Спасение Витольда

      У рыжих своя судьба.  Своё счастье. Своя дорога. Он тоже родился рыжим. Не огненно-ярким, а с лёгким палевым оттенком. Первые  дни котёнок провёл рядом с мамой. Она облизывала его и не давала уходить далеко.  Жили они в подвале, у тёплой трубы, и всего им хватало. Маме – забот, малышу – молока.

     Через неделю-другую его потянуло к изучению окружающего мира. На некрепких ещё лапах котёнок  бегал по подвалу, изучая каждый угол, запоминая запахи и звуки.
 Первая встреча с весенним днём была удивительно яркой. Был конец мая. Изумрудная  зелень пробивалась повсюду. Солнце жаркое, почти летнее.  Сколько работы: понюхать и пожевать травину, посидеть на тёплом камешке, щурясь от яркого света; покататься в газоне, перевернуться на спину и блаженно вытянуть лапы с мягкими розовыми подушечками навстречу солнцу!

     Как он потерял маму, котёнок не помнил. Помнил только страх, который заставлял звать на помощь и мяукать всё громче и громче. Мимо шли ноги. Котёнок пытался их догонять, но не успевал. Крик становился всё громче, отчаяннее. Эй, вы, наверху, я ведь не вижу вас полностью! Вы такие огромные! А мне страшено! Я к маме хочу! К маминому тёплому животу! Ой, мамочка, да как же мне страшно! Да мяу же, почему ты мне не отвечаешь?

     Вскоре котёнок устал от крика, от попыток догнать ноги, которых было много. Разве он мог знать, что мимо проходят люди – старые и не очень. Они спешили. Иногда оглядывались на отчаянно мяукающего рыжика, улыбались.

     Несколько раз котёнка попытались взять на руки дети. Но ответ на их  просьбы был всегда одинаков: «Оставь котёнка в покое. Он может быть заразным!»

     Заразный смотрел на проходящих мимо круглыми голубыми глазами, и когда вновь появлялись силы, продолжал звать, звать, звать… Мамочка! Или хоть кто-нибудь! Да вот он же я! Посмотрите! Я здесь! Неужели никто не видит? Ма-а-у-ма-а-у-чка!

- Ух ты! Посмотри какой хорошенький! Давай заберём?

     Котёнок весь напрягся: столько тепла было в незнакомом голосе. Появилась надежда: не к маме, тогда хоть к ней, вот этой, которая присела и ласково смотрит на него.

- Тебе своих двух котов мало? Видишь, чистенький, значит, хозяйский. Ты его заберёшь, а хозяева искать будут.

      Надежда ушла вместе с тёплым голосом и ласковым взглядом.

      Вечерело. Стало прохладно, и котёнок начал мёрзнуть. Он сидел безнадёжно возле какого-то подъезда и дрожал.  Вдруг дверь открылась, и рыжий рванул туда, откуда вышел мужчина с мусорным ведром. Дверь захлопнулась. Внутри пыльного полутёмного подъезда ему не стало лучше. Но страх исчез, природное любопытство взяло верх, и котёнок деловито обнюхался, затем начал карабкаться на ступени. Это был труд сродни Сизифову. Преодоление – путь к спасению. Или вообще куда-нибудь.

      После десятой ступени котёнок почувствовал себя героем и уже более уверенно стал карабкаться вверх, вверх, туда, откуда неслись незнакомые запахи. Люди пришли домой. Готовили ужин: чистили картошку, жарили мясо, и все это витало в подъезде, как в сказке  про волшебный горшочек свинопаса.

      Если бы у котёнка было побольше  опыта, он бы знал: опасность в этом подъезде таится повсюду. На пятом этаже  всегда ломается лифт и стоит с перекособоченной дверью, пока не придут монтёры и не исправят неполадки.  Этажом выше живёт собака, которая любит своих хозяев и не любит котов. А там, где кончается седьмой этаж, на лестничном пролёте, ведущем к чердаку,  собираются весёлые подростки с пивом и остро пахнущей травой.

       Откуда это было знать малышу? Он ведь ещё вчера жил рядом с мамой и мог ни о чём не заботиться: за него это делала родительница. Отовсюду вкусно пахло, а ему от голода хотелось кричать, потому что пока не мог он иначе заявить о своих желаниях.

      Вдруг котёнок обнаружил на лестничной площадке миску с прокисшим молоком. Рядом никого не было, и малыш решился попробовать: что же это такое. Вкус новой еды абсолютно не понравился, но голод не тётка. Постепенно прокисшее молоко исчезло из блюдца, а жизнь перестала казаться такой страшной. Котёнок решил продолжить исследование незнакомого места, вскарабкался на седьмой этаж, затем выше, мимо противно пахнувшего угла,  просочился на чердак, отдохнул немного и с настойчивостью Ерофея Павловича Хабарова начал изучать новые территории.

      Где он нашёл щель, в которую свалился, как летел стремительно вниз, как зацепился за какой-то уступ, как вскарабкался на него,  малыш  не помнил. Всё слилось в один миг ужаса и отчаяния.

      Да. Кошки видят в темноте. Но что видел котёнок? Кирпичную стену? Ещё одну? Уступ, на котором он едва смог поместиться? Боль и страх. Малыш крепко стукнулся головой о что-то твёрдое, но пока не мог осознать: случилось непоправимое. Он каким-то образом упал в пространство между кирпичами - следствие экономии стройматериалов. Но это уже высшие материи, которые котам   понимать не дано.

      От страха ли, от усталости, или просто потому, что хотел спать, котёнок покрутился на доставшемся ему пятачке, покрутился, попробовал утоптать жёсткий камень, свернулся в клубок, и, дрожа всем тельцем, погрузился в дремоту, которая прерывалась шумом шагов, голосами, каким-то стуком. Глаза слипались,  и сон всё-таки  взял своё.

      Котёнка разбудило бряканье чего-то о железные двери лифта, который там, на свободе вдруг пошёл вверх, потом вниз. Звуки  были незнакомыми, и поэтому показались страшными. Котёнок проснулся, задрожал и снова заплакал. Он кричал всё громче и громче, и его отчаянный голос рвался вверх, сквозь темноту, туда, где были люди.

-Ох, господи! – сказал женский голос.- Кажется, котёнок кричит.
-Показалось тебе.
-Да нет. Кричит. Снизу. Слышишь?
-Точно. Нужно опять лифтёров вызывать.

      Ах, если бы котёнок знал, о чём речь. Он бы, может быть, обрадовался. Ему просто было страшно. И опять захотелось есть. Чувство голода становилось всё сильнее и мучительнее.

      Он кричал, изнемогая от голода и засыпал, изнемогая от крика. Просыпался, когда слышался мерный стук лифта или человеческие голоса, и снова начинал кричать отчаянно, что есть мочи.  Помогите! Я один! Мне страшно! Я есть хочу! Мне тесно и плохо! Я измучился здесь, на этом каменном выступе!

      Трижды приходили лифтёры, и никак не могли понять, куда же упал этот бедолага. Они облазили всё. И махнули  бы рукой, если бы кто-то не догадался позвать ребят из МЧС. Шёл пятый день заточения, и как удерживалась жизнь в этом крошечном существе, как хватало ему сил кричать, кричать, кричать, срывая голос, плакать и звать?

-Он между кирпичами, на каком-то выступе….
- Ну и что будем делать?
-Коробку какую-нибудь надо. И мясо.

      Появилась коробка, которая превратилась в хитроумную ловушку для провалившегося котёнка. Час шёл за часом, а вызволить котёнка никак не удавалось.

-Всё! Получилось, кажется!
-Тихо, тихо! Осторожно! Не вытряси его.

     Спасительная коробка ползла вверх, а котёнок глотал мясо, схватив  его лапами крепко-крепко. Вдруг он почувствовал новый запах и услышал взволнованные голоса:

-Давай, давай, осторожненько!

      Обрадованный котёнок метнулся к руке, которая тянулась к нему. Ещё мгновение – и…
Но предательская коробка покачнулась, и он снова полетел вниз, ничегошеньки не понимая, как и почему вдруг оборвалась надежда и у него, и тех, кто пытался спасти этого рыжего кроху.

      На этот раз уступ был чуть шире. Сильно ударившись головой, котёнок упал на кирпичи своей безрадостной тюрьмы.
Почти два дня не было слышно его крика. Люди в лифте тревожно прислушивались: жив ли?

- Сдох, - злобно сказала тощая тётка с третьего этажа. –Теперь опарыши полезут. И пошла писать объявление  о бдительности и необходимости не пускать в подъезд всяких бездомных тварей.

      Дня через два вновь начали доноситься крики малыша, но они становились всё слабее, всё беспомощнее. Подъезд судачил и ждал развязки: снова звали МЧС и лифтёров, но всё что –то не складывалось и не совпадало: то у одних выходной, то у других учения.

      На девятый день заточения сложилось. Пришли отличные ребята – Толик и Виталий, пришли лифтёры. Появилась новая коробка и  кусок мяса, который теперь закрепили, помня первую неудачу.

Через час раздался победный крик:
-Есть!
Тощий, грязный и ободранный, котёнок дрожал в руках спасателей, обалдев от дневного света.
- Его к ветеринару надо.
-Сейчас. Отвезём .-Чьи-то руки забрали котёнка, который  вряд ли верил своему счастью и рвался вон, подальше от этого страшного места.

      На улице он вдруг вырвался из рук и понёсся по двору, распугивая окрестных котов, которые бросились врассыпную, нутром чуя бешеный  заряд адреналина.

      Как поймали котёнка, как отнесли его к ветеринару, как орал он в переноске, протестуя против нового заточения – рассказывать долго, да и ни к чему, пожалуй.

       Грязного, с ободранными до подушечек когтями, с огромной ссадиной на голове, на которой уже запеклась кровь, его успокаивали ласковые руки и добрые голоса. Люди радовались, что отделался он только ушибами, что вообще-то он кот совершенно замечательный. На руках котёнок успокаивался и слушал бесконечные истории о своём  чудесном спасении и огромной жажде жизни.

-Как зовут-то его?
- Да в честь спасателей – Витольдом.

      Котёнок, вслушиваясь в аристократическое звучание своего имени, довольно мурчал, щурился, и казалось, что он улыбается.

Весна была  в самом разгаре. Жизнь продолжалась в цветении трав, в тёплой неге  северного солнца, в трепете листвы, в новых запахах и звуках…
      Котёнок заснул, слушая тихие убаюкивающие голоса, постепенно вытягиваясь во всю длину отощавшего рыжего тельца.



                Декабрь 2012-апель 2013. Великий Новгород