Посредник
Генри уселся прямо на зеленую, коротко подстриженную травку возле самого берега. Он снял обувь, носки, закатал брючины и опустил ноги по щиколотку в прохладу озера. Взгляд его мечтательно блуждал по окрестностям парка. То тут, то там мелькают маленькие птицы. В погоне за насекомыми, они совершают невероятные маневры и виражи. Редкие чайки патрулируют поверхность воды большими кругами. Вдруг одна камнем падает в воду и секундой позже взмыла вверх, унося в клюве, не вовремя поднявшуюся к поверхности озера, маленькую рыбку. Утки с важным видом, разгоняя легкий утренний туман, поднимающийся от воды и, оставляя за собой разбегающиеся небольшие волны, клином пересекают озеро. На сколько хватало глаз, парк предоставлен сам себе – дорожки и скамейки одиноко дремлют в тишине, а деревья, зеленой стеной отгораживающие парк от дневной городской суеты и шума, сейчас расслабленно покачивают ветвями, словно полощут в этой тишине свои листочки, смывая тяжесть борьбы с городом и, заряжаясь для очередного раунда-дня схватки. Почти в самом центре озера красовался остров, утопающий в зелени, единственное, пожалуй, место, где не ступала нога человека. Трава на острове была не стриженной, высокой и свешивалась с берега – тонкие стрелы то почти касались воды, то опускались в неё. Деревья на том острове росли иначе, чем в парке, словно их посадили не заботливые руки смотрителей парка, а сам ветер – где-то близко друг к другу, а где-то стволы разномастных деревьев стояли одиноко-обособленно. Никакого порядка или системы в высадке деревьев при создании этого острова использовано не было, от чего он казался совершенно диким и нетронутым.
Часы на руке Генри стали коротко пищать, он торопливо выключил будильник, радостно отметив про себя: «Ещё только пять, а я уже здесь…» Он включил портативное радио и поставил рядом с собой. Шел блок новостей. Диктор вещал о каких-то пропавших студентах на прошлой неделе, о возможном плохом прогнозе экономической ситуации, о взрыве в далеком городе с человеческими жертвами, о перебоях в электросети этой ночью. Генри, сделав потише, постарался абстрагироваться от этих проблем. Его взгляд опять было отправился вдаль, но низкий мужской голос остановил его.
- Что простите?! – обернувшись, спросил Генри - погруженный в себя и природу, он не разобрал, что именно ему сказали.
- Доброе утро, сэр! – повторил обладатель низкого голоса. Им оказался мужчина лет под 60 с черными смоляными волосами, седеющими на висках, чертами лица со смуглой кожей и акцентом, выдающими индейские корни его предков. Одет он был в светло-коричневую униформу, которую носят все смотрители парка.
- Ну, да… Доброе… утро… - рассеянно ответил Генри. Привыкший к отсутствию кого-либо в столь ранний час, он был смущен, словно его застали за чем-то очень личным, почти интимным.
- Любуетесь Оком Вечности? – продолжил смотритель.
- Оком…чего? - переспросил Генри.
- Так называют тот остров, - мужчина сухим указательным пальцем правой руки повел в сторону острова в центре озера, - Вы не знали?
- Нет, не знал… - Генри пожал плечами, - а вы…
- А я - смотритель парка, - улыбаясь, закончил за Генри мужчина, указал на нашивку левого плеча, где красовалась эмблема Южного парка: зеленое дерево в круге желтого солнца и продолжил, - мне положено знать все… ну, или почти все о парке и его истории.
- Хм… понятно…- Генри повернулся в сторону озера, но настрой уже был не тот, да и присутствие постороннего отвлекало его. Мужчина не уходил. В воздухе повисла неловкая тишина, нарушаемая гулом просыпающегося города, который пробивался через плотную листву деревьев и сюда – в центр парка.
- Суета города даже здесь ощущается, не так ли, сэр? – произнес мужчина, в унисон мыслям Генри. – А вы, сэр, часто здесь бываете…- эта фраза прозвучала в большей степени утвердительно, чем вопросительно.
- Да, - согласился Генри, - я стараюсь приходить сюда каждое утро, что бы спрятаться от неё, от суеты… Здесь очень… спокойно, пока нет никого, - с этими словами он кинул укоризненный взгляд в сторону смотрителя.
Мужчина, видимо, понял подтекст последней фразы и, улыбнувшись, засунул руки в карманы брюк и, с видом провинившегося ребенка, глядя на свои ботинки, сказал:
- Простите, что помешал, сэр! Хорошего дня! – он неспешно пошел к дорожке, приминая траву. Генри почувствовал себя еще более неуютно и, в попытке хоть как-то загладить вину за свою резкость, громко, так что бы смотритель его услышал, спросил:
- А почему Око Вечности, сэр?
Мужчина остановился. Секунду помедлил, потом развернулся и так же неспешно подошел к Генри. Сел рядом. Разулся, подтянул штанины и тоже опустил ноги в воду.
- А это здорово! – он кивком головы указал на свои ноги, опущенные в озеро.
Генри промолчал в ответ. Он задумался. Ситуация была столь необычной для него: дома его быт разделял лишь черно-белый кот – незлобное, молчаливо – ленивое существо, доставшееся Генри в наследство от покойной матери вместе с крохотной квартиркой недалеко от парка. На работе же Генри мог весь день просидеть у себя в конторке и не обмолвиться ни с кем и словечком. Так близко людей он ощущал только в транспорте по пути на работу и обратно. Но это другое, он воспринимал их как одно целое, некую однообразную массу обволакивающую его со всех сторон. Выделить кого-то из неё, а уж тем более заговорить, Генри даже в голову не приходило.
- Очень давно, - голос смотрителя прервал его размышления, - несколько веков назад на месте где сейчас стоят дома из стекла и бетона, где тысячи ног ступают по асфальтированным тротуарам, где миллионы машины снуют по дорогам и днем и ночью, стояла индейская деревня. Духи предков оберегали ее, и жители были счастливы, в повседневных заботах сменяя поколение за поколением. - Генри, со свойственным ему воображением, постепенно стал погружаться в повествование смотрителя, рисуя в мыслях дымящие вигвамы, костры под черными большими котлами и другой утварью, которую только могла изобразить его фантазия. Вот взрослые воины проверяют нехитрое снаряжение, готовясь пойти на охоту. А недалеко от них индейские женщины, устроившись кружком, что-то мнут массивными каменными стержнями в горшках. Дети, как стая воробьев, с гамом и смехом бегают по деревне.
- Жители деревни, - продолжал тем временем смотритель, - верили, что душа человека после смерти, заключенная в мертвом теле, испытывает страшные муки одиночества. Что бы освободить ее и приобщить к вечности, бренное тело нужно сжечь на погребальном костре в месте, указанном шаманом. В месте, которое на современном языке звучит, как – Око Вечности.
Генри с удивлением и немым вопросом в глазах перевел взгляд с острова на вероятного потомка этих самых индейцев. Его фантазия уже рисовала языки пламени огромного костра, поедающего мертвое тело усопшего. Мужчина замолчал. Выждал паузу, за которую воображаемое пламя в голове Генри уже охватило все тело мертвеца, и сказал:
- После погребения душа человека освобождалась от оков тела и отправлялась в вечность. Туда, где все вокруг пропитано спокойствием, безмятежностью, теплом…
Спокойствием… безмятежностью… теплом… Эти слова эхом отозвались в голове Генри. Ах, как он устал от суеты этого безумного мира! Как невыносимо тяжело для него влачить здесь свое существование! Каждый день чего-то опасаться: войны, падения курса валют, изменений на фондовой бирже, террористов, политиканов, предателей в виде друзей, друзей, которые стали предателями. Этот мир давно болен – жадность, глупость, пошлость, ненависть, словно метастазы пронизали все существо современного общества. Любви, верности, милосердию, доброте в этом, бьющемся в агонии многими локальными войнами, мире нет места! Вот бы хоть на минутку ощутить эту безмятежность…
- Если вы, сэр, приглядитесь, - прервал его размышления смотритель, - то заметите, что озеро имеет слегка овальную форму, а остров расположен почти посередине. Все вместе выглядит, как глаз, то есть Око…
- Око Вечности… - почти по слогам промолвил Генри.
- Точно так, сэр. Когда Америку покорял Старый Свет, жители деревни отказались повиноваться и оказали жесткое сопротивление. Но силы были не равны. Деревня пала. Всех оставшихся в живых жителей деревни военные свезли на этот остров и убили, а потом, вместе с телами погибших воинов, предали огню… - голос его стал еще ниже, судорожно сглотнув, он продолжил, - …их души отправились в Вечность...
Генри окаменел от ужаса. События давно минувших столетий встали пред ним разноцветными картинами. Крики умирающих, плачь детей, леденящий душу рев женщин, грохот ружейных выстрелов, ржание лошадей, гул огромного погребального костра – все смешалось в один невыносимый гвалт. Генри поразило, с какой точностью смотритель парка описывает происходящее здесь много веков назад. Как он отмечает малозначительные детали быта той эпохи, словно сам жил среди этих аборигенов, которых раздавил каток прогресса, подгоняемый жаждой наживы, жаждой обладать все большими землями, ресурсами, властью…
- Предание гласит, - со вздохом продолжил мужчина, - что спастись удалось только шаману. В тот злополучный день он возвращался с гор, куда раз в тридцать лун ходил собирать лечебные травы. Еще издали он заприметил необычное красное марево в районе озера. Его смутные тягостные предчувствия оправдались, когда утром он вошел в деревню. Оплакивая своих соплеменников, шаман поклялся отомстить за каждого из них. За каждого из 153 человек…
- Позвольте, но откуда вы знаете все это?! – не выдержал Генри, - 153 человека… а почему не 154 или 152?
Смотритель изменился в лице – оно стало более мягким, суровость сменилась на учтивое выражение с легкой тенью иронии.
- Что вы, сэр? – сказал он с видом обиженного рассказчика, которого прервали на самом интересном месте его повествования, - это же предание. Сказка давно минувших столетий. Теперь это просто остров. Дикий, запущенный, нетронутый. Уже несколько раз в администрации парка поднимался вопрос о том, что нужно облагородить его, но что-то вечно мешает перейти от слов к делу. Знаете же, как это бывает, сэр? - смотритель улыбнулся, - правда есть еще одно обстоятельство, которое препятствует проведению благоустроительных работ на этом острове, – голос его стал доверительно строгим. Смотритель оглянулся по сторонам, будто в столь ранний час их кто-то мог подслушать, подался чуть ближе к Генри и продолжил, - все кто побывал на этом острове, отмечают одну особенность…
- Особенность? – заинтересовался Генри. Шоковое состояние от страшного рассказа смотрителя стало проходить.
- Если достаточно долго находиться на острове, то можно испытать, - смотритель сделал паузу, для предания весомости последующей фразы, - …можно испытать чувство безмятежности и неописуемого спокойствия.
Генри резко повернул лицо к мужчине и пристально всмотрелся в его глаза. Вот оно! Безмятежность… спокойствие…это же то, о чем он подумал всего несколько минут назад! Во что бы то ни стало он должен попасть в это место!
- Да, - задумчиво глядя на остров в центре озера, продолжил смотритель, - в наше время таких мест почти не осталось. Мест, где можно уединиться, побыть одному, почувствовать себя частью природы, а не ее хозяином. Даже дома за стенами есть соседи, они, вроде, никак себя не проявляют, и ты не слышишь их сквозь шумоизоляцию, но ты точно знаешь, что они есть, - указательным пальцем правой руки он словно ставил воображаемую точку после каждого слова последней фразы, - а там, на острове, говорят, суета мира… отступает…
Портативное радио тихонько передало сигналы точного времени. Начался блок новостей. «Уже шесть. Еще час и нужно будет уходить, - подумал Генри, - а как же остров? Такой случай. Когда я еще увижусь с этим странным, но интересным смотрителем парка? » Ему было очень неловко, но он, собравшись духом, осторожно, словно боясь спугнуть призрачную возможность, спросил:
- Скажите, сэр, а возможно ли…, - Генри замялся, облизал сухие губы, - возможно ли мне попасть на этот остров?
Сердце в груди Генри ускорило свой темп, кровь в висках застучала, ладони рук покрылись холодной испариной. Несколько секунд, которые раздумывал над вопросом Генри смотритель, казалось, длились целую жизнь.
Наконец, мужчина повернулся к Генри, внимательно и изучающее посмотрел на него, вроде как, пытаясь прочесть что-то в его глазах, какой-то знак, какое-то знамение. Увиденное, вероятно, его удовлетворило, потому что он тепло улыбнулся и ответил:
- Думаю, да, сэр. Это возможно. Когда бы вы хотели отправиться туда?
- Хм... – от неожиданности Генри запутался в мыслях, но, взяв себя в руки, по-мальчишечьи выпалил, - сегодня! Хм…То есть сейчас!
Мужчина понимающе кивнул и с серьезным видом стал обуваться. Генри последовал его примеру. В голове у него все шло кувырком. Мысли играли в чехарду друг с другом. Сердце ухало в груди, словно стенобойное орудие. Руки мелко дрожали, мешая справиться со шнурками ботинок. Такое чувство он испытывал лишь когда очень редко встречался с женщиной. Предвкушение предстоящей ночи доводило его до полуобморочного состояния. Смотритель парка уже шел по берегу, удаляясь от Генри. Наспех завязав последний шнурок, он пустился догонять его. Тот уже дошел до мерно покачивающейся лодки. «Странно, как я ее раньше не приметил,» - подумал Генри, подходя ближе.
- Туман, сэр, - словно отвечая на вопрос Генри, сказал мужчина, - туман частенько скрывает предметы. Давайте я вам помогу, – с этими словами он протянул в сторону Генри сухую смуглую руку. Тот осторожно взял ее. Хватка у смотрителя была на удивление твердой, выдавая обладателя достаточно сильно развитой мускулатуры. Кожа на ощупь была немного шершавой и, как показалось Генри, еще более холодной, чем его собственные влажные от волнения ладони.
Путь до острова проходил в молчании, нарушаемом лишь всплесками воды, от ударяющих весел. Смотритель размерено и без спешки забирал ими. Лодка плыла по озеру ровно без рывков. Это успокаивало Генри. С кормы лодки ему не было видно берега, от которого они отплыли. Он оглянулся. С берега остров казался ближе, чем сейчас. «Оптический обман, наверное,» - подумал Генри.
Вдруг смотритель затянул какую-то странную песню. Пел он ее не громко. Разобрать слова Генри не мог, ибо они не принадлежали ни к одному из языков, которые он когда-либо слышал. Мотив был спокойный, ровный, как течение реки в долине. Не понимая ни слова, Генри, тем не менее, проникся к песне душевной теплотой, благодаря чему совершенно расслабился и последние следы тревоги покинули его тело и душу.
Оказавшись на берегу первым, смотритель ловким и, как подметил Генри, привычным движением затащил нос лодки на почти отвесный берег. Остров встретил Генри мягким покровом высокой зеленой травы, ступать по которой было очень приятно и неловко одновременно – не хотелось попирать природу этого места своими ногами. Вокруг царила первозданная красота утреннего леса. Солнце, оставляя в слегка туманном воздухе яркие полосы света, пробивалось сквозь листву разнообразных деревьев. Их обилие вблизи ощущалось еще сильнее, нежели с берега и все они, судя по диаметру стволов, имели разный возраст. Некоторые успели, прожив, отпущенное им время, превратиться в сухостой. Генри ходил меж деревьев, касаясь ладонями, чувствуя странную теплоту их коры. И каждый раз его накрывала волна манящего чувства единения с чем-то не поддающимся пониманию. Он пытался подобрать слова, но даже в мыслях не мог описать то чувство, которое испытывал. Но оно его переполняло. Душа словно хотела воспарить, отделившись от тела и поплыть в пространстве, освободившись от тревог и тягот этого суетного мира. Укутаться в теплоту этого острова и в состоянии абсолютного спокойствия погрузиться в бесконечную безмятежность…
Наконец Генри вышел на небольшой участок свободный от тени деревьев, куда солнце беспрепятственно изливало нежный свет и тепло. Он встал в центре этой маленькой поляны. Закрыв глаза, поднял лицо и подставил его навстречу солнцу. Он улыбался. Мысли его стали приглушенными. Его полностью окутало тепло острова, проникая сквозь подошву обуви, поднимаясь по ногам вверх по телу. Генри, растопырив пальцы рук, развел их в стороны. Он ощущал себя могучим деревом с огромными крепкими ветвями и большими листьями на них. И каждый листочек, покачиваясь на ветру, хотел впитать солнечный свет. Генри почувствовал, как тепло по затылку проникло ему в голову, наполняя его сладким, томным спокойствием и безмятежностью… «Вот... вот это состояние,» - мысли заканчивались в его мозгу и последней была: «Так бы и стоять здесь… вечность…»
Смотритель парка, подойдя к одному из деревьев, улыбнулся, слегка похлопал его молодой, крепкий ствол, приложился к нему губами и отправился к лодке.
На берегу он поднял портативное радио. Шел очередной ежечасный блок новостей, диктор скороговоркой произносил фразы:
- … несмотря на это, полиция не оставляет попыток отыскать двух студентов исчезнувших недалеко от Южного парка. Тем временем наш корреспондент выяснил интересный факт, связанный с окрестностями этого парка. Оказывается, за последние сто лет по архивным данным здесь без вести пропало уже 152 человека, включая двух студентов на прошлой неделе. Начальник полиции просит…
- Уже… 153… - промолвил смотритель парка и выключил радио. Он поднялся по пологому берегу озера к дорожке и, не спеша, пошел по ней навстречу солнцу. Его силуэт стал постепенно дрожать, как отражение на поверхности воды, и спустя секунду, растворился в свежем утреннем воздухе.
Елагин Н.А.
Июль 2012
Свидетельство о публикации №213042600519
И более чётко сформулировать, месть ли это?
Дедушка Артемьев 26.04.2013 10:10 Заявить о нарушении
Месть или нет - это и должен для себя решить читатель. Как в жизни:)
Нил Елагин 26.04.2013 10:38 Заявить о нарушении
Или я что-то не понял?
В этом случае - вина не моя. Я исправно прочитал весь текст дважды.
Дедушка Артемьев 26.04.2013 22:42 Заявить о нарушении