Сражение

                СРАЖЕНИЕ

 В 50-х годах все пацаны были под впечатлением кино, - «Адмирал Ушаков», «Александр Невский», «Чапаев».
Между собой устраивали сражения на деревянных саблях, копьях под барабанный бой:
- Там, та-га-там-там,  та-га-там-там, там, та-га-там-там, тра-та-та!  - Ура-а-а!  Вперёд! За Родину!
«Крупские» пацаны всё время дрались с «цеткннскими», - у них держал шишку Тараканов Витька, - вёрткий худенький парнишка.
У «крупских» не было явного лидера, но авторитетом пользовался Руслан, - мать его звала Русик.
Как-то «цеткинские» побили втроём Вадьку Мохова и «крупские» объявили им войну.
Как у индейцев, послы пошли с белой тряпкой, - «цеткинцы» приняли вызов, как подобает воинам, внимательно (как в кино!) посмотрели в глаза, - противники были спокойны!
Договорились драться завтра с утра, - «щелкаться» один час, - пока родители на работе!
На ВОЕННОМ СОВЕТЕ Руслан предложил, чтобы впереди войска шёл Санька, хромой пай-мальчик, - он и так едва держался на ногах, - ветер дунет, - сам упадёт!
Санька сроду никогда не дрался, - только со свими пацанами сражался на саблях «понарошку».
Это была «СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ХИТРОСТЬ»!
Хромого полководца войско не бросит и пойдёт за ним в огонь и воду!
Саньку аж распирало от гордости! Полководец!
То, что первым получит свои «шишки», - не смущало! Авось – пронесёт!
Достали из сараев свои сабли и мечи:
- Головы не рубить и из рогаток не стрелять! Кидаться только камнями!
Вечером мамы охрипли загонять пацанов домой, - они же не знали о предстоящем сражении!
Настал день сражения!
Верховный Совет заседал у Саньки, пацаны разминались на саблях на улице.
Обсуждали, каким строем пойдут, «свиньёй» или «каре»?
Решили, что «свиньёй» как-то не солидно, а «каре» - это как?
- Пойдём просто так!
Руслана осенило:
- Давайте вымажемся красками, как индейцы? Для устрашения?
- Доле рёву!
Войско моментально было расписано боевыми татуировками! А Валька нарисовал крест и написал  «Не забуду мать родную!».
А Борька решил нарисовать тигра, но картинки не было под рукой, - для «натуры» притащил кошку Муську, но она не хотела скалиться, - жмурила рыжие глаза и мурчала.
В итоге  - у него на животе красовался «кысотигр».
- Страшное дело!
У Вовки был нарисован нож и слова «Век свободы не видать!»
- Ну, ва-а-ще!
Совет обсуждал:
- Куда посадим пленных?
- В сарай! Не в комнату же их тащить?
- А какой выкуп возьмём?
- Они, как и мы – «штопаные»!  Да ну их,  - ещё в плен брать! Побьём и отпустим!
…Прибежал гонец от неприятеля:
- Вы чё! Будете сражаться или струсили?
Глянули на будильник, - а он стоит!
Включили «тарелку»:
- Московское время – три часа!..
- В Москве ещё дрыхнут, - а нас сражение срывается!
Русик от волнения прохрипел:
- Скажи, - мы идём!
Пацаны, похватав сабли и копья, выбежали на улицу.
Вовка дудел в ладошку сигнал атаки и каждый сам себе ревел (как в кино!) победный марш!
Впереди «кланялся» и шлёпал парализованной ногой Санька, поодаль шёл Руслан с мечом в шлеме из картона!
Следом шло войско, - штопанные коленки, выгоревшие на солнце вихры, и индейцы, угрожающе разрисованные.
У Саньки от предстоящего боя по спине побежали мурашки! Пацаны-то нередко «щелкались» меж собой, а он впервые ввязался в настоящую драку!
Руська шёл, как настоящий русский богатырь, а у пацанов от жары краска поплыла и они стали похожи на чертей!
Борька забубнил:
- Я же говорил, - не надо краситься! Дак нет, - красиво и устрашающе!
«Цеткинцы» не ожидали такого устрашения, - противники с интересом наблюдали за разукрашенной шевелящейся толпой:
- Вай! Санька впереди? Как он будет удирать-то?
- Санька! Ты уходи! Мы тебя не тронем!
Саньку охватил благородный гнев :
- Лучше буду убит, чем уйду!
- Уйди Санька! А то мы тебя покоцаем!
Санька продолжал шлепать вперёд, уверенный, что войско его не подведёт !
Вот он остановился, (устал – надо отдохнуть!), встал в «киношную позу», (как Суворов), и скомандовал:
- За Родину! Вперёд!
Противники нерешительно приближались, но их смущало, что «полководец» хромой!
Значит, будут крепко драться!
Полетели первые камни, появились первые раненые, кто-то растирал шишку на голове, кто-то тёр бок.
Санька шёл, как ходячая мишень, - не отскочить, не уклониться от камня!
Полетели первые стёкла в тепляке у соседей, -  и выскочила разъярённая хозяйка, с матюгами и палкой в руке она быстренько так помчалась на «крупских»!
- На свих же? На защитников отечества?
Отступать было некуда, сзади ругалась матом на татарском языке и била палкой хозяйка тепляка, сбоку огороды, впереди ухмыляющиеся «цеткинцы»!
Палка и матюги сзади страшнее, чем «цеткинцы»!
Санька поневоле вёл войско на штурм!
Но неприятель опомнился от психической атаки:
- Как это чужаки будут победителями ходить по нашей улице? – Бей их!
И тут досталось всем, - и сзади и спереди!
С криком «Ура!» Санькино войско «чесало» по огородам  во главе с Руськой, как курицы от ястреба! Ноги мои ноги!
… Случайный камень тупо хряснул по голове Саньки, - огороды и дома крутанулись вокруг оси … и всё исчезло.
Санька пришёл в себя быстро, - вокруг стояли озабоченные «цеткинцы»!
Падая, Санька разбил (обычное дело!) колено, - их это напугало:
- Настоящий пленный и раненный взаправду!
Куда-то исчезла орущая баба с палкой, - наверно, добивала по углам «верных» воинов?
Войско отступило, - Санька в плену!
Ссадины на лбу и коленке были небольшие, но кровоточили:
- Пойдём к нам! Перевяжем!
Было больно, жарко и стыдно…
Саньку привели в маленькую избушку … без пола, - землянку. Видно  было, что в ней жили и зиму и лето, - стояла сложенная из камня печь, у стены были нары, заправленные старенькими покрывалами.
 На полках у стены стоял немудрящий кухонный инвентарь. Было чисто и прохладно.
В углу тихим светом мерцала икона.
Знакомый парень был нашенский, - «штопаный», из «дворян»!
Санька нарушил молчание:
- Ты тут живёшь?
- Угу!
- Как звать-то?
 - Колька!
- А меня Санька!
- А я знаю! Тебя тут все знают! Ты один тут в посёлке такой (наверно хотел сказать «хромой», но удержался!) … ну в общем…
- Ты кино «Адмирал Ущаков» смотрел?
- Даже два раза! Ещё бы посмотрел, да денег нету, мамка одна на нас тянется!
Колька тяжело вздохнул, как взрослый:
- А чё у тебя с ногами?
- Полиомиэлит!
- Ух, как мудрёно? Памилит! А чё это такое?
- А-а-а! ноги не ходят!
- Я видел, как тебя мать на кокурках в школу носила! А давно ноги не ходят?
- Здоровым себя не помню!
- Ну, ты …того!  Не сердись на нас!
- Да ладно!..
- У мамки нашей стамилит!  Тоже мучается, - кости у неё ломает! Говорит, застудила в холодной воде в лагерях!..  он вдруг запнулся, глянул на Саньку, - стоит ли ему доверять?
- Санька! У нас ёд есть! Давай прижгём, а то загноит?
Санька осмотрел колено и без колебаний оторвал лафтачок кожи, - всё равно не прирастёт! 
- Мне бы немного стрептоцида, да тряпочку, чтобы до дому дотянуть!
- Ну, ты даёшь! Я бы не оторвал! Щас я пошарюсь!
Коля нашёл в одной из коробок стрептоцид и кусок рваной простыни.
Стрептоцид на свежей ране порозовел, - Санька туго забинтовал колено.
- Голову будем бинтовать?
-  Не надо!
- На, пожуй серу!
Саня и Коля сосредоточенно, с чувством жевали серу.
Пришли пацаны, молча расселись по лавкам.
- Робя! Серу будете? – в ответ молчаливые кивки.
Колька достал банку с кусками серы, - ребята по очереди откусывали от одного куска.
Один из пацанов звонко щёлкнул!
- Вот даёт! А у меня не получацца!
- Хм! Легко! – и другой парнишка вдруг так звонко щёлкнул, что зазвенело в ушах!
И понёсся щелкоток по избе!
Это уже не противники, что зашли, глядя исподлобья, а такая же рванина, как и Санька!
Колька был худой, как Кащей Бессмертный, и цвет лица у него был нездоровый, а вот сестрёнка,  - голубоглазая, светловолосая, улыбчивая была похожа на подсолнух, - но жизнь подземелья чувствовалась во всём, - но лица у них были совсем не злые.
Оказывается, «цеткинцы»  презирали «крупских» за то, что они – интеллигенция!
Когда пацаны узнали, что отец у Саньки шахтёр, а по вечерам играет в духовом оркестре, мать машинистка в рудоуправлении, - зауважали! У них все отцы работали в шахте!
- А зачем твой батя кивает трубой?
-  Дирижирует!
-  А-а-а! А я думал – руководит!
- А Русик твой – контра! Он тебя бросил!
- Тебя бы с обеих сторон стали лупить, - я бы на тебя посмотрел! Как бы ты удирал?
- А вы «мощно» выглядели, когда пошли на нас! Как в кино!
- А почему Руська в шлеме и с мечом, а вы – индейцы?
- Это Русик придумал! «Психическая атака»!
- Ну и страшилы вы были, когда краска с вас потекла!
- А стекло-то кто-то из ваших разбил!
- Зуб - на мясо! Мы не  били! – но все почему-то посмотрели на Петьку, сразу ушедшего в тень.
- Во-о!  А нашим теперь отдувайся!
- Да принесём мы ей стекло! Чего ты разоряешься!
Саньке стало жаль Руслана:
- А что Русик – контра, - это вы зря! Он путёвый пацан, - на нём вся семья держится! Отец с войны инвалидом пришёл, учителем работает, мать – тоже бывшая училка, сидит с маленькими ребятишками!
- А-а-а!  Я помню, мамка меня за ситом отправляла к ним! У них пахнет шептуром!
- У всех так пахнет, когда маленькие в доме!
Незаметно пропала отчуждённость, появилось сочувствие, - ребятня расспрашивали о «крупских» пацанах, Санька рассказывал.
Всех рассмешил маленький Колька:
- Я хотел спрыгнуть с дерева, повис на руках! Висел, висел. – и даже выспался!
Пацаны захохотали, - посыпались весёлые истории:
- А мы с Васькой нашли чугунок с выломанным боком, - Васька примерил его на голову, - настоящий богатырь! Не хватает кольчуги! Я сбегал в сарай, принёс цепь и обмотал ею Ваську наискосок! Он взял в руки меч, но махнуть им не мог, - его и так от тяжести мотало! 
Где взять коня?
В тенёчке, под заплотом дремал полуторагодовалый бычок Борька, - Васька залез на него и стал понукать! Борька ни за что не хотел вставать, - не помогали ни хлебушек с солью, ни уговоры! Ну тогда я говорю Ваське: Держись! – и «жгнул» бычка кнутом. Борька вскочил и быстренько понёс Ваську в сарай с низкой притолокой, прямо к победе!
- Ох, и грозен же был Васька, - как Георгий Победоносец! Но обмотанный цепью он уже не мог ни пригнуться, ни соскочить с бычка! Он со всего маху врубился в перекладину и замолчал, как настоящий богатырь! Как он только не убился? – Этим же кнутом  отвозил меня отец, когда узнал о богатырских приключениях!
… От долгого жевания серы в животе «заворковали голуби», - захотелось есть.
Санька напряжённо размышлял:
Как помирить «крупских» пацанов с «цеткинскими?
- Слушай, Санька! Ваш Руслан хорошо рисует? –
- Он вообще – «молоток»! У него даже есть «колонковые» кисти!
- А давайте посмотрим, - чьи рисунки лучше?
- Запросто! Только захотят ли они мириться?
… Неприятели проводили Саньку до «границы».
Войско, потирая ушибы, встретило Саньку в сопровождении «цеткинцев» настороенно и растерянно, чувствуя свою вину, что бросили его на поле боя  и дали неприятелю увести его в плен.
Санька вышел  вперёд:
- Давайте курить «трубку мира»?
- Не буду я с ними мириться! – Руська обжёг его взглядом.
- Но ты же первый убежал, когда меня в плен взяли!
Молчание грозило дракой.
В зловещей тишине Санька предложил:
- Давайте соревноваться, - кто из нас лучше рисует?
Руслан недоверчиво глянул на «цеткинцев», - на «крупке» он считался лучшим художником, он запросто рисовал Илью Муромца, Добрыню Никитича, Алёшу Поповича!
Санька затронул его больную струну:
- А что у вас кто-нибудь малюет?
«Цеткинцы» закипели:
- Гля, робя! – гений в тапочках!
Санька додавливал:
- Русик, не вытыривайся!
Руслан нехотя процедил:
- Где будем вывешивать?
- Да, хотя бы на заборе у Османкиных! На «нейтралке»
- Замётано!
«Крупские» и «цеткинчкие» разделились на кучки, - заспорили, загалдели, но чувствовалось, что драки не будет!
Закончив переговоры, пацаны разошлись по домам:
- Покедова!
… О сражении «крупских» и «цеткинских» пацанов уже слагали легенды!
О боевых «фингалах» пришлось врать, - кто во что горазд!
Кого корова забодала, кто на себя мешок с кулаками уронил!
Кое-кто получил за разбитые стёкла у Османкиной, - её тепляк особенно пострадал  в сражении.
Но это чепуха по сравнению с мировой революцией!
… Вечером, придя с работы  и уже ознакомленная со «сценарием» сражения, мама запустила «автопилу», - прошло столько лет, а Саня до сих пор не любил эту моральную «экзекуцию», - лучше бы побила, легче бы было!
- Что же вы не поделили, - устроили Мамаево побоище? Разве нельзя было мирно уладить?
Ну, как маме объяснишь, что у пацанов «по природе» кулаки чешутся?
- Да мы уже помирились!
Но маму уже не остановить, - ей надо выговориться!
Санька молчал, кивал, - а в голове забота:
К утру надо картину нарисовать!
- Колено-то там разбил?
- Там!
-  И колено там перевязали? У вас противник-то благородный!
Выражение её лица сменилось, руки её проворно чистили картошку.
- И когда ты Саня будешь умным? Дождусь ли я когда-нибудь?
- Дождёшься!
- От вас дождёшься! – и понеслось, снова да ладом!!
Санька прикусил язык, что ляпнул «не по теме», - но было поздно!
Ещё полчаса мать вставляла ему мозги на место, - но он чувствовал, что мать скоро «отойдёт» и заканючил:
- Мам! Я погуляю?
- Сначала поужинаешь, а потом пойдёшь! Только «недолочко»!
(Знамо дело!  Где «недолочко», - там и «долочко»!)
Саня заегозил  «паинькой»:
- Мам! Ты мне дай денежку на КАГИЗ! Мне нужны краски и кисточки!
Почему-то книготорги назывались так странно – КАГИЗ?
- Я  ж тебе покупала недавно!.. Изрисовал?.. Странно?
Ну не объяснишь же прямым текстом, что «изнахратил» всё на «индейцев»?
- А на морс дашь?
- Дам! Отвяжись пакля!
Всё! Больше уже пережимать нельзя! Худшее – уже позади!
Рано утром пацаны уже толпились у второго подъезда.
Руслан, подоив корову и отогнав её на пастбище, убрав в стаюшке навоз, наконец,  освободился и вышел к пацанам.
Он нарисовал картину на листке из альбома, где скакали вперемешку «наши» богатыри и «ихние» рыцари и держали сабли вверх.
Почему-то сабли у рыцарей были кривые, как у турок?
- Всё равно, «цеткинцы» не поймут!
- Они чё, - дурнее паровоза?
- Да ладно! Прём или не прём? А вы-то чего принесли?
Каждый развернул свои «шадевры», - у кого самолёты, у кого машины, а у кого и те же богатыри!
- Ладно! Потянет! – Пошли!
Когда «крупские» приляпали свои «шадевры мирового искюйства» и увидели рисунки «цеткинцев», замолчали, - те во всю «курили» фантастику!
На их улице жил настоящий художник и учил их рисовать!
«Цеткинцы» умели драться и умели рисовать!
…Это были 50-е годы! И в каждом кипело неуёмное желание:
- Догнать и перегнать!
Стычки, правда, между «крупскими» и «цеикинскими» были, но дрались уже поодиночке!
Недаром на Руси кулачные бои были не по злобе, а чтобы доказать, что ты – МУЖИК!

 
 
 
 



Памяти Васильковского
Анатолия Михайловича   
               
                КНЯЗЬ СЕРЕБРЯНЫЙ

                …Как Забайкальские берёзки
                Открыта вся моя душа!

Повезло же мне на друзей, да и на врагов тоже!
Судьба подарила мне встречи с замечательными людьми, ныне ушедшими из жизни: Евгений Куренной, Николай Кузаков, Александр Будянский, Виктор Мистюков, Анатолий Васильковский.
В силу сложившихся обстоятельств я не был на их похоронах, -  и в моей памяти они остались живыми.
Расскажу об Васильковском Анатолии Михайловиче.
Немного из биографии.
Анатолий Михайлович родился в посёлке Могзон 8 февраля 1925 года. С детских лет в нём проявился музыкальный талант, - уже в 5 лет он играл на гармошке.
В 1948 году после службы в Армии его пригласили в ЗабВО на «первый баян», где он начал заниматься оркестровкой хоровой и танцевальной музыки. Вскоре он сам начинает сочинять песни о службе, о родном Забайкалье.
В числе первых – «Забайкальские берёзки» на слова С.Бебякина.
Мой друг, баянист Юрий Мартынов, тонкий ценитель музыки, который когда-то «заразил» меня эстрадной музыкой, сказал, что за «Забайкальские берёзки» надо Васильковскому ещё при жизни поставить памятник!
В 1957 году открылось Читинское музыкальное училище,  Анатолий Михайлович в числе первых студентов поступил в 1961 году и с отличием закончил его.
25 лет Анатолий Васильковский прослужил в рядах Советской Армии, из них – 20 лет в Ансамбле песни и пляски ЗабВО руководителем оркестра, 8 лет руководил Ансамблем песни и пляски пограничного округа.
В 1979 году он создал Ансамбль песни и пляски Забайкальской милиции, завоевавший  популярность у читинцев.
Он был удостоен звания «Заслуженный работник культуры РСФСР» и «Заслуженный работник культуры Якутской АССР».
Анатолием Васильковским написано более 200 песен.
                ***
С Васильковскими – Анатолием Михайловичем и Людмилой Алексеевной я познакомился в 90-х годах во дворце пионеров на встрече с творческой интеллигенцией и инвалидами.
На встрече читали свои стихи Геннадий Лавренов,  Антонида Родионова, Валентина Дорохова, пела свои песни Ирина Дроздова, пел свои песни и я.
В гостях были Васильковские и Захаров.
После чаепития Людмила Васильковская пела под мой аккомпанемент. Это был незабываемый вечер, - аккомпанировать певице с таким «контральто»! Тогда ещё её не мучил бронхит, - бич профессиональных певцов. 
Васильковским понравились мои песни «Родина» и «Калина» и они взяли их в свой репертуар, - в сопровождении Анатолия Михайловича песни приобрели своеобразную окраску.
Через Анатолия Михайловича со мной познакомилась Анохина Валентина, когда в хоре ветеранов он предложил разучить мою песню «Ингода».
Благодаря Васильковским я получил «толчок» на течение песенной реки.
Анатолий Михайлович частенько приезжал ко мне  в гости, -  и мы беседовали о музыке, о жизни.
В 1995 году я с переломом ноги лежал в больнице и Васильковские меня часто навещали.
На мой юбилей, - 50-летие Анатолий Михайлович, зная, что у меня нет приличного баяна, подарил миниатюрный баян «Огонёк»:
- Я на нём «халтурил» по самоделкам, - лёгкий и звонкий!
У нас было негласное соревнование, - мы показывали друг другу свои новинки. Мне трудно было тягаться с его стажем композиторской работы.
В моём творчестве сказывалось отсутствие теоретической музыкальной подготовки, - но меня спасал задор и природный слух, переданный с генами по наследству.
- Не печалься! В союзе композиторов были композиторы без музыкального образования, - но писали прекрасные песни! Образование нужно для педагогов, - ты же не собираешься преподавать теорию музыки?
Когда я приобрёл и освоил «Ямаху» и сам стал аранжировать свои песни, почувствовал, что я его догоняю по количеству и качеству.
Анатолий Михайлович тоже прибавил темп, - дело дошло до того, что мы созванивались каждую неделю, - кто над чем работает!
Он дал мне много советов по композиции. Иногда мы спорили, - он больше тяготел к народной музыке, а я с юности заражён Дунаевским, Тихоновым, Дмитриевым, поэтому у меня «выпячивался» джазовый и эстрадный стиль.
Я понимаю баянистов-народников, - как-то баянист Шишкин Юрий признался перед исполнением джазовой сюиты Горчакова:
- Все мы в джазе бредём в потёмках!
Сказывалось, что джазовую музыку в  СССР «травили», как и, впрочем, любую свободную мысль!
Мы не конкурировали, так как писали в разных стилях и Анатолий Михайлович с интересом и улыбкой следил, как «петушок учится петь»!
Я очень дорожу тем, что он подарил мне один из своих сборников и подписал «коллеге».
Когда тебя принимают за равного, - появляется уверенность в своих силах.
…Вспоминаю, как меня с большим трудом доставили в библиотеку им. Пушкина на творческий вечер, посвящённый 65-летию Васильковского и бросили на произвол судьбы…
После окончания торжественной части Анатолий Михайлович поинтересовался:
- Валентин! А кто тебя увезёт домой?
Я неуверенно промямлил:
- За мной должны были заехать, - наверное, что-то случилось!
 - Давай-ка я договорюсь с ОМОНовцами, -  если через час тебя не увезут, они доставят тебя домой! – попрощался со мной Анатолий Михайлович.
Целый час ожидания меня «морально» поддерживал Саша Будянский!
Через час подъехал милицейский «бобик» с мигалкой. Меня с почётным экскортом автоматчиков привезли на ГРЭС  под музыкальный аккомпанемент рации!
Видели бы вы глаза соседей, как «бандюгана» Маркова под белые рученьки усадили в коляску и закатили в дом!!!
Второй раз с вечера, посвящённого 70-летию Васильковского из той же злосчастной «Пушкиннки» меня  уже «выдёргивала» поэтесса Ирина Зимина:
Ночью, зимой на улице Ленина она остановила «навороченный» джип и за деньги, которые дал Анатолий Михайлович, - наняла и увезла меня домой!
Просматривая видеокассету моего первого творческого вечера, на котором выступали Васильковские, я вспоминаю его шуточные реплики во время игры:
- Глубокие ходы! – он, как и я, любил большие интервалы, большие скачки на басах.
Однажды он посетовал в разговоре, что большую часть творчества отдал военной песне, а на гражданскую тематику пишет недавно.
- Так Вас военная песня и вытянула на течение жизни, а то так и остались бы «сереньким» композитором, - в Забайкалье трудно пробиться наверх! – возразил ему я, - и он с этим согласился.
Армейские стихи пишут, как правило, непрофессионалы и качество стихов бывает «не на уровне», - поэтому слабые стихи утянут «на дно» и хорошую музыку.
Так  и случилось с его коньюктурными песнями:
- Время требует, - спели и позабыли!
Ну а то, что в неё вложена душа, - так это издержки производства!
Так же будет и со всеми «прокуратурными» маршами!
Рассказывать о песнях Васильковского, - что нюхать розу в противогазе! Их надо слышать!
При современном крене культуры - к бескультурью, эти прекрасные песни у молодёжи не «в цене»!
Гибнет «вкусная» поэзия и мелодическая музыка!
Исчезла цензура, - полезла «халтура»!
С экранов телевидения и УКВ  диапазонов хлынул «блатняк» и пошлятина:
                …Ты целуй меня везде, -
                Восемнадцать мне уже!
- Целовать куда угодно или где угодно? Или то и другое?
Куда девались тонкие сокровенные переживания «Олёкминского вальса»:
                …Как трудно мы жили,
                Как верно любили,
                Любили, Олёкма, тебя!..
Как-то позвонил мне Анатолий Михайлович:
- Валентин! Я познакомился со стихами Елены Сткфанович! Хорошо пишет!
- Анатолий Михайлович! Я уже давно «ущучил» её стихи и приплясываю, как лиса перед виноградом! Стихи красивые, - но несъедобные, как мухомор! У неё, как у Маяковского, – штормит! А музыка не терпит аритмии! Я уже пытался на её стихи писать, - обломал зубы!
Позже он признался, что Елена по его просьбе переделывала стихи:
- Ну, это вам повезло! Иной амбициознгый поэт «упрётся рогами»:
- Ничего не буду переделывать! Вы ко мне придираетесь!
У Анатолия Михайловича с Еленой Стефанович был великолепный тандем.
…Только между нами какая-то «чёрная кошка» пробежала!
Третий, и последний раз я был на 75-летнем юбилее Анатолия Михайловича уже в филармонии.
Филармония не могла вместить всех желающих побывать на концерте, - народ толпился у дверей. Меня с женой, в порядке исключения, затолкали в тамбур, где через стеклянные двери нас увидела Людмила Васильковская, - вскоре вышел Анатолий Михайлович и распорядился, чтобы нас пропустили.
Юбилейный концерт прошёл с большим подъёмом, - но сюрприз приподнесла его жена Людмила, она сочинила песню  на слова Елены Стефанович:
                …Здравствуй князь мой серебряный!
                Мой родной человек!
        - звенело в зале, а на глазах людей стояли слёзы.   
Таким он и остался в памяти читинцев, - талантливый и скромный человек.
Прошли годы со дня смерти Анатолия Михайловича Васильковского, - теперь только начинаешь понимать – КОГО потеряли земляки-читинцы!

Светлая память Вам, Анатолий Михайлович!