Распределение в Подлипки

    В конце июля, оставив своих поникших родителей на перроне, я уезжала по распределению в Москву, точнее в Калининград (Подлипки), со справкой об окончании института. По заведённому в тот год правилу диплом выдавался после двух лет работы по месту распределения. 
    Письмо:
    «Дорогие мама и папа!
    Я никогда не рассказывала вам об этом пограничном времени моей жизни. Еду в поезде, на душе неспокойно. Ощущение тоски и одиночества, как шлейф тянется за мной.
    Подлипки – место моего назначения от Москвы в двадцати минутах езды на электричке. Сейчас это Королев. Я в отделе кадров. На стене висит огромное объявление, написанное красной тушью: ПРИЕМ МОЛОДЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ ЗАКОНЧЕН. Такое объявление, перегородившее дорогу, приснилось мне накануне отъезда.
    Захожу к начальнику.
    – У вас красный диплом? – спрашивает.
    – Нет.

    Приезжаю в Комитет Обороны, откуда было выдано предписание на распределение. Предлагают завтра съездить в Подольск. Провожу ночь на вокзале. Очень тревожно, небезопасно. Ранним утром еду в Подольск. Это сорок минут. Состояние после бессонной ночи тяжелое, кружится голова. Вижу запыленные аллеи, скучное однообразие  серовато-розовых  пятиэтажек, разворачиваюсь и уезжаю в Подлипки: надо позаботиться о крыше над головой.
    Являюсь пред ясны очи того же начальника. Прошу устроить меня в общежитие на несколько дней. Отказ. В ответ на мою настойчивость взрыв: «Что вы на меня давите!». Начальник высокий, импозантный. Я ему говорю: «Ваша дочь может оказаться в таком же положении». Срабатывает. Я в комнате общежития, чистой, просторной.

    Снова в Комитете Обороны. Еду в Люберцы. Если на служебном автобусе это ровно час от площади Маяковского. Но я этого еще не знаю. Принимают ласково. Поселяюсь в общежитие, в келью бывшего монастыря при храме, ныне наверно действующем. Иду прописываться. Отлуп: «Поезжайте в Московский отдел милиции за разрешением! Вы ведь в Подлипки были распределены!». Еду в отдел милиции. То же самое: «Пусть вам в институте новое распределение сделают!». Посылаю всё заказным письмом – прошу тебя, папа.
   
    Проходит наверно недели три. Бумаги в порядке. Иду прописываться. Слышу: «Я вас помню. Но я два дня назад получила распоряжение: молодых специалистов в "зеленой зоне" Москвы не прописывать. Что же вы сразу тогда не пришли? Я же вам сказала». Видимо, я не поняла логики в том повороте. Да разве она есть в жизни?

    Конец августа. Дама, которая занималась мною в Комитете Обороны, уже вышла из отпуска. Мне выписывают новое предписание. Иду по проспекту Горького. На мне розовый из тяжелого шелка костюм и потрепанные туфли. Деньги давно кончились. В кулаке пятак на метро. Навстречу идут цыганки, сворачивают прямо ко мне. Одна из них просит денег...

    Почему я не попросила денег у вас? Этот вопрос мне задавали неоднократно. Просить? Я ведь половину так называемых подъемных тебе, мама, отдала. А в Москве я приняла вызов: вступила в состязание со своей судьбой и поняла, что она есть, такая же неосязаемая, как Бог…»
               
                ***
    Теплый августовский вечер. Почти темно. Прохаживаюсь по тротуару взад-вперед вблизи своего общежития.   Рядом останавливается мотоцикл с коляской. Я как будто немного задерживаюсь. Владелец мотоцикла, заметив это, спрашивает:
    – Скучно?
    – Скучно, – отвечаю и поясняю, что приехала сюда недавно по распределению после окончания института.
    Незнакомец сообщает, что с другом собрался ехать за грибами и приглашает меня в их компанию. Я признаюсь, что боюсь.
    – Кем вы работаете? - спрашиваю.
    – Начальником отдела.
    Он обещает, что они меня не обидят.
    – Идите, одевайтесь, – добавляет он.
    Во мне безысходное отчаяние оборачивается решимостью вырваться на волю. Все говорят: «С мужика, как с гуся вода». Пусть говорят!
    - Как вас зовут? - спрашиваю.
    – Олег, – отвечает он.
   
    Сажусь в коляску мотоцикла. Мы отъезжаем. На незнакомой мне улице он останавливается, уходит. Возвращается с ватником, с помидорами и огурцами. Мы едем. На мосту он делает краткую заминку: поджидает своего друга?.. Выезжаем на кольцевую дорогу. Я делаю попытку запомнить, в каком направлении мы едем, и тут же понимаю ее бессмысленность. По дороге он подсаживает пожилую женщину, при этом я уступаю ей место в коляске. Потом подсаживает мальчика, я возвращаюсь на свое место. Немного успокаиваюсь. Наконец, проезжаем несколько домов, сворачиваем в сторону от дороги и останавливаемся в лесу. Светит луна.
   
    Он расстилает довольно большую палатку, протягивает мне ватник. Я «держу марку»: «Только сын лакея боится подать пальто своему другу!» – рапортую. Он не боится. Мы садимся и закусываем.
    – Палатку будем  ставить? – спрашивает.
    – Зачем?
    – Тогда как ляжем?
    – Вы на тот край, а я на этот. А потом завернемся на встречу друг другу, – лукавлю я.
    – Нет, так не пойдёт.
    Улеглись, даже отвернулись. Но что-то нас разворачивает. Моё напряжение разряжается иронично-шутливым тоном перепалки. Спрашиваю его отчество, фамилию. Они кавказской принадлежности. Картинки – плетущиеся за туристками аборигены – всплывают в памяти. Мне кажется, что я больше никогда в жизни не была так остроумна и находчива.

    Начинает светать. Будет «штурм», я полагаю... Вскакиваю, взрываясь: «Мы ведь договорились! Мы ведь люди!» – говорю что-то в этом роде. Погрузились и снова едем. Впереди река и деревянный мост. Похоже, что он только для пешеходов. Показывают брод. Мы въезжаем в реку, на ее середине заглох мотор. Олег пытается протолкнуть мотоцикл. «Конец августа, вода наверно холодная, мне нужно остаться здоровой», – размышляю я. На мосту мужик делает «коммент» в мой адрес. Вылезаю - воды по колено. Вместе выталкиваем мотоцикл на берег. Олег гоняет его, пока мотор не завелся.
   
    По лесу уже ходят грибники. Мы сидим у костра, сушим одежду. Он что-то пособирал. Как он объяснит дома без результативность своей поездки? Выехали на дорогу. Лежим под солнцем на травянистом откосе дороги.
    – У тебя правда нет денег? – спрашивает он.
    – Правда… Предприятие может мне одолжить некоторую сумму? 
    – Может.
    Он уже знает всю историю моего распределения.
   
    У ворот общежития мы расстаемся. Слышу - кто-то из парней проговорил вслед: «Она вчера вечером с ним уехала». Мне все равно. День идет к своему завершению.
    В сон врывается шум - хлопают двери, возгласы: «Мне Галю! Галю, молодого специалиста!». Дверь распахивается и входит он. Кладет на стол пять рублей (мне этого хватит на три дня). За его спиной стоит моя соседка по комнате и показывает мне большой палец.
               
                ***               
    Продолжение письма:
    «Приехала в редакцию газеты «Известия», прошла мимо коленопреклоненной, униженной толпы, увивавшей  лестницы и холл. Вне очереди села к корреспонденту с горбиком за плечами и сказала: «Помогите мне выехать из Москвы. Мне нужны деньги». Он звонит на предприятие, куда я чуть не устроилась на работу. Из телефонной трубки оба слышим: «Пусть приезжает. Мы ей уже деньги начислили». Всего час назад там меня отпихнули, как собачонку.
   
    По приезду на новое место назначения в ответ на мое письмо ты, папа, отчитывал меня: почему я уехала из Москвы, почему не обратилась в комсомольскую, профсоюзную организацию? Мои губы слегка разошлись, когда я читала это.
    Простите меня! Прости нас, Господи! Ибо мы не ведаем, что творим».

                ***
    В то же время из Люберец пришло письмо. В нем сообщалось: «Приходил Олег. Мы сказали, что ты уехала на Урал».

             Продолжение http://www.proza.ru/2019/10/28/920