Лиловый рейс

   Мы никогда не должны вникать в бред больного.

Жан-Поль Сартр "Комната"

   Сейчас я расскажу вам одну непривычную, возможно, для вашего восприятия историю из моей жизни, породившую множество слухов 17 лет назад...
   Было отнюдь не теплое апрельское утро. Обыденное и совершенно бессмысленное, как сотни таких же других моих пробуждений. А, впрочем, пробуждением это явно не назовешь. Я не сплю. Я нахожусь в постоянном бодрствовании. Ох, что же это со мной? Гибну ли я? Или давно погиб? Даже слова в предложения сложить не разумею. Мой мозг накаляется будто проволока, наделенная энергией. Ток этот медленно и язвительно проходит по рукам, ногам. Мысли становятся оголенными, с этим я не в силах уже ничего поделать. Ну, ничего. Когда-нибудь мы все уснем. Долгим и беспробудным сном. А пока...у меня есть моя нелепая должность, пару долларов на газету и ноги, чтобы ходить...
   Проливной дождь не давал мне уснуть, и я всё никак не мог покончить с мыслью, отчего дождь принимает лиловый цвет. Отчего лиловый, а не розовый, к примеру? Затем моя кружка кофе стала прозрачной, будто её и нет. Это всего лишь доводы рассудка. Нужно смиренно закрыть ключом дверь и идти на работу.
   Я не спал 118 ночей. Когда у тебя бессонница — всё кажется ущербным и невозможным; всё будто сдавливает тебя, весь это мир - ненастоящая денежная купюра. Это доставляет мне дикое разочарование. Повсюду игрушечный мир, а не театр.
   Лестница была настолько кругла, что я едва успевал сравнить каждую ступеньку с аттракционом. Прохожие и соседи считали меня сумасшедшим. Считали, что всё, что мной движет - безрассудное сознание и осознание. Господи, но ведь это не так. Абсолютно не так. Я просто хочу уснуть. Как спят все они. Лечь и уснуть. Это желание было превыше всех вместе взятых. И к этому дню оно стало вершиной всего, что у меня есть. Желание спать будто взяло меня в плен, и я целиком и полностью зависел от него. Я не властен пред собой.
   Меня мучила ещё одна мысль, относившаяся к данной проблеме - насколько же может измениться жизнь человека из-за недосыпания? не из-за потери кого-то, потери ключей, а из-за потери сна и самого себя в этом мире. Я буквально ненавидел этот мир за всё, что в нём есть. Меня грызла и невыносимо угнетала мысль о существовании. Я молил Бога уснуть и не проснуться, но покоя я, видимо, не заслужил. Я не хотел даже думать о том, что кто-то молится о том, чтобы жить, тот, у кого гораздо меньше возможностей на выживание, тот, у которого не достает частей тела, тот, кто хотя бы нашел смысл в своей жизни.
  Я вёл холостяцкую жизнь. С кем бы я жил, если я не даже черный от белого уже не могу отличить? Такие, знаешь ли, никому не нужны. А, впрочем, у каждого своей человек, но не об этом сейчас. Всякий смысл потеряла моя жизнь и искать я его и не собирался. Когда человек истинно хочет жить - он живет или хотя бы что-то делает для того чтобы жить, а я ничего не делал. Я просто эгоистичный и самонадеянный. Значит, всё это ложь. Ничего я не хочу. Хотел бы - было бы.
  Я медленно спустился по привычной лестнице, которая каждый день принимала какие-то искаженные формы. Ох, уж эта надоедливая лестница. Поглядывал иногда в окно, считал мысленно и на глаз метры до асфальта, а то уже осточертела эта лестница, будто аттракцион, вертит мной, проклятая. Одним словом - я не то чтобы ненавидел свою жизнь, а просто не называл эту каждодневную особу жизнью, не принимая и не понимая её за что-то важное. Я просто коротал как мог свой краткий век.
  Меня постоянно одолевало дикое желание уснуть, но если бы даже я и поддался ему, то оно бы отвергло меня. Я не могу думать ни о чем другом. Ни о чем. Я потерял счет дням, будто живу в каком другом мире, дни и ночи ставятся на повтор, как и еда, которую я потребляю по инерции, сигареты, даже новости вроде не меняются в газетах. Ох, уж мне этот белый свет. Белый в моем предположении есть серый.
  Сажусь в привычный вагон метро. Еду. Кажется проехал две станции. Осталось 7. В нашей жизни всё настолько просто устроено, что вся сложность заключается в нас самих. Мы заключаем в невидимые скобки идею личного устройства: пишем стихи на эмоциях, хотя эмоции это лишь 90% от случая, побудившего нас на эти эмоции, ведь известно, что молекула судьбы, а именно ситуация состоит на 10% из факта, и уже на 90% из того, как мы реагируем на этот факт. Жизнь не нужно усложнять. Вся мудрость её в простоте, как, собственно, и в человеке, который являясь поистине мудрым не зависим от мысли насколько он мудр.
  Ненужные мысли пеленают мой рассудок. Город становился серым. Всё вдруг пронеслось перед моими глазами одной серой полосой и погасло, словно кто-то, не дожидаясь конечной точки моего испуга, погасил этот мир.
  Включился свет и все продолжилось. Но как-то по стеклянному бесчувственно. Продолжилось будто в мире без обоняния, чувств, эмоций, рассудка. Будто во сне, но это был не сон. Что это я? Как же я мог уснуть? Конечно, нет, не сон. Это просто очередное помутнение и вступление на новую стадию бессонницы. Пребывание в ней - сущий ад. Нет выше разочарования в себе, чем разочарование, приходящее к существу во время бессонницы. Мы живём, чтобы бодрствовать, не отрекусь, но Создатель не предполагал изначально бесконечное пребывание наяву, он же задумывал хоть какие-то рамки "послеусталости", он же не мог поступить так, чтобы я пребывал в сумасшествии. За что мне это? Я чувствовал, что моя голова накалялась словно огромный шар. Я хочу наконец сомкнуть глаза, чтобы мои мысли стали тенью или всё вокруг стало тенью. У меня душа чешется. Дикость и безнравственность этого мира по отношению ко мне. Моя эгоистичная натура борется с моим ошалелым разумом.
  Тишина. Вагон. Солнце как-то по особенному светит. Лучи проходят через отнюдь не тонкое стекло окна и буквально жгут мои волосы и глаза своим светом, мне это даже нравится. Никто не может чувствовать это кроме меня, но почему? Солнце словно сообщает мне о чем-то, и как-то в одночасье абсолютно забывается мною и укладывается под 33 одеяла желание сомкнуть веки. О, это прекрасно! Я не чувствую тела, но чувствую что-то томящее меня. Я чувствую безгрешность. А безгрешность в моём понимании - покой. А покой - это смерть. Но приближение не своей смерти чувствую я. Поезд будто летит. И что это с ним? Никогда ранее он так не передвигался по старым и усталым рельсам. Да что с ним, наконец? Безумный. Все, кто сидит со мной - сумасшедшие люди. И что они делают? Рвут книги, ломают пальцы, сходят с ума? Да что с этим миром? Только я нахожусь в абсолютном вакууме от этого сумасшествия, но мысль эта не дает мне ни малейшего шанса на покой. Поезд ускоряется. Машинист смеется. Все как будто сошли с ума. Деревья, находящиеся в метрах трех от поезда, протягивают ко мне свои ветки. Мир - это наделенный сумасшествием сосуд, до конца не познанный даже Создателем своим, ибо, возможно, что Создатель дал полное право своей Вселенной существовать отдельно от правил, как вздумается, как, к примеру, дети, вырастая, уходят от родителей и развиваются самостоятельно. Создатель оставил этот мир и занимается делами поважнее - читает книги в магазине для неизлечимо больных.
   Не сумасшествие выбирает нас, а мы делаем данный выбор, однако сумасшествие посещает тех, кто его ждет. Не вставайте на этот путь. Делая этот выбор, вы отрекаетесь от Бога, а значит и от полноценной и здоровой жизни.
  Поезд несется, кажется, со скоростью света, превращаясь в самолет, он взлетает и всё вокруг расплывается в одну черную точку. Я открываю глаза. Как? Это все мне приснилось? Я смотрю на окружающих меня людей - все в порядке и спокойно читают книги, поправляя часы на своих запястьях, машинист абсолютно спокоен, поезд движется на стабильной скорости. Что-то здесь не так. Свыкнуться с мыслью, что все эти несколько остановок я спал - я не мог, да и чисто гипотетически это невозможно. Мне легче было думать, что весь этот мир - бред, неудавшееся творение, никому ненужная реальность. Я давно не верил в Бога. Мной не руководила ни одна здравая мысль и хорошая достойная идея относительно продвижения человека по ступеням вверх. Одно меня вводило в дикое в бешенство - бессмысленность бытия. Мы все настолько разные, что одному есть толк от жизни, а другому плевать на этот толк, и ведь мы сами это всё затеяли. Тот, кто ищет смысл в жизни - обязательно находит. Дорогу осилит идущий. Просто такие как я - абсолютные лентяи и неблагодарные существа, я просто не пытаюсь жить, поэтому у меня это и не выходит.
   Тут поезд начал немного ускоряться. Деревья потянулись ко мне. Туман моих мыслей то ли окутал меня, то ли вовсе замер и усмехался надо мной. Я встал будто в бессонном обмороке и подходил к каждому из пассажиров. Я утверждал им, что все сейчас погибнут. Что всё, что сейчас вы видите - исчезнет. То, благодаря чему живете - сотрется с лица земли, но попытки мои убедить этих людей были тщетны.Они, конечно, посчитали меня глупцом. Но я был одержим навязчивой идеей и не давал им покоя. Я не мог побороть свой страх, я не мог оставить этих людей наедине со смертью. Никак. Будто кто-то послал меня, что бы сообщить им, что этот рейс - проклят. Почему, они не пытаются меня услышать? Они называли меня сумасшедшим, шизофреником, безнравственным шутником, кто-то даже предложил мне выспаться, что меня на какой-то момент ввело к некое заблуждение, мол, может, он и прав. Как же я одинок. Общение с людьми, действительно, совращает к самоанализу, говоря словами Франца Кафки. Ещё кое-что я успел вспомнить из его творчества: Я не способен жить с людьми, разговаривать с ними. Полностью погружен в самого себя, в мысли о себе. Апатичен, бездумен, боязлив. Мне нечего рассказывать, никогда, никому.
Никем я не могу быть услышан, словно обездоленный кричу в пустоту. Я заплакал.
   Поезд приближался к мосту. Тут меня охватило огромной надвигающейся бурей эмоционального затмения. Мурашки одолевали моё тело. Словно воины атаковали моё пространство. Я пребывал в судорогах и диких припадках, хотя, как мне казалось тогда, в совершенно адекватном состоянии. Тут я начал кричать на весь вагон, о том, что мы все сейчас взлетим. Люди смеялись надо мной. Однако никто не послушал меня. от безысходности я достал аварийный молот и старался пробить окно вагона. Так как вагон наш по счету был первым после основного, то машинист, услышав, непонятный шум, отвлекся на происходящее. К тому же этот дурацкий снег пеленал глаза. Я, не взирая на глупые ухмылки людей, выбил стекло и пролетел вдоль поезда, однако оказался жив. Был жуткий снегопад. Я видел только одно - как только поезд "ступил" на мост, он с диким звуком сошел с рельсов и что-то произошло с двигателем, случилось возгорание и поезд полетел. вниз. в воду.
  На тот момент я был охвачен чем-то невообразимым, чем-то мистическим, я ещё не понимал, что со ной происходит, но знал, что моё пророчество сработало.
  После, через несколько недель я понял, что вовсе это и не пророчество было. Это был бред сумасшедшего. И, если бы тогда я не спрыгнул из окна - все бы остались живы, машинист поезда не отвлекся бы, а следовательно, двигатель не поддался бы непроизвольному щелчку возгорания. Не могло же это, в конце-концов, быть из-за обильного снегопада. Я одержим этой идеей всю свою жизнь и теперь, решил выразить эту идею, далеко не лучшую идею моей жизни.

Дневного света избежать легко, а ночь неизбежна, и сны - гигантская клетка.

Трумен Капоте.