Шаг в никуда. Глава 20, 21, эпилог

Глава 20      
       
  Чекмарев  и Кумарин сидели в соседней квартире, в которой находились еще несколько ребят Кайгородова, и слушали разговор Зои с Андреевым.
  - Ну, что она вытворяет! - то и дело не выдерживая, восклицал Чекмарев, - нет, она точно сумасшедшая! Зачем она его дразнит?
  Капитан, сидевший рядом с ним покачал головой.
  - Смелая баба. Ей бы в спецназе служить, или взводом командовать. Вон она как ими командует.
  - Докомнадуется скоро, если и дальше будет так себя вести, - Чекмарев вытер со лба выступивший пот, - говорил я, не надо ее туда пускать!
  - Прекрати истерику! - оборвал его Кумарин, - правильно она себя ведет. Если бы она плакала, заискивала перед ними, они бы быстро с ней разобрались, и весь план пошел бы коту под хвост.  А она им зубы заговаривает, нагличает, подкалывает. Андрееву видно это в новинку, и даже нравиться, вот он с ней и разговоры разговаривает.
  - Нет, ты смотри, - снова в сердцах воскликнул Чекмарев, - теперь она уже Николаева к себе в любовники записала! Они всюду ищут эту самую любовницу, из-за которой он мог пойти на преступление, а она им сама себя на блюдечке с голубой каемочкой преподносит!
  - Погоди, - жестом остановил его Кумарин, - она про какие-то письма, извещения говорит. Вот это уже зря. Если писем у нее нет, то это для нее большой минус.
  - Ты хочешь сказать, что они у нее есть? - возмутился Чекмарев, - ты намекаешь, что он действительно был влюблен в Зою?!
  Кумарин преувеличенно - тяжело вздохнул.
  - Сергей Васильевич, может, тебе вообще пойти к Кайгородову, и ждать там, а? Ты ведешь себя, как истеричная барышня, а не как следователь. Где твоя хваленая выдержка и невозмутимость, которой ты так славишься в прокуратуре? Я понимаю, у тебя к Зое личный интерес, но будь же мужиком!
  - Погодите! - остановил их капитан, - они между собой цапаться начали.
  Мужчины затаили дыхание, вслушиваясь в разговор Серого и Андреева.
  - Да они там сейчас друг друга поубивают! - Чекмарев растерянно посмотрел на коллег, - может, пора вмешаться?
  Кумарин покачал головой.
  - Не спеши. Значит, в датском королевстве не так все гладко, как кажется? Холуи не поделили теплое место рядом с хозяином?
  Тут раздался хлопок, вскрик Зои, Чекмарев побледнел.
  - Я же говорил, мы ее потеряли! - сдавленно прошептал он.
  - Да нет, - прислушался Кумарин, - Зоя жива, слышишь ее голос? Это они Серого шлепнули.
  - Нормально, - протянул капитан, - они что, рехнулись? Друг друга убивать начали.
  - Надо идти туда, - поднялся Чекмарев, - нельзя оставлять Зою с этими психами. Они в любой момент так же могут убить и ее. Задержать их за убийство, мы уже сейчас имеем право, а потом дожмем их, никуда не денутся.   
  Капитан вмешался в их разговор.
  - Слушайте, она ему исповедоваться предлагает. А себя назначила на роль священника, отпускающего грехи.
  - Мужчины замолчали, и стали внимательно слушать, как Андреев начал рассказывать Зое о своей жизни. Кумарин кивнул Чекмареву.
  - Сядь, раз Стрельцов молчит, значит, там все более - менее терпимо. Если Зое будет угрожать прямая опасность, он моментально вмешается. Не гони лошадей вперед повозки.
  Чекмарев обессилено опустился на стул,  закрыл глаза, и сжал кулаки. Он ругал себя на чем свет стоит. Как он мог  позволить Зое стать приманкой в этой дурацкой мышеловке? Он, что сам сошел с ума, что ли?  Все признания этого Андреева не стоили даже слезинки Зои. Он представлял, как ей сейчас должно быть страшно, и сердце его сжималось от боли и любви к этой бесстрашной женщине.
 «Если все закончится нормально, - твердил он про себя, как молитву эти слова, - если закончится нормально, то я,  никогда больше не позволю ей рисковать своей жизнью. (Как будто он мог ей что-то запретить) Я поседел, и постарел  за эти несколько минут лет на десять, если не больше. Нет, с ней нельзя иметь ни каких дел. Она просто чокнутая женщина. Если  у меня осталось еще хоть капля разума, то мне надо бежать от нее за тридевять земель».    
  В это время Кайгородов разговаривал со своими сотрудниками, исполняющими роль, незадачливых пьяниц слесарей. Семенов Александр, по прозвищу Шнурок, уже сидел в милицейской машине в наручниках.
  «Паша» - лейтенант Скорин, вытирал с лица краску, делавшую его физиономию одутловатой и сизо-серой.
  - Все нормально товарищ майор, - улыбаясь, говорил он, - у них даже сомнений никаких не возникло. Особенно Михеич постарался.
  Михеич был отставником, но никогда не отказывался помочь бывшим сослуживцам. Он скучал по своей бывшей беспокойной профессии, и частенько наведывался к себе в отдел.
  Кайгородов повернулся к Михеичу.
  - Спасибо тебе, выручил.
  - Да  ладно тебе, - махнул рукой Михеич, - не расшаркивайся, все путем. Видишь, и простуда моя пригодилась. Морда красная, нос распухший, глаза слезятся, все симптомы гриппа и похмелья тоже. Ты смотри, - он помотал головой, - а ведь действительно причины разные, а признаки одинаковые, надо же. Я как-то раньше об этом не задумывался.
  Скорин рассмеялся.
  - Михеич, а у тебя теперь возраст такой, только задумываться, и анализировать осталось.
  - Какой такой возраст? - возмутился Михеич, - да у меня можно сказать самый расцвет мужских сил, и возможностей. Шестьдесят лет. Да это только середина жизни.
  - Ну, силы, допустим, - начал подначивать его Скорин, подмигивая коллегам, - а возможности-то какие?
  - Как это, какие? - хитро улыбнулся Михеич, - мне теперь все можно, чего тебе нельзя.
  - А чего мне нельзя? - попался на удочку Скорин.
  - А вот считай, - прищурился Михеич, - я могу спать каждый день, хоть до обеда. Ты можешь себе такое позволить? Нет. Я могу сидеть перед телевизором с газетой и бутылочкой пивка хоть до зари, а ты не можешь. Так? Так. Я могу поехать на рыбалку в любой день, и сидеть с удочкой пока не надоест. Я могу пойти в театр, в кино, в гости, не боясь, что меня вызовут на работу в любой момент, а ты не можешь. Наконец, я могу объясниться в любви любой девушке, и она не пошлет меня подальше, а только ласково улыбнется.
  - Ага,  а про себя подумает: спятил старый дед, - ухмыльнулся Скорин.
  - А это не важно, что она подумает. Важно, что не пошлет. А тебя пошлет, - не сдавался Михеич.
  Ладно, - Кайгородов посмотрел на часы, - вы тут разбирайтесь, кому из вас на Руси жить лучше, а я помчался. Там дело должно к развязке двигаться, надо с ребятами быть. Везите этого субчика к нам, и оформляйте  задержание. Оружие пробейте, вряд ли оно у него зарегистрированное. Посмотрите, нет ли чего на этом стволе, а потом и с дальнейшим разберемся.
Он вернулся к дому, и подошел к машине, которую, якобы ремонтировали, его  ребята.
  - Ну, что тут?
  - Пока сигнала не было, - отозвался высокий, худощавый мужчина лет тридцати, в больших роговых очках.
  - С Кумариным связывались? Связь есть? Не проспим?   -  поинтересовался Кайгородов.
  - Да, минуты три назад разговаривали, - ответил второй, среднего роста, полный мужчина лет сорока, в вязаной шапочке, и куртке «Аляске».  - Микрофоны работают, как часы. Слышимость великолепная. Ребята  в стулк и еще  на дверях микрофончик прицепили, между обшивкой. Так, что все в полном ажуре. Съемка, правда, не знаю, какая получиться, камеру поставили, но попадут ли они в объектив или нет, тут уж не угадаешь.
  Кайгородов забрался в машину, и связался с Кумариным.
  - Александр Петрович, ну, что там?
  - Порядок, - отозвался Кумарин, - все идет по плану.
  - А результат-то, какой  никакой есть? - поинтересовался Кайгородов.
Кумарин хмыкнул в ответ:
- Ребята колются, как орехи. Мы даже и мечтать о таком не могли. Просто явка с повинной какая-то получается. Финал уже не за горами. Будьте готовы встречать, на всякий пожарный, на улице. Как только Стрельцов вступит в игру, мы  услышим и тут же подключимся. У вас все нормально?
  - Естественно, - самодовольно отозвался Кайгородов, - по-другому и быть не могло. Ребята повезли его к нам, оформлять задержание. 
  - Ну, и ладненько. До связи, - Кумарин отключил рацию.
  - Что там? - Чекмарев вопросительно посмотрел на Кумарина.
  - Все в порядке, - кивнул тот, - Кайгородов уже на месте.
  - Чего Стрельцов медлит, не понимаю? - встревожился Чекмарев,                - слышишь, Андреев собирается уходить. Он прощается с Зоей.
  Кумарин кинул встревоженный взгляд на капитана, тот пожал плечами.
  - Не могу понять. Может, Стрельцов решил выпустить Андреева, чтобы мы его взяли без помех? А один на один все же проще.
  - Так, - распорядился Кумарин, - ребята, на выход, берите Андреева, и сюда его. Дальше, действуем по обстановке.
  Чекмарев остался слушать, что происходит в квартире Зои, остальные выскочили на лестничную площадку. Двое встали к двери, один на лестницу, поднимающуюся вверх, другой на лестницу спускающуюся вниз. Спустя минуту Андреев сидел перед Чекмаревым.
  Вначале, он не понял, что случилось, но когда пришел в себя, то, не весело усмехнувшись, проговорил:
  - Спектакль окончен.  Опустите  занавес, господа, - он кинул взгляд на аппаратуру, - я так понимаю, что теперь вы в курсе всех дел, благодаря мне. Не слышу благодарных аплодисментов.
  Но Чекмарев не слушал его, он вслушивался в разговор Зои с Сычом.
  - Александр Петрович, со Стрельцовым что-то случилось. Этот бугай лезет к  Зое, а Стрельцов молчит. Ты, как хочешь, а я туда! - он сорвался с места, и помчался к двери.
  Кумарин кивнул капитану.
  - Давай, за ним. За этим я послежу, - он связался с Кайгородовым,             -   Юрий Дмитриевич, дуйте наверх. Андреева взяли, я с ним, а Сыч там с Зоей. Со Стрельцовым, видимо, что-то случилось, он никак не реагирует на ситуацию. Будем действовать без него.
  Чекмарев ворвался в квартиру, и со всего размаху врезал Сычу по голове. Сыч упал, Зоя на него. Чекмарев рванулся к антресолям, на которых прятался за пакетами Стрельцов, рванул на себя дверцу, и увидел его чуть не плачущего от досады.
  - Какого черта ты тут лежишь? - рявкнул Чекмарев, - струсил? Вылезай, герой, все уже закончилось без тебя.
  - Не могу, - Стрельцов показал на леску с крючком, впившимся в его брюки, и спиннинг, - я поймался на крючок.
  - Ловись рыбка большая и маленькая, - схохмил капитан, и повернулся к коллегам, - ну, что вызволим друга из беды? Прыгай сюда вместе с удилищем, русалка ты наша.
  Стрельцов заскрипел зубами. Он понял, что теперь кличка «русалка» прилепилась к нему до конца службы. Он лежал согнувшись в три погибели на этой чертовой антресоли, выжидая момент, когда Зое потребуется его помощь. Когда в квартире поднялся шум, в связи с убийством Серого, он быстро отодвинул пакеты, которыми был закрыт в сторону, и попытался переместиться ближе к дверцам. И вот тут он понял, что за что-то зацепился. Он дернулся раз, второй, ничего не получилось. Что-то крепко держало его, не давая двигаться. Он пошарил рукой позади себя, и тут с ужасом обнаружил, что крепко попался на рыболовный крючок, от которого шла леска. Леска угрожающе натянулась, но крючок и не думал покидать свою добычу. Стрельцов весь вспотел от напряжения, стараясь вырвать этот злополучный крючок вместе с материей, но не тут-то было. Он по леске попытался определить, к чему она прицеплена, и обнаружил удилище с катушкой, прикрепленное к стенке гвоздями. Он подергал катушку, и понял, что ее заело, она никак не хотела раскручиваться. Видимо этот спиннинг лежал здесь очень давно. Он представил, как прыгает с антресолей вниз, и повисает на леске, как пойманный карась. Спиннинг-то скорее всего не выдержит, сломается, а вот леска выдержит не одного Стрельцова, а троих, как минимум. Он чуть не заплакал от обиды. Он попробовал снять брюки, но для этого надо было хоть чуть-чуть распрямиться, но распрямиться, как раз не получалось вовсе. Он слышал, как Зоя борется с Сычом, а никто не спешит ей на помощь потому, что рассчитывают на него. Он решил прыгать, и будь, что будет, и тут дверцы антресоли открылись, и перед ним появилось взбешенное лицо Чекмарева, который   сразу, не разобравшись, обвинил его в трусости.
   И вот теперь, он стоял без брюк перед всей честной компанией, и со злостью, вырезал ножницами этот погубивший весь его авторитет, крючок.
Потом Чекмарев подвел к нему Зою, и Стрельцов снова почувствовал себя полным идиотом.
  Когда все немного успокоились, и Андреев с Сычом были посажены в милицейскую машину, а Серого увезли на труповозке, к ним подошел Кайгородов.
  - Ну, что, я поехал к себе. Буду «колоть» этих субчиков. Жду к себе с ордером на арест Южнова. Пока, до встречи.
  Кайгородов ушел.  Чекмарев повернулся к Зое.
  - Поезжай, отдохни  к Михаилу Львовичу, пока не взяли Южнова, тебе еще опасно здесь оставаться.
  - Вот еще! - возмутилась Зоя, - я поеду с вами. Ведь я главный свидетель. И вообще, я хочу знать, чем все закончится, и увидеть арест Южнова.
  Зоя, - попробовал вразумить ее Чекмарев, - все не так просто, как кажется. Чтобы произвести арест Южнова, мы должны получить письменное подтверждение Андреева в его преступной деятельности. Это так быстро не делается. Ты же знаешь об этом.
  - Конечно, - надулась Зоя, - я знаю всю вашу бюрократию и волокиту. С вами разговаривать все равно, что с радио.  Талдычите свое, хоть тресни.
  К ним подошел Кумарин, и улыбнувшись Зое, произнес:
  - Вы молодец! Мы с Чекмаревым не раз за сердце хватались, пока вы тут были. Сергей Васильевич вообще несколько раз порывался бежать вам на помощь. Держали, можно сказать, за руки и за ноги всем составом. Хотя, только благодаря ему, все обошлось без печальных последствий. Он первый понял, что со Стрельцовым что-то случилось, и он не сможет вам помочь. Вы пережили сегодня такой стресс, поэтому, отдыхайте, а завтра ждем вас у себя. Дадите письменные показания. Договорились?
Зоя недовольно дернула плечом.
  - «Мавр сделал свое дело, Мавр может удалиться». Конечно, теперь вы обойдетесь и без меня.
  Кумарин с недоумением посмотрел на нее.
  - Что-то не так? Мы вас чем-то обидели?
  Зоя наклеила на лицо улыбку, и приторно сладким голосом проворковала:
  - Ну, что вы! Какие могут быть обиды? Не смею дольше вас задерживать. Вас ведь ждут такие серьезные мужские дела. Нам женщинам, этого не понять. У нас ведь мысли только о тряпках и драгоценностях. Ну, драгоценности я не потяну с моими финансами, а вот какую-нибудь шмотку  приобрести, могу себе позволить. Поеду, прошвырнусь по фирменной барахолке, и куплю себе кружевные трусики. Вам нравиться сексуальное белье, не правда ли?
  Она оставила оторопевших мужчин в своей квартире, и царственной походкой, не торопясь, выплыла за дверь, накинув на плечи шубку.
  Кумарин первым пришел в себя, и покачал головой.
  - Черт в юбке, а не баба. Не завидую я тебе Чекмарев.
  Закрыв квартиру на замок, они пошли к машине.
  - Ну, и что теперь будем делать? - Кумарин посмотрел на Чекмарева, - надеюсь, тебе не надо объяснять, что аудио и видео запись сегодняшнего не имеют официальной силы, потому, что были произведены без санкции прокурора. Я тебе сразу говорил, что надо идти к начальству, ты заартачился. Как выкручиваться будем?
  Чекмарев тяжело вздохнул. Он никак не мог подавить в себе нервное напряжение, и не хороший осадок, оставшийся после  разговора с Зоей.
  - На Андрееве и Сыче, у нас есть труп, и свидетель происшествия.
  - Но главная фигура - Южнов! - возразил ему Кумарин, - а что мы можем инкриминировать ему?
  - Пошли к начальству, - предложил Чекмарев, - попробуем убедить его подписать распоряжение задним числом. Доказательства у нас есть, а это главное.
  - Ты, что, не знаешь нашего Петюню? (так за глаза они называли своего начальника) - хмыкнул Кумарин, - из принципа не подпишет. Раз действовали за его спиной, не доложили ему, ни за что не подпишет.
  - Попытка не пытка, - отозвался Чекмарев, усаживаясь в машину, - если откажет, тогда и будем думать, как быть дальше.
  В прокуратуре они вместе направились на прием к Петюнину. Он встретил их выговором.
  - Что вы себе позволяете? Вторая половина дня, а вы болтаетесь неизвестно где! У нас, что, частная лавочка? Если решили уйти на вольные хлеба, то милости прошу, - он указал рукой на дверь, - частный сыск у нас не запрещен законом. Вы все мне сдали, и вам нечего делать, если не являетесь на службу? Где  вы были?
Кумарин с Чекмаревым знали, что начальнику надо позволить выпустить «пар», после чего,  с ним можно будет разговаривать уже более-менее спокойно.
  Петюнин вытер платком вспотевший лоб, и указал на стулья.
  - Я слушаю ваши объяснения.
  Чекмарев, как мог, в сжатой форме доложил ему обо всех событиях, произошедших за последние дни, начавшиеся с самоубийства Николаева, и заканчивая сегодняшним днем. К концу его повествования, лицо Петюнина приобрело оттенок созревшего помидора, а пальцы, нервно выбивали на столе дробь.
  - Вы понимаете, что нарушили закон? Я имею полное право, выгнать вас за это к чертовой матери, лишив всех дипломов и званий?
  - Понимаем, - кивнул Чекмарев, - но согласитесь, если бы я пришел к вам за разрешением вчера, вы бы отказали. У нас не было ничего, кроме предположений, и догадок. У нас не было на вчерашний день никаких веских доказательств. А сегодня они есть!
  - Грош цена вашим доказательствам! - сердито кинул Петюнин, - в суде они не будут иметь ни какой силы, так как были получены не законным путем.
  - В ваших силах, придать им законность, - осторожно произнес Кумарин.
  - Вы предлагаете мне подписать распоряжение задним числом?                - изумился Петюнин, - на каком основании? Хотите сделать из меня свого сообщника? Я, в отличие от вас, незаконными делами не занимаюсь. Я блюститель закона, и нарушать его не намерен.
  - Но ведь факты доказывают, что Южнов убийца! И вы это теперь знаете, - раздраженно произнес Чекмарев.
  - Да, я согласен с вами, как гражданин, - продолжал кипятиться Петюнин, - но как прокурор - нет! Мы не имеем права попирать закон. Предоставьте мне доказательства, добытые официальным путем, и подпишу ордер на его арест, но никак не иначе. Да, я согласен, что вор и убийца должен сидеть в тюрьме, как говорил Жиглов в «Месте встречи», но я согласен и с Шараповым, что стоит один раз переступить черту, и обратной дороги уже не будет. Все, вы свободны. Идите, и занимайтесь своими непосредственными обязанностями.
  Чекмарев потрясенно покачал головой.
  - Я могу понять многое, но это? Вам мало трупов? Следующие, будут на вашей совести. Вы же не человек, а свод законов. Для вас бумажка, важнее человеческой жизни, - он вдруг замолчал, а потом спросил, - или есть какая-то другая причина? Может, вам был какой-то звонок с верху, а? От некоего депутата допустим.
  - Да что вы себе позволяете? - взвился Петюнин, - вы смеете обвинять меня в коррупции?
  - Не знаю, не знаю, - задумчиво произнес Чекмарев, - но работать вместе с вами, после сегодняшнего разговора, я вряд ли смогу. Вы были в праве отказать нам в нашей просьбе, и даже отчитать нас за своеволие, но как прокурор, вы должны были принять во внимание все добытые нами улики, против группировки Южнова, и вместе с нами решить, каким образом мы можем изолировать ее от общества. Но вы этого не сделали. Значит, вам выгодно оставить преступника на свободе. Возникает правомерный вопрос: почему? Вот с этим вопросом я и обращусь в вышестоящую инстанцию, - он встал, и направился к двери.      
  Петюнин растерянно посмотрел на Кумарина.
  - Александр Петрович, вы, что, тоже считаете, что я связан с преступниками, и выполняю их распоряжение? Я ведь хотел…
  Кумарин встал и внимательно посмотрел Петюнину в глаза.
  - Я так легко кидать обвинения не привык, да, Сергей Васильевич, я считаю погорячился, но мне тоже кажется странным ваше поведение. Я полностью согласен с вами в одном, и я говорил об этом Чекмареву, что мы совершаем противозаконные действия, но я считаю, что отмахиваться так легко от фактов, которые мы вам представили, тоже нельзя. Вы приказываете нам пойти, заняться другой работой, и забыть о группировке Южнова, которые занимаются вымогательством, преследованием и убийствами людей. Возникает резонный вопрос: почему? Как прокурор вы должны наоборот приказать нам рыть землю, но получить доказательства виновности Южнова. Но вы отчего-то этого не сделали. Я не открою вам секрета, что часть наших сотрудников, сотрудников милиции, судов,  работает на определенные структуры, в том числе и на мафию.  В этом деле замешан известный  депутат, и не менее известный банкир. Напрашивается логический вывод, - он развел руками, - я, к сожалению, тоже вынужден буду обратиться по этому поводу в вышестоящую инстанцию. Если там посчитают, что я не прав, и уволят меня, что ж, значит, так тому и быть.
  Петюнин скис. Он действительно, буквально перед приходом Кумарина и Чекмарева получил звонок, но только не от Кенева, а от человека, которому был обязан своим местом прокурора. Тот спросил его, давал ли он распоряжение на арест Андреева и Южнова? Петюнин удивился, услышав эти фамилии, и ответил, что никаких распоряжений по этому поводу никому не давал. Тогда его покровитель насмешливо заметил, что значит, он плохой руководитель, если его сотрудники занимаются самовольством и незаконными действиями за его спиной. Приказал решить этот вопрос в срочном порядке, иначе на его поддержку отныне, он может больше не рассчитывать. Поэтому Петюнин и накинулся на своих сотрудников, как цепной пес. Но теперь, когда он понял, во что вляпался, он не знал, как выйти из этой ситуации не замарав свое имя, и одновременно сохранив место. Прослушанная аудиозапись повергла его в шок. Опротестовать арест Андреева, он не сможет, так, как его взяли на месте преступления. На трупе. Тем более, что в этом деле замешаны опера из розыска. Есть свидетель преступления. Она слышала, как Андреев отдавал распоряжение Сычу, убить Серого. И если Кайогородов окажется настойчивым, то сможет получить письменное признание Андреева во всех совершенных им и его хозяином Южновым преступлениях, и тогда арест Южнова будет неминуем. Помешать Кайгородову он не сможет. Там задержание законное. Убийство человека, это непреложный факт, который не требует доказательств. 
  Он вдруг весь покрылся липким потом. Ему в голову пришла мысль, которая заставила его сердце биться раз в десять быстрее. Если Кенев обратился к его покровителю, значит, они либо друзья, либо сообщники. А если дело Южнова раскрутят на полную катушку, то выявиться и его, Петюнина, непосредственная связь с преступными структурами. А это может кончиться тюремными нарами, уже для него самого. До этого он выполнял некоторые поручения, но они не требовали особых усилий, и не причиняли особых неудобств, и неприятностей. Что же делать?
  Он схватился за сердце, и застонал, изображая сердечный приступ. Он решил, что его госпитализация, это лучший способ из сложившейся ситуации. Пусть они разбираются во всем сами. Бог с ним с местом, свобода важнее.   
  - Мне плохо, вызови скорую, - пробормотал он Кумарину, сквозь зубы.
Кумарин увидел посеревшее лицо шефа, и кинулся к телефону. Он открыл дверь, и позвал секретаря. Та засуетилась, капая в рюмку «Корвалол», и пытаясь всунуть Петюнину под язык «Валидол» одновременно.   
  Прибыла скорая помощь, врач смерила давление,  и покачала головой.
  - Скорее всего, гипертонический криз. 180\100, это не шутки. Надо исключить предынфарктное состояние. Я предлагаю проехать вам с нами в больницу на обследование.
  Петюнин облегченно вздохнул про себя. Его испуг, сыграл ему на руку. У него и в нормальном состоянии давление постоянно повышенное, а тут подпрыгнуло еще.
  - Как скажете, доктор, - слабым голосом отозвался он, - тут командуете вы, - он посмотрел на своего секретаря, - быстренько позови сюда Аркадия Ивановича (Бурылев Аркадий Иванович был его заместителем).
  Секретарь кивнула, и пулей вылетела из кабинета. Через минуту, другую, туда быстрым шагом вошел Бурылев.
  - Что случилось?
  Петюнин страдальчески улыбнулся.
  - Да, вот, прижало что-то. Меня везут в больницу, так, что очевидно, на время я выбываю из игры. Принимай дела. Кумарин расскажет тебе сейчас, из-за чего у нас разгорелся весь сыр-бор, решай сам, как поступить. Дело неотложное, серьезное, но я на тебя не давлю. Решай, как тебе подсказывает твоя совесть и профессионализм.
Он решил, что в чью бы пользу Бурылев не решил вопрос по Южнову, за это будет нести ответственность теперь уже только он сам. А дальше будет видно. Если его «пронесет», то тогда можно будет разобраться и с Чекмаревым, и с Кумариным.  А если коснется, то его в это время на рабочем месте не было, и никаких звонков он не получал. Он лежал с сердечным приступом в больнице. И теперь, если Бурылев, примет такое же решение по Южнову, как и он сам, то Чекмарев с Кумариным могут жаловаться только на Бурылева, а не на Петюнина.
  Когда Петюнина увезли, Кумарин заглянул в кабинет Чекмарева. Тот писал докладную записку. Оторвав голову от бумаги, он вздохнул:
  - Извини, подвел тебя под монастырь. Считай, что ты здесь ни с какого боку не замешан. За все отвечу я сам.
  - Ладно тебе каяться, - усмехнулся Кумарин, - пошли, нас Бурылев ждет.
Почему Бурылев? - удивился Чекмарев.
  - Петюнина увезла скорая, - пояснил Кумарин, - распсиховался, после твоего ухода так, что давление подпрыгнуло, и сердце прихватило. По-моему ты перегнул палку, обвинив его в пособничестве. Он просто порядочный буквоед.
  - Не уверен, - протянул Чекмарев, - а зачем мы понадобились Бурылеву?
  - Так именно ему Петюнин велел разобраться, как он выразился с «нашим делом». На время болезни Петюнина, Бурылев берет все обязанности на себя.
Чекмарев задумчиво произнес: 
  - Очень вовремя у нашего начальника случился сердечный приступ. Ну, да ладно, все, что не делается, к лучшему. Пошли, попробуем еще один заход.
Бурылев был очень неуверенным в себе человеком, и не любил брать ответственность на себя. Он поэтому, постоянно и сидел в замах, так как это было удобнее и безопаснее.
  Выслушав рассказ Чекмарева, он надолго задумался. Он понял, что Петюнин решил самоустраниться, и возложить всю ответственность за решение на него. Значит, тут что-то не чисто. В принципе, они часто оформляли документы задним числом, в этом не было большого криминала. Наши законы составлены так, что больше защищают преступника, чем потерпевшего. Порой потерпевшему приходиться приложить максимум усилий, чтобы доказать, что он потерпевший. А вот преступникам у нас лафа. Пока нет прямых улик, или доказательств, никто не может сказать, что ты преступник. Порой, дело доходит до абсурда. Маньяк, изнасиловал девушку, затащив в кусты, или в темный подъезд, но если этого никто не видел, то доказать, что она не пошла с ним добровольно, она практически не сможет. Хотя, понятно и так, что если бы кто-то это видел, но, наверное, не стоял бы рядом, наблюдая происходящее, а попытался помочь девушке, или хотя бы вызвал милицию. Но закон есть закон! То же самое и с самообороной. Превышена она или нет, кто может точно определить? Если на тебя кидаются несколько человек, которые хотят тебя убить, или искалечить, то ты ведь не задумываешься над тем: куда и как ты ударил? Ты спасаешь свою жизнь.  Но закон, есть закон!
  И Бурылев нашел, как он посчитал, самый лучший выход из положения.
  - Значит, так, господа, - заявил он, - я так понимаю, что ваш Андреев не в курсе, что вы проводили всю эту операцию без санкции прокурора? Значит, выжимайте показания из него. Получите, сразу ко мне, я тут же подпишу и  ваш предыдущий запрос, и запрос на арест Южнова. Устраивает?
  Чекмарев кинул взгляд на Кумарина, тот еле заметно кивнул ему в ответ.
  - Устраивает.
  - Ну, вот и ладушки, - обрадовался Бурылев.
  Он решил, что если Андреев подпишет признание, ему так и так придется подписывать ордер на арест Южнова. А если Андреев уйдет в глухую несознанку, то с него и взятки гладки. Пусть пишут на вышестоящее начальство. Пока туда дойдет, пока разберут, к тому времени выйдет Петюнин.
  Чекмарев с Кумариным поехали к Кайгородову. Тот встретил их вопросительным взглядом. Друзья рассказали ему о событиях минувших часов. Кайгородов поцокал языком.
  - Это не есть хорошо. Ладно, попробуем сыграть в темную с гражданином Андреевым. Сыч, это обычный исполнитель, я думаю, он Южнова даже и в глаза не видел. Шнурок, таким же образом. А вот Андреев, это фигура. Соучастие в убийстве ему уже светит, попробуем расколоть его на записи его разговора с Зоей, и на пленке. Кстати, вы смотрели ее? Там хоть что-то интересное есть?
  Чекмарев кивнул.
  - Не много, правда. Андреев там мелькает дважды. А вот то, как Сыч убивает Серого, снято просто, как в кино.
  - Ну, на безрыбье, как говорится, и рак – рыба, - пошутил Кайгородов - мое начальство в недоумении, как это я оказался, да к тому же не один, а вместе с ребятами на месте убийства? Но раз преступники взяты по горячим следам, то получил соответственно вместо нагоняя, благодарность. Так, ладно, давайте работать. Сейчас вызову Андреева на допрос, и да поможет нам Бог!
  Андреев окинул взглядом собравшуюся троицу, и хмыкнул:
  - Неужели я такой страшный? Я слышал, обычно допрос ведет один следователь, а тут целых три. Какая честь для меня!
  Кайгородов спокойно ответил:
  - Это представители прокуратуры. Они предъявят вам видеозапись, и дадут прослушать аудиозапись вашего разговора с Цыганковой, в ее квартире. После чего, я уже начну допрос по всей форме. Мы делаем это для того, чтобы у вас не возникло желания играть в молчанку, и тратить наше и свое время на пустые разговоры.
Если бы Андреев был более подкован в юриспруденции, или хотя бы прислушивался к разговорам своих подчиненных, отбывавших срока в местах не столь отдаленных, он бы сразу заподозрил, что у «следаков» что-то не клеится. Но, он столкнулся с органами правосудия впервые, поэтому и воспринял все, как должное. Он проклинал себя за длинный язык, но понимал, что время не повернуть назад. Он вспомнил, как Сыч отговаривал его от своеобразной «исповеди», но он решил поумничать, порисоваться перед красивой женщиной, и поплатился за это. Мало того, он подставил еще и Южнова. Хотя, почему, он должен сидеть в тюрьме, а Южнов гулять на свободе? Радости делили поровну, значит, и горести должны делить тоже поровну. И потом, он был только исполнителем, а Южнов возглавлял преступную организацию. Он имел копейки, а Южнов огромные деньги. Сам он не убивал, не пытал. Да, был соучастником, и только. Вот за соучастие, пусть ему и дадут срок. Прокрутив все это в голове, Андреев начал давать показания.
  Через час, его увели. Друзья, (а за это время, они почувствовали себя именно таковыми) посмотрели друг на друга, облегченно вздохнули, и рассмеялись.   
  Кайгородов покачал головой.
  - Ну, вы, господа и аферисты! Считайте, что нам крупно повезло. Ну, что, я жду вас с санкциями на арест Южнова, Фрехта, и остальных участников группировки, перечисленных Андреевым. А на счет господина Кенева мы можем послать только запрос о лишении его прав депутатской неприкосновенности, пока.
  Взяв копии допроса, Чекмарев с Кумариным снова помчались в прокуратуру.   Бурылев, внимательно прочитав протокол допроса, вопросов задавать не стал, и подписал все предоставленные ему на подпись бумаги.
  Южнов с самого утра не находил себе места. От Андреева был только один звонок, в котором он сообщил, что все идет по плану. Звонил и Серый, который подтвердил слова Андреева. Но сердце отчего-то было не на месте, и интуиция предупреждала об опасности. А Южнов всегда прислушивался к своей интуиции. Он уже жалел о том, что связался с женой Николаева, пытаясь отыскать пропавшие деньги, и отомстить хотя бы ей и ее сыну, за свой проигрыш. Игра не стоила свеч. Это он понял, только сейчас. Правильнее всего, было бы плюнуть, и забыть. Николаев ушел по-тихому, ничего, никому не рассказав. Можно было и дальше безнаказанно заниматься своими прибыльными делами. Но правильно говорят: «знал бы, где упасть, постелил бы соломки». 
  Когда время перевалило за полдень, а телефон ни Серого, ни Андреева не отвечал, Южнов всполошился уже по-настоящему. Он вызвал своего водителя, и решил сам поехать туда, где должны были находиться Андреев и остальные ребята. Они подъехали к дому, и увидели женщин, бурно обсуждавших, что-то видимо очень взволновавшее их. Южнов вышел из машины, и подошел к ним.
  -  Не подскажите, где живут Караваевы?
  Женщины недоуменно переглянулись, и пожали плечами. Одна из них, крупная, дородная женщина, ответила:
  - Да, вроде, нет таких.  А может,  новые какие въехали? Раньше-то получил жилье, и живешь, пока на кладбище не отволокут. А теперь, один покупает, другой продает, третий меняет. За всеми не уследишь. Ты мил человек, в ДЭЗе спроси, коли надо.
  И они, тут же забыв о нем, начали снова обсуждать новость, так взволновавшую их.
  - Нет, ты представляешь! - с жаром начала вещать сухонькая сморщенная старушка, толкая то и дело локтем женщину, которая разговаривала с Южновым, - страсть-то какая! Милиции наехало, жуть! Двух покойников вынесли на носилках…
  - Не бреши! - перебила ее другая, маленькая, кругленькая старушка лет семидесяти пяти, -  одного вынесли, а двух других в наручниках вывели.
  - Нет, двоих! - стояла на своем первая, - не слушай ее Дуся. Говорю тебе двух, значит, двух. А Зойка-то выскочила, как ошпаренная кошка. Фыр, фыр, восемь дыр, - попыталась изобразить она походку Зои, - я всегда говорила, что она добром не кончит. Вишь, мужики из-за нее перестрелялись. До самого смертоубийства дошли.
Дуся тяжело вздохнула.
  - Везет этой Зойке. Мужики вокруг нее стаей вьются. Красивая она. А тут, хоть бы один, завалящий рядом был.
  - Ты, Дусь очень уж крупная, - посетовала сухонькая старушка, -  а мужикам сейчас вешалки нравятся. Вон, внучка моя, кажный день на весы встает, граммы проверяет. Хоть на сто граммов поправилась, все: слезы, истерика, голодовать начинает. А у самой живот к позвоночнику прилипает. Того и гляди, ветром сдует.
Южнов не стал дальше слушать сплетни женщин, и поспешил назад к машине. Он понял, что у Андреева что-то не получилось. Но, кто кого убил? И кого забрали? Здесь должен был быть еще Шура. Но, по словам Андреева, он уехал со слесарями. Кого же вывели второго? Андреев сказал, что они управятся втроем, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Может, убит кто-то из друзей Зои? В любом случае, Андреев арестован, поэтому надо срочно принимать меры безопасности в отношении себя, пока не поздно.
  Андреев в последнее время был уже не тем человеком, которого он знал раньше, и сделал практически своей правой рукой. Он начал откровенно тяготиться своим зависимым положением. И потом,  он не уничтожил материалы, которые подготовили специально для Николаева, как ему было приказано, а оставил их у себя.  Зачем?  Хотел, таким образом, «держать его в узде»? А то, что этих материалов у него сейчас нет, в этом нет даже сомнений. Значит, они пропали? Очевидно, поэтому он стал нервничать, и совершать одну ошибку за другой. Он поторопился избавиться от Натальи, словно испугался того, что она может рассказать. Хотя, может, он просто не правильно понял его приказ? Такое тоже может быть. Так, ладно, об этом думать уже поздно. Это пройденный этап. Сейчас, надо связаться с Кеневым, пусть отрабатывает свой хлеб. У него есть связи и в прокуратуре, и в милиции. Если есть хоть малейшая возможность вытащить этих придурков из СИЗо, пока они не наболтали лишнего, пусть вытаскивает. И заодно пусть замолвит словечко за меня и Фрехта. Это на тот случай, если Андреев «расколется».
  В офис он решил больше не возвращаться. Береженого, Бог бережет. Он решил поехать в свою квартиру на Лесном.
  Раздевшись, он первым делом выпил стакан водки, и только после того, как почувствовал, что напряжение стало понемногу покидать его,  позвонил Кеневу, и обрисовал ему в общих чертах, картину произошедшего.
  Кенев заметно струхнул.  Он начал орать, и обвинять Южнова в плохом подборе «кадров», в плохой организации работы, а в конце заявил,  что  по большому счету, не имеет к этому делу никакого отношения, и вообще, умывает руки.
Южнов почувствовал, как у него застучало в висках. Пока этот «слуга народа» получал пачки долларов, его все устраивало: и люди, и их работа. Он постоянно намекал на то, что его процент должен расти от дела к делу. Он информатор, и рискует своей головой и мандатом. А теперь, видите ли, оказывается «моя хата с краю,  ничего не знаю»?
   Южнов  не преминул напомнить ему о «сданных» им «друзьях» по работе, и сказал, что все записи разговоров и передачи денег, сняты на пленку. И если  сядет за решетку он, то только в компании с господами Кеневым и Фрехтом. После чего «Кеня» сразу поубавил прыть, заюлил, и пообещал, что сделает все возможное, чтобы арест Андреева не отразился ни на ком из них.
  Южнов ждал его ответного звонка, с большим нетерпением, то и дело поглядывая на часы, и все же вздрогнул когда долгожданный звонок, все же раздался. Услышав голос Кенева, он вздохнул с облегчением, и сразу же задал волнующий его вопрос:
  - Ну, что?
  - Можешь быть спокоен, - самодовольно отозвался тот, - я поговорил, с кем следует, и  прокурору дали распоряжение не подписывать ордер на твой арест ни в коем случае (если он конечно будет). Обо мне, естественно даже и речи не велось. Ты у нас самое слабое звено в этой цепи.
  - Выяснил, что с Андреевым?
  - Ну, ты наглей, да знай меру, - недовольно ответил Кенев, - я, что должен заботиться еще и о каких-то шестерках? Пешки, на то и пешки, чтобы ими жертвовали.
  - Эта пешка, может поставить нам мат в два счета, - процедил Южнов, - именно он осуществлял на деле все наши замыслы. Он в курсе всех наших дел.   Ребята в группировку  были отобраны им, и подчинялись непосредственно ему, кроме нескольких человек, которых я подобрал сам. Но сколько получал со всего этого он, и сколько мы? Есть разница? Поэтому,  спасать наши задницы, рискуя своей головой, у него  нет, ни какого резона.
  - Вот именно, - попробовал возмутиться Кенев, - это он занимался преступной деятельностью. Если убил, и дал поймать себя за руку, значит, будь любезен, неси за свою глупость ответственность. И вообще, еще раз хочу тебе напомнить, что я имею ко всему этому довольно отдаленное отношение. Мало ли чего не скажешь в приватной беседе? Ну, упомянул я несколько раз о наиболее обеспеченных коллегах, и что? Это запрещено законом? Я никого не убивал, не насиловал, и не пытал. Я даже муху убить не могу. Наоборот, я занимаюсь благотворительностью. Являюсь спонсором одного лечебного учреждения. 
  - Ладно, брось! - оборвал его Южнов, - мне-то  зачем очки втирать? Я не следователь. Я твой сообщник. Понял? Поэтому, давай разговаривать по существу вопроса, а не заговаривать друг другу зубы.
  - Хорошо, что смогу, узнаю, и сделаю, - буркнул Кенев,  отключил телефон, и задумался. Надо было срочно что-то предпринимать. Погнался за легкими деньгами, черт попутал. А все этот Фрехт.
  Именно он год назад предложил Кеневу «сливать» информацию об его коллегах, их слабостях, привычках, финансах. Кенев, вначале отказался. Но Фрехт успокоил его, что это совершенно безопасно. Его имя и участие в деле будет знать еще только один, максимум два человека, кроме него самого. И то, только потому, что иначе его доля будет намного меньше. Когда он сказал о проценте, у Кенева загорелись глаза. Первые полученные деньги, которые превысили его годовую зарплату депутата, заставили навсегда забыть о муках совести. Он приобрел за этот год недвижимость за границей, построил огромный загородный дом, купил несколько шикарных машин, ресторан и стрип-клуб. Естественно все это он приобрел не на свое имя, а на имя жены, сына, дочери, зятя, сестры. И теперь они будут пользоваться всем этим, и радоваться жизни, а он должен хлебать баланду, и спать на нарах с отбросами общества?
  Он попробовал успокоить себя: во-первых, у меня есть депутатская неприкосновенность. Во-вторых, связи. В третьих, Южнов, скорее всего, берет меня на понт. Нет у него никакого компромата на меня. Хранить такие документы было ни в его же интересах. И потом, я всегда вел себя предельно осторожно. Информацию передавал Южнову, а деньги получал от Фрехта. Правда, этот Андреев видел меня несколько раз на квартире Южнова. Ну, и что? Да, были знакомы. Но мало ли у меня знакомых? У меня работа публичная, требует большого количества встреч с разными людьми.
  Кенев повеселел. Узнавать об Андрееве он не будет, это однозначно. А сейчас, надо на время уехать из страны, или куда-то в глубинку, пока все не утрясется.
  Он снял трубку, навел кое-какие справки, и облегченно вздохнув начал собираться. Из секретариата, ему сообщили, что депутатская группа сегодня вечером чартерным рейсом летит в Германию, есть несколько свободных мест. Это было даже лучше того, о чем он мечтал. Если дело запахнет жареным, он вообще не вернется назад в эту страну. Деньги на зарубежных счетах у него есть, жилье тоже. Такой вариант намного предпочтительнее тюрьмы.
  И только Фрехту никто из них не подумал сообщить о провале.
  Фрехт, в это время  радовался жизни, лежа на массажном столе, под нежными, трепетными руками молоденькой массажистки, предвкушая дальнейшие часы, проведенные в ее жарких объятиях.   Таким его и взяли ребята Кайгородова: расслабленным, ничего не понимающим, и в полном неглиже.
  Южнов нервничал. Прошло уже более двух часов, а звонка от Кенева все не было. Он попробовал набрать его сам, но мобильный телефон был заблокирован, а рабочий не отвечал.
  Вдруг, раздался звонок в дверь. Он решил, что Кенев, решил приехать сюда лично, чтобы решить все вопросы с глазу на глаз. То, что об этой квартире может знать кто-то еще, кроме него, и его сообщников, он даже не подумал. Каким же потрясением для него явилось появление в его «лежбище» ментов, да еще и с ордером на его арест. 
  Всю дорогу, сидя в наручниках, он никак не мог прийти в себя.
  Как же так? Ведь Кенев обещал, заверял, что прокурор ни за что не подпишет этот ордер! Он обманул его! Никуда он не звони, и никого ни о чем не просил. Поэтому и не позвонил больше. Ему проще, у него депутатская неприкосновенность, и потом, они там друг за друга горой стоят, потому, что «рыло в пушку» у многих. Некоторые в депутаты и идут только из-за этой самой неприкосновенности. Да, а Андреев, выходит,  все же сдал его, как он и предполагал. Не удивительно. Случись такое с ним, он поступил бы в его ситуации точно так же.
  В этой жизни каждый сам за себя. Даже каждая травинка, цветочек, дерево, уничтожает себе подобное, чтобы выжить самому. Сильное животное, поедает более слабое. Таков закон природы. Так и человек. Если бы Андреев взял все на себя, он бы пошел, как главарь и организатор преступления. А если он сдает его, Южнова, то уже идет, как исполнитель. А это уже совсем другой срок, и другая статья.
  Он вдруг вспомнил, как в детстве плакал при виде жестокости птиц, заклевывающих своего больного, слабого собрата. Как лечил, и кормил приблудившегося пса, с перебитой лапой. Откуда же, и когда  в нем появилась жестокость, и равнодушие к чужой боли? В его окружении никогда не было убийц и садистов. Его любили в детстве близкие, уважали коллеги на работе, преклонялись перед ним дома. Даже перестройка, не очень-то  коснулась его ни морально, ни физически. Он всегда был на плаву. Ему не из-за чего было ожесточаться! Да, как и у любого человека у него были неудачи, падения, и взлеты. Но особых потрясений не было.
  А в последнее время ему даже доставляло удовольствие видеть корчащихся в муках людей. Власть над их телами, чувствами, искореженными душами, вызывалоа чувство радости, возбуждения, уверенности в себе.    
  «Вот оно! Я начал терять уверенность в себе, в своих силах. Понял, что жизнь идет к закату, а я все тот же средний статистический человек, среднего достатка. А рядом были люди ни чуть не лучше, а главное, не умнее меня, но имеющие огромные состояния, нажитые вовсе не честным трудом, которые смотрели на таких как я с высока. Зависть!  Вначале зависть к этим новым хозяевам жизни и подтолкнула меня на путь преступления. А потом, когда появился Николаев, зависть к нему, что он не такой, как я.  Ему было глубоко плевать на этих хозяев жизни, и на количество денег в его кошельке. Он всегда говорил, что денег должно быть ровно столько, чтобы не стать их рабом. А я стал их рабом. С каждым днем, у меня, их становилось все больше и больше, но мне хотелось еще, и еще! А ему не хотелось. Вот за это я и убил его! Да, это я убил его, пусть и не своими руками. Я не оставил ему выбора. А ведь когда-то мы были почти что друзьями. Нет, и даже тогда я завидовал ему! Он никогда ни перед кем не заискивал, не выпрашивал теплого местечка. Ему предлагали все это самому. А я поддакивал, угождал, просил, но всегда был в тени. Нет, я занимал не плохие должности, получал не плохие деньги. А он: занимал хорошие должности, и имел хорошие деньги. Даже семья и то у него была не такая, как у всех! Я женился рано, и теперь имею то, что имею. Старую, толстую, вульгарную жену, от которой бросает в дрожь, и, которая только обрадуется моему аресту. Как же, она станет полновластной хозяйкой всего, что у них есть. А есть у нее, благодаря мне,  не мало.   А Николаев женился поздно, и был абсолютно счастлив семейной жизнью. Его  жена моложе его, пусть и не красавица, но выглядит, как двадцатилетняя девочка, и предана ему так, что даже после его смерти сумела отомстить врагам своего мужа. Благодаря ей, организации, созданной с таким трудом, больше нет.  Я  еду в милицейской машине, в наручниках, и теперь долго не увижу свободы, как в прочем и многие другие. А ведь она могла бы сбежать с этими деньгами, которые Николаев увел у меня, и жить там с сыном безбедно на проценты не один десяток лет. 
  Его размышления прервал сердитый окрик сопровождающего:
  - Уснул что ли? Выходи, приехали.
  Южнов, тяжело вздохнув, выбрался из машины.
  Кайгородов смотрел на этого седовласого, подтянутого мужчину, с умным, пронизывающим взглядом, и не мог поверить, что за ним тянется шлейф из слез, горя, смертей стольких людей.
  Мы привыкли думать, что преступник обязательно должен быть с отталкивающей внешностью, с грубой речью, малообразованный. Но это совершенно не так. Кайгородов на своем опыте убедился, что люди с чертами лица ангела и сладкой речью могут быть серийными убийцами, и наоборот, тупое лицо с квадратной челюстью и корявые выражения, могут принадлежать мягкому, ранимому душой человеку.
  - Я не буду долго говорить, - начал он, - просто дам прочесть вам протокол допроса гражданина Андреева. Я это делаю для того, - пояснил он, - чтобы мы не играли с вами в кошки-мышки. Вся ваша незаконная, преступная деятельность нам известна, практически до мельчайших подробностей, и доказательств, для этого, у нас достаточно, поверьте мне. Мы арестовали вашего «компаньона» Фрехта, и он уже тоже дал показания. Все финансовые махинации, «отмывание»  денег шли именно через его банк. Так, что, я думаю, смысла играть в молчанку, у вас нет. А чистосердечное признание, как вы знаете, смягчает  наказание.
  Южнов внимательно прочел признание Андреева, и изумленно покачал головой.
  - Самоубийца.
  Это было невероятно, он выложил все до мельчайших подробностей! Даже такие мелочи, о которых «следаки» никогда не могли бы узнать сами. (Он  не знал об «исповеди» Андреева перед Зоей.) Получается, это именно Андреев отдал приказ  убить Серого. Значит, Серому, удалось  узнать что-то, о чем он не должен был знать и Андреев избавился от него. А убил его какой-то уголовник по кличке «Сыч». Южнов никогда не слышал этого имени. Значит, у Андреева были свои люди, которых он «не светил» перед ним. Интересно и, сколько их было? Да, Южнов, получается, что ты лопух. А Фрехт-то, трус. Уж ему-то было проще всего сыграть «под дурочка». За взносы вкладчиков он ответственности не несет, прямых улик против него нет, а он каяться начал во всех своих грехах. Пьяный что ли был? Скорее всего. Он последнее время с рюмкой почти не расставался. Кинулся в «сладкую жизнь» с головой. Одна выпивка, да девочки были на уме. Вот и прогулял свой ум. С такими людьми нельзя иметь серьезные дела. Они не могут контролировать себя. Ведь чувствовал, что надо избавляться от него, переводить все счета в другой банк. Как всегда: то некогда, то лень. Да, попробуй теперь играть с этим следователем в «непонимайку».   
  - Ну, - начал он, - раз все уже всё сказали за меня, то с ними и разговаривайте в дальнейшем. Я признавать ничего, сказанного против меня, лично,  не буду. У вас, как я понимаю, кроме показаний этих двух придурков, из которых, один - алкоголик, другой - шизофреник, (в связи, с чем и был уволен из рядов вооруженных сил) больше ничего нет? Я имею в виду, прямых улик. Или есть?
  - Я, надеюсь, что будут, - ответил Кайгородов, - вызовем потерпевших, арестуем остальных членов вашей группировки, и допросим их. Будут улики, не сомневайтесь.
  - Вот, когда будут, тогда и поговорим, - отрезал Южнов, - а, пока, я вижу только, что начальник охраны, который охраняет наш офис, убил, очевидно, на квартире своей любовницы, соперника, и теперь уже окончательно, тронулся умом, и мелет, черт знает что. Я советую вам проверить его у психиатра.  Второй, от страха за свои незаконные финансовые операции, будучи основательно «под градусом», наделал   в штаны, и теперь подпишет любое признание, лишь бы дали меньше срок.               
  Кайгородов на мгновение растерялся. Он не ожидал такой спокойной реакции, на вроде бы «убийственные» показания сообщников Южнова. Потом понял, что человек именно с такой силой воли, и выдержкой, и мог возглавить преступную группировку, занимающуюся не финансовыми пирамидами, или воровством, а именно насилием и убийствами. Ну, что ж, пока один - один. Ничья. Взять мы его взяли, но он прав, прямых улик против него нет. Показания Андреева и Фрехта, это только слова. А слово к делу не пришьешь. Маловероятно, что он «светился» перед жертвами, которые остались в живых, после их выкупа. Даже Андреев, если и присутствовал на таких мероприятиях, говорил, что после этого жертву обязательно убивали. Слова Фрехта об «отмывании денег», тоже тянут только на финансовые махинации, не больше того. Со слов Зои, Вера, когда ее похитили, и пытали,  его тоже не видела. Да, незадача!
  Южнов ухмыльнулся.
  - Видите, я оказался прав. Арестовать-то вы меня арестовали, но, похоже, скоро придется извиняться, за причиненный мне моральный ущерб.
  - Не думаю, - отозвался Кайгородов, - на вашем месте, я бы не рассчитывал на это. Время у нас есть, и доказательства будут.   
  - Ну, не так уж у вас и много времени, - ухмыльнулся Южнов, - скорее время сейчас работает на меня. Я, конечно, не силен в ваших делах, но знаю, что без улик, вы можете задержать меня только на какой-то ограниченный срок. Не так ли? И я сомневаюсь, что за этот срок вы сумеете раскопать что-то этакое, взрывоопасное, что позволило бы вам упечь меня за решетку надолго.
  - «Кто ищет, тот всегда найдет», - насмешливо произнес Кайгородов, - и потом, «всесилие беззаконных кратковременно», сказано в Библии, и за тяжкий грех, всегда грядет расплата.
  - Поживем, увидим, - мрачно отозвался Южнов.
 

                Глава 21
 
   Чекмарев ехал по вечернему городу, ярко залитому огнями, принарядившемуся к грядущему новогоднему празднику, и не замечал ни красиво оформленных витрин, ни маленьких, пушистых елок, у магазинов, с мигающими разноцветными гирляндами. Народ, после трудового дня,  спешил: кто домой, кто за подарками, и покупками в магазин. Ребятишки тащили своих пап и мам в магазины игрушек, предвкушая долгожданный подарок. Молодежь спешила в кафе и бары, послушать музыку, «потусоваться». Старики сидели у телевизора, переключая один канал за другим, потому, что именно в предновогодние и новогодние праздники наше телевидение всегда старалось показать все самое лучшее и интересное, снятое за прошедшие годы. Но Чекмареву не было до всего этого, ни какого дела. Он спешил к Зое.
  Вся неугомонная троица, в составе: Михаила Львовича Ивана Кузьмича, и Зои, была в сборе. Они встретили Чекмарева градом вопросов.
  - Ну, что? Они арестованы? Они сознались? Все позади?
  Чекмарев замахал руками.
  - Да погодите же! Дайте раздеться.  Я бы сейчас съел чего-нибудь. Устал, как черт, и замерз.
  Зоя сразу поняла, что Чекмарев темнит, и оттягивает разговор. Значит, что-то не так. Что-то не получилось.
  Старики засуетились. Сатин кинулся собирать на стол. Кузьмич налил чайник, и поставил его на плиту. И только Зоя не принимала в этом ни какого участия. Она внимательно наблюдала за Чекмаревым.  Он старательно отводил глаза, говоря о чем угодно, только не о деле.
  Когда последний глоток чая был выпит, Зоя решительно произнесла:
  - Хватит увиливать. Говори, что случилось? Южнову удалось скрыться?
  Чекмарев покачал головой.
  - Нет, его арестовали, впрочем, как и всех остальных.
  - Так это же здорово! - вскричал Сатин.
  - Я так понимаю, что есть какие-то сложности? - не реагируя на восторженные восклицания друзей, спросила Зоя.
  Чекмарев вздохнул.
  - Есть.
  - Какие? - воскликнули все разом.
  - Понимаете, - осторожно начал Чекмарев, - в отношении Андреева, Сыча, и другой мелкой сошки, проблем нет. Им обвинений хватит по самую макушку, и выше. В отношении Фрехта тоже. Правда, он сам подписал признание, иначе можно было привлечь его только за финансовые нарушения. А вот с Южновым хуже. На него у нас нет ничего, корме показаний Андреева.
  - А что еще надо? - начал горячиться Михаил Львович, - есть же показания? Есть!
Зоя понимающе произнесла:
  - Да, Андреев заинтересованное лицо. А прямых улик, документов, получается, нет?
  - В том-то все и дело, - закивал головой Ччекмарев, - мы, конечно, будем искать, и найдем, но, - он развел руками, - на это нужно время, а время у нас ограничено, вот в чем беда.
  - Ну, как же так? - горячился Михаил Львович, - мы знаем, что человек  -преступник, его правая рука, Андреев, это подтверждает, а вы говорите, нет улик. Какие еще  доказательства вам нужны, не понимаю!
  - Миш, ты в этом ничего не петришь, поэтому не ори на всю квартиру, а послушай, что тебе профессионалы говорят, - оборвал его Кузьмич, - ты же не даешь человеку слово сказать. Он только начал рассказывать, а ты его постоянно перебиваешь, возмущаешься. Он же выше головы не прыгнет? И через закон не переступит. Поэтому, послушай, может, у него какие мысли на этот счет есть, - он выжидающе посмотрел на Чекмарева.
  Зоя хмыкнула.
  - Если бы они были, он бы не мялся тут, как школьник, у которого забеременела подружка, а он не знает, как сказать об этом радостном событии родителям. Я им преподнесла Андреева, с его отморозками, готовенькими, на блюдечке с голубой каемочкой. Тут, даже доказывать ничего не надо. А они с одним Южновым справиться не могут.
  - Ну, положим, Андреева ты взяла не одна, - огрызнулся Чекмарев, - столько ребят тебя страховали.
  - Ну, конечно, - протянула Зоя, - один Стрельцов чего стоит. Как червяк на удочке болтался. Хорошая наживка была бы для Сыча. Да вы меня чуть не проворонили! Еще бы пара минут, и меня бы можно было к Косте отправлять, чтоб ему не так скучно в морге одному лежать было.
  - Никто не застрахован от случайностей, - обиженно произнес Чекмарев, - ты сама виновата, в том, что Сыч на тебя накинулся. Вела себя просто возмутительно. Дразнила его, подкалывала то и дело. Мы там просто обалдели от твоей наглости и пофигизма. Ты выглядела, как Моська, которая дразнит слона.
  - Это Сыч-то слон? - взмутилась, и оскорбилась Зоя, - да, и глубокий поклон тебе за Моську. Зато вы были, ну просто великаны!
  Сатин понял, что весь разговор снова сводится к разборке отношений между Зоей и Чекмаревым. Эти двое никак не  хотели жить в мире и дружбе. Два твердых характера столкнулись лбами так, что искры сыпались из глаз, и никто из них ни хотел: ни уступать, ни идти на малейший компромисс по отношению друг к другу. 
  - Зоенька, - он ласково погладил ее по плечу, - что-то у меня сердечко прихватило, не дашь мне  «Валидол»? 
  Он специально пошел на эту хитрость, надеясь, что Зоя испугавшись за его здоровье, станет немного помягче, и на время все раздоры прекратятся.
  Зоя кинулась к шкафчику, висевшему на кухне в простенке, между полками.
  - Ой, Михаил Львович, извините нас, я сейчас, одну минутку, - она торопливо вытряхивала из маленькой трубочки, на ладонь круглую желтоватую горошину, - вот возьмите. Пойдемте в комнату, вам надо прилечь. Вам необходим покой.
  Сатин позволил увести себя к дивану, и послушно лег, укрывшись пледом. Зоя выключила свет, и шепотом приказала всем выйти из комнаты. Только тут до Сатина дошло, что он сделал. Теперь, они снова все вернутся в кухню, и будут обсуждать дальнейшие дела, а он сам, изолировав себя ото всех, будет лежать в одиночестве на диване, и дергаться из-за своей глупости.
  - Погодите! - попытался остановить он друзей, - не уходите. Я не хочу оставаться один. А вдруг, мне станет хуже?
  Зоя внимательно посмотрела на него, и еле заметно улыбнулась. До нее дошло, что Сатин разыграл свой сердечный «приступ».
  - Нет, что вы! - притворно замахала она руками, - вам нельзя нервничать. Постарайтесь уснуть.  Мы будем периодически заглядывать к вам, не волнуйтесь. Отдыхайте. Видимо вы слишком перенервничали, а вашем возрасте, это уже не безопасно. - С этими словами она вытолкала из комнаты Кузьмича и Чекмарева, вышла сама, и решительно закрыла за собой дверь.
  Эти мужчины, всегда за одно! Как же - пресловутая мужская солидарность.   Он пожалел бедненького Чекмарева, на которого набросилась   злая, не хорошая женщина, по имени  Зоя. Вот теперь пусть полежит, и подумает в одиночестве. Тоже мне, друг называется. Чем этот Чекмарев их всех берет? Кузьмич от меня, как от надоедливой мухи отмахивается, а ему в рот заглядывает. Вера ему щи, борщи варит, и даже Сатин кинулся его спасать, пошел практически на обман, что ему не свойственно.
  Присмиревший Кузьмич, молча сел на табуретку, и укоризненно посмотрел на Зою. Чекмарев вздохнул.
  - Да, не на такой прием я рассчитывал.
  Зоя усмехнулась.
  - Неужели ты думал, что я кинусь к тебе на шею, и рассыплюсь в благодарностях? Вы все выполняли свою работу, и пока вас особо благодарить не за что. Если бы не ваше наплевательское отношение к своим непосредственным обязанностям (я, имею в виду не только тебя, но и Кайгородова, и Кумарина), не случилось бы того, что уже случилось. Конечно, всякие там Кати, Наташи, для вас это просто статистика, а не живые люди!  Вот за это я и не люблю всю вашу братию.
  - Ну, конечно, а вы - адвокаты, просто ангелы с крылышками, только не летаете, - запальчиво отозвался Чекмарев, - готовы за деньги, любого оправдать. Не коснись это дело лично тебя, ты бы Южнова стала защищать, если бы он тебя нанял.
Кузьмич только покряхтывал, но в перепалку не вступал. Сатин, приоткрыв дверь комнаты, только покачивал головой, но выйти не рискнул. Услышав последние слова Чекмарева, Зоя на время онемела, потом вспыхнула, и насмешливо произнесла:
  - Вам пора домой, Сергей Васильевич. Я вас больше не смею задерживать. Там вас и вкусно накормят, и по головке погладят, и пожалеют, и спать уложат. А я таким премудростям не обучена, и в ближайшее время, обучаться, не намерена. По делу, вы нам больше ничего сообщить не можете, я так понимаю.  Поэтому, прощайте! - она махнула рукой, и пошла к двери, за которой прятался Сатин, - будут новости, звоните.
  Сатин быстро юркнул на диван, и закрыл глаза. Зоя села рядом с ним, и усмехнулась.
  - Михаил Львович, кончайте ломать комедию. Вы ведь не спите. Осуждаете меня?
Сатин открыл глаза, и сел.
  - Уж больно ты крута с ним Зоя. Хороший же мужик, и ради тебя, готов в лепешку расшибиться. А ты его наотмашь лупишь. Нельзя так.
  - Характер дурацкий, - вздохнула Зоя, - никак себя переломить не могу. И потом, бесит он меня по полной программе. Умничает, огрызается, ехидничает. Видала я таких. Доказательств у них нет! Вот, что теперь мне прикажете делать?  Так и поселиться у вас навечно? Если Южнова выпустят, то мне не жить, а уж Вере с Юрой и подавно. Я так надеялась, что все уже позади. Я хочу домой, в свою квартиру. Я соскучилась по Арамису.
  Сатин попытался успокоить ее.
  - Зоенька, потерпи, осталось совсем немного. Они уже за решеткой, и теперь оттуда не выйдут долгое время, поверь мне. Сережа прав, говоря тебе все, как есть. Он мог бы обмануть тебя, и сказать, что все прекрасно, и все закончилось. Но разве тебе нужна ложь? Они будут работать. Найдут свидетелей, встретятся с потерпевшими. Где-то Южнов должен был «проколоться», и оставить свои следы. Все будет хорошо, поверь мне. Осталось совсем чуть-чуть. Я знаю, что ты устала, нервное напряжение достигло предела, но ты же сильная женщина, я знаю.
  Зоя положила ему голову на плечо, и тихо рассмеялась.
  - Вы просто чудо, Михаил Львович. Что бы я без вас делала? Вы знаете, вот с вами я, наверное, смогла бы  ужиться. Жаль, что мы только друзья, и ничего другого  между нами быть не может.
  Сатин усмехнулся.
  - Двадцать лет назад, я был таким же, как твой Сережа. Это с возрастом я стал таким понимающим, рассудительным, и терпимым к недостаткам других людей. Когда тебе седьмой десяток лет, ты начинаешь понимать, что не стоит тратить время на ссоры, упреки и взаимные претензии. Жизнь так коротка, и многого нам не дано вернуть назад: обидных слов, необдуманных поступков, потерянной любви. Жаль, что понимаем мы это слишком поздно. Ты же тоже не равнодушна к Сергею? Только не лги мне! Ты можешь оттолкнуть его, а потом, будешь жалеть об этом всю жизнь. Подумай над моими словами.
  В это время Кузьмич уговаривал, одевающегося Чекмарева.
  - Не бери в голову, бери выше. Эти бабы такие язвы! А Зойка, просто ведьма. Ты не поверишь, но я, ее боюсь. Никого в жизни не боялся, а ее боюсь. Не дай бог такую жену иметь, замуштрует насмерть, - он осекся,  и виновато посмотрел на Чекмарева, - ладно, не слушай меня, плету, сам не знаю что. Ты поезжай, не волнуйся. А утречком позвони. Утро вечера оно всегда мудренее.
  Чекмарев заехал в супермаркет за продуктами, и начал бросать в тележку, все, что попадалось ему на глаза более или менее подходящее, на его вкус, для еды. Вдруг его привлек шум и смех небольшой кучки людей, собравшихся возле молодого, высокого парня и администратора магазина. Чекмарев прислушался. Администратор, женщина средних лет, стройная, подтянутая, в фирменной одежде: белой блузке и черном костюме, стыдила улыбающегося парня, с удовольствием уплетающего глазированный сырок.
  - Молодой человек, прекратите безобразничать! Что вы себе позволяете? Я сейчас позову охрану! Я кому говорю, прекратите есть, сейчас же!
  Парень, надорвав очередную упаковку, и откусив сразу половину сырка, сделал удивленное лицо.
  - Почему?  Что я такое сделал?
  - Вы еще не рассчитались за продукты, а уже едите их! - кипятилась администратор.
  -   Я хочу есть, - невозмутимо отозвался парень, запихивая себе в рот, оставшийся кусочек сырка.
  - Вы, что не можете потерпеть пять минут? - продолжала возмущаться таким наглым поведением покупателя администратор. - рассчитайтесь, и ешьте себе на здоровье хоть сто сырков.
  - Мне сто не надо, - покачал головой парень, - мне пяти достаточно, чтобы на время заглушить голод. Видите, какой я большой? Организм требует подзарядки каждые три часа.  Как же я могу игнорировать его требование? - он сделал страдальческое лицо, - мне с ним жить, мне с ним мучаться, практически до конца моих дней.
  Народ, собравшийся вокруг, веселился. Бесплатное кино увидишь не каждый день.   
  Администратор взвилась.
  - Да вы издеваетесь надо мной!
  - Даже и не думал, - парень приложил руку к груди, изображая раскаяние, - простите за ради Христа, тетенька! Я не понимаю, чего вы так всполошились? Ну, съел я эти сырки, и что? Я фантики от них не выбросил, вот они, - он показал блестящие обертки, сжатые в его кулаке, - сейчас пойду, отдам их на кассе, и все. Какая проблема-то?
  - Знаю я вас, - не успокаивалась администратор, - каждый день воришек ловим. То батончик шоколадный норовят стащить, то жевательную резинку. За каждым покупателем глаз да глаз нужен. Сплошное ворье кругом! 
  К ним уже спешили два охранника. Взяв парня под руки, они повели его к кассе.  Парень  обернулся к толпе людей, следивших, за происходящим, и сделав страдальческое лицо, начал выкрикивать:
  - Люди, помогите! Не дайте сгнить в тюремной камере в расцвете сил и лет!  За какие-то съеденные мною три сырка, стоимостью десять рублей, меня хватают, как преступника, на глазах у всех, и ведут неведомо куда! Заступитесь за бедного студента, чуть не потерявшего сознание от голода, и посягнувшего из-за этого на частную собственность хозяина этого магазина! Убыток его ужасен! Он не переживет такой потери!
  Гудящая толпа двинулась следом за ними. Охранники подвели парня к кассе, все затаили дыхание.  Парень разжал кулак, и перед кассиром упали три блестящих серебристо-синих обертки. И в это время по ретранслятору прозвучало объявление:
  - Уважаемые покупатели, во избежание неприятных инцидентов, убедительная просьба не есть  товар, непосредственно в торговом зале,  предварительно не оплаченный через кассу. Администрация вынуждена предупредить вас, что хищение чужого имущества уголовно - наказуемо. Благодарим за внимание.
  И тут же зазвучала бодрая реклама.
  - Господа, мы приглашаем вас в наш супермаркет за новогодними покупками! Здесь  вы найдете все, что вам необходимо.  Вас встретят улыбкой, помогут в выборе товара, отнесутся к вам со всей душой, и пониманием.  Здесь вы почувствуете себя комфортно настолько, что вам больше не захочется идти ни в какой другой магазин, кроме нашего! Спешите к нам! Мы всегда вам рады!
  Все, кто наблюдал перед этим «разборку» администратора с парнем, разразились хохотом. А парень, кинул кассиру одиннадцать рублей, и, когда она подала ему пятьдесят копеек сдачи, гордо ответил:
  - Сдачи не надо.
  Под аплодисменты покупателей, он не торопясь, покинул магазин. Чекмарев улыбаясь, покачал головой. У него от этого мини спектакля даже как-то отлегло от души. Хотя этот мальчишка балансировал на самом краю. Но в этом возрасте, многие не задумываются о последствиях. Им кажется, что они оригинальны, способны привлечь к своей персоне внимание, развеселить. И часто не задумываются над тем, чем может кончиться их импровизация, или розыгрыш. Испортить биографию легко, а вот восстановить, трудно.
  Он снова посмотрел в свою тележку, доложил туда два пакета молока, и рассчитавшись, вышел на улицу. Потом, увидев телефон-автомат, решил позвонить домой, и узнать, может надо еще что-то докупить. Трубку сняла Настя, и услышав голос отца, закричала:
  - Где тебя носит? Я уже всех обзвонила, кого могла!
  - Настя, что-то случилось? - встревожился Чекмарев.
  - Случилось! - Настя была на грани истерики, - Вера все вспомнила! Вначале плакала, а теперь молчит, и ни с кем не разговаривает. Мы не знаем, что делать. А тебя нет, и нет.
  - Все, успокойся, - остановил ее Чекмарев, - лучше скажи, вы с Юрой вдвоем?
  - Нет, дядя Гоша подъехал. Скоро Валера приедет, - всхлипнула Настя.
  - Раз Гоша у нас, значит, все с Верой будет нормально. Я еду. - Он положил трубку, и задумался. Потом сел в машину, резко развернулся, и поехал назад к Зое.
Дверь ему открыл удивленный Михаил Львович.
  - Сережа, что-то случилось?
  Чекмарев кивнул.
  - Да. Позовите Зою.
  - Я уже здесь, - отозвалась Зоя, - слушаю тебя. Забыл сообщить о чем-то еще? Или хочешь продолжить нашу дискуссию?
  - Ни то и не другое, - буркнул Чекмарев, - одевайся, я за тобой. Только быстрее, пожалуйста.
  - Никуда я с тобой не поеду! - вспыхнула Зоя, - с какой стати? У тебя с головой все нормально? Ты на часы смотрел?
  - Смотрел, - отозвался Чекмарев, - Вера все вспомнила.
  - Как? - ахнула Зоя, - когда?
  - Не знаю, - с досадой ответил Чекмарев, - я позвонил домой, мне Настя сказала. Они там все в панике. Она молчит, и ни с кем не разговаривает. А ты же ее лучшая подруга. Может, у тебя получиться, хоть как-то успокоить ее. Мы для нее, в принципе чужие люди.
  Зоя засуетилась.
  - Сейчас, конечно, я быстро, только сапоги и шубу надену.
  В машине они ехали молча.  Каждый переживал сообщение о Вере по-своему. 
  У Зои сжималось сердце, когда она думала, какой ужас переживает сейчас ее подруга. Костя был для нее всем: кумиром, мужем, любовником, другом.
  Чекмарев вспоминал себя, когда ему сообщили о смерти жены. Это был шок, после которого наступило чувство апатии, и полной безнадежности. Жизнь казалась бессмысленной, ненужной, и пустой. Потом появилась злоба на весь этот жестокий мир. Хотелось все рушить, крушить, сделать больно любому, кто попадется на пути. Почему им должно быть хорошо, если мне плохо? 
  Поставив машину в гараж, они вошли в подъезд, и поднялись  к квартире. Несколько минут, они просто стояли у двери, не решаясь позвонить.
  - Ладно, - вздохнул Чекмарев, - сколько не стой, а входить надо, - и решительно нажал на кнопку звонка.
  Дверь открылась моментально, и в проеме показалось встревоженное лицо Насти.
  - Пап, ну почему так долго? - и тут она увидела Зою, - ой, здравствуйте! Извините, что сразу не заметила. Как хорошо, что вы тоже приехали. Мы совершенно растерялись, не знаем, что делать. Она ни с кем не хочет разговаривать. Сидит, держит Юру за руку, и молчит.
  - Как это произошло? - спросил Чекмарев у дочери, помогая снять Зое шубу.
  - Мы сидели, разговаривали с Юрой, а Вера щелкала пультом телевизора, пытаясь найти что-нибудь интересное. В это время, на одном из каналов как раз показывали очередную серию про «ментов».  Там  бандит пытал женщину, кричал на нее, и угрожал ей раскаленным утюгом. Вера побелела, потом, как закричит! Мы быстро выключили телевизор, начали успокаивать ее, и тут она сказала, что все вспомнила.  Начала плакать, обнимать Юру, а потом замолчала, и молчит до сих пор. Дядя Гоша пытался ее разговорить, а она ни в какую. Словно не живая. Смотрит в одну точку, и ни на что не реагирует, - закончила свой рассказ Настя, и перевела дух.
  - Ну, что ж, пошли, - Чекмарев взял Зою за руку, и подтолкнул ее вперед себя, - может, она с тобой захочет поговорить. 
  В комнате царила напряженная тишина. Гоша, насупившись, стоял у окна, сложив на груди руки. Валера сидел на стуле. Вера с отрешенным взглядом, осунувшаяся и бледная, на диване. Юра сидел у ее ног, и держал мать за руку. При виде Зои и Чекмарева, он облегченно вздохнул, и погладил мать по руке.
  - Мам, посмотри, кто пришел.
  Вера никак не отреагировала на слова сына, и продолжала так же безучастно смотреть прямо перед собой.
  Зоя подошла, и присела рядом с ней.
  - Вер, это я, Зоя.  Очнись. Нам надо с тобой поговорить. Не молчи.
  Вера медленно обвела всех взглядом, и покачала головой.
  - Вы все обманули меня.
  - Мы оберегали тебя! - горячо возразила Зоя.
  - И долго вы собирались подыгрывать мне? - Вера укоризненно посмотрела на подругу, - «Костя в командировке, он скоро вернется». «Квартиру ремонтируют, тебе туда нельзя». Костю похоронили?
  - Пока нет, - тихо ответила Зоя.
  - Почему?
  - Это долгая история, - Зоя кинула быстрый взгляд на Чекмарева, - вот ты немного придешь в себя, и я тебе все расскажу.
  - Я уже пришла в себя, и времени у меня предостаточно, - резко отозвалась Вера, - ты, ведь, на сколько я теперь понимаю, тоже не уезжала ни в какую командировку? Как я оказалась у тебя? Я помню, что пришла к Кате, а дальше темнота. Да, Катя ведь тоже была у тебя дома, когда я пришла в себя. Это она тебе сообщила обо мне?
  - Да, - Зоя на мгновенье замешкалась, и Вера моментально уловила это ее замешательство.
  - С Катей все нормально?
  Чекмарев, молчавший до этого, решил вмешаться.
  -  Вера, Зоя вам со временем все расскажет, а сейчас я бы попросил вас рассказать нам о том, что с вами случилось в тот злополучный день. Это очень важно. Люди, замешанные в смерти вашего мужа, арестованы, и сейчас ведется следствие. Может, вы сможете нам добавить что-то новое, чего мы еще не знаем? Назвать какие-то фамилии, описать внешность преступников, о чем они говорили, кого упоминали.
  - Да, вы ведь следователь прокуратуры, я как-то об этом не подумала, - Вера помассировала виски, - голова очень болит. Значит, вы не друг Зои, а просто занимаетесь делом моего мужа, и берегли меня, как важного свидетеля, не так ли?
  - Нет, не так, - просто ответил Чекмарев, - я не веду дело вашего мужа. Я действительно друг Зои. Но мой коллега занимается этим, поэтому я в курсе событий.
  Вера посмотрела на Гошу.
  - Вот почему вы постоянно наблюдали за мной, расспрашивали о прошлой жизни. Я была у вас вместо подопытного кролика? Как же, амнезия, это всегда интересно. Вы материал для диссертации собираете? Что ж, удачной защиты, - горько усмехнулась она, - вы знали, что Костя мертв, и постоянно поддакивали мне, когда я взахлеб рассказывала о нем,  обещала вас познакомить, когда он вернется.  Вы знали, что он никогда не вернется, и улыбались мне. Вы смеялись надо мной?
  Гоша побелел.
  - Вера, как вы можете?  Я, я…
  Вдруг Зоя резко встала с дивана, и резко дернула Веру за руку.
  - Смотри на меня! Прежде чем обвинять всех вокруг, ты сначала поинтересуйся хотя бы, что все эти люди сделали для тебя и твоего сына! Они все рисковали своими жизнями, чтобы спасти вас. А они тебе ни чем не обязаны. Это для меня ты подруга. А для них ты никто! Ты, что, хотела, чтобы мы тебе, когда ты напрочь забыла о последних месяцах жизни: сообщили, что Костя мертв, а твой дом, это ловушка? Что тебя и Юру хотят убить? Что охота за вами ведется по всему городу? Ты знаешь, я не люблю церемониться, и сейчас не буду. Я и раньше была за то, чтобы тебе все рассказать, да они не дали, пожалели тебя. Как же, можно спровоцировать резкое ухудшение! А теперь с ней все в порядке, зато мы все в дерьме.
  Тетя Зоя, - попытался остановить ее Юра.
  - Молчи!  - отмахнулась Зоя, - пусть твоя мама послушает, и ей станет стыдно за свои слова. Ты знаешь подруга, сколько людей пострадало, пытаясь помочь тебе, когда ты здесь варила щи-борщи, и вышивала занавески?
  - Зоя! - одернул ее Чекмарев, - подумай, что ты говоришь?
  - Я знаю, что я говорю! - отрезала Зоя, - она думает, что может нас обвинять во всех смертных грехах? Ты думаешь, что мы бросили твоего бедного Костика, заварившего всю эту кашу, лежать в морге, и сидели, забившись в норки, дрожа от страха? И ты самая пострадавшая сторона?   Все должны кинуться жалеть тебя, и извиняться перед тобой, за то, что у них нет такого горя, как у тебя? А ты знаешь, что Катю…
  - Зоя! - решительно прервал ее Чекмарев, - ты переступаешь опасную черту. Думай, что говоришь.
  - Что с Катей? - взгляд Веры стал приобретать осмысленность, и четкость.
Зоя вдруг, словно выдохлась. Она устало опустилась снова на диван, и закрыла лицо руками.
  - Катю убили, да? - тихо спросила Вера.
  Все промолчали. Вера покачала головой.
  - Убили. Из-за меня. Я знала, что не надо к ней идти, и пошла. Это я виновата в ее смерти, - она посмотрела на Зою, - спасибо тебе. Ты всегда знаешь, что и как мне надо сказать, чтобы я начала соображать. Извините меня за мое хамское поведение, - она обвела всех кто был в комнате просительным взглядом, - я готова ответить на все ваши вопросы. А потом жду вашего рассказа.
  Гоша только изумленно покачал головой. Чекмарев подумал про себя, что ему никогда не понять женской логики. Лично он, после такой отповеди, просто взорвался бы, или наоборот, замкнулся в себе. А Веру это привело в себя. Там, где не помогли ни уговоры, ни ласковое обращение, помог разнос. Для Веры он оказался, очевидно, отрезвляющим холодным душем. Надо признать, Зоя не плохой психолог.
  - Вера, а вы в состоянии  снова пройти через то, что вам пришлось пережить? - осторожно поинтересовался Чекмарев.
  - Вполне, - коротко ответила Вера.
  - Хорошо. Тогда припомните весь день, с самого утра субботы.
Вера подробно рассказывала им обо всех перипетиях, произошедших с ней в тот день, когда  Зоя вдруг поймала себя на мысли, что с ужасом думает о том, какая судьбы была бы уготована ей, не проснись она тем утром так рано? Все закончилось бы, не начавшись. Их  забрали бы вместе, и вдвоем им вряд ли удалось бы бежать. А ведь в выходной поваляться в кровати самое любимое занятие.
  Значит, Ангел хранитель хранит меня добросовестно. Это он заставил меня проснуться так рано, и не прощаясь с Верой, уйти домой. И потом, когда Сыч накинулся на меня, он тоже помог мне. Спасибо тебе.
  Она очнулась от вопроса, заданного Чекмаревым Вере.
  - Получается, они лишь косвенно упоминали Южнова в разговоре между собой?
  - Да, - ответила Вера, - они называли его то шефом, то хозяином, требовали деньги. Я смогу их узнать, я хорошо запомнила их лица. На основании моих показаний вы можете их арестовать, и допросить.
  - К сожалению, не сможем, - развел руками Чекмарев, - Южнов избавился от них. Я предполагаю, что именно из-за того, что они упустили вас. Он испугался, что  вы обратитесь в милицию, и в последствии сможете их опознать. Таким образом, ниточка может привести и к нему.
  - Какой ужас! - Вера потрясенно покачала головой. 
  - Значит, они требовали от вас только деньги? - переспросил Чекмарев.
  - Да, - кивнула Вера, - я так до сих пор и не могу поверить, что Костя мог взять чужие деньги. Он был патологически честен. Неужели я так плохо знала своего мужа? Вам удалось узнать что-нибудь по этому поводу?
  - Удалось, - задумчиво произнес Чекмарев, - но я думаю, вам об этом лучше расскажет Зоя. Что называется из первых уст. Ладно, - он обвел всех взглядом, - время позднее, кое-кому пора домой, ну а нам тоже не мешает отдохнуть и прийти в себя, после сегодняшних событий.
  Гоша открыл, было, рот, но Чекмарев остановил его.
  - Возражения не принимаются ни в какой форме. Все - остальное завтра.
  Вера посмотрела на него просительным взглядом.
  - Сергей Васильевич, можно Зоя останется? Я хочу знать все. Иначе я не успокоюсь.
  Чекмарев ободряюще улыбнулся ей.
  - Про Зою разговора не было. Можете говорить с ней хоть до утра. Я для этого и привез ее сюда. Сидите, общайтесь. Я думаю вам многое надо друг другу рассказать. Может, в разговоре еще что-то такое всплывет, чему вы раньше не придавали значение.
  Закрыв дверь за недовольным Гошей, и Валерой, Чекмарев обнял за плечи Юру.
  - Ну, вот, видишь, мама в порядке, а это главное. Ей, конечно, сейчас очень тяжело, и ты должен поддержать ее, стать ей опорой. Но, знаешь, чему я сегодня порадовался? За ее кажущейся хрупкостью и беззащитностью скрывается по настоящему сильная  женщина. Ты посмотри, как быстро она смогла взять себя в руки, и спокойно рассказать обо всех своих злоключениях без слез и истерик. И потом, не всякий мужчина сможет так бороться за свою жизнь и жизнь своего ребенка, как это сделала она. Я, уверен, все у вас будет хорошо. Папу, конечно, не вернешь, и все уже не будет так, как было прежде, но жизнь продолжается. Поверь мне на слово.
Зоя далеко за полночь закончила свое повествование.
  - Теперь понимаешь, почему мы ничего не говорили тебе раньше? И даже сейчас, когда Южнов и его люди за решеткой, опасность для нас всех, еще не миновала.
  - Знаешь, чего я никак не могу понять? - вздохнула Вера, - почему Костя, прежде чем пойти на такой шаг, ничего не рассказал мне? Он не был настолько наивным, чтобы рассчитывать на благородство Южнова по отношению к нам с Юрой. Неужели мы для него ничего не значили? Теперь я понимаю, что для него решение уйти из жизни не было спонтанным решением. Он предупредил меня, что останется работать допоздна, и может даже останется на работе до утра. Он знал, что не вернется, когда уходил, поэтому и целовал меня так иступлено, и сказал, что очень любит нас с Юрой.  Я тогда заподозрила обратное. Помнишь, мы говорили с тобой об этом?
  Зоя кивнула.
  - Помню.
  - Он ведь мог хотя бы намекнуть мне о своих неприятностях на работе. Предупредить об опасности. Отправил бы куда-нибудь. Почему он не сделал этого? Почему он не попытался разоблачить этого мерзавца? Ведь со слов Андреева он знал, чем они занимаются, и каким путем «зарабатывают» себе большие деньги. Как он мог так смалодушничать? Это не похоже на Костю.
  - Если бы я могла ответить на все твои вопросы, - покачала головой Зоя, - все ответы Костя, к сожалению, унес с собой.
  - Теперь мы сможем его похоронить?
  - Я думаю, да, - кивнула Зоя, - он и так слишком долго ждал. Я боялась, что память не скоро вернется к тебе, и нам придется хоронить его без тебя. Подружка моя, дорогая, - она прижала Веру к себе, - как я рада снова разговаривать с тобой нормально, ничего не скрывая. И как я рада видеть тебя живой, и более-менее здоровой!
  - А вот Кости нет, и Кати нет, - губы Веры задергались, в глазах засверкали слезы, - она была такая славная девочка. Жила только своей музыкой. Как это не справедливо! Вся ее вина заключалась в том, что она была моей подругой. Если бы не она, и не ты, нас бы с Юрой давно не было в живых. Я никогда не забуду этого.
  - Да ладно тебе, - смущенно отмахнулась Зоя, - мы же с тобой подруги. Если мы не будем помогать друг другу, то кто нам поможет?
  - Зоя, пока меня не коснулась беда, я и не знала, что есть столько добрых, и бескорыстных людей на земле, -  Вера на минуту замолчала, - Сергей Васильевич, Настя, Валера, Гоша, те люди, о которых ты рассказывала. Они все оберегали нас с Юрой, боролись за нашу жизнь просто так, не ожидая ничего взамен. Мне казалось, что таких людей уже не осталось. Последние годы все настолько озлобились, отделились друг от друга высокими заборами, закрылись на замки. Я рада, что оказалась не права. Да,  мерзость выползла наружу, и даже подняла голову, но люди, настоящие люди, все же остались. И теперь я не буду бояться людей, и прятаться в своей скорлупе, как я делала это раньше. Я буду помогать тем, кому требуется моя помощь, и бороться со всякой нечистью.
  - Ну, вот и хорошо, - улыбнулась Зоя, - а то я, сегодня, увидев тебя, кидающую всем обвинения, испугалась, что смерть Кости совсем сломила тебя, и теперь ты утонешь в слезах, и озлобишься на все человечество сама, и утопишь в этих слезах всех, кто будет с тобой рядом.
  - Я не знаю, как я смогу пережить смерть Кости, - тяжело вздохнула Вера, - но я даю тебе слово, что я не сопьюсь, не опущусь, и моему сыну не будет стыдно за свою мать. Знаешь, я многое передумала за эти несколько часов, пока вы не приехали. Я ведь в принципе жила придуманной жизнью. У меня был свой маленький мирок, и, что там делается в большом мире, меня не волновало. Я старательно не замечала всего ужаса, хаоса, вседозволенности, в котором очутилась страна и люди, живущие в ней. Я рисовала свои акварели, пейзажи, любила мужа, сына и тем была счастлива. Катя была слеплена из такого же теста, поэтому, наверное, мы и стали подругами так быстро. Ты же знаешь, как тяжело я схожусь с людьми. Катя тоже была, как любят выражаться умные люди, «не от мира сего». Она жила музыкой, и была совершенно не приспособлена к обычной жизни. Нам было комфортно вдвоем. Она протянула мне руку помощи без раздумья. И я буду помнить это всю мою жизнь, - увидев, что Зоя собирается возразить ей, она остановила ее, - если ты о том, что она сказала этим бандитам твой адрес, то не надо. Ты слеплена из другого теста. Ты сильная, смелая, тебе не понять ее страхов. Именно ты всегда вносила в мою жизнь свежую струю, ругала, раздражала меня, заставляла смотреть на мир своими глазами, а не через розовые очки. Именно благодаря тебе, я и смогла сбежать от этих выродков. Ты же знаешь, я ужасная трусиха. Но тогда, в машине, я вдруг подумала: а как бы на моем месте поступила ты? Ты помогла мне, сама не подозревая этого. Ударить человека, даже если он бандит, бутылкой по голове? Скажи мне, что я могу сделать такое, еще месяц назад, я бы не поверила. Но я на минуту представила твой презрительный взгляд, и услышала твой насмешливый голос: так и останешься кисейной барышней, исповедующей непротивление злу насилием? Увидела беспомощный взгляд Юры, и превратилась в волчицу, готовую перегрызть горло любому, за своего волчонка. В тот  момент во мне умерла тихая, романтичная, наивная девочка, которой я была, и родилась женщина, способная на поступок. Теперь, ты можешь за меня не волноваться. Я не пропаду. Отныне я буду смотреть на жизнь, открытыми глазами.
  - Верка, ты меня пугаешь, - потрясенно произнесла Зоя, - у тебя даже взгляд стал другим: жестким, холодным. Где моя добродушная, наивная, лучащаяся счастьем подружка?
  - Она умерла вместе с Костей, и Катей, - просто ответила Вера.
  В семь часов утра Чекмарев заглянул в комнату, и увидел спящих подруг, свернувшихся клубочком в креслах, где их застал сон. Он нагнулся к Зое, тихо прошептал:
  - Зоя, проснись.
  Зоя открыла глаза, и потрясла головой.
  - Где я? А вы что тут делаете?
  - Я тут живу, - усмехнулся Чекмарев.
  Зоя осмотрелась по сторонам, увидела спящую Веру, и окончательно пришла в себя. Она потянулась, и застонала:
  - Ой, как все болит!
  - Ну, еще бы, - Чекмарев помог ей подняться с кресла, - спать на кресле, когда рядом есть раскинутый диван, это конечно оригинально, но мало приятно.
  - Да мы заболтались, и не заметили, как уснули, - вдруг смутилась Зоя.
  - Пойдем, мне надо с тобой поговорить, - Чекмарев потянул ее за руку к двери.
Они вышли из комнаты, осторожно прикрыв дверь, и прошли на кухню, где уже во всю кипел чайник, и пахло поджаренным хлебом. Чекмарев кивнул Зое на стул.
  - Присаживайся, будем завтракать.
  Зоя покачала головой.
  - Не хочется что-то. Я только чаю выпью пока.
  - Нет, - Чекмарев поставил перед Зоей джем, масло, сыр, - ешь, и поедем.
  - Куда? - удивилась Зоя.
  - Как это, куда? - изумился Чекмарев, - ты, что, забыла? Ты же у нас главным свидетелем проходишь. Надо дать официальные показания.
  Зоя застонала.
  - Я совсем забыла об этом. Бр-р. Тащиться в такую рань, по такому морозу, после двух часового сна? - она зябко поежилась, - удовольствие ниже среднего. Но, раз надо, значит, надо.
  - Ну, вот и молодец, - обрадовался Чекмарев, - а то я уже испугался, что мне придется тащить тебя на себе насильно.
  - Боишься, не поднимешь? - съязвила Зоя, - каши в детстве мало ел?
  Чекмарев рассмеялся.
  - Узнаю коней ретивых. Значит, окончательно проснулась, раз подкалывать меня начала. Слушай, давай на сегодня заключим перемирие?
  - А я с тобой еще по-настоящему и не воевала, - хмыкнула Зоя, - это пока, так, цветочки, а ягодки еще впереди.
  Чекмарев поднял руки вверх.
  - Сдаюсь сразу, без боя, на милость победителя. А, может, все-таки попробуем существовать мирно? Я знаю, что раздражаю тебя. Я, зануда, работник прокуратуры, которых ты на дух не переносишь, нерасторопный, перестраховщик, мужчина не в твоем вкусе, и еще бог знает кто. Но, согласись, ты ко мне не равнодушна. - Он кинул лукавый взгляд на покрасневшую Зою.
  Зоя, благосклонно кивающая до последней фразы, фыркнула.
  - Я, к тебе? Да больно ты мне нужен! Ты правильно заметил: ты, не в моем вкусе. Мне никогда не нравились  самодовольные, напыщенные павлины!
  - Ну, вот, - преувеличенно тяжело вздохнул Чекмарев, - личные отношения выяснили, теперь можем перейти на чисто деловые. Полчаса тебе на сборы, и мы выезжаем. Или полчаса мало?
  Зоя проигнорировала его провокационный вопрос, и допив чай, молча поднялась,  тут ее взгляд упал на Арамиса с удовольствием поедающего свой завтрак, и не обращающего никакого внимания на хозяйку.
  - Так, ты меня уже не узнаешь? Предатель! Хоть бы мяукнул, вместо приветствия. Конечно, тут тебя кормят вкусной рыбой, а не сухим кормом. Вон как разжирел за это время. Гладят, наверное, по шерстке, не сгоняют с дивана? Ну, и оставайся здесь! - бросила она в сердцах, и   вышла из кухни.
  Чекмарев довольно улыбнулся. Если бы Зоя воспринимала его нападки и поддразнивания  равнодушно, он был бы очень расстроен. Но она взвилась от первого его слова. Это значило, что у него есть надежда. Он фальшиво насвистывал песню? «сердце красавицы, склонно к измене…», когда в кухню заглянула заспанная Настя.
  - Папунь, ты куда такую рань собрался?
  - Время, скоро восемь часов. Просыпайся, засоня! - весело отозвался Чекмарев.
  - Я вижу, у тебя прекрасное настроение? - с интересом посмотрела на него дочь, - с чего бы это? Я так, после вчерашнего, совсем никакая. Как Вера?
  - Спит еще, - Чекмарев чмокнул дочь в нос, - теперь все будет хорошо Настена. Теперь все будет просто замечательно!
  - Мне бы твой оптимизм, - с завистью в голосе отозвалась Настя,              - знаешь, мы вчера с Валерой поругались. Он такой толстокожий, оказывается. Начал мне доказывать, что нельзя принимать чужие беды так близко к сердцу. На всех, мол, не напасешься. Надо думать о себе. Может, я поторопилась с замужеством? - она вопросительно посмотрела на отца.
  Чекмарев растерялся.
  - Я не знаю. Это только тебе решать. Валера отличный парень. Любит тебя. Скорее всего, он просто волновался за тебя, ты ведь такая эмоциональная девочка, поэтому и сказал тебе это. Мы, мужчины, не всегда можем правильно выразить свои мысли. У нас нет такой гаммы оттенков чувств, как у вас. Мы более примитивны, что ли. Для нас, к примеру, есть только синий цвет, а все эти сиреневые, бирюзовые, фиолетовые, которые видите вы, они нам недоступны, и,   в общем-то, по большому счету не нужны. Ты, главное, не руби с плеча.  У нас у каждого есть свои недостатки, мы же не святые, но ты вначале, подумай о достоинствах, а потом уже о недостатках. Если увидишь, что о вторых больше, то тогда конечно необходимо серьезно подумать, надо ли тебе связывать свою жизнь с таким человеком? И потом, тебя под венец никто не гонит. Разберись в себе, в Валере, время у вас сеть. Хорошо?
  - Папуль, какой же ты у меня умница! - дочь крепко прижалась к нему, - ты самый лучший папка в мире. Что бы я делала без твоих советов, и подсказок?  Я из всего делаю вселенскую трагедию. Такая уж я у тебя уродилась. Ладно, пойду, приму душ, и буду завтракать.
  - Ну, вот, и молодец! - Чекмарев легонько подтолкнул ее к двери, - иди. Только, прежде чем уйти из дома, разбуди Юру, Мало ли что. Я не хочу, чтобы Вера проснулась, а рядом никого не было.
  - Договорились, - Настя махнула рукой, и вышла.
  Чекмарев глянул на часы, и услышал насмешливый голос Зои:
  - Надеешься, что я просижу перед зеркалом больше часа, и тогда ты можешь на законных основаниях сказать, что все мы, женщины, думаем только о своей внешности, а не о деле. Так вот, ничего у тебя не получиться! Я готова выйти сию минуту. А вот ты, как я вижу, пока не готов?
  Чекмарев только покачал головой.
  - Ты просто бесподобная женщина! И потом, я готов. Пошли?
  - Пошли, - Зоя резко развернулась, и пошла в прихожую.
  На улице стоял просто крещенский мороз. Машину пришлось разогревать больше десяти минут, пока она завелась. Чекмарев включил печку. И по машине пошел теплый воздух. Зоя сняла перчатки, и открыла сумочку.
  - Что-то ищешь? - поинтересовался Чекмарев, - или губы не успела накрасить?
  Зоя окинула его насмешливым взглядом.
  - Кто-то предлагал перемирие, или я ослышалась? Хотя, чего еще можно ждать от мужчины? Вы всегда думаете одно, говорите другое, а делаете третье.
  - По-моему, это больше подходит для женщин, - парировал Чекмарев.
  - Да уж, мы же коварные, хитрые соблазнительницы, а вы ангелы с крылышками! - Зоя достала из сумочки паспорт, и помахала им перед носом Чекмарева, - без документов, в вашей конторе ведь шагу не ступишь.
  - Как и в вашей, - моментально отозвался Чекмарев, - что это у тебя там? - он кивнул на сложенный листочек бумаги.
  Зоя достала, и развернула маленький листок.
  - А, я совсем забыла! Извещение на бандероль. Никак получить не могу.
  - От кого? - поинтересовался Чекмарев.
  - А бог его знает, - беспечно отозвалась Зоя, - мне сроду никто посылок не слал. Какая разница? Может, кто-то из отставных поклонников решил подшутить, и прислал мне посылку с бомбой, чтобы не досталась никому.   
  - Как это ты не знаешь, кто тебе пишет, и шлет посылки? - удивился Чекмарев.
  Зоя передернула плечами.
 - Не знаю, и все! Пришла уже давно, но со всеми этими делами, я про нее забыла. Нет, я пыталась, даже дважды ее получить, но: то почта была закрыта, то обед. Да, ладно, потом получу, - она махнула рукой, и стала прятать бумажку в сумочку.
  Чекмарев остановил машину, и внимательно посмотрел на Зою.
  - А ты не думала, что она может быть  от Кости? Дай сюда извещение, я посмотрю. 
  - С чего бы ему посылать мне бандероль? - фыркнула Зоя, - а, ты слышал, что я говорила Андрееву? Так это я фантазировала. Мы с Костей были хорошими друзьями и не более того. А ты, что, поверил, когда я сказала о нашей с ним любовной связи? Маразм!
  Чекмарев взял бумажку, внимательно посмотрел на печати, завел мотор, и развернувшись, поехал к дому Зои. Зоя удивленно посмотрела на него.
  - Ты, куда едешь?
  - На почту, - сердито отозвался Чекмарев, - я думал, ты просто блефуешь, говоря  Андрееву об извещении. Зоя, ты действительно ничего не понимаешь? Ты не обратила внимание, когда отправлена бандероль, и когда тебе принесли извещение на её  получение?
  - Почему, не обратила? - недовольно отозвалась Зоя, - в пятницу, - она, вдруг, прижала ладошку к губам, и испуганно посмотрела на Чекмарева, - в пятницу!
  - Вот в этом-то все и дело! - воскликнул Чекмарев, - вполне вероятно, что я ошибаюсь, и тебе эту бандероль, действительно прислал один из твоих поклонников, но мы должны это проверить.
  На этот раз почта была открыта, и встретила их теплом, и ярким светом. Полная женщина, лет пятидесяти, улыбнулась им.
  - Прямо с самого утра спешите? 
  Чекмарев улыбнулся ей в ответ.
  - Да вот, давно ждем эту бандероль, а извещение затерялось.
  Женщина махнула рукой.
  - И не говорите! Сейчас все ящики раскурочены, ребятишки озорничают, выбрасывают письма, газеты, поджигают.  Следить-то некому стало. Ни пионерской организации, ни комсомольской. Сами себе предоставлены, вот и хулиганят. - Она взяла Зоин паспорт, сверила данные, и пошла к стеллажам, на которых лежали немногочисленные посылки. - Сейчас и посылки-то друг другу слать перестали. Дорого, да и разворовывают по пути. Письма не пишут, открытки не шлют, позвонили на секундочку, и считают, что долг перед родителями выполнили. Скоро без работы останусь, если так дальше пойдет.        -  Она вынесла не большую, аккуратную бандероль, и подала Зое, - вот ваша   долгожданная посылочка.
  Зоя взяла, глянула на обратный адрес, и побледнела.
  - Боже мой! Не может быть!
  Чекмарев выхватил бандероль из ее рук, и впился глазами в подпись, потом взял Зою за руку и потащил к выходу. Женщина встревожено прокричала им вслед:
  - Что-то не так?
  - Нет, все нормально, - отозвался Чекмарев, - спасибо вам. До свидания.
  На улице, Чекмарев, отпустил руку Зои, и повертев в руках бандероль, сказал:
  - Поехали к тебе домой. Надо посмотреть, что тут. По-моему, кассета. У тебя есть видео магнитофон?
  - Есть. Только не магнитофон, а плеер. - Зоя никак не могла прийти в себя.
  - Какая разница, - махнул рукой Чекмарев, - нам же смотреть, а не переписывать.
Они вошли в темную, пустую квартиру Зои, включили свет, разделись, и прошли в комнату. За все это время, никто из них не проронил ни слова. Зоя взяла ножницы, и разрезала веревку, перетягивающую бандероль. Развернув бумагу, она достала видео кассету, конверт с фотографиями, и письмо.
  Чекмарев нарушил гнетущую тишину.
  - Читай в слух, - он посмотрел на дрожавшие руки Зои, и смягчился, - хочешь, я сам прочту?
  Зоя покачала головой.
  - Нет. Боже, письмо с того света! - она развернула лист, сложенный вчетверо, и прокашлялась.
  «Зоя, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Я долго думал, прежде чем решиться на такой поступок. Я перебрал все возможные варианты, и понял, что у меня нет другого выхода. Ты знаешь, что в Вере и Юре вся моя жизнь. Я не хочу, чтобы они стыдились меня. У Юры вся жизнь впереди, и входить в эту жизнь с отцом уголовником, не лучшая перспектива, согласись. Почему я решил написать тебе? Ты - единственная  подруга Веры. Ты ее настоящая подруга, я знаю это. И ты не бросишь ее одну, когда меня не станет. Ты сильная женщина, твердо стоишь на земле, а Верочка витает в облаках. Она не приспособлена к этой жестокой жизни. Она добра, чиста, наивна, и я люблю ее именно за это, и буду любить даже после смерти.  Именно поэтому, я ничего не рассказал ей, а пишу тебе. Ты сумеешь распорядиться как надо и материалами, которые я тебе высылаю, и деньгами, и всем остальным. Ты юрист, поэтому объяснения излишни, ты и так все поймешь. В двух словах: я позволил себе небрежность, и излишнюю доверчивость в оформлении финансовых документов, и эта небрежность стоила мне жизни. Моими подписями воспользовались в преступных целях, и теперь шантажируют меня. У меня два пути: либо стать преступником, как они, либо сесть в тюрьму. Ни первый, ни второй путь для меня не приемлем, ты знаешь. Они не учли одного, что я могу выбрать третий путь. Они уже празднуют победу, но я не позволю им этого! Я оставлю чистым мое имя, и заставлю их расплатиться за свои преступления. Теперь о том, кто они, и чем они занимаются. Возглавляет преступную группировку Южнов Сергей Владимирович, мой непосредственный начальник. Его правой рукой является Андреев, который отвечает за охрану нашего офиса. Все финансовые махинации они проводят при непосредственном участии Фрехта Якова Семеновича, возглавляющего столь нашумевший в последнее время банк. Остальных «шестерок» я, к сожалению, не знаю, но их лица есть на кассете, и фотографиях. Теперь о роде их деятельности.  Они занимались похищением членов семей влиятельных, и богатых людей, после чего вымогали у них большие суммы денег. Теперь попробую предположить, для чего им понадобился я. Как мне кажется, даже не так для того, чтобы снабжать их информацией о потенциальных жертвах, за границей, и для отмывания денег чрез подставные фирмы, которым я якобы оказывал консультационные услуги, а потому, что Южнов просто не мог выносить рядом с собой порядочного, честного человека. Я знал, что он недолюбливает меня, но не предполагал, что до такой степени. Почему тогда пошел работать под его начало? Не секрет, что мало коллег на работе относятся друг к другу с уважением, и любовью. Но это не повод не работать вместе. Эмоции и чувства на работе не уместны, по крайней мере, я так предполагал. В какой-то момент я оказался в вакууме, как многие высококлассные специалисты в наше время, и испугался. Испугался того, что не смогу больше обеспечить своей семье тот уровень жизни, к которому они привыкли. Нет, ты же знаешь, что Вера не сказала бы ничего, да и Юра понял бы, я уверен в этом. Но мне не хотелось этого понимания с их стороны! И тут я получил приглашение Южнова. Работа по специальности, хороший оклад, чего еще надо? Первые месяцы все шло великолепно. Потом, я стал все глубже вникать в работу, и понял, что влип! Деньги за лицензии нужным людям давались без соответствующих документов, за наличные деньги. Выдавались какие-то левые разрешения, за которые деньги тоже шли в карман Южнова и его подельников. Я попытался поговорить с Южновым на чистоту. Он поднял меня на смех. Сказал, что это практикуется сейчас в любой более-менее приличной фирме. На зарплату не проживешь, налоги съедают большую часть прибыли. Двойная бухгалтерия, это в наше время нормально. Я сказал ему, что буду искать другую работу, так как не согласен с ним. И вот тут-то он видимо и решил проучить меня. За день проходит очень много бумаг, которые требуют подписи. Я позволил себе халатность, и поплатился. Бухгалтер, приносившая мне на подпись документы, платежки, видимо подсовывала мне последние страницы договоров, которые я машинально подмахивал вместе с другими. На этом Южнов меня и подловил. Он придумал дьявольский план, и воплотил его в жизнь. Он оформил за моей спиной с фирмами однодневками договора, от моего имени на оказание консультационных услуг за огромное вознаграждение и перевел эти деньги на мой счет, который они открыли в банке Фрехта. Подпись на документах моя, и доказать, что я не имею к этим аферам никакого отношения, практически не возможно. Неделю назад, они с Андреевым пригласили меня после работы в кабинет Андреева, где показали фотографии, на которых я веду переговоры с директором одного крупного завода Александровым. Потом, фотографию, на которой Александров обнимает свою жену и ребенка. Затем, фотографию изуродованной, в крови жены Александрова. Фотографию, где он передает мне пакет. Там были документы, но на фотографии этого естественно не видно. После фотографию, где я пересчитываю крупную сумму денег. Мы как раз получили деньги на приобретение пяти новых компьютеров для офиса. Все выглядело так, будто я имею непосредственное отношение к похищению жены Александрова. Но фотографии, это ерунда по сравнению с кассетой, которую они мне показали. Ты сама увидишь ее, и все поймешь.
  - Погоди, остановил ее Чекмарев, - давай посмотрим, - он вставил кассету в плеер, и нажал на пульт.
  В каком-то подвале, на стуле сидела вся избитая, окровавленная женщина с безумными от страха и боли глазами, а спиной к ней стоял мужчина и кричал:
  - Если твой старый козел сегодня не заплатит нам за тебя выкуп, мы разрежем тебя на куски, и пошлем ему тебя по частям. Поняла? Сейчас я наберу номер его телефона и ты скажешь ему: куда, и сколько нужно принести денег чтобы он смог увидеть тебя снова, пусть и побывавшую в употреблении, но живую, - мужчина глумливо рассмеялся.
  Зоя ахнула. Чекмарев кинул на нее быстрый взгляд.
  - В чем дело?
  - Этот мужчина со спины, вылитый Костя, и голос похож, - выдохнула Зоя.
  Мужчина на кассете продолжал кричать:
  - Если вы оба пикните хоть слово милиции, то следующим будет ваш ребенок. Николаев слов на ветер не бросает. А теперь немного развлечемся,        - мужчина рванул на Александровой блузку.  Дальше слышны были только крики женщины, стоны, и смех мужчины. Лицо мужчины только раз мелькнуло перед их глазами, и то в профиль.
  - Это Николаев? - Чекмарев выжидающе посмотрел на Зою.
  - Не знаю, - качала головой потрясенная Зоя, - по крайней мере очень похож.
  - Погоди, тут что-то еще есть, - Чекмарев показал на экран.
  Там высокий мужчина, стоящий к камере спиной смотрел на мертвую Александрову, и спрашивал:
  - Константин Иванович, куда ее теперь?
  - А то ты не знаешь, - услышали они ответ, - в первый раз что ли? За кольцевую, в лесочек и под снег. Пусть до весны полежит, лучше сохранится,     - мужчина рассмеялся. Экран снова зарябил.
   Зоя молчала не в силах вымолвить ни слова. Чекмарев взял ее холодные руки в свои, и сжал.
  - Успокойся. Это не Николаев, это подстава хорошо сыгранная, и рассчитанная на дилетанта. Преступники никогда при жертвах, и особенно пред камерой не упоминают своей фамилии, имени, и отчества. Если только они не хотят сдаться органам правосудия добровольно. Эта кассета и была рассчитана на ошеломляющий психологический эффект. Николаев увидел ее, и подумал, что доказать свою непричастность к убийству Александровой будет невозможно. Даже ты, зная его хорошо, сказала, что не уверена в том, что это не он. Но меня обмануть трудно, и Кумарина бы эта съемка не провела. Если ты обратила внимание, то мужчина, изображающий Николаева, постоянно находился спиной к камере. Мы слышали только похожий голос, и видели затылок, и фигуру мужчины. Лица мужчины мы не видели вообще. Профиль мелькнул на мгновение, и все. Сейчас, загримировать, и подобрать нужный парик, пара пустяков.
  И тут экран снова ожил.  Изумленные Зоя и Чекмарев увидели Южнова с  Фрехтом сидящими за столом, уставленным бутылками и закусками. Южнов смеясь, говорил Фрехту:
  - Ничего Яшка, скоро мы выйдем с тобой на международный уровень. Там совсем другие деньги поплывут нам в руки.
  Фрехт пьяно усмехнулся.
  - Я-то на этом уровне давно. Это ты, пока в российской грязи валяешься, а гонору, как у Ротшильда в его лучшие времена.
  - А чем я хуже этого буржуя? - взвился Южнов, - у меня денег не меньше будет, дай срок.
  - Срок тебе могут дать, - заржал Фрехт, - менты.
  - Типун тебе на язык, - разозлился Южнов, - им до меня никогда не добраться. Я дяденька хитрый и мудрый. У меня всеми грязными делами Андреев занимается и уроды, которых он собрал вокруг себя. Изуродовать, убить, изнасиловать, это по их части. А на мне ни одного пятнышка нет.
  Фрехт налил себе полную рюмку конька, и лихо опрокинул в рот. Закусив бутербродом с севрюгой, он спросил:
  - Слушай, а тебе не жалко тех, кого ты сдаешь своему кровопийце? Я знаю, среди них и твои друзья были.
  Южнов криво усмехнулся.
  - А тебе? Мои друзья завтра могут стать врагами, а ты своего дядю сдал с потрохами.
  Фрехт сыто икнул.   
  - Он сволочь! Когда я только начинал бизнес, обратился к нему за помощью. Просил-то всего ничего,  тысяч двести для начала, а он отказал. Начал меня воспитывать, говорить, что ему никто не помогал, в долг не давал. Я же знаю, что он, когда мои дед с бабкой, а его родители умерли, дом их со всем барахлом продал, и матери моей ни копейки не дал. Мы с голоду подыхали, а он жировал в это время. Я забрал у него свое, с процентами. Теперь мы в расчете.
  - А зачем было убивать его жену? Красивая баба была, - прищурился Южнов.
Фрехт пьяно рассмеялся.
  - Это у него четвертая была. На тридцать лет его моложе. Он от нее с ума сходил, поэтому и заплатил такие деньги. Надеюсь, он не утешится никогда. Все, хватит об этом! Ты лучше расскажи мне, что ты придумал?            
  Южнов достал сигарету, закурил, и откинувшись на спинку кресла, протянул:
  - О-о-о, ты даже не представляешь, какой великолепный план родился в этой голове, - он постучал себя костяшками пальцев по лбу, - одним выстрелом я убью сразу двух зайцев. Докажу, что любой человек, при определенных обстоятельствах может стать преступником, каким бы честным он не был до этого. И получу большие деньги. Очень большие деньги. Ты ведь знаешь моего зама, чистоплюя Николаева?
  Фрехт кивнул.
  - Ес-с-ественно.
  Южнов ухмыльнулся.
  - Так вот, он двадцать лет мотался по разным странам, закупая оборудование для нашей могучей страны Советов. А продавали его богатые буратинки загнивающего капитализма, получая от этих сделок большие барыши. Николаев мужик башковитый, и память у него отличная. Он сдаст мне всех этих буржуинов с потрохами. У нас бедная страна, мы бедные люди, а бог велел делиться. Вот они и  поделятся со мной своим богатством, нажитом на выжимании пота из пролетариев, гнущих на них спину. Для работы за границей я сам отберу ребят. Не бойся, ты в накладе не останешься. Денежки будем гонять через твой банк.
  - А почему ты думаешь, что твой Николаев согласиться заниматься криминалом? -    Фрехт насмешливо посмотрел на Южнова, и снова налил себе коньяк.
  - Ты бы пил поменьше, - поморщился Южнов, - во всем нужна мера. Сопьешься ведь. Да и по пьяной лавочке ляпнешь где-нибудь чего не надо. Смотри, у меня рука не дрогнет.
  - Ладно, - скривился Фрехт, - не пугай. Куда ты без меня? Или в чулке деньги хранить будешь? - он громко рассмеялся, - а еще лучше в банке                - трехлитровой. Засолишь их, как огурцы, крышками закроешь, и в погреб.
  - Плоско шутишь, Яша, - хмыкнул Южнов, - а Николаева я обложил со всех сторон так, что ему некуда деться. Ничего, я его еще не раз мордой по столу проведу!  Слушай, Кеня, сволочь, совсем оборзел. Депутат хренов. Двадцать пять процентов запросил. За что? Узнать адрес жены да любовницы? Выяснить размеры капитала? Это и дурак может. А стоит попросить о чем-нибудь, начинает так трястись, что чуть в штаны не делает.   
  - Да пошли ты его к черту! - Фрехт перебрался на диван, и захрапел.
  Южнов брезгливо скривился, и встал, буркнув себе под нос:
  - Я бы и тебя послал еще дальше, да ты мне пока нужен.
  Экран телевизора снова зарябил. Чекмарев попросил Зою.
  - Прогони пленку до конца. Может, еще что есть?
  Зоя включила быструю перемотку, но на пленке больше ничего не было. Чекмарев задумчиво протянул:
  - Интересно, кто это снимал? Южнов явно не подозревал об этой съемке.
  - Андреев, - ответила Зоя, - поэтому он и требовал документы. Ты же помнишь, когда Серый заподозрил, что Андреев потерял какие-то важные документы, и хотел сообщить об этом Южнову, его убили. Тепрь я понимаю, почему они похитили Веру, и, что требовали от нее, почему убили Наташу. Видимо, она каким-то образом узнала, чем занимается Южнов и его компания. Андреев держал эту пленку, очевидно для шантажа Южнова. Он знал, что рано или поздно, станет ему не нужен, или Южнов пожертвует им, а сам останется в стороне.
  - Но, как она попала к Николаеву? Ладно, с этим ясно, читай дальше, - попросил Чекмарев.
  Зоя снова раскрыла лист бумаги, который все это время судорожно сжимала в руках.
  «Когда они показали мне эту пленку, я понял, что доказать мою невиновность, и непричастность к преступлениям будет практичеки невозможно. Договора подписывал я,деньги лежат на моем счету. Там очень крупная сумма денег, переведенная на мое имя. Любая проверка сразу обнаружит, что договора, и фирмы  липовые. Откуда в этом случае деньги? Короче, я позволил запутать себя настолько, что выход у меня только один. Я попросил у них время на раздумье. Южнов согласился. Он уже потирает руки, представляя, как будет диктовать мне свои условия. Он с его узким умишком даже не может предположить, какой сюрприз я ему подготовил напоследок. Я проследил, куда Андреев спрятал кассету и фотографии, и следующим утром попросил Наташу, секретаря отвлечь его не надолго. Я подменил ему кассету, и вместо фотографий положил в конверт открытки. Зоя, я узнавал на почте, если я отправлю сегодня то, что я сумел достать, то ты получишь извещение  в пятницу утром. Я думаю, что утром ты вряд ли побежишь за ней,  а  вот вечером, после работы  заберешь обязательно. Ты женщина любопытная, извини, это я в хорошем смысле слова, поэтому обязательно поинтересуешься, кто тебе прислал эту бандероль, и что там. Прочитав все это, и посмотрев, ты сразу помчишься к Вере. Так вот, я скажу Вере, что собираюсь поработать допоздна, поэтому она не будет волноваться. На телефонные звонки я отвечать не буду. Ты приедешь, заберешь Веру и Юру к себе, не объясняя ничего. Придумай что-нибудь. А утром отдашь им мои письма, они подписаны, ты видишь. В понедельник ты пойдешь с этими материалами в милицию, они уже будут знать о моем самоубийстве. Я очень переживаю за Веру и Юру, поэтому, пока идет все это разбирательство, пусть они поживут у тебя. Хорошо? Ну и милиция, я думаю, позаботится об их безопастности. Тепрь о деньгах. Ты знаешь, у меня феноминальная память на цифры. Я запомнил номер счета, когда они мне его показывали. Я перевел деньги на аккредетив, карточка тоже находится в большом пакете, где письма для Веры и Юры. Посмотри. Пердашь эту карточку следователю. Там же лежит сберегательная книжка, оформленная на Веру, эти деньги я заработал честным трудом. Пусть их не так много, но если распорядиться ими с умом, то можно будет жить, пока Юра не сможет зарабатывать сам. Ну, вот, вроде и все. Я очень надеюсь на тебя Зоя. На твое трезвомыслие. Я думаю, ты не растеряешься, и сделаешь все правильно. Я вручаю в твои руки судьбы самых дорогих и любимых мне людей: Веры и Юры. Я надеюсь, что преступников постигнет заслуженная кара. Ну а я виноват сам, мне винить некого.  За ошибки надо расплачиваться, порой и собственной жизнью. Поддержи, пожалуйста, Веру, и постарайся объяснить ей, почему я сделал то, что сделал. Заранее благодарю тебя за все.  Прощай. Константин Николаев».
   Зоя спрятала лицо в ладонях, и зарыдала.
  - Боже, какая же я никчемная дура! Если бы я сразу посмотрела в почтовый ящик, или хотя бы забрала эту бандероль три дня назад, то не надо бы было изображать из себя сыр в мышеловке, и рисковать вашими жизнями, и своей. Катя и Наташа были бы живы! Вере бы не пришлось пройти через весь этот ад! А Костя не лежал бы в холодильнике, как замороженная курица.
  Чекмарев молчал. В душе, он очень злился на Зою, и был согласен с ней в ее нелестных замечаниях по своему поводу, но он понимал - в такой момент сыпать соль на рану может только садист, которому приятны мучения жертвы.
  Зоя подняла на него заплаканные глаза и всхоипнула:
  - Почему ты молчишь? Кричи на меня, обвиняй. Меня убить мало за это. Оказывается, я действтельно самовлюбленная идиотка. Я думала, что сама, без чьей-либо помощи раскрою преступление, помогу Вере, отомщу за Костю, а получилось, что именно по моей вине, безалаберности, и пофигизма случилось то, что случилось. Как мне теперь со всем этим жить?
  Чекмарев тяжело вздохнул, и сев рядом с Зоей, обнал ее за плечи.
  - Обыкновенно. Любить, смеяться, радоваться жизни, называть меня занудой, дружить с Верой. Ты ни в чем не виновата. Господин случай вмешался в расклад Николаева. Он был обязательным, пунктуальным человеком, насколько я понял. И думал, что все вокруг должны быть такими же. Но ты  - другая. Да дело даже и не в этом. Он должен был предвидеть, что могут возникнуть какие-то осложнения, нестыковки в его плане. Он просчитался. Ты могла после работы пойти к подруге, в театр, в кино. Наконец, на почте могли задержать извещение. Я понимаю, он был в  таком состоянии, в котором многие вообще не понимают, что они делают, но все же. Он должен был позвонить тебе, и выяснить, получила ли ты его посылку или нет? Он не сделал этого.
  - Он меня знал, как облупленную, - горько усмехнулась Зоя. - он знал, какая я бешенная. Я бы тут же помчалась на почту, а потом к нему на работу, и сорвала весь его тщательно продуманный план. И потом, приходя, к ним в гости, я всегда притаскиавала им рекламные проспекты, газеты, листочки, выуженные из их ящика. Вера жутко ругалась на меня за это. Говорила, что я таскаю всякий ненужный мусор. А я люблю читать такие объявления. Иногда можно прочесть что-нибудь смешное, иногда даже стоящее. Костя знал об этом моем закидоне. А в ту пятницу, я возвращалась с работы в таком отвратительном настронении. Горшков настолько достал меня своими придирками, и неделя была настолько сумасшедшая, что я протащилась мимо почтового ящика, а после Вера пригласила меня к себе, а дальше ты уже знаешь. Это действительно случайность.  Но эта трагическая случайность повлекла за собой необратимые последствия. Костя так надеялся на меня, а я подвела его.
  - Нет, - покачал головой Чекмарев, - ты не права. Ты сумела распутать этот клубок без его помощи. И ты выполнила его просьбу. Ты спасла Веру и Юру. Они живы, а это главное.
  - Чекмарев, я не узнаю тебя, - слабо улыбнулась чуть повеселевшая Зоя, - я думала ты сотрешь меня в порошок, будешь пенять мне на мой вздорный характер, безалаберный образ жизни, дурацкое поведение. А ты утешаешь, успокаиваешь, практически хвалишь меня. К чему бы это?
  Чекмарев заглянул ей в глаза.
  - Вот так-то уже лучше. Зоя, посыпающая свою голову пеплом, это не моя Зоя. Мне больше нравиться та, которая доводит меня до белого каления. Которая похожа на разъяренную кошку, готовую в любой момент  выпустить свои острые коготки, и поцарпать любого, обидевшего ее, или ее друзей. Что случилось, то случилось.  Прошлого, к сожалению, или к счастью, но назад не вернешь, поэтому надо жить настоящим и будущим. А в настоящем, нам надо ехать к Кайгородову со всем тем, что у нас сейчас есть, и побыстрее. Теперь, когда доказательства вины Южнова, Фрехта, и прочей шушеры у нас на руках, особых проблем не будет. У нас есть показания Андреева, Фрехта, Николаева, видеозапись, и много чего другого. Всего этого достаточно, чтобы упечь господина Южнова в места не столь отдаленные на многие годы. Я об этом позабочусь.   
  Когда они закрывали квартиру, Чекмарев сказал:
  - Я думаю, завтра, крайний срок послезавтра ты сможешь вернуться сюда. Надо удостовериться, что опасности больше нет. И я очень надеюсь, на то, что ты, пригласишь меня к себе на чашечку кофе, в знак благодарности, - он кинул на нее лукавый взгляд.
  - Шас! - расплылась в улыбке  Зоя, - спешу, и падаю. Слушай, а почему же Костя не воспользовался этой кссетой? Там же запись про Южнова. Он мог бы...
  - Скорее всего, он ее не смотрел. Еще одна нелепая случайность. Он, видимо считал, что там только эта запись. А, может, у него просто не было уже на это ни вемени, ни возможности. Судьба-а-а.
  Кайгородов, увидев все, что вывали ему на стол Чекмарев и Зоя, схватился за голову.
  - Нет, правильно говорят: от женщин, все беды на этой земле. Зоя, только вы не обижайтесь, пожалуйста, но  у меня сейчас большое желание взять ремень, и хорошенько…
  - Притормози, - остановил его Чекмарев, - все эмоции выплеснешь потом на меня, договорились? А сейчас вызывай Южнова, я хочу посмотреть на него, когда он увидит все это.
  - Нет, это уму не постижимо! – не унимался Кайгородов, - все могло закончиться, даже не начавшись, если бы женщины имели в голове мозги, а не опилки.
  - Вот у тебя-то как раз опилки вместо мозгов! - не выдержала Зоя, - это ведь ты проглотил наживку Южнова, и спокойненько собирался отправить дело об убийстве Кости в архив! И если бы не я, то Южнов и сейчас занимался бы своим грязным, кровавым делом, и  в ус не дул. Тебе не опером работать, а в этом самом архиве сидеть, пыль с папок сдувать.
  Кайгородов задохнулся от возмущения. Он кинул свирепый взгляд на Чекмарева.
  - Нет, с этой женщиной вообще нельзя не то, что вести какие-то дела, а вообще, разговаривать. К вашему сведению, мадам, Николаева не убили, а как я и предполагал, он сам свел счеты с жизнью. Кто его на это толкнул, это уже другой разговор. Если у него не хватило мужества прийти со всем этим к нам, или хотя бы сказать жене, то это не мои проблемы. Не надо все валить с больной головы на здоровую.
  - Это у тебя-то здоровая голова? - Зоя изобразила удивление, - у тебя даже сотрудники с «приветом». Один Стрельцов чего стоит.
  В это время в кабинет вошел Кумарин.
  - О, все в сборе, как я вижу. А чего вы все такие взъерошенные?
  Кайгородов раздраженно кивнул в сторону Зои.
  - Вот, полюбуйся на госпожу адвакатессу. Нет, чтобы признать свою вину, извиниться, она меня довела уже практически до инфаркта. Я понимаю, это ее работа,  превращать нашу работу в прах, но не до такой же степени!
  Зоя ехидно парировала.
  - Значит, так работаете плохо, что от вашей работы один пшик остается.
Пока они переругивались между собой, Чекмарев, рассказал, и показал все, что у них имелось Кумарину. Кумарин быстро пробежал письмо Николаева глазами, и подойдя к Зое слегка приобнял ее.
  - Молодец, девочка! Юрий Дмитриевич, - он посмотрел на разгоряченного перепалкой Кайгородова, - ты же радоваться должен! Раскрыто такое дело! Да тебе за это подполковника досрочно присвоить должны. Раскрыть такую преступную группировку. Доказательств больше, чем надо, а ты ругаешься.
  Кайгородов смутился.
  - Да я ничего. Я так, для профилактики, можно сказать. Я понимаю, с каждым может случиться конфуз. Зоя не обижайтесь на меня. Я сегодня все утро думал, как прижать к ногтю этого гада, и ничего путного не мог придумать. Поэтому и взбесился, когда узнал, что докательства все время были рядом, только руку протяни.
  Зоя тоже поостыла, и кивнула.
  - Ладно, я тоже хороша: знаю, что виновата, поэтому и злюсь.
  - Ну, вот и ладушки, - обрадовался Кумарин, - Южнова вызвали?
  Кайгородов кивнул.
  - Скоро будет здесь.
  Южнов зашел в кабинет королем. Он окинул всех насмешливым взглядом, и поинтересовался: 
  - Я надеюсь, вы собрались здесь все, чтобы принести мне свои извинения? Я могу быть свободен?
  - Нет, не можете, - спокойно отозвался Кумарин, - и я думаю теперь надолго...
  Из кабинета Южнов уходил постаревшим сразу лет на десять. Даже практически вынудив Николаева на самоубийство, он не выиграл, а проиграл. Николаев сумел достать его даже с того света, оставшись чистым, с незапятнанной репутацией. Южнов вдруг подумал, что у него самого не хватило бы силы воли  поступить так, как поступил Николаев. Он мог с легкостью распоряжаться жизнями других, но,  ради своей, готов был пойти на все. А вот Николаев не пошел.   Все вокруг сволочи. Андреев, которому он дал работу, деньги, власть - предал его. Если бы не эта запись на кассете, черта с два, эти менты смогли бы доказать его, Южнова виновность. И Николаеву нечего бы было предъявить в свое оправдание. Но, после драки, кулаками не машут. Смертной казни сейчас нет, а на зоне живут тоже люди. Значит, теперь надо думать, как выжить дальше.
  Вера читала письмо мужа, по ее лицу непрерывным потоком струились слезы. Зоя молча сидела рядом. Юра, уже успевший прочесть свое письмо, сидел за столом, губы его мелко вздрагивали.
  «Солнышко мое, любовь моя, большеглазое мое чудо, прости меня! Я хотел принести тебе счастье, а принес горе. Я хотел всю жизнь оберегать тебя от житейских невзгод, и покидаю тебя навсегда. Это не малодушие, нет. Это не трусость. Я не хочу, чтобы на вас с Юрой упала хоть малейшая тень. Сделать это другим способом невозможно. Только так я смогу доказать свою невиновность. Наше правосудие и законы, слишком несовершенны, чтобы я мог надеяться на счастливый исход дела. Помни об одном, что я люблю тебя больше жизни! Береги Юру. Прощай. Всегда твой Костя». 
  Вера подняла глаза на сына.
  - Юра, не суди отца строго: он сделал то, что посчитал нужным. И мы должны уважать его решение. Я всегда знала, что Костя не мог украсть чужие деньги, и вообще ввязаться во что-нибудь сомнительное. Я знаю, я была для него плохим помошником, и советчиком, поэтому он ничего и не сказал мне. Он не верил, что я могу чем-то помочь ему. И он был прав. Тогда, я бы действительно ничем не смогла помочь ему. Я была настолько далека от реальной жизни, так боялась ее. Зоя, - она повернулась к подруге, - не кори себя за свою оплошность. Правильно говорят: «не бывает, худа без добра». Если бы я не прошла через все это, я бы не смогла жить дальше, потеряв Костю. А теперь, зная, что он не предал нас, что он любил нас, и думал о нас в последнюю минуту своей жизни, я буду жить. Я буду любить его всю оствшуюся жизнь, буду гордиться им, и сделаю все, ради того, чтобы Юра стал тем, кем хотел  видеть его отец. Судьба порой к нам слишком сурова, беспощадна, и жестока, но у каждого она своя.  И испытывает она: и сильных, и слабых – одинаково. Только результат бывает разным. Если дерево падает с шумом, подминая под себя все то, что находится внизу, то былинка тихо, и незаметно.  Костя пожертвовал своей жизнью, чтобы сохранить другие. И это его судьба. «Самое страшное, что может быть, это заживо умереть», сказал Андерсен. Костя не захотел умереть заживо.  Каждого из нас, за это время, судьба тоже проверила на прочность, и я хочу сказать, что мы выдержали ее испытания с достоинтством. У меня появилось столько друзей, на которых я всегда смогу положиться в трудную минуту. И я сделаю все от меня зависящее, если когда-то и им понадобится моя помощь.
                «На земле всего дороже,       
                Коль имеешь про запас
                То окно, куда ты сможешь
                Постучаться в некий час».
  - Кто это сказал? - тихо спросила Зоя.
  - Твардовский, - улыбнулась Вера, - правда, хорошо?
  - Просто замечательно! 
 

                Эпилог
    
   Первый день весны заявил о себе ярким солнечным утром, веселыми капелями с крыш, и улыбками людей, радующихся хорошей погоде. Весна всегда приносит в души людей надежду и веру в то, что отныне в их жизни обязательно что-то измениться в лучшую сторону. Как каждая травинка, деревце, веточка, так и человек тоже тянется к теплу и свету, оживает, расцветает, и ждет от весны чуда, любви, радости. Сердце начинает биться чаще, и трепетать в ожидании чего-то неизведанного и прекрасного.
  Вера стояла у окна, подставляя ярким солнечным лучам свое лицо, и улыбалась. Прошло  чуть больше двух месяцев после тех печальных событий, которые произошли в ее жизни.
  Вера подошла к фотографии Кости, стоявшей в рамке на столе, и взяла ее в руки. Вгладываясь в любимые черты лица, она тихо прошептала:
  -  Вот и все, мой дорогой, теперь ты можешь покоиться с миром. Все закончилось. Мне очень не хватает тебя, я скучаю по тебе. Знаешь, я часто ловлю себя на мысли, что ты в очередной командировке, и скоро вернешься. Я прислушиваюсь к шагам на лестничной площадке. Иногда мне кажется, что я слышу твои шаги.  И я  бегу, распахивая дверь с колотящимся сердцем, в надежде увидеть за ней тебя. Юра стал совсем взрослый. У него появились усики, такой смешной пушок над верхней губой, и ломается голос. Ему часто звонит одна девочка, ее зовут Надя. Он страшно смущается, когда я зову его к телефону, и просит выйти меня из комнаты. Я вышла на работу. Да,  теперь я работаю в художественной мастерской, и занимаюсь реставрационными работами. Это очень итересно, и как раз для меня. Руки работают, а мыслями я улетаю в прошлое, где мы так были счастливы втроем. Зоя все такая же: стремительная, бесшабашная, нетерпимая, и очаровательная. С Чекмаревым они постоянно в «контрах», но это напускное. Они просто без ума друг от друга, и это видно невооруженным глазом. Вчера было последнее заседание суда, и судья вынес приговор Южнову и его компании. Южнову и Андрееву дали по пятнадцать лет строгого  режима. Фрехт отделался семью годами и конфискацией имущества. Его обвинили в основном в финансовых махинациях, и в пособничестве. Кенева найти так и не удалось. Он сбежал за границу. Сыч, и подобные ему, тоже получили от десяти до пятнадцати лет лагерей. Процесс был очень громким. Одних свидетелей по делу выступило более ста человек. И это все благодаря тебе. Сегодня мы все собираемся пойти к тебе и Кате.
  Раздался звонок в дверь. Вера поставила фотографию на место, и пошла к двери. За дверью слышалась перебранка. Вера улыбнулась. В квартиру ворвалась сердитая, фыркающая Зоя, и усмехающийся Чекмарев.
  Зоя, указывая  Вере на него пальцем, прокричала:
  - Нет, ты только посмотри на этого законопослушного буквоеда - следователя! Он мне будет говорить, что я не права!
  - Конечно, не права, - спокойно отозвался Чекмарев.
  - Зануда! - констатировала Зоя.
  - Да, что случилось-то? - попыталась выяснить Вера.
  Чекмарев ободряюще улыбнулся ей.
  - Да ничего особенного. Не волнуйся. Как всегда, Зоя просто не в духе.
  - Это я не в духе? - взвилась Зоя, - ты знаешь, этот нахал считает…
  Но в дверь раздался очередной звонок, и Вера так и не смогла узнать, что же так возмутило ее подругу. За дверью с веточками мимозы стоял Гоша. Он протянул Вере цветы, и смущенно улыбнулся.
  - С первым днем весны тебя. 
  - Спасибо, - Вера взяла цветы, и пригласила его в квартиру.
  Гоша под видом заботы врача о слабом пациенте, раз в неделю обязательно появлялся на пороге Вериной квартиры, а звонил, практически каждый вечер. Вера встречала его как друга, не более того, кормила, поила чаем, и выпроваживала домой. В ее сердце, пока не было места для другого мужчины, и другой любви. Но Гошу, видимо это устраивало, или он просто ждал, и надеялся, что время лечит, затягивает даже самые страшные раны, и когда-нибудь Вера сможет посмотреть на него другими глазами: не  друга, а женщины.
  При виде Гоши, Зоя и Чекмарев оба понимающе хмыкнули, и посмотрели на Веру.    Чекмарев подошел к другу.
  - А ты зачем здесь?
  - Имею полное право, - обрезал Гоша, - я тоже принимал, если ты помнишь, непосредственное участие в расследовании дела.
  - И, каким же образом? - хмыкнул Чекмарев.
  - Самым прямым. Я помогал Вере, как врач, и поддерживал ее, как друг.
  - Ну, ну, - буркнул Чекмарев, - Гоша, ты же видишь, что она любит Костю! Зачем ты мучаешь себя?  Она не забудет его никогда. У тебя нет шансов!
  - А у тебя есть? - ехидно поинтересовался Гоша, - насколько я знаю, Зоя поклялась больше не выходить замуж. Но тебя, это не останавливает.
  - Ну, на счет клятвы, это мы посмотрим, - парировал Чекмарев, - вопрос в другом. Я не женат, а ты - женат! Я не позволю тебе обижать Веру!
  - У тебя устаревшие сведения, - криво усмехнулся Гоша, - на прошлой неделе я стал свободным человеком. И теперь никто, и ты в том числе, не сможете запретить мне любить Веру, и добиваться ее любви. Я не дурак, и понимаю, что сейчас говорить об этом рано, но я буду ждать.
  Чекмарев облегченно вздохнул, и шутливо стукнул друга по плечу.
  - Ну, это совсем другой разговор! Чего тогда не показываешься у нас?
  Гоша смущенно почесал затылок.
  - Да, я вообще хотел попроситься к вам, пожить, на время, пока мы не разменяем квартиру. Пустите? 
  - Какой разговор? - рассмеялся Чекмарев, - конечно переезжай. Настя, как раз уезжает на практику до лета. Будем холостяковать вдвоем.
  В дверь снова позвонили, и в комнате появились Настя, Валера, и Стрельцов. Валера был насуплен, и угрюм, зато Настя то и дело смеялась шуткам Стрельцова, который не сводил с нее влюбленного взгляда.
  Чекмарев подошел к дочери,  и тихо спросил:
  - Вы опять втроем? Зачем ты дразнишь Валеру? Смотри, он чернее ночи.
  Настя хихикнула:
  - Так ему и надо! Знаешь папуль, что он мне вчера заявил? Что место женщины на кухне и в постели. Представляешь!? Шовинист! Доисторический экземпляр! Ретроград! И я еще собиралась за него замуж? А Вадик просто лапочка! Веселый, энергичный, компанейский. Я так рада, что познакомилась с ним. Вот он считает, что женщину надо любить, баловать, и вообще носить на руках.
  - Я не понял, - нахмурился Чекмарев, - ты передумала выходить за Валеру замуж?
  - Ничего я еще не решила, - дернула плечиком Настя, - вот вернусь с практики, там видно будет.
  - Мы ждем кого-то еще? - громко спросила Зоя.
  И тут в дверь снова раздался звонок. В  комнату вошли Михаил Львович и Кузьмич.
Вера тепло поприветствовала их. Зоя кинулась обнимать друзей. Михаил Львович спросил ее:
  - Как живешь, девочка?
  - Лучше всех! - бодро отрапортовала Зоя, - на работе тот же дурдом. Правда Илья Ильич, после того, как с ним побеседовали Кумарин, и Чекмарев, попритих на время, и не достает меня своими придирками, но все равно старается подсунуть мне самые неперспективные дела. Сердится, что я его тогда обманула, с мнимой болезнью. Коллеги по цеху, как всегда милы - как гадюки, и доброжелательны - как скорпионы. Но во мне это вызывает только спортивный интерес, и не более того. Арамис совсем обнаглел, и требует от меня пищи три раза в день. Я и сама не ем столько.
  - А как у вас с Сережей?
  Зоя сделал вид, что не поняла.
  - А как у нас должно быть? - она пожала плечами, - нормально. В любой момент готовы выцарапать друг другу глаза.
  - Ну, что, все в сборе, поехали? -  Настя обвела всех собравшихся взглядом.
И тут в комнату вошел Юра, держа за руку худенькую, большеглазую девочку, удивительно похожую на Веру. Зоя ахнула, и прижала ладонь к губам.      
  - Мама, познакомься, это Надя, - представил девочку Юра.
  В комнате установилась пронзительная тишина, потом все разом заговорили, засмеялись, зашумели.
  Вера подошла к робко смотревшей на нее девочке, и улыбнулась.
  - Я очень рада видеть тебя Наденька. - Она кинула быстрый взгляд на портрет мужа, и ей показалось, что он улыбнулся ей в ответ.