Дар сихиртя 4 Какие глаза у старха? Глаза обротней

4. Какие глаза у старха? Глаза обротней.

– Мама дорогая! – зайчиха Катя смахнула с мордочки шапку снега. – Ну и погодка!
– Да, не повезло, – донеслось из-под снега скрипучее карканье. – Дайте лапу, кто ни будь, а то я тут застрял.
Маленькая рыжая белка лихо спрыгнула с ветки березы и лихорадочно стала разгребать снег, приговаривая:
– Сейчас Юрочка,  я тебя достану, такое дупло вокруг отрою, с места взлетишь, каркнуть не успеешь…
Глядя на рыжего спасателя, Гоша-сова зашлась смехом, заухала:
– Уходи, я его мигом достану.
И не дожидаясь, когда белка отойдет в сторону, сова с разбегу нырнула  головой в снег. Из под сугроба раздалось гневное «Ай!» и в воздух в облаке снежной пыли взмыл ворон.
–Ты что кусаешься? Думаешь, такой умный? – вопил ворон хлопая крыльями, не решаясь приземлиться. – До крови укусил! Катерина, я ранен!
–Я ворон не ем, – с достоинством отмел все обвинения Гошка.  – Я тебя ущипнул. Слегка.
–Все! Хватит баловаться, – поминутно отряхиваясь от налипающего снега, крикнула Катя. – Кто из вас такой умный устроил этот снегопад? Юрка, твоя работа?
–Я не устраивал, я предвидел и испугался. Это считается? – весь в снегу, гордо  заявил ворон.
– Считается! Быстро желай, чтобы метель стихла, а то при таком форс-мажоре  жених не приедет и свадьба сорвется, а мы Нохо обещали…
Снежная пыль взметнулась широким вихрем и послушно улеглась на сугробы.
– Спасибо! – сварливо отреагировала зайчиха. – Ну что? Где будем искать этого…
– Давайте я на разведку слетаю? – предложил Гоша. – Надо точно определить, где свадебный чум, где невеста….
– Что в стойбище говорят, тоже послушай. Ты белый, тебя не сразу заметят, –  поддакнул Юрка вслед улетающей сове. – А ты, белка, иди сюда, будешь сидеть под крылом. Свадьба не свадьба, кто их охотников знает, может кто с ружьем…
– Да уж, нашел повод пообниматься, лучше не придумаешь, – зайчиха широко улыбалась. – И это ты, ясновидящий тут про охотников рассказываешь? Кого решил перехитрить?
– Это не он,  – вдруг раздался хриплый голос из-за сугроба. – Это у него наследственное, воронье…
Катя в страхе плюхнулась  на задние лапы, белка вмиг забилась к Юрке  под крыло. Ворон важно выпятил грудь,  одним крылом покрепче прижал к себе Ирину, вторым, как ширмой закрыл мелко дрожащую зайчиху. Так и застыл памятником с оттопыренным крылом, словно показывая направление, куда пойти обидчику. За сугробом простужено захохотали.
– Ну, вы, кар,  даете! Нет, я Антону все расскажу, обязательно…
– Харна? – недоуменно спросил  Юрка и безвольно опустил крылья.
– Ой, не могу… это ж надо, я оборотней напугал! Ка-ар!
Чуть не падая от хохота, ворон Харна выбрался из-за сугроба и весело уставился на ребят.
– Ой, какая лапочка, заинька. Это Катя? На твоем месте я бы так и остался. Просто красавица! А это чьи ушки торчат? Ну, убери, убери крыло, дай на Ирочку полюбоваться. Хороша белочка, хороша рыженькая… – балагурил Харна.
– Ты как нас назвал, оборотни? – высунулась Ирка из-под крыла.
– Оборотни и есть! Да ты никак обиделась? – Харна подлетел поближе.  – Брось, обернуться  белкой – это круто! Орехов хочешь? Тут есть дупло ничье, я слетаю, принесу?..
– Ты как тут оказался? – наконец опомнился Юра-ворон.
– Антон прислал.
– Шаман?
– А кто же. Говорит, что-то в тундре затевается непонятное: звери из-за этой волшебной свадьбы,  переполошились, а духи,  вообще, воют что-то невразумительное. Хотя для меня теперь все ясно!
– Что, ясно? – копируя интонацию группенфюрера  Мюллера, уточнил Юрка.
– Ясно, почему Антоша с кислым лицом ходит. А всем  врет, что радикулит у него! Кар-как же, радикулит! Оказывается - чудеса назревают!
– Харна, почему ты сказал, что свадьба  волшебная? – ласково спросила Катя.
– Ой, люди! Я и забыл, кто вы. Люди, деточка, никогда ничего не знают. Волшебная, потому что так духи сказали. И Антон сказал.
– Ага, значит, мудрый Харна не в курсе деталей? – съехидничала Ира.
– Оно мне надо? –  отмахнулся ворон крылом и вдруг подобрался весь, недоуменно завертел головой. – Дети, вам это надо? Так сразу бы и сказали. Что бы я для своих деток не узнал, что к чему и почему? Сидите тут, не высовывайтесь. Юра, держи Иру за руку, я быстро…
И улетел.

– Нет, вы видели? «Юра, держи Иру…» – это он у нас набрался… – захихикала белка.
– У меня  впечатление, что зиму он проводит в Одессе. «Оно мне надо?» - передразнил Харну Юра.
– Да… когда он был вороном, то есть, когда  мы были людьми и не понимали, что он говорит, все было намного милее, – согласилась зайчиха.
Ирина беспокойно озираясь, забралась к ворону под крыло.
– Может, опять людьми станем, а то я все время думаю, что в меня сейчас из дробовика…
– Нельзя, замерзнем! – безапелляционно  ответил Юрка и шире распростер крылья, укрывая и белку и зайчиху. Поднявшийся на секунду, вероятно по Юркиному желанию, снежный вихрь основательно припорошил эту скульптурную композицию, сделав невидимой для всех охотников. 
– У-ух! Черт! – раздался сверху испуганный вопль. – Куда я залетел? КА-т-яяяя!
Из сугроба ему ответили веселым хихиканьем.
 – Тут мы. Хорошо замаскировались? – спросил Юрка, отряхивая снег с крыльев.
Гоша спикировал на поляну и пытливо уставился на веселую троицу.
– Вы чего спрятались? От меня?
– Планировалось, что от охотников. Докладывай, как там? – улыбнулась ему Катя.
– Готовятся. Столы накрывают, невесту одевают. Я думаю, сейчас самый момент, чтобы стащить Айнины амулеты.  Потом их на девушку оденут и пиши пропало.
– Точно! – обрадовался ворон. – Стащить и вся недолга, а потом можно этого несчастного искать, хоть до утра. Кто пойдет тащить?
– Ты с Иркой и пойдешь. – заявил Гоша. – Я на стреме постою. Подлетим к чуму с обратной  стороны, Ириша под покрышки проскользнет, а потом снова к тебе на спину и сюда.
 – А я? Я, что делать буду? – заволновалась зайчиха.
– Ты тут сиди. Если боишься, заройся в снег. Мы быстро.

Когда ребята на низком, бреющем улетели в стойбище, Катерина, обругав себя, что сидит в яме и ничего не видит, взобралась на пригорок. И тут же похвалила себя за решительный поступок, заодно и Юрку, за неожиданный снегопад.

Тундра сверкала бриллиантовыми бликами свежевыпавшего снега.  украсившего инеем три стоявших неподалеку  чума. Из связки шестов, живописно  точащих их макода  вился вкусный дымок.  В стойбище было весело: женщины в ярких паницах перебегали из чума в чум, мужчины готовили праздничную, цветную упряжь. Весело лаяли собаки и от нетерпения подпрыгивали на месте. Олени важно вертели ветками рогов. Каждый поворот головы этих величественных животных сопровождался мелодичным перезвоном медных колокольчиков, украшавших широкие ошейники. Посреди стойбища  гордый отец невесты рассматривал  красный платок. «Флаг невесты,- догадалась Катя. – Скоро поедут встречать жениха». На чистом весеннем небе ласково светило солнце.
Рассмотреть, что происходит за чумом, Катерине не удалось –  мешали елочки.
Вдруг снежный наст под Катей  стал съезжать в сторону. Земная твердь превратилась в подобие желе, затряслась из стороны в сторону, вверх вниз… Катерина инстинктивно растопырила лапы, но удержаться не смогла и кубарем скатилась вниз, приземлившись в сугробе, еще дальше, чем до восхождения на вершину.  А там творилось что-то совсем непонятное, такое страшное, что у Катерины мелко-мелко задрожал хвост. Ей казалось, что она сидит и тут и там, одновременно! «Чур, меня…» – на всякий случай сплюнула она через плечо и заела наваждение снегом. То ли заклятье помогло, то ли ледяной глоток снега, только то, что сидело на вершине склона, повернулось в профиль, и Катя узнала  зайца, похожего на собаку. Ребята видели его прошлой зимой, когда катаясь на снегоходах ребята встретили  знакомых и выяснили, где жила хозяйка страшного амулета с медвежьим когтем. Не успела Катя обрадоваться, что у нее не раздвоение личности, как рядом со смешным зайцем снег фонтаном взмыл вверх и в облаке снежной пыли в страшном зевке акульей пастью сверкнули зубы. Челюсть клацнула, складки меха над ней встали дыбом, мутные злые глазки непонимающе уставились в пространство. Шерсть с комьями земли  клочьями свисала с огромного, метра два в высоту,  зверя.
– Жених приехал? – ржаво проскрипела зубастая пасть.
– На по-подходе. Бу-будет через час, – подобострастно заикаясь, ответил заяц, похожий на собаку.
– Ну, тогда и разбудишь. Я еще посплю. А ты, Сармик, сторожи… а то съем!
Складки меха опустились на глазки, и огромная туша провалилась в снег.
– Х-хорошо, Нялыбушенька, я по-посторожу, по-побегу…– мелькая пятками, пообещал заяц.
С ужасом поняв, кого она только что видела, Катерина  зажмурилась, сжалась в комок, и вдруг услышала торопливый Юркин шепот:
– Что значит, не могу? Ира, это не  воровство, то есть, это воровство, но с благородной целью, а ты…– шепот перешел в шипение.  – Гошка, ты зачем превратился?
– Катенька, ты почему здесь? – спросил где-то сиплым   от волнения голосом  Гоша.
Катерина чуть-чуть приоткрыла один глаз и увидела прямо перед собой походные ботинки. Не успела она удивиться, как что-то подхватило ее под живот, и она полетела вверх. Потом ее засунули в темноту вкусно пахнущую Гошкой.  «Бу бух, бу бух» стучало в темноте и  мешало слушать.
– Быстро становись совой! – шипел Юрка. – Нас сейчас обнаружат и… Что ты вцепился в Катерину? Зачем за пазуху?  Отпусти зайчиху сейчас же!
– Не могу, – упрямо  ответил Гоша. – Что-то страшное случилось. Иначе она бы здесь не оказалась.

А Катерина, вполуха слушала   ребят и улыбалась от счастья: ей было тепло, мягко и, главное, безопасно! «Как хорошо, как тут хорошо. Гошенька, родненький. Никогда не думала, что буду зайчихой нежится у него на груди. – думала Катерина. – Что это он там говорит, какое страшное? – и вспомнила. – А-а-а… Нялыбук!» И изо всех сил заколотила лапами в бухающее Гошкино сердце.
 – Выпусти меня немедленно! Вы-пу-сти!
Гошка послушно опустился на корточки, расстегнул молнию на куртке, аккуратно поставил зайчиху в снег.
– Я его видела! – заметалась зайчиха. – Быстро бежим. Я  видела, это такое…
– Куда бежим, куда? – заволновались ребята.
Зайчиха замерла на секунду, глянула на бледного растерянного  Гошу.
– Не куда, а откуда. Отсюда бежим! Лучше всего к Нохо. Быстро.

Привлеченный непонятным шумом, за чум заглянул Авка, домашний олень, но никого не увидел. На снегу видны были странные следы, будто тут танцевали белка, птица и заяц. И еще был человек.
***
рисунок автора