В блистающем сонме надежд

     С утра как всегда хотелось умереть. Налипшие на потолок бело-жёлтые сгустки вязкой слюны не предвещали ничего яркого и радостного. Или, хотя бы, удовлетворительного. Или, хотя бы, чего-то.
     За окном, неизменно транслирующим упорядоченные нагромождения кирпичей и железа, скулили собаки и летние птицы. А с другой стороны – унылая комната, покрытая, как снегом, толстым слоем пыли.
     Кровать.
     А на кровати человек. Заложив руки за голову, он смотрит в заплёванный потолок. Закрывает глаза и смотрит в темноту. Потом снова в потолок.
     Берёт сигарету. Закуривает. Выкрикивает чьё-то имя.
     Никто не отвечает.
     Закрыв глаза, он курит, а из-под сомкнутых судорогой век струятся слёзы. Он дрожит всем телом, кусает губы, а в перерывах глубоко затягивается и зовёт кого-то по имени. Чуть слышно. Солнце, разрывая небо, полосуя его на облака, бескомпромиссно и уверено приближается к зениту, освещая сверху кирпично-железную панораму, и пепельница  на столе трещит и разрывается от несметного количества воткнутых в нее со всей силы окурков.
     Он пишет  пальцем  на пыльном  окне несколько больших заглавных  букв. То же самое имя. Прижимает ладонь к стеклу, стирает написанное. Снова плачет.
     Берет книгу, начинает читать, захлопывает и кидает через всю комнату. Эта книга того, кого он звал на стекле и в пустоте межстенного пространства. Это Её книга. По этой же причине  он поднимает книгу и бережно кладет ее на стол.
     С размаху ударяет кулаком по стене, отбивая штукатурку. Смотрит как по фалангам пальцев стекает красная кровь, разбавляя белую известь и оставляя дорожки.
     Дорожки на лице. Дорожки на руке.
     Дорожки пыли на стекле окна.
     Имя.
     Звонит телефон.
     ОНА.
     Или не она? Никто, кроме неё, не знает этот номер.
     Он протягивает руку к аппарату, резко отдергивает, снова прикасается к гладкой поверхности трубки и, закрыв глаза, снимает ее.
     Шепчет ее имя в решето микрофона, повторяет громче, не получив ответа, кричит, просит прощения, рыдает, умоляет ответить, ругает пунктирный гудок и бросает пульсирующую трубку на рычаг.
     Может, ошиблись номером?
     Он хватает телефон со стола, поднимает его над головой и разбивает его об пол, вместе с надеждой. Встает на колени, собирает обломки того и другого. Понимает, что ничего не склеить. Молча курит, смотрит в окно. Считает сколько вечностей прошло с того дня, когда он в последний раз  её видел. Вспоминает, что вечностей прошло много, но это было лишь два дня назад.
     Он вышел побежденным из поединка с любовью со смертельной раной на сердце.   
   Рана дала о себе знать.
     Снова, в последний раз, он окидывает взглядом душную коробку комнаты, твердо зная, что если он пройдет ее вдоль, то потратит на это семь шагов, а если пересечет поперек – четыре.
     Закрепляет ремень на батарее.
     Курит последнюю сигарету.
     Просовывает голову в петлю.
     Думает о ней.
     Еще мелькает мысль, что работники похоронного бюро сильно удивятся, узнав, что…
     А впрочем, ему это неважно.
      …Петля медленно раскачивается взад и вперед, скрипя под тяжестью попавшегося в ее ловушку груза, а где-то там…
     А где-то там, на другом конце провода все снова и снова она набирает его номер. Считает, что ссора ссорой, но поздравить любимого человека с двадцатилетием просто необходимо. Она просто поздравит и бросит трубку. Просто поздравит… Просто…
     Но в ответ лишь длинные гудки.
                28 июля 2003 г.