Травма

Поездка на маршрутке – вещь для меня не самая приятная, но ждать автобус не хотелось, а желание поскорее оказаться дома сегодня было сильнее предрассудков. К тому же, в нашем северном городе к полудню, похоже, наконец-то началась весна, и едкие лучи радиоактивного солнца прожгли мою зимнюю куртку, пустив гулять по телу зловонные струйки пота. Терпеть такое не хочется, расстегнешься – простынешь, не расстегнешься – утонешь в накопленном за долгую полярную ночь топленом сале и в итоге еще хуже простынешь. Мое спасение – скорейшая телепортация домой, не важно, как, так что приходится на маршрутке.

В микроавтобусе тесно и душно, почти невыносимо пахнет дешевым одеколоном, пассажиры походят на кильку в банке, и эта банка походу не жестяная, а резиновая. Я дезориентирован и деморализован, через окно маршрутки в три раза сильнее, чем на улице, запекает солнце, а вокруг в три раза сильнее, чем на публичном выступлении, меня допекают люди. Каждый второй человек, садясь в маршрутку, не знает ее маршрута и, вместо того чтобы прочитать табличку с остановками, спрашивает о своем пути у водителя и других пассажиров, каждый третий просит каждого первого при помощи второго передать за проезд, еще более удивительно по салону путешествует сдача. Один момент меня напрягает больше всего. Скоро придется на всю маршрутку оглашать свою остановку, для меня это просто как иголка под ноготь – больно и мерзко. Я обычно жду до последнего, вдруг кто-то выходит на той же остановке, пускай он и договаривается с водителем. В придачу ко всему, в маршрутке у меня возникает страх прилюдного позора, связан он с заедающими дверьми. Часто бывает, что приходится выходить первым, а дверь не открывается, а за тобой уже толпа согнувшихся раком людей, и всем нужно побыстрее выйти, и ты дергаешь эту дебильную дверь, а она, как назло, никак, ты пытаешься еще раз, но она отказывается с тобой сотрудничать. Ситуацию спасает какая-нибудь женщина бальзаковского возраста, которой дверь поддается с первого раза, и вот ты выходишь из микроавтобуса, оставляя в нем разочарование случайных людей, отдающее в твою голову необъяснимым стремом.

В таком маленьком замкнутом пространстве невозможно скрыться и невозможно ничего скрыть. Это обстоятельство меня совсем не устраивает. Как специально, замечаю своего старого знакомого. Он сидит на месте передаста, за сидением водителя, один рукав парня пуст от руки, в районе груди неестественная выпуклость. На каждой остановке заходящие в маршрутку люди просят его передать водителю деньги за их проезд. Что они делают? Неужели они не видят, что парню трудно поворачиваться и одной рукой отдавать мелочь, ждать, пока водитель переключит скорость и сможет забрать плату, неужели они не видят, что в таком положении куртка еще больше начинает давить на спрятанную под нее руку? Почему они не суют свои деньги полной женщине, сидящей рядом с ним, почему не могут отдать деньги сами? Боятся, что кто-то другой успеет бросить зад на освободившееся место или просто делают это на автопилоте, находясь в щадящем режиме траты своих жизненных сил? Скорее всего, они не замечают, что у парнишки травма. Или им все равно? Они не знают, кто он и что произошло, он не их родственник, не их знакомый, не их друг, зато я его знаю хорошо. Я знаю его с тех самых пор, когда у меня появились первые воспоминания о моей жизни. Он почти всю жизнь прожил в этом городе, кроме года, проведенного в армии, у него есть родители и сестра, есть племянница, у него была собака, пудель по кличке Артем. Он часто был неуверен в своих силах, никогда особо не выделялся, не любил конкурсы. Он никакой в спорте, до сих пор не умеет кататься на лыжах и плавать, в командных играх он в защите, но ему больше нравится в запасе. Он не глупый парень, но у него нет вектора и деловой хватки, нет четких целей, недостает хитрожопости. Учился он почти всегда хорошо, в детстве очень расстраивался из-за плохих оценок, иногда не спал по этому поводу всю ночь и почти всегда плакал. В школе он был изгоем у крутых и своим в своей компании. Санки, прыжки с гаражей, квадрат в садике, первая бутылка пива на трубах после бассейна, первая полторашка джин-тоника на трубах после все того же бассейна, библиотека, экзамены, запары, выпускной. После школы он пошел в университет, где от страха быть отчисленным сдавал почти все сессии без долгов, ближе к диплому забил на учебу, однако защитился на «отлично», получил квалификацию инженера. После защиты погулял десять дней, отметил свадьбу друга, сходил на улицу Любви, где снял проститутку. Минет на скорую руку, и на следующий день он уже в распределителе, ждет отправки на службу, затем год в армии, уборка листвы, уничтожение одуванчиков и травки, стрельбы, подрывы, построения на плацу, строевые, учения, ППСы, командировка в Ярославль, авиакатастрофа, три дня в болоте под проливным дождем рядом с обгоревшими ногами стюардессы и чьим-то кишечником, уборка снега, пневмония, госпиталь, уборка снега, стрельбы, подрывы, рабочки, дембельский поезд, родной город. Погулял месяц и пошел на работу, устроился слесарем на мясоперерабатывающий завод, все относительно хорошо… Четыре месяца – и его рука оказывается в клипсаторе, а вторая по запарке нажимает кнопку пуска. Травматическая ампутация рабочих фаланг трех пальцев на левой руке и скрепление второго и третьего пальцев клипсой.

Вы, наверное, недоумеваете, почему же я не осадил одного из сующих ему деньги или не поменялся с ним местами, не поздоровался с парнем и не спросил, как у него дела. А как вы думаете, кто я и откуда я его так хорошо знаю?