Ангелы Рублёва

     Мой  друг Георгий тоже был художником, причём известным, и не только в Украине. Он работал в разных жанрах и техниках: живописи, станковой, книжной, мини-графике, декоративно-прикладном искусстве, дизайне. Изобрёл  и стал автором собственной графической техники «брызги дождя».
     Его работы  расходились по миру прямо из мастерской и попадали в галереи и частные коллекции  России, Польши, Германии, Испании, Франции, Англии, Кореи, США, Канады, Австрии. И, конечно же, Украины. Он был участником международных выставок.

     Был. В 2010 его не стало.

     Мы познакомились с ним  вскоре после того, как  я перевелась из того необычного города поближе к своей исторической Родине – Беларуси. Попала служить в древний  украинский город на Десне. Мужу,  полиграфисту, специалисту высокого класса, не нашлось на то время приличного места в моём родном областном центре. Его пригласили в этот город, где полным ходом велось строительство полиграфического предприятия. Туда как раз требовался специалист такого класса, чтобы мог установить, наладить и запустить в работу импортные офсетные печатные машины. 
     В городе, в котором мы стали жить, было много церквей и древних подземных пещер, куда водили (и водят) туристические группы, делегации своих и зарубежных гостей. Вот там мы и встретились с моим другом первый раз, в одной  из  пещер. Георгий делал наброски с натуры в подземном храме. Штрихи его карандаша были лёгкими, стремительными и точными. Мне понравилось.  Потом мы столкнулись в редакции молодёжной газеты, где он числился-работал художественным редактором, а я принесла  тематическую страницу своего ведомства. Позже, когда мы узнали больше друг друга, я заказала ему изготовление клише-заголовка  газеты, которую я, помимо основных своих служебных обязанностей, стала выпускать и редактировать.   
     Потом я побывала на его персональной выставке, увидела его необычные картины и среди них – много с изображением храмов не только тех, что были в областном центре, но и разбросанных по всей области. Выставка впечатлила, я пощёлкала её на «цифровик». Съёмку я  имела неосторожность показать начальнику. А он сразу увидел руку Мастера и потребовал свести его с художником. Так впервые я оказалась вместе со своим  начальником у Георгия дома, где он показал и ещё кое-что, не вошедшее в ту выставку. Начальник мой стремился в столицу и делал неимоверные шаги на этом пути. Проще говоря, он при  всяком удобном случае делал подарки вышестоящим начальникам, от которых зависел его перевод в столицу, в министерство.  Он стал постоянным заказчиком у Георгия, а я – посредником.

     О своём даре  видеть ауры окружающих людей мой друг поведал мне, как о совершенно обычном явлении. Свой дар Георгий не считал даром божьим, а тяготился им. Когда я удивилась этому, мол, это же так интересно, так увлекательно уметь видеть то, что недоступно другим. Мой друг на мои «сопли-вопли» заметил, что это только на первый взгляд может показаться интересным и увлекательным, на самом деле  это – сущий ад. И рассказал мне, как он «мается, задыхается», в полном смысле слова,  когда видит в автобусе или троллейбусе переплетающиеся ауры. Зрелище не для слабонервных. Отключиться от него по «щучьему велению, по его хотению» он не может – не дано. И вынужден он «лицезреть свет и прозрачность окружающих», можно сказать, насильно, помимо воли.
     После первого такого своего «открытия» он пошёл в самую большую действующую церковь города. Начал с пасхальной литургии. На пасху, ясное дело, народу в церквях – не протолкнуться.  Вот и в тот раз храм божий был заполнен до отказа. Но то, что увидел там Георгий, его потрясло не меньше, чем в первый раз, когда он осознал, чем  владеет. Он воочию увидел, что большинство людей пришло туда, отдавая дань моде, по какой-то,  только им известной, привычке, как мало их интересует, происходящее в храме. Обилие черного цвета преобладало. Он был потрясен, несколько дней приходил в себя. Потом пошёл в обычный будний день. И… снова был потрясён: там были старушки и несколько молодых девушек-монашек. Всех их окружали прозрачные дымчатые ореолы, от которых отходили лучи, устремляющиеся вверх к куполу, к Господу. Он понял, что эти люди искренне и от всей души верят в Бога, пришли отдать ему дань и хвалу не по принуждению, не отдавая дань моде, не для «показухи», а от чистого сердца.
     – Знаешь, как стекла витражей оживают и играют под лучом солнца, просвеченные им насквозь? Они напоминают тогда ожившую картину детского рисунка и разноцветных сказочных человечков-гномов с этого рисунка. Так и я увидел сказочных существ. Они парили в воздухе, они тянулись к небу, – глядя куда-то в сторону, и, очевидно, видя в этот момент в своём воображении тех сказочных человечков, рассказывал мне  Георгий.
Когда я спустя какое-то время спросила Георгия, видит ли он мою ауру, какая она – черная или белая? – он снисходительно и в то же время душевно рассмеялся и сказал:
     – Ну, подумай сама, если бы твоя аура была чёрная, разговаривал бы я с тобой вообще, а тем более дружил бы с тобой, поверял ли своё сокровенное?
     Я была счастлива. Мы продолжали общаться, дружить.

     Сняв погоны и выйдя на пенсию, я вернулась, наконец, в Беларусь. Родственники помогли купить недостроенный коттедж, вернее, его подобие. Он нуждался в достройке-перестройке, дизайнерской обработке.  Первым делом я вспомнила своего друга – Георгия. Позвонила-позвала. Он, бросив все свои дела, примчался. Привёз в подарок  внушительный тёмно-синий с золотым тиснением фотоальбом художников Украины, который он забрал в столице перед самой поездкой ко мне и с которым сам знакомился в дороге. Вещь была что надо! В альбоме, который пестрел известными фамилиями маститых мастеров, несколько страниц было отведено Георгию, его работам. Он был преисполнен гордости, и я от всей души искренне порадовалась успеху  друга.
Тщательно оглядев моё «поместье», друг поднял вверх большой палец и коротко резюмировал:
     – Объект годен к работе!
     После этого он немедленно приступил к ней. Опытная рука Мастера произвела быстрый набросок-эскиз будущего вида моего теремка, нанесла на лист тонкого картона недостающие штрихи, произвела прикидку-расчет на нужные строительные материалы. Георгий побыл два дня и укатил назад в свой город, который за два десятка лет жизни в нём стал и моим родным.
     – Труба зовёт, надо кое-что закончить, – произнёс он на вокзале, садясь в автобус, и посмотрел на меня не так, как всегда,  мне  даже не по себе стало на какой-то миг. Он что-то знал, я – нет.

     А потом раздался звонок с моей бывшей работы-службы: «Приезжай на похороны своего друга….».

     Георгий жил с матерью в  частном доме. Его жена с сыном – в Германии. Я не один раз бывала в том доме. И всегда поражалась, как он сам, своими руками обустроил его и небольшое подворье из шести соток земли. В саду-огороде всё было необычно, не так как у других. На яблони и груши плелись не только цветы-вьюнки разных оттенков, но и огурцы, фасоль. Ближе к концу участка он соорудил печку для обжига керамических рисунков-изделий, которые потом помещал на холст, или на паспарту  из бархата (разного цвета) с искусственно созданными «волнами». Рамы для них он заказывал не  абы какие, а  на багетной фабрике или у  мастера-самоучки, который изготавливал их из дуба, клёна, ясеня, липы, берёзы (смотря для какой работы).  Рядом  находилась беседка с крышей из камыша, а в ней – круглый стол в окружении необычных стульев из берёзовых чурок с вычурными спинками. Везде росли цветы. Особенно много было ромашек-гигантов. Они были неприхотливы и цвели почти всё лето.
     В самом доме тоже было всё «не так». Начиная со ступенек. Они напоминали клавиши пианино – были белыми и чёрными. Мебель – не магазинная, ширпотребовская, а вся сделанная его руками из совершенно немыслимых  составных частей.
     Ну, не был бы мой друг Мастером!
     И вот я снова в его доме-мастерской. Да только по такому печальному поводу! Господи! Ему бы жить да жить! Творить и творить! Войдя в  главную комнату-мастерскую, я наткнулась на что-то такое, от чего по телу пробежала дрожь: посередине стоял мольберт, на нём находилась картина, от вида которой я  оторопела.

     Перед самым моим отъездом в Беларусь мы гуляли с Георгием по древнему Валу, с высоты которого далеко была видна бегущая внизу Десна, дорога-шоссе, ведущая на Киев, отчаливающий от пристани прогулочный катер. Георгий рассказывал мне свой недавний сон-видение:
     «Я нахожусь на берегу того самого острова, куда летал писать картины. Волны океана подкатываются к моим ногам, откатываются назад и снова омывают их.  В душе моей поселяется ощущение дивной легкости. И вдруг я оказываюсь в пещерах, дома. Я узнаю  центральную их галерею, украшенную скульптурными  изображениями и орнаментальными  росписями. Я ощущаю, предвижу, жду какой-то встречи.  Я четко слышу шаги нескольких человек, они приближаются, спешат навстречу ко мне. И вот, из бокового ответвления подземного храма появляются они – три ангела  с золотыми крыльями за плечами. Божьи странники излучают покой, умиротворение, любовь. Они, словно сошли с полотен Рублёва.
     – Ну, вот ты и пришёл, мы тебя ждали, – произносит средний из них».

     …Ангелы-странники на последней картине Георгия излучали покой, умиротворение, любовь.

     – У него был нарушен вестибулярный аппарат, а ещё … сердце, врождённый парок. Ты, разве не знала? – раздался за ухом  печальный голос его мамы Веры. – Он спешил закончить свою, как оказалось, последнюю работу, потому и не взялся за ремонт твоего дома сам…
     Я кивнула головой, говорить не могла. «Он знал, что скоро уйдёт к своим странникам, потому и посмотрел на меня так на вокзале. Он попрощался со мной, а я – дура невидущая – даже не поняла этого, и про сон его вещий забыла», – стояла я перед его странниками и  корила-винила себя, на чём свет стоит, вроде я могла что-то сделать, а не сделала.

"Нёман" №4 2013
"Живое слово" - Книжная серия "Созвучие сердец". "Издательский дом "Звязда", 2013.