Синема и миражи. роман-скетч

               
 
     Николай Бульботка

        Данное произведение - это литературный вариант авторского киносценария от 2012 года. Все персонажи, их высказывания и события являются вымышленными, и любое совпадение с реально жившими людьми случайно.

          

                СИНЕМА И МИРАЖИ
               

Глава 1 Пролог


«Сенсационная драма в пяти частях! Захватывающие моменты! Роковые обстоятельства!» - мальчишки-газетчики, в больших, не по размеру кепках, пронзительно перекрикивая друг друга, как чайки, носились по запруженным горожанами и гостями, мощеным улицам первопрестольной, в центре Москвы, призывая увидеть любовь «до гробовой доски» с участием Надежды Теплой и Валериана Байрамского в кинотеатре «Два ока».
Любой городской обыватель, купивший газету, и если он при том еще и грамотный, то, тут же, на первой полосе, мог прочесть краткое содержание четырех из пяти частей: о нелегкой доля героев, о кознях негодяев и роковых обстоятельствах. А над афишей, призывающей 17 июля 1915 года, всего от одного до пяти рублей все это увидеть, висела эмблема элитного элекро-театра «Два ока». И была она похожа, скорее на вареное, очищенное от скорлупы яйцо, разделенное вертикально по центру, где слева был один зрачок, а справа другой. Из обоих зрачков, как из кинопроекторов, разрезая тьму повседневности, в обе стороны били два луча света - просвещения.
Нашумевшая три года назад, любовная драма, разыгравшаяся на набережной Москвы, была ещё свежа в памяти горожан.
Она в миг растопила сердца москвичей, и они еще долго и жадно вычитывали во всех столичных газетах детали и подробности касающиеся тех роковых событий.
За прошедших три года эта трагическая история прокатилось по подмосткам московских театров, так же были на писаны три бульварных романа, но они только подогрели интерес публики, истосковавшейся по возвышенным, благородным чувствам, высоким побуждениям, прекрасной высокой любви и безумной жертве ради нее.
И вот, наконец, эта роковая история любви нашла своё воплощение в художественном синематографе. Кинофабрика «Чудесные грезы», владельца «Колбасный торговый дом», Евграфа Любомирского снявшего за четыре года пятнадцать картин, в том числе комедию «Ветреная невеста»,  фильму о казацкой вольнице «И за борт ее бросает»,  «В объятьях Иуды» и фантастическую ленту «Человек с Атлантиды». Однако, после его встречи со сценаристом эпической драмы «Война и грозный мир» Евсеем Протарзановым, он кардинальным образом меняет подход к актерской игре и стилистике съемки.  Теперь новый творческий киносоюз приобретает черты: реализма и глубины человеческих чувств.
Практически на все, не только главные, но второстепенные и третьестепенные роли были приглашены лучшие артисты ведущих московских театров. Консультантами выступили известные в своих кругах французский воздухоплаватель Фурье и театральный режиссер Станиславский.
На карту была поставлена не только репутация Любомирского, но и его состояние: кроме двух имений под Суздалем, были заложены и все его лучшие фильмы.
И вот кареты, кабриолеты, коляски, ландо и авто, один за другим важно подкатывают на мощеную площадь перед элекро-театром «Два ока», импозантные кавалеры подают руки своим элегантным дамам и торжественно ведут их в страну грез.
На бельэтаже поблескивают лорнеты и дорогие колье, справа от ослепительно белого экрана, тапер, сидя на стульчике, перед роялем, расправляет фалды своего черного фрака, а в оркестровой яме дирижёр перелистывает партитуру.
Наконец гаснете свет, дирижер взмахивает своей палочкой и живой, подрагивающий луч, переносит зрителей в совершенно другой черно-белый мир.
Чуть дрожащие титры чередуются со сценами игрового черно-белого немого кино.


ТИТР:                ЗОЛОТО и МИРАЖИ

                1 часть


ТИТР:              ЗОЛОТОЙ ПРИИСК "ОМУЛЕВЫЙ" В БАРГУЗИНСКОЙ
                ТАЙГЕ. 1912 ГОДЪ.

По безлюдному карьеру, вдоль песчаного откоса, в сбитых, истоптанных сапогах, со старательским лотком, устало бредет худощавый юноша-подросток.
Неожиданно, он спотыкается, падает и ударяется правой рукой о что-то твердое на песчаном склоне.
Затем он встает, трет ушибленную правую руку левой рукой и носком дырявого сапога откидывает песчаный грунт, чтобы посмотреть - обо что он мог удариться, и вдруг - его ослепляет блеск золотого самородка!


ТИТР:                Я НАШЕЛ ЗОЛОТО!


Старательская контора с большим помещением.
Внутри, напротив входной двери, у бревенчатой стены, стоит широкий стол, с табличкой "Касса". За столом учетчик, пятидесяти лет, с прилизанными, заправленными, за уши волосами, с жиденькой бороденкой, в круглых очках, взвешивает на мытый старателями золотой песок. К столу стоит очередь из нескольких старателей.
Рядом с учетчиком, за другим столом, на стуле, закинув ногу на ногу, полу боком, вальяжно, сидит пристав, сорокадвухлетний, с набриолиненными усами, высокий импозантный офицер-солдафон, в звании штабс-капитана. На стене, позади него висит табличка "Начальникъ прииска".
Неожиданно, в раскрытую дверь барака вбегает подросток, нашедший золото. Он, обращаясь к присутствующим, показывает на открытую дверь и кричит.


ТИТР:  ТАМ НА ПРИИСКЕ, Я НАШЕЛЪ БОЛЬШОЙ ЗОЛОТОЙ                САМОРОДОКЪ!


Но, присутствующие в бараке скептично реагируют на его обращение -  они ему не верят.
Пристав, небрежно, указав пальцем на вбежавшего юного старателя обращается к учетчику.


ТИТР:                КАК ЕГО ФАМИЛИЯ?


Учетчик угодливо отвечает приставу.


ТИТР:           ЭТО, ВАШЕ БЛАГОРОДИЕ, МЯКИШКИН СПИРИДОН, ОН В ПОДМАСТЕРЬЯХ У ШМАГИНА. ПЕРВЫЙ МЕСЯЦ РАБОТАЕТ. НАВЕРНО БУЛЫЖНИК ОТКОПАЛ!


Все присутствующие смеются, но Мякишкин настаивает.


ТИТР:                ЭТО ПРАВДА – ТАМ ОГРОМНЫЙ САМОРОДОКЪ!


Пристав, махнув рукой, дает всем команду.


ТИТР:                ЛАДНО, ПОШЛИ!


Неожиданно, пристав останавливается и обращается к Мякишкину.


ТИТР:           А ГДЕ ТВОЙ НАСТАВНИКЪ - МАСТЕРОВОЙ ШМАГИН?


Учетчик показывает жестом на бревенчатую стену.


ТИТР:         ГОСПОДИН ШТАБС-КАПИТАН, ЕГО НАСТАВНИК ШМАГИН ВАЛЯЕТСЯ ПЬЯНЫЙ ЗА ЭТОЙ СТЕНОЙ!


Пристав подносит к лицу Мякишкина кулак, а затем кивает на стену.


ТИТР:          НУ, СМОТРИ, ЕСЛИ НАВРАЛ - Я ТЕБЕ! А ТВОЙ НАСТАВНИК ЕЩЕ ДОБАВИТ!


Помещение старательской конторы.
На столе лежит большой овальный золотой самородок. За столом стоит и улыбается пристав. Слева и справа от него: Мякишкин и его наставник Шмагин, сорока лет, с колючим взглядом, плюгавой внешности, не высокий и худой.
Пристав, похлопав обоих по плечам, при магниевых вспышках фотоаппаратов, позирует для прессы - жмет руку Мякишкину.


ТИТР:       МЯКИШКИН СПИРИДОН НАШЕЛ САМЫЙ БОЛЬШОЙ В РОССИИ ЗОЛОТОЙ САМОРОДОКЪ! ВЕСОМ: ДВА ПУДА, ОДИННАДЦАТЬ ФУНТОВЪ И ДЕВЯНОСТО СЕМЬ ЗОЛОТНИКОВЪ!


Наставник Мякишкина, Шмагин, исподлобья с недоброй ухмылкой, поглядывает: то на самородок, то на Мякишкина и пристава.
И вот уже Шмагин, озираясь,  идет по лесу. Неожиданно перед ним, как из-под земли, появляется бородатый мужичок с револьвером в руке, в подпоясанном зипуне, лаптях, и топором за поясом, а позади Шмагина, такой же лихоимец с вилами. Они конвоируют Шмагина на лесную поляну к костру.
Вокруг костра, с дымящим котлом, сидят и лежат вооруженные топорами, вилами и ружьями такие же бородатые разбойники.
Рядом с костром стоит не большой шалаш, из хвороста и соломы.


ТИТР:                БАНДА ГУНЬКИ КУЧЕРЯВОГО


От костра отделяется, здоровенный пузатый бандит, лет сорока, с косматой головой. Он подходит к шалашу и просовывает в него свою голову. Из шалаша выползает главарь банды Гунька Кучерявый, тридцати четырех лет.
В отличии от своих бородатых подручных, у него на гладко выбритом лице, щегольские, кверху закрученные усики. Одет он в добротный кафтан, жилетку и яловые сапоги.
Главарь неспешно стряхивает с себя соломинки и одевает на голову картуз. Из-под картуза, у Гуньки виден лихо закрученный чуб.
Банда зловеще обступает Шмагина полукругом.
Шмагин обращается к главарю.


ТИТР:          Я ЗНАЮ, КАК УКРАСТЬ САМЫЙ БОЛЬШОЙ САМОРОДОКЪ!


Гунька Кучерявый, дымя папиросой и обнажив гнилые зубы, приставляет к голове Шмагина дуло револьвера.


ТИТР:                СМОТРИ... ЕСЛИ ОБМАНЕШЬ!


Днем, по лесной дороге, под конвоем четверых конных полицейских, движется крытая карета.
Неожиданно перед конвоем валится дерево, позади, валится второе дерево. На конвой совершается вооруженное нападение.
На дорогу из леса выбегают бандиты Гуньки Кучерявого: кто с вилами, кто с топорами и ружьями, в лаптях и подподпоясаных зипунах. Видны дымы от выстрелов.
Все полицейские, в том числе и пристав, пытаются дать отпор разбойникам. Захваченные врасплох, и не зная куда ехать, они крутятся на своих лошадях в разные стороны.
Возница кареты, учетчик с золотого прииска, сваливается с облучка на землю, и на четвереньках, как перепуганная собачонка: то крутится вокруг себя, то ныряет под карету, то из-под нее; понимая, что бежать ему некуда - он, затравленно, хватается за ручку дверцы кареты.
Первый полицейский, с пышными усами, едва успевает выхватить из ножен саблю, но падает сраженный из маузера пузатым бандитом.
Во второго полицейского, средних лет,  из-за дерева, ухмыляясь, попадает из ружья-берданки беззубый в мятой папахе.
Третий полицейский, с окладистой бородой, попадает из винтовки, в старика с ружьем-берданкой и направляет своего коня в лес. Но, из-за первого же дерева, появляется такой же бородатый разбойник, в лаптях и надвитой на глаза шапке, с вилами наперевес, и лошадь полицейского встает на дыбы.
С дерева, с кинжалом в зубах, на третьего полицейского спрыгивает еще один разбойник, и они оба падают и катятся по земле.
Последним отстреливается пристав. Под приставом падает лошадь, и он пытается убежать с дороги в лес. Пристав, поочередн, попадает из револьвера в трех бегущих на него вооруженных бандитов.
В четвертом, пристав, узнает Шмагина, наставника Мякишкина, и от неожиданности на долю секунды опускает пистолет.
И в эту секунду, выставив барьером левую руку, и положив на нее правую руку, в спину приставу, без промаха, стреляет Гунька Кучерявый.
Пристав, перед тем как упасть, кричит Шмагину.


 ТИТР:                ИУДА!!!


Налетчики открывают створки дверей кареты и достреливают в ней, поднявшего вверх руки учетчика. Они достают из кареты тяжелый баул, срывают печать, обнажают баул с самородком и, довольные, зовут главаря.
Главарь и Шмагин, не спеша, подходят к карете. На мгновение, Шмагин разворачивается спиной к карете, и в это время раненый пристав приподнимается, и из последних сил, стреляет в Шмагина.
Гунька Кучерявый, и вся банда, не жалея патронов, стреляют в пристава.
Рассеивается дым от выстрелов, и раненый в плечо Шмагин оседает, прислонившись спиной к колесу кареты. Шмагин пытается встать, но не может, он протягивает руку и умоляет главаря оставить ему жизнь.
Но, Гунька Кучерявый неумолим, холодно усмехнувшись, он дает знак, своему помощнику, пузатому бандиту.
Пузатый бандит, не раздумывая, стреляет в Шмагина.


Глава 2 Не отчаивайся и не сдавайся


Сто лет спустя. Москва. Полдень.
Слышны шумы современного города: звуки газующих машин, отдаленная сирена скорой помощи, створки закрывающихся дверей автобуса.
На металлической сетке забора, ограждающего стройку, висит баннер: реконструкция «Доходного дома» по адресу, Болотный проезд.
Во внутренних помещениях Доходного дома идет начальный этап реконструкции: кругом кучи строительного мусора, снуют рабочие с носилками, стоит невообразимый грохот от стука отбойных молотков, в воздухе висит строительная пыль.
По лестнице, в строительной каске, спускается, немолодой мастер, пятидесяти пяти лет. Он входит в слабо освещенное помещение, где трудится один рабочий.
В помещении, пол, как и везде, завален строительным мусором. Вокруг: деревянные стремянки, лопаты, ломы, мешки с цементом.
Мастер подходит к рабочему-строителю, двадцати семи лет, который электрическим перфоратором откалывает от кирпичной стены старую штукатурку и останавливает его работу.
В соседних помещениях с такой силой грохочут отбойные молотки, что слов не разобрать. Мастер, строго показывает рабочему-строителю пальцем на свои часы и отнимает у него электрический перфоратор. Жестом, указывая куда-то вверх, мастер, недвусмысленно дает понять, что этот инструмент сейчас гораздо нужнее в другом месте.
Рабочий-строитель, с запыленным лицом, с висящим на шее респиратором, возмущенно разводит руками и эмоционально указывает на стену: "Мол, а я чем буду долбить!".
Недолго думая, мастер, достает, откуда-то сбоку, тяжелую, допотопную, кирку-кайло и вручает ее рабочему-строителю. Показав жестом, что на этом разговор закончен, мастер уходит.
Рабочий-строитель, остервенело, замахивается кайлом, вслед ушедшему начальнику, и затем, вкладывает всю силу удара кирки в старую кирпичную кладку.
Неожиданно, кайло проваливается через рыхлый слой кирпича, и рабочий-строитель, потеряв равновесие, припадает к образовавшемуся в стене проему и замирает.
Бросив взгляд в сторону ушедшего мастера, рабочий-строитель лихорадочно разбирает старую кирпичную кладку.
Что-то, нащупав, он с трудом вытаскивает из тайника тяжелый баул. Подтащив находку к окну, он ослабляет узел и раскрывает баул.
Рабочего-строителя ослепляет блеск, представшего перед ним во всей красе, гигантского золотого самородка.


В одном из спальных районов Москвы, на третьем этаже многоквартирного панельного дома, обычным летним днем, в «двушке», в туалете, с открытой дверью, на крышке унитаза, в подавленном состоянии, с недельной щетиной на лице, сидит Игорь Маслов, начинающий литератор, фрилансер и интроверт. Он строен, но не качок, с располагающим лицом и вдумчивым взглядом, с вулканчиками в глазах, как подметила однажды его мама, но уже неделю, как потухшими, с короткими, чуть взъерошенными волосами и как деталь - когда размышляет, порой, не произвольно, по-детски, обиженно поджимает нижнюю губу; на нем вельветовая рубашка и спортивные штаны.
В руках Игорь держит мишень дартс. Отрешенным взглядом он смотрит на фотографию в центре мишени, утыканная дротиками.
На фотографии он и молодая, стройная и гибкая, как березка, девушка-блондинка, двадцати трех лет, с "плакучим", приподнятым хвостиком волос, над изящной шейкой. Оба они, в пляжной одежде, у моря, и запечатлены в тот момент, когда девушка-блондинка, неожиданно, увлекает оторопевшего Маслова, стоящего спиной на краю волнореза, за собой в воду.
Глядя на фото, он, мстительно представляет, что рука его бывшей "березки" соскальзывает с его руки и девушка-блондинка неловко шлепается в огромный ком проплывающих рядом с буной зеленых водорослей. Неуклюже в них барахтается, потом встает и понуро бредет к берегу, со стекающей с головы и плеч склизкой зеленой жижей. А у самого берега ее настигает мощная волна и валит с ног, головой вперед, уже в прибрежную «зеленую кашу».
Маслов вынимает из фотографии дротики, встает, поднимает крышку унитаза, рвет фотографию и спускает обрывки в унитаз.
Он идет в зал. В зале: беспорядок и запустение, окна затянуты шторами. На столе, среди пустых водочных бутылок, Маслов находит мобильный телефон и прокручивает на нем видео сюжет.
В кадре все та же, с очаровательной улыбкой, девушка-блондинка, в джинсах и топике, сидит в такси, на переднем сиденье, с открытой дверью. Позади нее дорожный чемодан.
Маслова до боли режет свой же вопрос.
-  Да, забыл спросить, откуда у тебя бриллиантовые сережки?
На что девушка-блондинка, певучим голосом.
- Это подарок от моего самого любимого драматурга. Все - пока! Игорь, я тебе позвоню.
Такси трогается с места, девушка-блондинка посылает Маслову воздушный поцелуй и закрывает дверь.
Но, Маслов не дает на видео "мотору" беспрепятственно отъехать, он тут же представляет, что через пару метров такси резко тормозит, из него выскакивает разъяренный таксист, выходец из средней Азии и на ломаном русском, призывая прохожих в свидетели:
- Воровка! На этой девушек сережки моя бабушка – она их воровать! Ми ехать полиция!».
- Не нужно в полицию – мне их подарили! Меня обманули! - всхлипывая и размазывая тушь по своему лицу, девушка – блондинка, в слезах, снимает и отдает сережки таксисту, - Вот, возьмите их! - она пытается всунуть ему в руку еще и деньги, но водитель с гневом их рвет, подбрасывает вверх и топчет...
"Нет... с деньгами - это перебор, - невесело улыбнувшись, Маслов еще раз прокручивает видео и удаляет его из. Мобильный телефон он кладет в карман рубашки и подходит к серванту.
В серванте за стеклом, в рамках, стоят грамоты, полученные им за участие в соревнованиях по шахматам. Там же фотография десятилетнего Игоря Маслова с шахматной доской "под мышкой" и грамотой в руке.
Маслов открывает верхние створки серванта, достает оттуда водочную бутылку, выплескивает из нее остатки в стакан и залпом выпивает. Затем садится на тахту и тянется за джинсами.
Маслов, выходит из квартиры в подъезд, закрывает дверь на ключ, поднимается на пятый этаж и подходит к открытому окну на площадке.
Он смотрит вниз, на небольшой палисадник, под окнами дома.
Игорь видит себя со стороны: вот он встает на подоконник и бросается вниз.
Неожиданно, прямо под ним, из кустов палисадника встает старушка, за восемьдесят лет, в сломанных, без дужек, очках, на резинке, с рассадой «анютиных глазок» в руках. Она резко задирает голову вверх, и, увидев, летящего прямо на нее Маслова истошно кричит. И... вот он он, Игорь Маслов, уже сидит в наручниках на низком бордюре палисадника, рядом бездыханная старушка и полицейский, который записывает его показания; мигает маячок полицейской машины, и закрыв  личико ручками, у машины, горько плачет, в светленьком платьице, маленькая девочка.
Маслов прикрывает окно и выходит на улицу. Он подходит к пешеходному переходу, ждет - пока все пешеходы пройдут на зеленый сигнал светофора, и, зажмурив глаза, идет на красный. Ему видится уже, бледный мраморный, с  синими прожилками, зал, в траурном убранстве, и себя, как живого, в центре зала,  в гробу, со сложенными на груди руками, родителей и друзей погруженных в не поддельную скорбь. Открываются тяжелые, из мореного дуба двери, и появляется в траурном платье его девушка-блондинка в шляпке таблетке, с черной вуалью. Взоры всех присутствующих с негодованием обращаются к ней. Но, его бывшая, плакучая березка, страдая еще горше других, не ровно ступая, идет к центру зала. Ее сопровождает молодой, спортивного вида человек в черном костюме-тройке, с прилизанными волосами и фальшивой маской участия в таком траурном мероприятии. И вот она подходит к гробу, и горько рыдая, наклоняется к безвременно ушедшему Игорю. В это самое время ее элегантный спутник наклоняется к девушке-блондинке, что-то пытаясь прошептать ей на ухо. Неожиданно, она разворачивается и с ненавистью, со всего размаху влепляет пощечину своему кавалеру, потом еще одну, еще и еще!
"Хотя... можно было и проще - когда она наклонилась, схватить за руку и не отпускать! Увидеть так близко, ее, такие родные, хотя… и округлившиеся от  ужаса… глаза, что конечно вызывает у всех присутствующих на церемонии коллективный вздох ужаса. Врачи, потом, конечно, как-то, научно объяснят сокращение моих мышц и...".
Слышен оглушительный визг тормозов, Игорь вздрагивает сжимается от страха, открывает глаза - в пару метрах от него, натужно кряхтя, останавливается, скрипящая железная глыба оранжевого мусоровоза.
Водитель мусоровоза, с ошалелыми глазами, просунув круглое красное лицо в открытое боковое окно, возмущенно рявкает.
- Эй, кто-нибудь! Помогите слепому перейти дорогу!
К еще заторможенному, Маслову, неуклюже, высоко приподнимая колени, подбегает близорукий молодой человек, лет семнадцати, в очках с несколькими диоптриями и старательно переводит его на другую сторону пешеходного перехода.
Вскоре, Маслов, чтобы уже наверняка, идет по виадуку. Под ним, как пчелы в развороченном улье, гудят железнодорожные линии с высоковольтными проводами. Убедившись, что рядом никого нет, Маслов, привстает одной ногой на перила виадука, заносит вторую ногу…

Семнадцать лет назад.
Окраина провинциального городка. По улице с буханкой хлеба под мышкой, не спеша, идет, печальный, погруженный в себя, мальчик. Это Игорь Маслов, в детстве, ему десять лет.
Недалеко от него, в луговом поле, на сухом, вытоптанном участке, с покосившимися кривыми воротами, без сетки, под палящим солнцем в зените, на фоне пасущихся коров, несколько ребят играют в футбол.
 От них отделяется один не складный долговязый мальчик, Руслан Греков, друг и ровесник Игоря Маслова. Галопом, как загнанный жеребенок, с промоинами от размазанного пота на запыленном лице, он с трудом догоняет Игоря и окликает его.
- Игорь! Игорь! Маслов! Привет!
Услышав свою фамилию, Маслов останавливается.
Маслов, не весело.
- А… это ты… привет Руслан…
Греков, едва переводя дыхание, с обидой.
- Тебя несколько дней не было! Почему играть не приходишь?
- А нам… это… жить негде. У нас квартиру забирают.
- Кто?
Маслов, с трудом выговаривая.
- Какие-то черные риэл-роты.
Греков, на редкость, легко произносит незнакомое слово.
- Риэл-роты?
-  Да, черные-пречерные…
-   А они кто – бандиты?
- Еще страшнее – мама сказала, что они инопланетяне – и с ними бороться бесполезно. В нашу квартиру завтра уже новые жильцы въезжают.
- Ну а вы... пока к нам, я с мамкой и батей поговорю…
- Я понял, Руслан, спасибо - ты настоящий друг. Я пойду - меня дома ждут. Пока.
- До завтра!

Игорь Маслов открывает дверь и входит в квартиру на первом этаже, в старом, покосившимся, двухэтажном доме, со светлыми иссохшими "лагунами" пятен отвалившейся штукатурки на буро-зеленых стенах.
  В коридоре и в зале находятся упакованные и перевязанные, готовые к переезду вещи, большей частью книги.
Маслов входит с хлебом в зал. К нему бросается со слезами на глазах, счастливая, молодая, тридцатилетняя, мама. Она обнимает и целует его.
- Сынок, нашего папу взяли на работу в Москву! И еще - сказали, что жилье дадут! - у Игоря Маслова начинает сотрясаться грудь – он плачет навзрыд, мама обнимает сына и обращается к отцу Игоря, - Он у нас такой впечатлительный – весь в меня!
К Игорю подходит спокойный, интеллигентный, философски настроенный отец, ровесник его мамы, с улыбкой тормошит его за плечи, затем, хватает сына «под мышки», и как маленького, подбрасывает вверх.
- Игорек, сынок - никогда не отчаивайся и не сдавайся! - ставит Игоря на пол и добавляет, - наши потери и страхи - это всего лишь миражи… черные-пречерные миражи!
Маслов стоит на перилах виадука, с ужасом смотрит вниз, на высоковольтные провода под собой и вспоминает слова отца.
Маслов проговаривает вслух.
- Наши потери и... страхи - это всего лишь миражи… черные-пречерные миражи…
До Маслова доходит весь ужас его безумной затеи. Он, осторожно, пытается сойти с перил, но в это самое время, у него, в нагрудном кармане рубашки, оглушительно звонит и вибрирует мобильник! От неожиданности, Маслов, действительно, едва не сваливается через ограждение.
Он падает на пол виадука, и, сидя спиной, к перилам, трясущимися руками достает, в шоковом состоянии, из кармана рубашки телефон.
- Кто? Кто-кто? Не понял?  - непонимающе, - какой еще Вадик?… Вместе служили в армии? - удивленно, - да? и... я в письме дал Вам э-э... тебе телефон? - узнает, - Вадик?! Так, это ты, что ли?! А, я то думаю – кто звонит? Здоровье?... Нормально. Просто немного… устал. Сегодня вечером? А, где? Вадик… у меня... в ресторане?  Но, я сейчас… на мели. Ты «банкуешь?» Все - больше не спрашиваю! Договорились – до вечера!




Глава 3 Поклонник


В зале, за компьютером, в кресле сидит бодрый, импульсивный, излучающий оптимизм, Игорь Маслов. Он одет по-домашнему: в короткий халат, пижамные штаны и тапочки.
И пребывал он, если не пушкинском состоянии, где пальцы просятся к перу, перо к бумаге, то точно - пилота, длиннокрылого планера которого вот-вот выстрелит упругая катапульта, и он воспарит высоко-высоко над всеми... и полетит туда, далеко-далеко, где его с нетерпением ждут океаны идей и целые материки с неповторимыми и яркими персонажами. А если уж пойдет на посадку, на «грешную землю» - то исключительно для того, чтобы осчастливить бомбическими сценариями важных продюсеров, и дать наконец-то возможность заняться настоящим делом прозябающим режиссерам, уставшим снимать тривиальные поделки.
У противоположной стены по всему дивану-кушетке, разбросал «свои кости», длинный и худой, Руслан Греков, с копной темных, скрученных волос, занимающих пол его лица, из- под которых видны крупные, чуть приплюснутые губы и нос, зачастую, с тем выражением глаз, какие бывают, когда человек спешит в банк, чтобы безотлагательно взять кредит, но не видя стекла ударяется лицом в прозрачную дверь, уже закрытого учреждения, где еще снуют его служащие. В повседневной жизни через-чур мнительный и осторожный, но, на людях – душа любой компании.
Друг детства и одногодка Игоря Маслова, в белой рубашке и черных брюках, лежал, закинув ноги, на боковой валик дивана-кушетки.
В отличии от кипучего и темпераментного Маслова, теперь расстроен Руслан Греков – неделю назад его бросила любимая девушка.
После сытного завтрака, из макарон с сыром и глазуньи, который он приготовил для обоих из имеющихся в запасе у Игоря Маслова продуктов, Греков, теперь с пультом в руках, смотрел телевизор.
Угнетенное и подавленное настроение, которое снижало аппетит у подавляющего числа населения, к Грекову ни какого отношения не имело, напротив - тревога и апатия только стимулировали у него в желудке, с мажорным, даже игривым музыкальным сопровождением, выделение желудочного сока.
Не зная, чем себя занять, он уже полчаса раз за разом, переключал каналы. И наконец, наткнувшись на проходной детективчик, пытался увлечь себя в его нехитрый сюжет.
Между диваном-кушеткой и рабочим компьютером Маслова стол, на нем: электрический чайник, банка растворимого кофе и две чашки. В серванте за стеклом, как и прежде, в рамках, стоят грамоты, полученные Игорем Масловым, за участие в соревнованиях по шахматам.
Маслов печатая на клавиатуре.
- Мы с тобой решили написать сценарий для фильма? Руслан? Решили!
Греков, не отрываясь от телевизора, недовольным голосом.
- Решили, но извини, Игорь, я был в таком состоянии...
Маслов, вдохновенно и пафосно.
- Это уже не имеет значения! Мы поклялись самыми… страшными клятвами, и нас уже ничто не остановит!
- Тебя… никто... не остановит.
Маслов, сразу вытаскивая "жирные козыри".
- И потом, ты поклялся… я это подчеркиваю - любовью своей Натахи! У тебя Греков просто нет иного пути и… другой кармы!
- Просто мне идти было некуда!
- Ты же говорил, что вы с ней неразлучны - как Илья Муромец и его палица, а Натаха вдруг взяла и выставила тебя из своей московской квартиры?!
- На твоем дне рождения ее как будто подменили - моя золотая рыбка, враз, обернулась щукой, и ведь пила только газировку.
Маслов, подводя итог.
- Идти тебе, как ты понимаешь… некуда. А ведь когда-то... и ты, хотел мне и моим родителям дать кров - укрыть, так сказать, от непогоды судьбы! - продолжая печатать на клавиатуре, - Вот, пришел и мой черед - вернуть тебе…
- Наверно по этому, ты и реквизировал всю мою наличность?
-  А это - чтобы ты не сорвался! Руслан, я знаю, как тебе тяжко без Натахи... что ты ее безумно любишь - это чтобы ты не раскис, и не сломался, чтобы оставался в строю! И не "наломал дров" в состоянии... нервного кризиса.
Человек, ты конечно далекий, от драматургии, но взгляд у тебя не «замыленный», и я бы даже сказал креативный. На дне рождения я это понял - ты просто сыпал идеями! Греков пойми – мне нужна боевая единица!
Греков, не поворачивая голову.
-  Что я могу сказать – сейчас я человек подневольный и зависимый… - театрально воздевает руки, - от своего школьного друга! Не ожидал. Н – да…
Маслов, после паузы, деловым тоном.
- Мой старый, школьный, подневольный друг, что ты сейчас смотришь?
-  Детектив.
- Мысли?
Греков, без особого энтузиазма.
- На злобу дня.
- Валяй!
- Вражда между банкирами.
- Отлично! Продолжай!
- Два банкира - два компаньона. Один банкир постарше лет под пятьдесят, такой весь грузный, жадный и угрюмый - в общем хапуга. А второму лет тридцать пять, он подтянутый, продвинутый и очень …душевный. Банк у них допустим, с названием …«ЛИМИТЕДБАНКМИНУЗ».
-  Минуз?
-  Да, «ЛИМИТЕДБАНКМИНУЗ». Но, вдруг, молодой банкир откалывается от своего компаньона - у них появились, как говорят – непреодолимые разногласия, и молодой банкир открывает свой банк «ЛИМИТЕДБАНКПЛЮС»!
Маслов, прикидывая  вслух.
- Так, у одного «ЛИМИТЕДБАНКМИНУЗ», а у второго теперь «ЛИМИТЕДБАНКПЛЮС». Продолжай.
- У молодого дела идут «в гору», а «старый» банкир - уже на пороге банкротства! И что делает …«старпёр»?!
Маслов, повернувшись к Грекову.
- Что делает «старпёр»?
Греков, лениво, щелкая на пульте каналами.
- Он «заказывает» своего бывшего... компаньона.
Маслов, недовольно вздыхая.
- Несколько банально…
Греков, жалобно, с тоской.
- И почему я не банкир? У них такие возможности - я бы сейчас знал где Натаха, и с кем!
- Руслан, ты отвлекаешься - тебе нужно уйти в творчество – в твоей ситуации это единственный выход! Так …на чем мы остановились -печатает на клавиатуре, - Старый и угрюмый банкир "заказывает" молодого, продвинутого и очень душевного коллегу - поворачивается к Руслану, - Руслан …успокойся и продолжай - только не забудь, что по ходу фильма, положительному герою чаще, чем другим, сопутствует удача, а отрицательный персонаж, может оказаться не таким уж законченным негодяем!
Греков, положив руки за голову и глядя в потолок.
- Ладно – проехали, забудь. И так… коридор офиса. Слышен нарастающий звук тяжелых шагов…


По длинному коридору на фоне  освещенного солнцем окна, в конце коридора, движется черное пятно. Оно в разрастается в размерах, появляются  очертания, и наконец мы видим, что это идет сурового вида байкер .
 Ему около сорока лет, в буром, изрытом оспинами лице, в черных очках, с косым шрамом на правой щеке, в черной кожаной куртке в клепках и кожаных штанах. На мгновение он останавливается перед дверью с табличкой Генеральный Директор «ЛИМИТЕДБАНКМИНУЗ» и входит без стука.
В кабинете, за массивным столом, с каменным выражением лица, сидит грузный директор, пятидесяти лет. Судя по всему - они договорились о встрече.
За его спиной висит копия картины В. Сурикова "Утро стрелецкой казни".
Грузный директор кивает головой байкеру на дипломат, что лежит на краю стола. Байкер подходит к столу, щелкает замками дипломата и открывает крышку. Внутри дипломата пистолет с глушителем и фотография.
Байкер-киллер, берет фотографию в руки и пристально в нее всматривается. Его жертва – молодой банкир:  тридцати пяти лет, подтянутый, решительный, с открытым, и несколько романтичным взглядом, он стоит на ступенях здания с табличкой «ЛИМИТЕДБАНКПЛЮС».
Тот же байкер-киллер, в черном шлеме, на мотоцикле, в безлюдном городском переулке. Перед тем как тронуться, он еще раз бросает взгляд на фото, кладет его во внутренний карман куртки, застегивает молнию, несколько раз "газует" и срывается с места.
Лавируя между машинами по улицам города, байкер-киллер подъезжает к оживленному перекрестку. Он выруливает в узком пространстве между двумя большегрузными фурами и останавливается в первом ряду, в ожидании разрешающего знака светофора.
Загорается "зеленый".
Водитель фуры, не глядя, швыряет вниз недокуренную сигарету. Окурок водителя фуры, описав незамысловатую дугу, чиркнув по шлему мотоциклиста, попадает байкеру-киллеру за шиворот его кожаной куртки.
Все участники движения, в том числе и ничего не заметивший мотоциклист, едут на разрешающий свет.
Из дверей здания "ЛИМИТЕДБАНКПЛЮС", в сопровождении охраны, в ладно сидящем костюме,  с одухотворенным лицом и лучистыми глазами, на улицу выходит "клиент" байкера-киллера, молодой банкир, с телефоном в руке.  Бросив взгляд на небо, он отключает свой мобильник, на мгновение задерживается на ступенях банка, мечтательно заглядевшись, на плывущие в небе облака. Его взгляд опускается ниже.
Вдруг молодой банкир замечает на проезжей части дороги, дымящего, как просмоленная ветошь, мотоциклиста байкера-киллера.
Байкер-киллер, по косой дуге, неуверенно пересекает три дорожные полосы, в сторону банка, чем вызывает негодование участников дорожного движения.
Водители резко тормозят, сигналят и эмоционально жестикулируют в его адрес.
Подрулив к обочине, несчастный байкер-киллер бросает мотоцикл, делает пару шагов и валится без чувств на тротуар, рядом с бронированным автомобилем молодого банкира.
На лице молодого банкира читается сочувствие и желание помочь попавшему в беду человеку.
Но, охрана не пропускает молодого банкира - телохранители настойчиво предлагают ему сесть в автомобиль.
Тогда, движением, не терпящим возражений, молодой банкир раздвигает свою охрану и подходит к мотоциклисту. Он сам бережно снимает с несчастного шлем и расстегивает куртку.
Затем делает жест, крепко сбитому, начальнику охраны, сорока пяти лет, с коротким, темным ежиком волос на голове, указывая на свой автомобиль. Начальник охраны достает из салона пластиковую бутылку с водой.
Пока молодой банкир, образно жестикулируя, звонит по «мобиле» в "скорую", начальник охраны поливает водой из бутылки незадачливого байкера-киллера.
Появляется "скорая". Из салона выходят двое, дюжих врачей, тридцати двух - тридцати трех лет, они наскоро осматривают байкера-киллера, кладут его на носилки и подносят к открытым дверям "скорой".
Неожиданно байкер-киллер приходит в себя: он что-то невнятно бормочет и неуклюже хлопает себя по карманам, пытаясь найти пистолет. Но, молодой банкир, воспринимает его действия иначе - он решает, что байкер пытается его чем-то отблагодарить и бросается к раненому.
Банкир просит байкера-киллера не волноваться, но все же засовывает свою руку ему под куртку и вынимает оттуда… фотографию с собственной персоной!
Теперь, молодого банкира, окончательно переполняет высокое сознание правоты своего поступка. Молодой банкир так и светится от радости: он счастлив и горд - у него есть поклонники. И вот этот простой байкер - прямое тому подтверждение!
Молодой банкир торжественно демонстрирует свое фото охранникам!
Вдруг, молодой банкир, замечает, что мотоциклист, выпучив глаза, не размыкая губ, мычит и почему-то тычет в фотографию пальцем.
Банкир, конечно же решает, что поклонник просит у него автограф!
Он достает ручку, ставит на фото размашистую подпись и бережно возвращает ее на место - под куртку байкера-киллера.
По лицу байкера-киллера текут слезы раскаянья, но молодой банкир воспринимает слезы мотоциклиста иначе - как невозможность высказать свою благодарность о спасении.
Он утирает байкеру слезы своим платком, и по отечески похлопывает его по плечу.
Затем, молодой банкир дает дюжим врачам солидные чаевые, и с чувством выполненного гражданского, а паче - человеческого долга, садится в свой внедорожник.
Обе машины разъезжаются в разные стороны.


 Маслов, возмущенно, Грекову.
- Это что было - «немое кино»? Мы, что - откроем новую эру «немого кино» в цвете?
- Ну...почему сразу «немое»?
- Да потому, что у тебя все молчат! Все персонажи молчат!
Греков, почесав ногу об ногу, невозмутимо.
- Ну… я думаю, что и так все ясно без слов…
Маслов, пафосно.
- Без слов! Эра немого кино давно закончилась! Руслан, если мы не уложимся в сроки – лишимся денег на постановку нашего фильма! Я, пока забросил нашему продюсеру несколько идей к фильмам, и пообещал, что через неделю принесу готовый сценарий. Осталось три дня! Продюсер ждать не будет!
- А кто он, этот продюсер – известная личность?
-  Нет, он пока в «тени», но скоро о нем многие узнают. За такими, меценатами как он - будущее нашего кинематографа! Он мой армейский товарищ: вместе в одном взводе служили, вместе ели кашу из одного котелка, вместе ловили  по ночам рыбу для генера… Э-э …после армии он работал на разных стройках прорабом и хорошо поднялся. Сейчас строительство это вообще – золотая жила!


Глава 4 Продюсер, осетрина и молочный поросенок


В ресторане за столиком сидят Игорь Маслов и Вадик.
Вадик, армейский друг Маслова, простой деревенский парень, выше среднего роста, жилистый и спортивный. Бывший рабочий-строитель, (принеси – подай кирку и отбей штукатурку), теперь в дорогом костюме «тройке», с выпущенным поверх жилетки широким, аляповатым галстуком.
На столике перед ними: омары, красная и черная икра, молочный поросенок, осетрина и графин с водкой.
Вадик с напускной важностью постукивает пальцем с золотым перстнем по столу.
- Потом пошел вверх… удачно сыграл на бирже… теперь я не Вадик, а Вадим Захарович… -  Маслов, едва не поперхнувшись омаром, непонимающе смотрит на Вадика.  Вадик, выдержав паузу, смеется, - А! Как я тебя разыграл! Для тебя я всегда Вадик, дружище! А помнишь в «армейке» - сколько у нас было приколов! Помнишь, как мы, ночью, ловили рыбу для генерала, в резиновых, костюмах химзащиты и противогазах!   Потом вышли из реки, все в водорослях! А рыбаки на берегу, от страха, решили, что мы водяные монстры – побросали нам всю рыбу и убежали! Было… времечко!
- Да, есть, что вспомнить! А, как ты сейчас? Где?
- Да, вот поднялся…
Маслов, наливая себе водки.
- Я вижу…
- Ты понимаешь, Игорь, надоела мне эта стройка: перфораторы, кирки, раствор, пыль... крики! - жест рукой по горлу, - вот здесь у меня – все это строительство! Я всегда тянулся... к прекрасному! К… искусству! Хочется чего-то нового - попробовать себя… вложиться, допустим - в кино! Получать прибыль... «по белому». Чтобы все это было - легально и... красиво!
Маслов с рюмкой в руке, тихо и взволнованно.
- Как ты вовремя! Вадик - я так рад тебя видеть!
- А друзья и должны всегда вовремя появляться - наливает водки себе и доливает  Маслову, - До того, как меня в нашу часть перевели – я же полгода просидел на севере, на «точке». А там... на триста км вокруг ни души. Снег серебрится до самого горизонта, а в небе луна и звезды… И вот помню снится мне сон, что по этим звездам (они примерно, как футбольные мячи) мчится Элвис Пресли,  прыгая от планеты к планете в кедах.
Маслов, удивленно.
- В кедах?
- Да, в кедах, с гитарой в руках, и поет, запрокинув назад голову. Проснулся тогда, ночью, ну… и такие невыразимые чувства… охватывают… кипят, просто, как в бетономешалке! А у меня там зенитная двуствольная спаренная установка была, и неучтенных зажигательных патронов к ней – немерено. И вот, в каком-то упоении, начинаю в две струи палить по этим звездам!
Так… к чему это я? А, понимаешь... хочу попробовать себя  в кино этим… э-э… продюсером! Вот только представь: все уставились в экран – ждут, когда же начнется кино! А там, перед фильмом - черным по белому: продюсер Вадим Коняев! А! Ну, просто приятно! - Вадик откидывается на спинку стула и закидывает ногу на ногу, продолжая, несколько развязно, - Я слышал ты сейчас в журнале. Что-то пишешь?
Маслов, вгрызаясь в поросенка.
- Конечно, что-то пишу, я всегда что-то писал – ты же знаешь. Вадик наклоняется над столиком и доверительно обращается к Маслову.
- Понимаешь, Игорь, я тебе… доверяю, и дал бы деньги на фильм. Но, только тебе. Понимаешь - только тебе! Игорь, положа руку на сердце, скажи - у тебя есть хороший э-э… сценарий фильма?
Маслов, непонимающе.
- Сценарий фильма?
-  Да! Сценарий фильма!
Маслов, еще не веря своему счастью.
- Ну, конечно… у меня есть хороший сценарий фильма… у меня есть гениальный сценарий фильма! Вадик!



Глава 5 Я хочу чуда!



Греков, глядя в потолок, неподвижно  лежит на диване.
Маслов не отрываясь от клавиатуры.
- Руслан, соберись! Что у тебя в голове?
- Натаха - она из нее не выходит!


Месяц назад.
Греков, в квартире Натахи, голый сидит в пенной ванне. Рядом с ним Натаха, двадцати четырех лет, в домашнем халатике, она: невысокая, привлекательная, энергичная и хозяйственная, такая если любит - у нее всегда рядом с любимым светятся глаза и никогда не сходит с лица улыбка.  Натаха выдавливает шампунь себе на ладонь и начинает мыть Грекову голову.
Греков, не смело.
- Натаха, может я сам?
- Нет – это сделаю я! - Натаха с удовольствием мылит Грекову голову,  - У нас будет самый чистый менеджер по продажам в мире! А потом еще три маленьких менеджера, похожих на тебя, и одна... самая маленькая – она будет главным менеджером!


Маслов, оторвавшись от клавиатуры.
- Думаешь, ты один такой разнесчастный?! Просто, есть... есть настоящие мужики! Они не раскисают, как некоторые - схватил накрепко, - дрогнувшим голосом, - вырвал из сердца, вычеркнул из головы, забыл - и баста!
- А, я так не могу! Ведь год жили душа в душу!


Неделю назад.
Греков и Натаха, днем, с пакетами продуктов в руках, подходят к подъезду Натахи в многоэтажке. Натаха идет чуть впереди Грекова. Они спорят на повышенных тонах.
Натаха не оборачиваясь.
- Я не хочу об этом говорить!
Греков,с обидой.
- Натаха, тебе вообще, реально – когда-нибудь сделать предложение?!
Натаха, повернувшись к Грекову, с иронией.
- Квартира нужна? Московская?
- Да! И квартира, и ты!
- Менеджер по продажам! Мерчендайзер! Как звучит! Хватает только на свет и воду! Зашел в ванную: включил свет, помылся - вот и вся твоя зарплата!
-  Ты забыла? Мы через неделю с тобой идем к Игорьку, моему школьному другу, на день рождения - мы с ним, в начальных классах вместе учились. Он хочет предложить интересную и стабильную работу. А Игорек слов на ветер не бросает.
Перед подъездом Натаха ставит свои пакеты на скамейку.
- Надо передохнуть.
Греков ставит свои пакеты с продуктами рядом.
- Он сейчас живет один без родителей – они уехали в какой-то закрытый городок.
- Военные что ли?
- Нет, они учителя, преподают в элитной школе, там же и живут.
Натаха, мечтательно.
- А ведь ты когда-то поступал в театральный…
Греков с тоской.
- Два раза! И не прошел.
Они входят в подъезд, и Натаха, напоминая Грекову, прикладывает палец к губам и кивает на объявление в подъезде с призывом к жильцам: "Не шуми в подъезде!" и рядом два фото: одно большой спящей черной собаки, а другое, похожее на плакат 40-х годов «Не болтай!». Натаха и Греков входят в лифт.
Натаха, громким шепотом, мечтательно.
- Сейчас был бы артист – с деньгами и квартирой! Ах, как было бы здорово - объединили бы мою «однушку» с твоей… Открывается дверь лифта и она умолкает. Натаха достает ключи и открывает дверь, они входят в прихожую и раздеваются.
Греков, уже обычным голосом, лирично.
-Ты - так всей моей родне понравилась! А теть Валя вообще, "выдала": что я буду за тобой - как за каменной стеной! Все ждут – когда мы…
 Греков остается в прихожей, а Натаха, с пакетами, проходит на кухню; один пакет она ставит на стул, рядом со столом, второй на стол.
На стене, перед столом, приклеены фотографии. На ней Руслан и Натаха в деревне среди многочисленной родни Грекова.
Натаха, сладко вздохнув, и проведя пальчиком по лицу Грекова, на фотографии, где она с ним в окружении ребятни, вполголоса, себе говорит.
- Вот, брошу курить - и поженимся, - громко, Грекову, - Перед подругами стыдно - ты «прокачайся» хоть чуть-чуть. Посмотри на тех… богатырей!
Греков, в прихожей, вглядывается в настенный календарь с иллюстрацией картины Васнецова «Три богатыря».


Маслов ходит из стороны в сторону.
- Включайся, Греков, пожалуйста! Включайся в процесс! - жестикулируя, -  Давай, давай! неделю назад ты на моем дне рождения: такое выдавал, такие идеи! А я… - с досадой, - запомнил только трех богатырей…


Неделю назад.
За опустевшим праздничным столом сидят Маслов и Греков.
Они изрядно выпившие. Маслов, через стол, хлопает по плечу уснувшего Грекова.
- Руслан, ты – класс: столько идей, такие истории! Не ожидал!
 Греков с трудом оценивая происходящее.
- А, где все?
- Зачем они тебе?
- А где моя Натаха?
- Все пошли курить на площадку. И Натаха с ними.
Греков воспрянув.
- А что если нам снять рекламу?
- Какую еще рекламу?
- Мультяшную,- вдохновенно, - представь… былинная Русь! Раздолье! Поля спелой пшеницы. А в поле – три богатыря!
Маслов, не совсем уверенно.
- Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович?!
- Точно – они! Стерегут, значит, границы Земли Русской. Вдруг слышат вой! Да такой, как от подбитого фашистского «юнкерса». И над головами трех былинных богатырей пролетает Змей-Горыныч!…
Маслов в пьяном восторге.
- Да, ты - как былинный сказатель!
Греков, продолжая.
- И вот, как грохнется Горыныч оземь! И со звуком тяжелой отрыжки, как извергнет из пасти огонь! И огонь тот - как опалит край пшеничного поля! Богатыри за оружие и к нему: «Ты пошто, Змеюка поганый, Землю Русскую огнем жгешь, там… э-э… хлеба!» А, Горыныч, вдруг виновато пятится, затаптывает огонь и как взмолится: «Изжога – говорит,- меня заела, сил нету боле терпеть! Съел я вчера вечером какую-то "пьянь!"
Маслов, настороженно.
- Бомжей, что ли?
- Нет, этих… в шкурах и… рогатых шлемах!
- Викингов?
- Да, этих – викингов! И после того ужина - как заполыхает у меня в пузе! Вконец измаялся! И у Горыныча слезы в три ручья! Жаль стало богатырям Поганого.
Тут, вдруг, Добрыня Никитич, свой меч в ножны вкладывает и достает с груди узелок. А в узелке том... за-вет-ный платочек. Разворачивает он платочек и молвит: «Вот, жена моя, э-э…?»
Маслов не громко.
- Настасья Микулишна!
- Вот… Настасья Микулишна, положила мне в дорогу… И крупными буквами над богатырями «В ДОРОГУ ОТ ИЗЖОГИ» и, на ладони богатыря в платочке…
Маслов, в пьяном умилении.
- А, что в пла-точке?
- Какой-нибудь… «БЕЗ-ИЗЖОГИН»
Маслов, непонимающе.
- Какой такой «БЕЗ-ИЗЖОГИН»?
- Обычный медицинский препарат от изжоги - «БЕЗ-ИЗЖОГИН»...
Маслов, умоляюще.
- Не хочу «БЕЗ-ИЗЖОГИН»!
- Игорь, это рек-ла-ма!
- Не-ет! Это сказка – и я хочу Чу-да!
Греков, тяжело вздохнув, откупоривает бутылку пива и ищет взглядом на столе подходящий бокал. Бокал он не находит, и в нетерпении, делает из бутылки пару сочных глотков. Блаженно выдохнув, с бутылкой в руке продолжает.
- Ладно!… Те же богатыри, но лежат в поле побитые и бездыханные! А вокруг них врагов побитых – тьма-тьмущая! Кругом оружия всякого: стрелы, копья… вороны кружат. Сгущаются сумерки, и в тишине появляется Настасья Микулишна, с полной чарой, и подает ее своему мужу, Добрыне Никитичу. А тот глоток сделал - и враз ему полегчало! Богатырь приподнялся, и ей удивленно: «Пиво? - а она ему в ответ, - да, ЖИВОЕ ПИВО!». Вот, тебе пожалуйста - и реклама «живого пива!»
Маслов, закипая, еле ворочая языком.
- А, остальным побитым - ничего?!
Греков, прижимая к груди бутылку.
- Хорошо! Тогда всем бездыханным: и нашим, и врагам, их любимые жены несут «живое пиво». Пусть все оживают… и братаются!
Маслов, восхищенно, поднимая бокал.
- Грандиозная сцена! Гениально! За нее стоит выпить!

                (продолжение на сайте Литрес)