Заначка

                Заначка – место, где что-то спрятано, убрано от других про запас.
                Толковый словарь Русского языка С. Ожегова

С работы Николай пришёл навеселе. И тому была веская причина: на БМК выдали зарплату. Нет, не тот процент, которого всегда не хватало даже толком оплатить коммунальные услуги, а всю зарплату, накопившуюся на депоненте за долгие годы строительства «развитого» капитализма, разом. Ну, как это дело можно было не обмыть? Никак!
Ещё на комбинате Николай аккуратно разложил полученные деньги на две части. Одна, конечно, самая большая была предназначена для пополнения тощего семейного бюджета, другая – для себя родимого. Ну, к примеру: пивка с ребятами после работы попить. Или: приобрести «крутую» пачку сигарет и неспеша закурить в тот момент, когда мимо будет проходить цеховая нормировщица Татьяна. Мол, знай наших! Мы ведь хоть ваших институтов и не канчивали, но тоже не лаптём щи-то хлебаем! А то нос задрала! Посмотрите на неё – тоже мне недотрога выискалась! Не таких видывали! Да и вообще, мало ли на что нужны деньги мужчине в полном расцвете сил, да ещё и спортивно-сложенному.
 – Антонина! – сразу с порога позвал жену Николай. – Подь сюда!
 – Некогда мне, – сердито откликнулось из кухни.
Антонина раскатывала тесто. На ужин предполагались пельмени с капустой. Уже по первым звукам, доносившимся из прихожей, она поняла: муж подшофе. Только приняв на грудь определённое количество градусов, он начинал называть её полным именем, чётко выговаривая каждую букву.
 – Антонина! Подь сюда, говорю! Встречай кормильца! – делая упор на звуке «р» в слове «кормилец», зарокотал муж.
Жена медленно стряхнула с ладоней муку и, машинально схватив скалку, двинулась к входным дверям. Скалка в семье Валиковых играла не последнюю роль, если не сказать больше. Именно этим немудрёным инструментом Антонина однажды «закодировала» своего благоверного, пытавшегося, будучи в изрядном подпитии, выяснить, кто в доме хозяин. С тех пор, видя перед собой это орудие кухонного производства, он мгновенно трезвел и затихал, рефлекторно нащупывая место, на котором когда-то красовалась шишка приличной величины.
 – А Серёжка где? – голос мужа враз помягчел.
 – Да кто его знает. Где-нибудь по улице носится с друзьями. Лето ведь. Теперь его домой палкой не загонишь.
 – Ну, да ладно, – с досадой произнёс Николай и вдруг, выпятив тщедушную грудь вперёд, низким гнусавым голосом затянул: «Раба Божия Антонина прими покорнейше от раба Божия Николая сие скромное подаяние на пропитание Вашего многочисленного семейства-а-а!»
 – Ты это чего? В скоморохи что ли записался? – раздражённо начала было жена, но, увидев большую пачку денег, резко осеклась и уже ласковой скороговоркой затараторила: «Ты иди, иди, Коля, пока в душ. Сполоснись. Небось, устал? А я сейчас пельмешков запущу. И ужинать сядем…».
Деньги в мгновение ока оказались в кармане застиранного передника, а сама хозяйка стремглав кинулась на кухню. Как только жена скрылась из полосы обозрения, Николай спешно огляделся по сторонам и, не найдя ничего подходящего для заначки, сунул оставшуюся часть под стельку старого ботинка.
Наплескавшись вволю в ванной, он вышел на кухню прямо в банном халате, болтавшимся на нем, будто на вешалке. На столе уже стояла дымящаяся тарелка с пельменями, тонкими ломтиками была нарезана варёная колбаса, малосольные огурчики аппетитно выглядывали из банки с рассолом. Не хватало самого главного, но Николай твёрдо знал, что оно у жены для такого случая обязательно найдётся, и не ошибся. Из холодильника торжественно прошествовала запотевшая бутылка водки. «Узнать бы, где она её прячет!» – в очередной раз мелькнула хитринка в голове хозяина.
Ужин прошёл, как пишется в официальной прессе, в конструктивной дружеской обстановке. Обе договаривающиеся стороны пришли к единодушному соглашению: что жизнь не так уж плоха, как она кажется на первый взгляд. Антонина быстрым мелким подчерком набросала на листке бумаги список необходимых вещей, в котором под №10 значились ботинки муж., 43 р/ра.
На следующее утро Николай проснулся довольно поздно, в одиннадцатом часу. Полежал ещё немного, нежась в приятной тёплой полудрёме. «А отчего бы не полежать? Семья обеспечена, по крайней мере, на целый месяц. Суббота – законный выходной. А то пашешь, пашешь, как проклятый, всю неделю, а отдохнуть и некогда: то дача, то огород тёщин. Организм – не железный ведь, так и сломаться недолго.»
Николай вдруг представил себе, как его несут на Укшукское кладбище: чинно и торжественно. Рядом с гробом плачущая Антонина и серьёзный не по годам сын Сергей. Небольшой оркестрик играет траурный марш. Фальшивят, конечно, как обычно, прохиндеи. Ну, да ладно, к этому все уже давно привыкли. Главное, атмосферу создают подходящую. Сам Николай лежит в новом чёрном костюме с иголочки и про себя улыбается, потому что знает, что всё это понарошку, так для проверки чувств. Вот наступает последняя минута прощания. Бригадир Михалыч говорит о нём высокопарно и замысловато. И тут как назло появляется тёща и своим хрипловатым голосом недовольно шипит ему прямо в ухо: «Ну, чего вылёживаешься, кормилец?! Вставать-то совсем не собираешься что ли?!»
Николай даже вздрогнул от неожиданности: «Фу, ты чёрт, опять задремал! Точно в гроб сведёт раньше времени эта тёща. Это ж надо, даже сниться уже начала!» Сон хозяину не понравился. Появление тёщи в его сновидении не сулило ничего хорошего. Он прислушался: жена на кухне привычно гремела кастрюлями. Сердце успокаивалось. Снова потянуло на дрёму, но Николай решительно отбросил одеяло и начал одеваться. «Не дай Бог, опять чего-нибудь приснится! Так и заикой недолго стать!»
Пока муженёк изволил сладко почивать, Антонина с утра успела сбегать на базар и пройтись по близь лежащим магазинам, накупить уйму всякой снеди и вещей.
 – Коля, подымайся! Завтракать будем! – сладко позвала она хозяина.
 – Иду! – привычно ответил Николай, но направился не на кухню, а, лениво почёсывая грудь, пошлёпал к своей заначке. Но старых ботинок на месте не оказалось. Остаток сна смело, как ветром. Мужчина начал судорожно открывать дверки шкафа-прихожей в надежде отыскать их там. Ведь женщин мёдом не корми, дай засунуть куда-нибудь нужные вещи. И это называется у них уборкой. Потом вечно ничего найти невозможно. Но и в шкафу ботинок тоже не было. «Вот это номер!»
 – Антонина! Где мои старые ботинки? – стараясь скрыть волнение, просипел Николай.
 – А-а-а, проснулся, наконец, – появилась в дверях кухни жена. – Да выбросила я их сегодня. На кой они теперь тебе?! Я вон новые купила. Давай, умывайся и за стол. А то картошка стынет уже.
 – Как выбросила?! – опешил муж. – Да там же набойки ещё хорошие были!
 – Чего разошёлся-то? Другие купишь. Они копейки стоят. Давай в ванную и за стол!
Но вместо ванной Николай на глазах удивлённой жены кинулся на лестничную площадку, гулко шлёпая босыми ногами по бетонным ступенькам. Но и во дворе мужчину ждало разочарование: мусорный контейнер оказался пуст. Коммунальщики сегодня сработали как никогда чётко и без проволочек.
 – От, чёрт! – скрипя зубами, простонал Николай. – Это жалоба наверняка подействовала! Сам дурак подбивал всех написать!
Мужчина устало присел на лавку, достал привычную пачку «Примы» и закурил. «Да не шикануть теперь перед Татьяной заграничной сигареткой! А как всё хорошо начиналось!»

г. Белорецк   23.05.2009г.