Бумеры. Часть 1

Обпубликовано: журнал "Аврора", №2-2015


Если бы можно было повернуть время обратно, чтобы снова стать маленькой девочкой. Если бы…
Зина думала об этом всякий раз, когда её накрывала депрессия. Хроническая пожизненная депрессия, сезонно обострявшаяся. Вязкая и муторная, по ассоциациям – смесь тошноты и гриппозных ломок.
Её «ломало», потому что ситуация требовала развития, но привязанность к прежнему образу жизни не принимала перемен. И внутренний голос нашептывал: сиди в своём болоте, смирись, не квакай. Неужели ты вправду веришь, что кто-то вытащит тебя отсюда? Тоже мне, царевна-лягушка.
Зина возражала голосу: моё время заканчивается. Впереди – постылое одиночество, разбавляемое всплесками перманентно агонизирующей, но не издыхающей любви. Поэтому рывок необходим, более того – оправдан. Потому что…
Она уходила от мужчины, которого любила, к мужчине, которого любила. Простая задачка, без единого неизвестного. Ещё бы в жизни всё было так понятно, как в арифметике.
Зина припарковала машину напротив высотного дома-монстра, состоявшего из бетонных ячеек и огромных окон. Зажатое между трехэтажным домиком в стиле «ленинградский модерн» и четырехэтажным зданием Екатерининской эпохи, офисное сооружение смотрелось исключительно уродливо.
«Какое убожество, – подумала Зина, – особенно этот козырек над входом.».
Она вошла вовнутрь. Щелкнула магнитная карта, пропуская Зину через турникет. Миновав огромный холл, она поднялась на лифте на десятый этаж, бесшумно прошла по ковровому коридору и распахнула дверь в кабинет шефа.
Валера был у себя, угрюмо слонялся из угла в угол. При появлении Зины он остановился и распрямил плечи, сверля её взглядом, в котором читалось ещё что-то, кроме вопроса. Но что это, она не могла понять.
Несколько секунд молчали и смотрели друг на друга. Шеф не выдержал первым.
– Могла бы постучать, – буркнул он. – Вдруг я не один...
– Я увольняюсь, – просто сказала Зина, проигнорировав вызов и отбросив всё, что репетировала в течение бессонной ночи.
Валера вопросительно поднял бровь, потом открыл рот, собираясь что-то изречь, но только махнул рукой. Подобный жест мог означать как «не говори ерунду», так и «скатертью дорога».
Это беспомощность, вдруг догадалась Зина. Его взгляд не светился обычной силой и самоуверенностью. Валера выглядел беспомощным и растерянным.
Наконец, он пожал плечами, отвернулся от Зины и стал рыться в ящике стола в поисках сигарет. Нашел, достал сигарету, сунул в рот. Курить в здании запрещалось, пожарная сигнализация срабатывала молниеносно, и Валера всегда вспоминал об этом перед тем, как прикурить.
Он уныло пощелкал зажигалкой и бросил её на стол.
– Ну, а что дальше? – спросил Валера, жуя сигарету. – Какие у тебя планы?
– Покончить со всем этим, – ответила она честно. – А там видно будет.
Они снова посмотрели друг на друга, и Зина подумала, что с сигаретой, свисающей изо рта, у шефа довольно нелепый вид. Она даже улыбнулась, хотя было невесело. Он тоже изобразил улыбку. Сигарета выпала, и Валера раздавил её ботинком.
– А у тебя получится? – поинтересовался он.
Зина пожала плечами.
– Я попытаюсь, – проговорила она. – Ну, пока.
Телефон в сумке подал признаки жизни. Даже не достав его, не взглянув на дисплей, она уже знала, что звонит Миша. Зина сочла благоразумным не отвечать. Валера уставился на сумку Зины так, как будто в ней копошилась гремучая змея.
– Тебя ждут? – спросил он напрямик.
– Тебя это уже не касается.
– Так ответь ему, – выкрикнул он, – что за манера не отвечать на звонки!
Она повернулась и пошла к двери, лопатками чувствуя отчаянный взгляд. Сегодня он, конечно, напьётся, а уже завтра будет вести себя, как ни в чем не бывало. На выходные свалит в Финляндию с какой-нибудь бабой. Словно её, Зины, никогда в его жизни не было.
Ей вдруг стало обидно до слёз. Как в детстве, когда папа не мог провести с ней выходной.
На улице телефон зазвонил снова. Она долго искала его в сумке, потому что дрожали руки. Нашла, нажала зелёную кнопку и торопливо проговорила: «Да!».
– Привет, – в голосе Миши звучали встревоженные нотки. – Слава богу, дозвонился! Ну, как ты?
– Привет, – язык шевелился с трудом, – я в порядке. Прости, не могла говорить.
– Да понял я, понял. Что в итоге?
– Ампутация прошла успешно, – ответила она.
– Значит, всё хорошо? – голос Миши звучал легко и радостно. – Ну, вот видишь, я же говорил. Ладно, в пятницу расскажешь. У меня совещание. Береги себя, целую.
– Целую, – машинально ответила она.
Разговор оборвался.
А чего я, собственно, ждала, подумала Зина. Что он сбежит с работы и примчится? Мы встречаемся только по пятницам, всё остальное время он занят. Да и не такой уж сегодня повод: подумаешь, развязалась, избавилась от ненужного балласта…
Конечно, Миша прав: время уходит, ей нужно родить ребёнка. Когда они поженятся, всё изменится, и она не будет чувствовать себя такой одинокой.
Зина села в машину, и тут опять накатило. К глазам подступали слезы, и она не могла их побороть.
Пока Зина, всхлипывая, рылась в сумке в поисках салфеток, от Валеры долетело печальное sms – сообщение: «Тошно. Приезжай забрать свои вещи.».
И как будто немного отпустило. Почему? Одному Богу известно.

Зина не любила своё имя, считая его неблагозвучным, деревенским. Зато оно нравилось папе.
– Зинаида – дочь Зевса, – объяснял он друзьям. – Так я, стало быть, Зевс. Верно, дочь?
И папа раскатисто смеялся, ероша волосы прильнувшей к нему девчушки.
Папа, папа… Опрометчивая ссора с папиной женой повлекла за собой отдаление отца и дочери. Зина постоянно божилась: «завтра позвоню отцу». Но не могла себя пересилить.
Она вошла в просторную прихожую, бросила сумку на полку дизайнерского стеллажа. Брат был дома, но из-за двери его комнаты не доносилось ни звука. В последнее время он все делал в наушниках: смотрел фильмы, монтировал клипы, играл на электрогитаре. Зина отстояла своё право на тишину.
Приняв душ, Зина ушла в свою комнату и включила телевизор. Ничего не хотелось. Будущее представлялось свинцовым и зловещим, как предгрозовое небо. Она пыталась ещё до ухода из фирмы найти новую работу, но безрезультатно. Да и куда устроишься? Искусствовед – специальность «ни о чем», а она сама – не нужная на рынке труда начитанная, культурно развитая, разносторонняя барышня. Перезрелая выпускница института благородных девиц.
Ладно, если будет совсем тяжко, Миша что-нибудь придумает. Она ведь не одна, у неё любимый есть. И с карьерой у Миши полный порядок.
Но почему об этом – казалось, главном в жизни – ей приходится себе напоминать?
Зина забралась в кресло, укрыла ноги пледом.
И тут же полезли воспоминания…

Эпопея с Валерой началась в девяностые, семнадцать лет назад. А Миша… сколько ему тогда было? Если ей – двадцать, то, следовательно, ему… Нет, лучше не думать об их возрастной разнице.
На четвертом курсе Зина пришла работать в крупную страховую фирму. С нею были парень и лучшая подруга. Фирма сразу же направила ребят на курсы переподготовки. Обучение было платное, но недорогое – рассчитаться хватило накопленной стипендии.
Зина полдня проводила в университете, потом три часа – на занятиях в фирме. Вечер заставал её с компанией таких же будущих страхователей в баре офисного здания, за кружкой пива. В тот период жизнь была головокружительной, неслась в бешеном ритме и представлялась бесконечной дорогой с многообразными ответвлениями – на выбор.
Однажды Зина уснула на вечерних занятиях. В аудитории уже не раз сменился преподаватель, и подруга, потолкав Зину локтем, отстала от неё. Зина проснулась, когда в спящее сознание вторгся новый голос. Он был нерезким, обволакивающим, но металлические нотки придавали ему властность.
Зина открыла глаза, зевнула и окинула взглядом источник голоса. Это был невысокий мужчина, на вид – за сорок, ничем не выделявшийся. Пепельные волосы, подстриженные ежиком. Серый костюм, надетый поверх такой же серой водолазки (потом она узнала, что он ненавидит галстуки), ни о чём не говорил студентке, не видавшей коллекций Nina Ricci. Но когда Зина встретила синий пронзительный взгляд, ей стало не по себе. Глаза мужчины словно сверлили рентгеном, читая мысли.
Зина прислушалась к тому, что он говорил. 
– Двое американских ученых, Нейл Хоув и Вильям Штраус, несколько лет назад выдвинули «теорию поколений». Оказывается, пресловутая проблема отцов и детей связана не только и не столько с возрастной разницей. Каждому поколению свойственны свои ценности, зависящие от стадии развития общества. Поэтому отец и сын, переживая одну и ту же возрастную пору, всегда отличаются друг от друга, как выходцы из разных миров. 
Лектор сделал смысловую паузу и продолжил:
– Эта теория, кажущаяся простой, лежащая на поверхности, тем не менее, долго оставалась непостижимой для обывателей. Ведь мы всегда безрезультатно надеемся, что наши дети вырастут похожими на нас… Вы, конечно, спросите, как применить американскую теорию к русским?
Зина огляделась по сторонам и обнаружила, что их обычно рассеянная, нетерпеливо ждущая перемещения в бар учебная группа жадно слушает теорию поколений.
– Итак, начнем с ваших прадедов, – продолжал лектор. – Это особое поколение – поколение победителей. Люди, пережившие революцию и первую мировую войну, трудолюбивые, фанатичные и несгибаемые. За ними следом идут ваши деды. Сформированные годами сталинских репрессий, победившие в Великой Отечественной войне и восстановившие страну после разрухи, они – тоже победители, но более послушные, преданные государству, не заставшие революций и переворотов. Далее – ваши родители, то есть мы. Дети победителей, мы родились в период демографического бума, поскольку в Советском Союзе были запрещены аборты, а люди, вернувшиеся с войны, со страшной силой предались созиданию новой жизни. Мы росли, когда крепла Сверхдержава, когда Гагарин летел в космос, когда развивались медицина и научно-технический прогресс. Поэтому мы привыкли во всем быть лучшими, покорять, побеждать. Наконец, вы…
Лектор сделал небольшую паузу, чтобы глотнуть воды из стакана, а по залу прокатился ропот.
– Наши дети,  – продолжил обладатель пронзительного взгляда, – «поколение – загадка». Да, мы сами ещё толком не разобрались, кого породили. Мы баловали вас, и вы выросли яркими, разносторонними, технически грамотными. Вы мыслите самостоятельно, на грани с вольнодумством. Однако в вас нет патриотизма, вы ни к чему не стремитесь, а поиск острых ощущений заменяет вам наше юношеское стремление «спасти мир». Чувство неполноценности, вызванное отсутствием шмоток и развалом страны, ценности которой вы усвоили; отмена системы распределений и необходимость продавать себя на рынке труда, к чему вы не приспособлены; наконец, возможность добыть наркоту и убежать от решения проблем – сформировали вас бессовестными трутнями, искателями приключений…
Аудитория возмущенно загудела.
– Неправда! – выкрикнула какая-то девушка в синем свитере. – Хули гнать!
Мужчина с пронзительным взглядом усмехнулся, сканируя зал.
– Можно задать вопрос? – как со стороны, услышала Зина собственный голос. Словно что-то её подталкивало.
– Конечно, – кивнул лектор. Похоже, он ждал вопросов.
Именно от неё.
– Чувствуете ли вы свою ответственность за то, что мы – такие, как есть? – выпалила Зина. И, не обращая внимания на усиливающийся ропот, продолжала: – Готовы ли вы нам помочь занять свои места в жизни? И, наконец, хватит ли вам снисходительности и мудрости учитывать наши особенности, когда мы начнем работать у вас в подчинении?
Он помолчал, посмеиваясь, а потом сказал:
– Победители по духу – не самые сострадательные, барышня. А сегодняшний рынок труда – не богадельня. Кстати, по предварительным прогнозам, только треть из вас завершат учебный курс и останутся работать в фирме.
– Но, в таком случае, – Зина с ужасом чувствовала, что ей не остановиться, – не боитесь ли вы, что когда-нибудь, преодолев свои комплексы – без вашей помощи – и став сильными, не сказать – всесильными, мы наплюем на вашу старость и немощь?
Аудитория замерла; в гробовой тишине казалось, что застыло время. Все ждали ответа демонического лектора.
А он смерил Зину облучающим взглядом (от которого мурашки побежали по спине) и, выдержав паузу, произнес, раздельно и жестко:
– У победителей – чутьё на победителей. В вашем же случае – интуиция подсказывает мне, что вы сойдёте с дистанции прежде, чем мы выпустим вожжи из своих немощных рук.
Что она почувствовала тогда – обиду, досаду, беспомощность? Нет, скорее злость, граничащую с бешенством.
Эти эмоции, связанные с ним, ей потом придётся испытывать не раз. 

Десять лет спустя Зина прочитала, что команда ученых под руководством Евгении Шамис адаптировала «теорию поколений» для российского менталитета. Поколение Зининых прадедов, рождённое от начала века до 1923 года, теперь называлось Поколение GI, или Поколение Победителей. В период с 1923 по 1943 годы в мир пришли представители Молчаливого Поколения, в том числе Зинины дедушки и бабушки. Родившиеся в 1943-1963 годах – отцы и матери – назывались Беби-Бумеры, или просто Бумеры. Зинино поколение получило имя Поколения Х (Икс), или Неизвестного Поколения, и выползло из небытия в промежуток с 1963 по 1983 годы.
А следом за Зиной набежали-налетели дети Поколения Y (Игрек). Годы рождения: 1983-2003. 
Вот тогда Зина узнала, что Валера был бумером. Как и её папа.
…Те самые бумеры, для которых её поколение навсегда осталось загадкой. Зато за спинами Зининых сверстников подрастали истинные последователи и преемники бумеров. О них, представителях Поколения Y, российские ученые скажут: дети компьютерных технологий и брендов, всезнающие, но не искушенные, развращенные и ленивые, как их родители, а совестливые, наивные и работящие, как их деды.
   
 По телевизору показывали триллер. Она не следила за сюжетом, но мельтешение на экране успокаивало. Воспоминания проносились перед ней, как кинолента. Словно Зина параллельно смотрела два фильма.
…– Вы одна? – мужчина с пронзительным взглядом стоял перед её столиком.
Зина была не одна, но сейчас это не имело значения. Она неопределённо мотнула головой, проклиная свою несовершенную природу. Как ненавистны эти состояния: сердцебиение, потливость ладоней, внезапная немота. Патологический ступор. Приехали.
– Садитесь, конечно, – пробормотала Зина.
И – отчаянно, как прыжок в холодную воду:
– Я проспала, не слышала вашего имени и отчества. Простите.
– Валерий Иванович, – представился он. – А как вас зовут?
– Зинаида, – сказала она.
(Если упомянет тургеневскую героиню – значит, начитанный дурак.).
– А, дочь Зевса, – улыбнулся он. – Редкое имя.
– Это был выбор папы.
Он сел напротив, продолжая гипнотизировать её взглядом. Подошел Зинин парень, Эдик Грушко, с двумя кружками пива. Возникло секундное замешательство, потом мужчины обменялись рукопожатиями.
– Мне очень понравилась лекция, – проговорил Эдик, заикаясь. – Про наше поколение – особенно. Как вы нас поняли! Спасибо, большое спасибо.
Валерий Иванович снисходительно кивнул.
– У меня два сына, семьдесят четвертого и семьдесят шестого года, – проговорил он, помрачнев. – Кому вас понимать, как не мне.
Зина родилась в семьдесят пятом. Она молча придвинула к себе кружку пива. Валерий Иванович с недоумением взглянул на Эдика:
– Вы угощаете даму пивом?
Эдик моментально вспотел.
– Я люблю пиво, – заступилась за Эдика Зина.
– Ну, уж нет. Только вино, – и Валерий Иванович щелкнул пальцами, подзывая официантку.
Появилась девушка в форменной блузке. Было видно, как она изо всех сил пытается угодить клиенту, рекламируя фирменные блюда и скороговоркой зачитывая карту вин. Зина отметила про себя, что это та самая Валя, которую они с компанией терпеть не могли из-за медлительности и высокомерия. Валя словно всем своим видом намекала, что посетители вроде них не выгодны, и вообще она не понимает, как они сюда просочились.
– Вы пьете коньяк? – спросил Валерий Иванович у Эдика.
– Я пью коньяк, – произнесла лучшая подруга Зины Ира, появляясь у столика. На лице Иры читалось недоумение, непонимание происходящего, и в то же время тревога за Зину.
– Вы будете пить то, что вам скажут, – махнул рукой Валерий Иванович. И разрешил: – Садитесь.
Ира села, глядя на Зину с приоткрытым ртом. Такое же выражение лица было у Эдика. И только Зину, казалось, все забавляло. Она улыбалась, пила вино, шутила, отвечая Валерию Ивановичу, и на полную катушку использовала своё женское оружие. Со стороны Зина выглядела уверенно и естественно, как будто ничего особенного не происходило.
Но то была иллюзия. Сработал защитный механизм психики, опустив на неё ватное забрало. Каким-то краешком меркнущего сознания Зина понимала, что влипла, угодила под его влияние, окончательно и бесповоротно, и теперь ей без труда навяжут чужую волю. И что вечер закончится, уйдет в копилку воспоминаний, и все вернутся на круги свои, а она – нет. И будет ей больно, одиноко и тоскливо. Целую вечность.
Сто лет отходняка и вагон самобичеваний, плюс тележка проблем.

– Сколько времени?
– Уже четвертый. Мы, оказывается, больше часа здесь сидим. А я и не заметил.
– Боже, мне родители голову оторвут.
– У меня есть «дельта». Если хочешь, возьми, позвони.
– «Дельта»?… Да нет, пожалуй. А то папа позвонит на АТС, определит номер и начнет вас доставать звонками.
И – после паузы:
– Ну, покажите хотя бы. Никогда не держала в руках сотовый телефон.
Валерий Иванович рассмеялся, умиляясь её непосредственности. Протянул Зине «трубу»: тяжелую, с пластмассовой антенной.
– Даже не представляю, насколько это дорогое удовольствие, – произнесла Зина, повертев телефон в руках и возвращая владельцу.
– Да, я дорого ценю своё время и комфорт, – усмехнулся Валерий Иванович.
– И, конечно, считаете, что у вас должно быть всё самое лучшее? – не удержалась она.
– Разумеется, – он кивнул.
Зина промолчала. Рассвет уже поднимался над Невой. А она всегда считала это время суток густой беспросветной ночью.
– Мосты скоро сводят, – сказала Зина.
– Не так уж и скоро, – Валерий Иванович пожал плечами. – Часа через полтора. Пойдём, прогуляемся.
Они вышли из машины и направились вперёд по набережной, иногда задевая друг друга локтями. И Зине казалось, что каждое случайное прикосновение – предвестник жизни, которую она ещё не прожила, но о которой когда-нибудь напомнит другое такое же случайное прикосновение…
Спустившись к Неве, они встали рядом, глядя на алеющую воду.
– Твой друг разрыдался, как барышня, – Валерий Иванович не произнес, а выплюнул эту фразу, настолько велико было его пренебрежение к Эдику.
– Вы его довели, – пожав плечами, ответила Зина. Она не особо сокрушалась об утрате бойфренда, поскольку знала: стоит ей поманить Эдика, и тот приползет на брюхе, виляя хвостом.
Юноши-сверстники, с которыми ей доводилось гулять, воспринимались Зиной, как домашние любимцы, забавный народец, который можно выстраивать и перестраивать на своё усмотрение, экспериментируя и слегка самодурствуя. Мужчины же папиного возраста считались небожителями, в их глазах горел созидательный огонь, и казалось немыслимым приблизиться к ним на метр без того, чтобы обжечься.
– Меня раздражает эта шушера, – сказал Валерий Иванович, и Зина сразу поняла, кого он имел в виду. – Ну, разве можно быть такими слизняками?
– Он просто слабее. Это не ваша заслуга, что вы сильный.
– А чья? – он повернулся к ней. Их губы оказались близко друг от друга. Они были одного роста; если надеть каблуки, Зина окажется выше. Она поспешно отвернулась.
– Тебя знобит, – сказал Валерий Иванович. – Вернёмся в машину.
Из радиолы доносился нежный голос Сары Брайтман, исполняющий «Hijo de la luna».
– Удивительно красивая тема, – заметила Зина.
– А ты знаешь, о чем эта песня? – поинтересовался он. – Ты не изучала испанский?
– Нет, – она пожала плечами. – И о чем же?
          Валерий Иванович прищурился, вслушиваясь в текст.
– Цыганка просила луну подарить ей мужа, а луна взамен потребовала их первенца. И у пары цыган родился белокожий, светлоглазый сын. Сын луны. Цыган убил жену из ревности, а сына бросил в горах. Младенец плачет, а луна его баюкает, – Валерий Иванович поморщился и резюмировал:
– Чепуха какая-то.
– И вовсе не…, – начала Зина, но тут он обнял и поцеловал её, и слова улетучились.
Потом они какое-то время сидели молча.
– Тебе нечего делать в страховом бизнесе, – наконец, сказал Валерий Иванович.
Зина не спорила. Это было и так понятно.
– Чего ты ждешь от жизни? – спросил мужчина-небожитель, и она честно начала искать ответ. Пауза затянулась, и висела до тех пор, пока отвечать уже стало бессмысленно.
Через какое-то время Зина спросила:
– Вы нормально относитесь к таким отношениям? В смысле, с большой разницей в возрасте?
– Я не ощущаю большой разницы, малышка, – он пожал плечами. – Я не чувствую, что старею. А что чувствуешь ты?
– Проблема в том, что рядом с вами я чувствую себя никем, – проговорила она с горечью.
– Я часто задаюсь вопросом, какой же дефект в вашем поколении, что вы себя так низко цените, – задумчиво произнес он.
Зина не нашлась с ответом. Ей страшно было показать свою уязвимость.
– Ты упомянула о разнице в возрасте, – заговорил Валерий Иванович. – Я не вижу проблемы. В моем кругу мужчины женятся на молодых девушках. Во-первых, они живут сегодняшним днём, как и положено успешным, обеспеченным людям. А во-вторых – понятно, что юных женщин выбирают зрелые мужчины, которые в молодости относились к лагерю «не знавших конкуренции». Теперь же они «вполне конкурентоспособны»… Да, – не позволив ей возразить, или хотя бы прочувствовать паузу, продолжал он, – мы, вероятно, станем любовниками. Но только не рассчитывай на многое, ведь я женат, и у меня работа.
– А ваша жена намного моложе вас? – полюбопытствовала Зина.
– На пять лет.
– А что же вы тогда говорите…
– Посмотри, – перебил Валерий Иванович, – мосты сводят. Ты это видишь?
– Вижу, – отвечала Зина. Её ладони вспотели, перед глазами всё расплывалось. Хотелось сбежать от этого мужчины с его опустошающей энергетикой и бесящей вседозволенностью, оставив вместо ответов на вопросы пустые графы.
– Красивое зрелище! Я хочу, – продолжал он, – чтобы завтра… нет, уже сегодня, ты позвонила мне и сказала: «Да». Ты сделаешь это? Вот моя визитка.
– Не знаю, я ничего не знаю. Отвезите меня домой, – взмолилась Зина.
– Давай на «ты»! – велел Валерий Иванович. – Ну-ка, скажи мне что-нибудь.
Зина промолчала.
– Ладно, называй адрес, – по голосу она чувствовала, что он зол, и ещё – что она чего-то недопонимает в происходящем. Но Зине было всё равно, ей хотелось домой. Она продиктовала адрес. 
Зина не помнила, как они попрощались. Она оказалась дома и рухнула на диван. Родители вот-вот проснутся: наступили рабочие будни. Зина знала, что отец и мать ничего не скажут ей сейчас. Скандал разыграется позже, к вечеру. Ну и пусть. 
Ломки начались после пробуждения. Валерий Иванович оказался тем наркотиком, привыкание к которому происходит мгновенно.
В тот же день в Петрозаводске незнакомому мальчику Мише исполнилось восемь лет. Зина, с её трепетным отношением к цифрам, впоследствии сочтёт это совпадение «кармическим событием».



Продолжение:

http://www.proza.ru/2013/05/03/951