?
КАНАШКИН – Дроныч, надо это, обмундирование, то есть эти, пижамы или халаты выдать. Они у нас сохранились?
ПРИХВАТКИН – Ты забыл, что у нас передовое, демократическое, модернизированное лечебно-профилактическое учреждение. Поэтому, обстановка приближена к домашним, гостиничным условиям. Сходите в свои корпуса и соберите из своих гардеробов халаты, пижамы, тапочки и прочее. На себя и на этих ребят. Их нужно отмыть, привести в нормальный соответствующий вид.
КАЗАНОВА – Мы ж, придурки. Кто нам поверит, если отмыть.
КАНАШКИН – Ты телевизор смотришь?
КАЗАНОВА – Иногда, но в основном про это, да про то. Таких, как я, не видел.
ЗАЙЧИКОВ – И не увидишь. Потому что таких придурков уже нет. Нынче придурки в гламуре да шоколаде ходят. Так что, построились и за мной шагом марш! Буду делать из вас придурков нового поколения! Вы у меня все в шоколаде ходить будете! (уходят)
ПРИХВАТКИН – Ишь, ты! Со страху-то чего делается! Может, действительно, пронесёт!
КАНАШКИН – Пронесёт! Либо со страху, либо от радости!
ПРИХВАТКИН – Ты ещё здесь? Быстро за гардеробом! И женские не забудь! А потом, сразу на помощь к Маньке, койки собирать! А я займусь аппаратурой и своим кабинетом.

               


ЗАТЕМНЕНИЕ
            


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

   Баба Маня подметает и моет пол.


ПРИХВАТКИН (входит за ней, размахивая руками) – Говоришь, только восемь коек и две без спинок? А где остальные пятьдесят две? Где?
БАБА МАНЯ – Ты не махай! Завхоза спрашивай! Меня-то чего пытать, изверг? Моё дело тряпки да щётки!
ПРИХВАТКИН – Где завхоз?
БАБА МАНЯ – Сократил ты его, душегуб! Два года, как сократил! Орал, что он был первый вор! Вот и сократил! Только одно не могу понять, как при нём моющих средств не хватало, так и без него. Заказываю Удавкину две, выдавал одну. Заказываю десять, выдают пять. Жрёте вы его что ли?
ПРИХВАТКИН – Ты про что?
БАБА МАНЯ – Про мыло! Прости меня Господи! Простое, хозяйственное мыло!
ПРИХВАТКИН – Нашла, о чём горевать.
БАБА МАНЯ – Ты ж хотел, чтоб чистенько было? Так вот, докладываю: хватило на чистоту в коридоре, приёмном покое и одной палате. На твой кабинет дизифекции не хватило.
ПРИХВАТКИН – Не экономишь, зараза ты этакая! Сколько раз говорил, не надо попусту чистоту наводить! 
БАБА МАНЯ – Это я не экономлю?! Вот, значит, как заговорил?  Тридцать лет проработала в «Ромашке», гвоздя  себе не взяла! Ах, ты! (сдерживая слёзы) Так, значит! Теперь меня воровкой назначишь? Так вот, ухожу! Всё! В келью! В монастырь! Чтобы не видеть и не слышать! (Скидывает перчатки, фартук и халат.) Ничего. Не пропаду. Сестры помогут до могилы дойти.
ПРИХВАТКИН – Давай, давай! Одним ротом меньше! (Баба Маня, горячо сплюнув, уходит. По селекторной связи.) Канашкин, слышь? Перехвати Маньку и запри в буйной. Привяжи, если сможешь. Возьми кого-нибудь в помощь. (Голос Канашкина: «А чё случилось, Дроныч?») Потом расскажу. Выполняй, коли жить хочешь. Вот ведь! Пригрел змею! Мыла ей не хватает!
ЗАЙЧИКОВ (входит) – Коек,
ПРИХВАТКИН (кричит) – Заткнись!
ЗАЙЧИКОВ – Ты чего, Дроныч? Э-э-э! Как тебя перекосило. Тебе же начальство встречать, остынь.
ПРИХВАТКИН – Растрепали «Ромашку», разворовали на столько, что у Маньки даже мыла нет! Не то, что коек! Нет, это конец нашему заведению! Полный конец!
ЗАЙЧИКОВ – Да ты погоди, слюнами-то брызгать! Мы чо удумали-то, послушай. В момент приземления благодетеля, кто-нибудь из нас обосрётся!
ПРИХВАТКИН – А сейчас у вас что, запор?
ЗАЙЧИКОВ – Я серьёзно.
ПРИХВАТКИН – А я, значит, шуткую?
ЗАЙЧИКОВ (приказывая) – Да заткнись ты и послушай! (Спокойно.) Молодец. Короче. Подозрение на дизентерию! Смекаешь? Дальше приёмного покоя вход запрещён! Ты показываешь все наши прелести через монитор. Камера, слава Богу, исправна. Работаем в одной палате, только меняем ракурс у камеры. Как тебе идея?
ПРИХВАТКИН – Ты меня за дурака держишь,  а Болтунова за идиота?
ЗАЙЧИКОВ – А чо? Дурдом, ведь, не академия наук! Вот, проверим шефа! Если раскусит, полный респект и уважуха!
ПРИХВАТКИН – Час икс уж близится, а депутат уж в небе над «Ромашкой» кружит.
ЗАЙЧИКОВ (удивлён) – Ого!  (уносит оставленные Маней, вещи)



ЗАТЕМНЕНИЕ


    Палата. Шесть коек покрыты  яркими пёстрыми покрывалами. На каждой койке сидят пациенты-вожди. Владимир Ленин, Иосиф Сталин, Леонид Хрущёв, Леонид Брежнев, Адольф Гитлер, Борис Ельцин.

ЛЕНИН –  Адольф, выгляни, посмотри. Долго ещё? Товарищи психически заключённые! Не время спать! Пора проснуться! 
ЕЛЬЦИН – Я говорил, не спешите выбрасывать на свалку. Россияне нам этого не простят!
СТАЛИН – Говорливый ты наш! Смету на забор забыл? Руководство – это тебе не рукоблудство! Я в своё время таких руководителей просто расстреливал!
ХРУЩОВ – Зачем же было расстреливать? Спрятал его в пансионатике и все довольны.
БРЕЖНЕВ – Пансионатиков не наберёшься. Сколько заборов мы не построили? То-то. В хорошем месте, скажем, на Кавказе или у Чёрного моря, хорошо, но дорого для страны. Там и стоимость аналогичного забора дороже. Где-нибудь в глубинке, тоже дорого. Подъездные пути, обслуживание, опять же, не желательный материал для прессы. Всегда найдётся нос. Ишь, чего удумали, независимые СМИ! От кого это они независимые? Как ни крути, из двух зол выбираешь меньшее. А в такой, как этот, ещё доставить надо! А шоб психа отвезти и не потерять по дороге, спецтранспорт требуется? Требуется. Конвой, шоб придурок не сбежал, требуется? Требуется. Теперь посчитайте, во сколько государству обходится каждый пациент в таких «Ромашках»?
СТАЛИН – Вот и я говорю, к стенке, в расход и никаких расходов.
ЕЛЬЦИН – Мораторий!
ЛЕНИН – Преждевременно, товарищи! Общество оказалось не готово. Поторопились, батенька, ох как поторопились! Плохо учились! У меня, у Карла, да и у Фридриха!  Всё же прописано! Читать, читать и конспектировать! Что это у вас, любезный? (В руках Ельцина томик Ленина) Выбросьте! Немедленно. Заразитесь и всё по новой.
ПРИХВАТКИН (вводит за воротник Адоьфа) – Кто разрешил покидать палату?
ЛЕНИН – Дроныч, это я его послал! Спать же хочется!
ПРИХВАТКИН – Ты остатки дней своих, где хочешь провести?
ЕЛЬЦИН – Да хорош пугать! Ты посмотри на нас, чем не психи?  Во! Ленина читаем!
ПРИХВАТКИН – Тебе хорошо рассуждать! Развалил, угробил и на полное обеспечение. Вот что я тебе скажу, Борис Николаич…
ЕЛЬЦИН – Ты чего, Дроныч? Мы ж того, играем!
ПРИХВАТКИН (сплёвывает) – С вами сам психом становлюсь. Ладно, ребята, потерпите немного. Главное, Болтунову понравиться, а там, заживём по-прежнему.  Может, не надо этих? Вот Адольф! Ну, совсем не похож на Великого Диктатора! Кто ж поверит, что он псих?
СТАЛИН – Кто из нас более велик под большим вопросом!
ГИТЛЕР – Тут и доказывать нечего! Мои идеи до сих пор пропагандируются в разных странах!
СТАЛИН – Потому что используются на дешёвом популизме. Вот мои практические инструменты управления государством широко используются во всём мире. Режим, подавление страхом, авторитарность, патриотизм и никакой демократии.
ПРИХВАТКИН – Вы это,  чего разбухарились-то? Диктаторы хреновы! Вы давно на свалке истории! Ещё подеритесь мне тут!
ХРУЩЁВ – Хорошая идея! Кто кого?
ГИТЛЕР (энергично) – Пару оплеух обеспечу!
СТАЛИН – Как деликатно! Я буду проще! Разобью шнобель и оставлю бланш под глазом! (Наносит удар в челюсть Гитлера.)
ПРИХВАТКИН – Да вы чо, мужики, охренели! Мы же образцово-показательный дурдом!
БРЕЖНЕВ – Будет что показать! А то, и закрыть могут.
ГИТЛЕР – Чего ты, чего дерёшься-то?  Как я с таким носом в женской палате буду выглядеть?  Дроныч, чего он?
ПРИХВАТКИН – Не переигрывайте, не в КВНе. Что во славу нашего депутата скажете?
ЛЕНИН – Верной дорогой идёшь, товарищ!
ХРУЩЁВ – Заверши идеи строительства! Накорми, одень, предоставь каждому! Главное аргументируй и обещай!
БРЕЖНЕВ – Не допускай разворовывания собственности, но допускай немного воровства. Не пойман, не вор!
СТАЛИН – Как поймал, ставь к стенке, без всякого суда и следствия! Чтоб, неповадно было.
ГИТЛЕР (обиженно) – Следуй принципу принципа! Всех в крепкий кулак!
ПРИХВАТКИН – Народу это может не понравиться!
ЛЕНИН – Так мы ж и есть народ, Дроныч! Главное, чтобы было, на что опираться депутату! Чтобы среди напутствий были те, которые обеспечивали ему моральное право действовать! Поди, разберись, какие напутствия от психов, а какие от жителей других мест! 
БРЕЖНЕВ – В моё время это работало. Мы все, как один… Ну, а после,  для одного от всех!
ЕЛЬЦИН – Это был главный принцип переизбрания Генерального секретаря! Всё решало Бюро.    
ПРИХВАТКИН – Ладно! Складно сказали. Так и оставим. У меня там пишется, на всякий случай. Для заставок. Мало ли, что. Теперь быстро меняем палату. Только, одёжкой, не забудьте поменяться. Зайчиков, ты со мной на связи. (подаёт гарнитуру) Гарнитуру к мобильнику подключи. Если спросит, слушаешь радио. (Выходит.)



  Обмениваются халатами. Меняют причёски и грим.



ЗАЙЧИКОВ – По-моему, Дроныч, остался доволен. (вставляет в ухо акустику)
КАНАШКИН – Хорошо, что коек и мыла не оказалось! Не надо перелезать в другую палату через окно!
УДАВКИН – Да уж! Без мыла придётся…   выживать! 
ЗАЙЧИКОВ – Не об этом надо думать. О том, кого будем разыгрывать?
КАНАШКИН – Депутата, конечно и прессу.
ЗАЙЧИКОВ – Валенок! В смысле кого играть, а не дурить. Хотя один чёрт!
УДАВКИН – Давайте телевизионную братию! Она на глазу, на слуху и узнаваема. Кому кто нравится.
ЛУКА – А кто тут у нас есть?
КЗАНОВА – Разные. Разбирайте.
КАЛИОСТРО – Пусть говорят потом, что мы не психи!
ЗАЙЧИКОВ – Теперь у психов новое определение – электорат! Не забывайте об этом! За нами будущее нашей «Ромашки»
КАНАШКИН (напевает) – В «Ромашке» спрятались электоратики, теперь придурками себя зовут! Зачем в политику, друзья-фанатики, разоблачительно, упрямо прут!


    Преобразившись, на сцене Галахов, Магиев, Кисляков, Кознер, Полешко, Квадратович.


ГАЛАХОВ – Здравствуйте, дорогие наши гости! (аплодисменты) Спасибо. В нашей палате сегодня собрались самые здоровые (аплодисменты) больные нашего пансионата. Справа от меня, возлегли пациенты Магиев, Кисляков и Полешко. (Все дружно хлопают в ладоши.) Слева, Кознер и Квадратович. Вы их, конечно, тоже прекрасно знаете. Старожилы «Ромашки». Этакие корифеи!  (Участники бурно обсуждают между собой количество лет проведенных в пансионате.) Успокойтесь. Давайте определим тему нашей дискуссии.
КОЗНЕР – Предлагаю обсудить тему. Клевета. Оговор. Наговор. Донос. (аплодисменты)
МАГИЕВ – Очень своевременно. В народе столько пересудов обо мне, что это уже никого не забавляет.
КВАДРАТОВИЧ -  Да брось, что там о тебе кто знает?  Вот меня с чем только не смешивают! Каждую пятницу. (аплодисменты)
ГАЛАХОВ (обращается к Кислякову, заигрывающему с Полешко) – Господин Кисляков, не отвлекайтесь. Как Вы относитесь к предложенной теме?
КИСЛЯКОВ – Сразу ответить или дашь подумать? (аплодисменты)  Полешко, что думаешь?
ПОЛЕШКО – Да пусть они говорят, что хотят. О чём?
ГАЛАХОВ – Да ни о чём, а как?
КИСЛЯКОВ – Как ни о чём и отношусь!
КОЗНЕР – Сформулируйте точнее вопрос?
КВАДРАТОВИЧ – А то как-то ни о чём. (аплодисменты)
ГАЛАХОВ – Вопрос о клевете! Правда ли, что господин Болтунов рискует? (аплодисменты)
КОЗНЕР – Клевета! Полнейшая! Кто не рискует, говаривал основоположник современной мысли, тот не пьёт…
МАГИЕВ – А кто ж нынче не пьёт?
КИСЛЯКОВ – А ты у Жданова, спроси. 
МАГИЕВ – Мне ещё можно не спрашивать, а вот тебе надо придержать коней!
ПОЛЕШКО – А чего это ты ему тычешь своим советом? Он ещё того, ого-го! В зеркало загляни. Только внимательно.
ГАЛАХОВ – Не отвлекайтесь. Мы о другом говорим. (аплодисменты)
КОЗНЕР – Коли взял ты в руки вожжи, запрягай и погоняй!
КВАДРАТОВИЧ – Это кто сказал?
КОЗНЕР – Ты думаешь, что у меня своей головы нет? Это моя мысль и думаю, пойдёт в народ!
ГАЛАХОВ – Замечательно сказано! (аплодисменты) Так что же вы думаете о клевете?
МАГИЕВ – Ну что тут скажешь? Она стала обыденной, повседневной. Это, как пописать, перед сном или после. Заявить о том, что нашу «Ромашку» растрепали! Клевета!
ЗАЙЧИКОВ (после небольшого комментария через гарнитуру, Магиеву строго) – Следи за базаром! Дроныч волнуется!
МАГИЕВ – Вот и я о том же! Наш пансионат с каждым годом… (общие аплодисменты) И я так думаю!
ГАЛАХОВ – Замечательно сказано! Кто желает добавить?
ПОЛЕШКО – Можно, я добавлю.
КИСЛЯКОВ – Не высовывайся, Полешко,  а то я добавлю!
ГАЛАХОВ – Нет, нет, продолжай…
ПОЛЕШКО – Да на таких депутатах, как наш Агамен, Агамон…
КВАДРАТОВИЧ – Его зовут Аткат Марксизович!
ЗАЙЧИКОВ (через гарнитуру) – Как? (Квадратовичу) Львович, его зовут. Аткат Львович!
ПОЛЕШКО – Простите, моё поколение ещё не привыкло к новым именам.
КОЗНЕР – Закалка соответствует именам. Да, наш депутат, это будущее, зацепивший всё лучшее из прошлого. И будет великой клеветой утверждать обратное! (общие аплодисменты)
ЗАЙЧИКОВ – Дроныч в восторге!
ГАЛАХОВ – Надеемся, посещение нашей палаты, поднимет настроение господину Болтунову и…   и…
КОЗНЕР – Вдохновит его…
ГАЛАХОВ – И вдохновит его…
КИСЛЯКОВ – Я бы сказал, убережёт его…
ГАЛАХОВ – Убережёт?
КВАДРАТОВИЧ – Если главный справку ему выдаст за подписью и печатью.
ЗАЙЧИКОВ – Что вы плетёте? Какую справку?
КОЗНЕР – Справку, это мудро!
ЗАЙЧИКОВ – Заткнитесь вы, придурки! Дроныч, давай заставку. (участникам) Он просит аплодисменты! На счёт справки, сказал, что гениально! (аплодисменты) Всё равно вы все психи.
КАНАШКИН – Да ладно тебе. Одним психом больше, одним меньше.
ЗАЙЧИКОВ – Ты это к чему?
КАНАШКИН – Я о справке! Это же сам понимаешь, оберег на всю жизнь. У меня такая давно имеется. Как будто у тебя её нет? 
ЗАЙЧИКОВ – Ладно, позднее обсудим. Переодевайтесь.
УДАВКИН – В кого?
КАЗАНОВА (в женском лифчике) – Ничего, что голос немного с хрипотцой?
ЗАЙЧИКОВ – Нормально. Дроныч, если что, отмикширует.
ЛУКА – Никогда не был женщиной.
КАЛИОСТРО – Несчастный, как же тебе было трудно с ними.
ЗАЙЧИКОВ (Удавкину) – Ну что ты на меня уставился!
УДАВКИН – Я не смогу.
ЗАЙЧИКОВ – Думай о своей жене, и всё получится. (озирается) Бабы, а что вы здесь делаете?  (Удавкину) Смотри на ребят. Красотки! (в телефон) Дроныч, дай какую-нибудь заводную музычку, девочкам настрой нужен. (музыка, готовые персонажи пританцовывают)



  Участники разобрали Музееву Ларису, Изиванову Светлану, Тарзанову Наталью, Молочкову Анастасию, Березницкую Регину, Милашину Ирину. На сцене яркие представительницы, подражающие известным ведущим популярных телепередач. Лариса с некоторой трудностью успокаивает развеселившихся «красавиц», укладывая их по койкам.


ЛАРИСА – Мы рады приветствовать нашего горячо  любимого Атката Львовича. (восторженный визг) Мы готовы подарить вам незабываемую встречу в нашей палате с уникальными разводами, узорами, лепниной.
НАТАЛЬЯ – Где ты увидела лепнину? Шо ты там лепишь, Лара?
АНАСТАСИЯ – Узоров тоже не видно!
ЛАРИСА (шипит на замечание) – Это желание опоэтизировать наше приветствие, привнести в неё букет метафор, иносказаний, некоего окраса. (аплодисменты)
ИРИНА – Очень актуально про разводы. Я бы сказала, профилактично. Своевременно. Главное, вовремя остановить…
СВЕТЛАНА – Что такое разводы? Про узоры мне известно.
РЕГИНА – Особенно в нашем случае, когда о разводах не принято распространяться.
ИРИНА – Это болезненный процесс. Последствия не предсказуемы. Чем больше разводов, тем активнее прогрессивность протекания болезни в наших организмах.
СВЕТЛАНА – Каких болезней? Я совершенно здорова. В «Ромашке»  потрясающее обслуживание. Тебя здесь никто не тревожит, не беспокоит. (аплодисменты)
ЛАРИСА – Спасибо, Светлана.  Эти дуры, чуть было всё не испортили. Вы что, сума сошли? Что вы несёте? Забыли о нашем предназначении?
АНАСТАСИЯ – Сама дура! Идиотка! Что за узоры ты тут приплела?
ИРИНА – Настенька, тебе не хватает воображения. Узор, это витиеватость линий.
АНАСТАСИЯ – Парь мозги своим поклонникам и поклонницам. Я не вижу здесь никаких линий, кроме углов.
РЕГИНА – Похоже, дорогие мои, вам ко мне. (хлопает по койке) Идите сюда, посидим, похохмим.   
ЛАРИСА – Не забывайтесь.
НАТАЛЬЯ (вскакивает и набрасывается на Ларису) – Достала уже! (подсела к Регине) Я вся на нервах, на иголках.
ИРИНА – Наташенька, возраст всем доставляет массу проблем, особенно, если это касается мужчин и морщин.
НАТАЛЬЯ – Сволочи!
ЛАРИСА – Ты это кого!
НАТАЛЬЯ – Мужиков! Сходил, подкачался, витаминов пожрал и никаких морщин! А тут, жрёшь, толстеешь, не жрёшь, стареешь! Вон, Софочка Лорен! Как ей удаётся?
ЛАРИСА – Брось! Ты прекрасно выглядишь!
НАТАЛЬЯ – Правда?
ЛАРИСА – А зачем  мне врать? Какой смысл?
ЗАЙЧИКОВ – Мужики! Совсем охренели? О чём базар? Главная наша тема, Болтунов! Облобызать со всех сторон!
РЕГИНА – Кто-то возражает? (фальшивый смех) Щас, устроим, не вопрос! Облобызаем так, что на весь срок покоя лишим! Маэстро, музычку! Девочки, танцуем! (полутанец, полустриптиз, полупесня)
АНАСТАСИЯ (танцуя) – Интересно, а наш депутат женат?
ЛАРИСА – Надо у Дроныча спросить.
НАТАЛЬЯ – Хочешь за него замуж?
СВЕТЛАНА – Ой! Мне тоже хочется за него! Представляете, Светлана Болтунова! Это так звучит! А то Светка, да Светка Изванова! Разведусь!
РЕГИНА – Ты же не замужем?
СВЕТЛАНА – Разведусь с Ивановым! Узнать бы, что это за слово такое Иванов.
РЕГИНА – Вот и новая шутка. Света из Иванова развелась с Ивановым. (все смеются) Интересно, дальше этих стен шутка пойдёт?
НАТАЛЬЯ – Да щас! Кому-то нужны шутки из дурдома!
ЗАЙЧИКОВ – Опять в сторону ушли? При чём тут шутки из дурдома?
ЛАРИСА – Ладно, девочки, забыли про Светку. Нам важен Болтунов! Кстати, Светлана, как думаешь, от какого слова происходит фамилия Болтунов?
СВЕТЛАНА (смеётся) – Будто не знаете?
РЕГИНА – Порадуй бабульку!
СВЕТЛАНА – От слова болт.
АНАСТАСИЯ – Правда? Как интересно. А я думала…
ЛАРИСА – Молчи, не расстраивай невесту.
СВЕТЛАНА – Почему невесту?
ИРИНА – Возраст у тебя такой. И замуж ты хочешь. Давно пора!
НАТАЛЬЯ – Он такой бруталлл, твой Боллт!
СВЕТЛАНА – Ты чо, видела его?
НАТАЛЬЯ – А разве иначе может выглядеть мужчина с такой фамилией!
СВЕТЛАНА –  Ты  права! Фамилия очень! 
ЛАРИСА – Болтунов! Мы отдадим тебе руку и сердце нашей несравненной Светланы Изивановой, но только сначала ты должен расторгнуть!
СВЕТЛАНА – Так он женат? Зачем же разрушать?
РЕГИНА – Идёт на новый срок? Сначала развод!  Затем, вновь с чистого листа! Таков нам уготован путь, служителям законов и порядков! Высокой Думы и высокого полёта.
АНАСТАСИЯ – Стремленья! (аплодисменты)
РЕГИНА – Стремленья, это звучит более торжественно!
АНАСТАСИЯ – Интересно, а недвижимость за бугром у него есть?
ЛАРИСА – Зачем ему? У него  «Ромашка» имеется.
РЕГИНА  – Нужно задать ему вопрос о недвижимости.
СВЕТЛАНА – И  про развод!
ЗАЙЧИКОВ – Не забывайтесь! Вопросы здесь не задают!
ЛАРИСА – Да ладно тебе! Мы же бабы? Под дурку любой вопрос можем задать! А скажите, господин Болтунов, отчего вы так рвётесь в депутаты? От вас же всё равно никакого толку! Оставайтесь у нас! (аплодисменты) Мы вам Светку отдадим! А хотите, Настеньку, подарим?
АНАСТАСИЯ – Ха! Не жирно ли будет?  Настенька ему не по рангу!
ЛАРИСА – Захочет, отдадим и глазом не моргнём! Твои бальные пируэты не прокатят!
АНАСТАСИЯ – Нарываешься, подруга!
СВЕТЛАНА – Не ссорьтесь, девочки, я согласна взять фамилию Болт!
РЕГИНА – Хэ! А эта девочка не так проста!
СВЕТЛАНА (гордо) – Да! Светлана Болт, это звучит круто!
БАБА МАНЯ (врывается) – Где Канашкин? Я сейчас из него какашкина сделаю! Сволочь такая! Заманил меня в буйную, да ещё привязал! (осматривает каждого участника)
ЛАРИСА – Вот они женщины из «Ромашки»! Баба Маня! Мы в прямом эфире.
БАБА МАНЯ – Это как?
ЛАРИСА – Долго объяснять. Короче он тебя видит и слышит! Скажи два слова, как наказ для нашего будущего депутата!
БАБА МАНЯ – Болтун! Если помнишь меня, ту тётку, которая тебе задницу подтирала в детстве, оставайся здесь, наведи порядок и разгони всю эту шайку. Не губи эти места! Слышишь меня!  (все участники, хохоча, окружают старую женщину) Думаете, я вас боюсь? Козлы драные! Связали, обезопасились! Слышь, Дроныч, по тебе тюрьма плачет!
ПРИХВАТКИН (входит довольный) – Что такое, Манечка? Кто обидел нашу драгоценную бабоньку?
БАБА МАНЯ – Не подходи ко мне! Канашкин, сволочь! Покажись!
ЗАЙЧИКОВ – Баба Маня! Ты ж знаешь, что все мы здесь, сволочи! А кому сейчас легко?
ПРИХВАТКИН – Болтунов прислал благодарность всем психам за поддержку и подсказку. Теперь он будет проходить под новой, сокращённой фамилией. Депутат Болт! Звучит! В особенности, он шлёт свой нежный поцелуй Светлане! Он согласен дать ей свою фамилию!
СВЕТЛАНА – Не фигасе! И чо, теперь?
ЛАРИСА – Придётся выполнить волю новоиспечённого депутата.
ПРИХВАТКИН – Но ты не волнуйся! Пока он разведётся, уладит все свои юридические дела, парень ты видный, глядишь, найдёшь своё счастье!
СВЕТЛАНА – Но у меня нет желания жить с мужиком!
РЕГИНА – С чего ты решил, что тебе придётся с ним жить. Будешь продолжать парить ему мозги, глядишь, к следующему сроку обрастёшь капиталом. Там и развод. Сейчас это уже входит в моду. Ты же у нас модная девушка.
СВЕТЛАНА – Ну, довольно! Спектакль окончен. Вы же знаете, что я не девушка!
ПРИХВАТКИН – Только вот чувство юмора терять не надо! А кому сейчас легко, любят повторять негодяи? Правильно, только негодяям!
ЗАЙЧИКОВ – Мужики, мы пережили, мы спасли, мы отстояли нашу «Ромашку» Баба Маня, да плюнь ты на Дроныча! И на Канашкина, тоже плюнь! Дроныч! Обещал Мане отпуск вместо себя? Держи слово. Вся «Ромашка» на ней держится!
ПРИХВАТКИН – Чего ж она, одна, что ли поедет за твоей женой?
БАБА МАНЯ – Почему же, одна? Луку с собой возьму. Много ли на Ибице парню надо? 
ПРИХВАТКИН (мелко смеётся) – Лука, ты там осторожно!
КАНАШКИН – Да уж, не загуби нашу Манюню.
УДАВКИН – Главное верни её нам.
КАЛИОСТРО – Может, и нас отпустите?
КАЗАНОВА – Зачем вам лишние рты?
ПРИХВАТКИН – А если опять проверка будет? Они же такие неожиданные, проверки эти! Нет, ребятки, уж не обессудьте. Пока не прибудут новые психи, живите здесь.
КАЛИОСТРО – Только пообещайте, что мы здесь останемся.
ПРИХВАТКИН – Что ж, оставайтесь!
УДАВКИН – А теперь обедать и спать!  Там же Любаня царский обед приготовила!
ПРИХВАТКИН – Скажи ей, что можете отправляться в свой Тайланд, хоть завтра! (Звонит телефон.) Алло! Говорите громче! Что? (участникам) Тихо! (все замолкли) Место? Да, есть. Четыре места. Одно? Диагноз? (Записывает.) Помешательство? Буйное?  (участникам) К нам какого-то психа направляют. Смирительные? Конечно, есть. И санитары.  ( в трубку) Что? Сам попросился к нам? Его пансионат? Влюбился?  Записываю. Как? (смотрит на участников) Кажется, мы перестарались! Он хочет к нам! (актёр, исполнявший роль Светланы, теряет сознание).   



ЗАТЕМНЕНИЕ
   
         

   
26.04.2013