Поэт и Муза. Глава 1

Сказка по мотивам баллады The Poet And the Muse (оригинал Poets Of The Fall)

***

And now to see your love set free
И теперь, чтобы увидеть твою любовь свободной,
You will need the witch's cabin key
Тебе понадобится ключ от хижины ведьмы.
Find the lady of the light, gone mad with the night
Найди даму солнца, сошедшую с ума ночью,
That's how you reshape destiny!
Лишь так изменишь ты судьбу! (с)



        Ну, начнем. Думаю, вы все прекрасно знаете эту печальную историю про поэта Тома и его возлюбленную Музу, которая трагически утонула лунной ночью в мутных водах озера, и как долго после поэт пытался ее вернуть. Очень печальная история, очень, слезу выбивает капитально, даже у меня – прожженного циника. Особенно когда эту балладу исполняет под струны своей лютни златокудрый трубадур Марко.
       Именно с его легкой подачи эта, в общем-то, банальная история получила столь широкую огласку и, как следствие, сочувствие в сентиментально настроенных народных массах. Именно благодаря этому *хитрожопому* сладкоголосому интригану люди оплакивают судьбу утопшей Музы и восхищаются мужеством и самоотверженностью поэта Тома.
       И мало кто знает, как все происходило на самом деле. Но я-то это точно знаю, потому что именно я являлась непосредственной участницей тех давних событий. Остальные свидетели давно заросли одуванчиками.
      Да, я забыла представиться, простите великодушно!
Меня зовут Ингрид, и я ведьма. Да, да, да, та самая ведьма из той легендарной истории. И поскольку других живых (или, по крайней мере, вменяемых очевидцев не осталось), вам предстоит услышать эту историю из моих уст.

****
       Прекрасный поэт Том жил в небольшой небогатой финской деревеньке, окруженной со всех сторон дремучими непроходимыми лесами, полными всякого зверья и птицы. Единственная дорога, по которой можно было добраться до ближайшего города, была узкой и неразъезженной: летом она густо зарастала травой и мелким кустарником, а зимой ее заносило снегом, так что выбраться из деревни или добраться до нее становилось практически невозможно. Мы временно были отрезаны от внешнего мира.
      Однако нас это нисколько не смущало, ведь, как я уже сказала, в лесах было полно дичи и зверя, а в озере, на берегу которого расположилась наша деревня, никогда не переводилась рыба.
      Озеро это было не простым: с западной стороны оно никогда не замерзало, а вода даже в самый лютый мороз оставалась по-летнему теплой.
      Это сейчас, спустя многие годы, к нам ломанулись эти проныры: исследователи, ученые, этнографы и прочие мошенники, которые упорно стремятся убедить нас в том, что озеро вовсе не волшебное, а виной всем чудесам – некая вулканическая деятельность.
       Глупцы! Я-то знаю, что это не так, и что на дне моего озера таится Великая Сила, постичь которую человеческому уму не по зубам. Великая Древняя Сила, частицей которой наделена я сама. Эта великая сила дала жизнь всему, что есть вокруг: породила эти леса, глухие и дремучие, озеро с незамерзающей даже студеной зимой водой, с неиссякаемым запасом рыбы; ключи кристальной, сладкой воды, бьющие из трещин в скале; птицы небесные, рыбы морские и речные, звери лесные и сам человек – всё это лишь результат, следствие деятельности Великой Силы. Силы, которой поклоняюсь я.

        Меня воспитала старая ведьма Антти, думаю, что она выкрала меня у моей прекрасной матери, когда я только-только появилась на свет и впервые открыла свои изумрудно-зеленые глаза. Да, она выкрала меня, но сделала это не из-за каких-то личных побуждений – ей приказала Великая сила: похитить меня у моей матери и научить всему, что она умеет. Хотя сама Анти говорила, что она моя родная бабушка.
        Свою мать я никогда не видела, но я знаю, кто она. Это шведская королева, прекрасная великая королева Шведского королевства, и если бы ни происки старой Антти, я была бы принцессой.
       Но вместо того, чтобы есть и пить из золотой посуды и одеваться в золотые платья, расшитые бриллиантами и сапфирами, мне пришлось жить в жалкой ветхой хижине у самой кромки леса, питаться самой простой пищей и с раннего детства трудиться. Я едва научилась ходить и говорить, как Антти стала брать меня с собой в лес, куда она ходила собирать грибы, ягоды, птичьи яйца и целебные травы, в потаенных местах, известных лишь мудрой знахарке. Она брала меня с собой, рассказывала, какая травка как называется, показывала, где она растет и когда лучше ее собирать; какая трава поможет излечить женскую хворь, бледную немочь, мужское бессилие, а какая сумеет воспламенить мужское сердце пламенной страстью.

       Я была смышленым ребенком и все схватывала на лету. Антти восхищали мои способности, правда, она в этом никогда не признавалась и редко хвалила меня, а чаще всего ругала за всякие пустяки. У нее был крайне дурной и неприятный характер, а может, она просто мне завидовала.
        Я росла красивой девочкой: белокожей, с огненно-рыжими волосами и ярко-зелеными глазами. Но деревенские жители почему-то тоже не спешили восторгаться моей прелестью, они старались избегать меня так же, как и старую безобразную Антти, а при встрече осеняли себя крестным знамением и говорили «чур меня». Они верили, что я могу их испортить.
       Однако как бы ни старались они избегать нас с Антти лишний раз, время от времени они все же приходили к нам с просьбами: помочь роженице, вылечить занемогшую корову или дать волшебный отвар. За эту помощь они приносили нам подарки: свежевыловленную рыбу, яйца, молоко и хлеб. Они определенно нуждались в тех услугах, которые мы с Антти могли им предложить.
      Не сказать, чтобы я была злой, но людей я не любила. Я просто ненавидела их дурную привычку шарахаться при виде меня и бормотать под нос слова молитвы, будто это и в самом деле способно лишить меня моей силы и власти. Меня просто выбешивали эти глупые мальчишки, тыкающие в мою сторону грязными пальцами и кричащими мне в след «Ведьма».
      Все они не любили меня, и я ненавидела их за это. Всех до единого. Я бы, пожалуй, прокляла их всех и сглазила, но не сделала этого, потому что тогда некому было бы приносить нам с Антти подарки.

       Лишь один человек вызывал в моей душе странные, не похожие ни на что, чувства. Этим человеком был Том, поэт и певец собственных песен. Бездельник и шалопай, как его называла Антти.
       Он был хорош собой, этот Том: высок и строен, как молодое деревце, его волосы были цвета спелой пшеницы, а глаза – как летняя небесная лазурь. Все любили Тома, забывая про то, какой он лентяй и неумеха: ни рыбу поймать, ни зайца застрелить, ни лошадь подковать. Все, чему ни учили Тома, проходило даром, единственное, что у него отлично получалось – это сочинять и петь.

        Но как же он пел! Его голос был даром небес, как говорили в народе, а может, и проклятием от нечистого, который посредством таланта Тома стремился увлечь праведный народ во грех праздности и похоти. Такие мнения тоже бродили в головах особенно суровых лютеран.
         Тем не менее, когда Том пел, люди останавливались, чтобы послушать. Его голос вызывал в слушателях: в ком мечтательную улыбку, в ком сладкие слезы о несбывшимся, а в сердцах молодых девушек пробуждал мечты и грешные фантазии. Все они до единой в тайне друг от дружки мечтали о поэте: о его светлых кудрях, голубых ласковых глазах, о его сильных мужских руках.
******
       Все девушки деревни стали жертвами глупой влюбленности в Поэта, и я тоже не стала исключением. Пожалуй, это был единственный случай, когда здравый смысл меня оставил.
       Вы, наверное, спросите, почему я не воспользовалась собственными магическими чарами и не приворожила к себе Тома? Все дело в том, что жертвы приворота почти всегда становятся безвольными марионетками, туго соображающими даже в самых простейших вопросах, и вообще долго не живут. А я вовсе не хотела превращать Тома в подобное презренное существо. Только не Тома.
       А тем временем в поисках рифм и вдохновения мой поэт бродил по полям, лугам и лесам, слушал птичьи трели, пытаясь подражать им, песни ветра и шепот трав, черпал из них сюжеты к своим историям, внимал тишине, царившей на озере, когда лишь луна и звезды своим светом оберегали этот мир от полного торжества мрака.
     Я наблюдала за ним, следила, пытаясь разгадать тайну его очарования, приблизиться к нему хотя бы мысленно. На большее я не рассчитывала. Хотя в глубине своей души, конечно, лелеяла смутную надежду на то, что Том куда умнее и проницательней всех остальных жителей деревни и поэтому именно он сумеет понять настоящую меня.
И однажды вышло так, что он сам пришел ко мне.
      Я толкла сушеных кузнечиков в ступке для приготовления противоглистной микстурки для деревенских коров, как велела мне Антти, когда Том постучался в дверь моей хижины.
       Я находилась не в самом добром расположении духа, зная, что после мне придется давить живых гусениц для всё того же зелья, и поэтому нарушила законы гостеприимства, проворчав:
- Кого там еще тролли пригнали?
        Ответом на мои слова стал повторный робкий стук.
- Ладно, заходи уже, кто ты там есть, раз нелегкая принесла! – прокричала я неведомому гостю более располагающим тоном.
      Дверь отворилась, и вошел мой поэт. Но прежде ему пришлось хорошенько пригнуться, чтобы проникнуть через низенькую дверь в мою горницу, но даже несмотря на все меры предосторожности, Том умудрился разбить себе лоб о притолоку.
От внезапной боли у Тома потемнело в глазах, и он беспомощно рухнул к моим ногам.

      Что я почувствовала в тот исторический момент? Изумление, восторг и … желание взять в плен столь долгожданного гостя: связать его и запереть в чулане, чтобы не убежал.
       Но логика и нехитрые мыслительные операции напомнили мне, что следом за исчезнувшим поэтом придут озверевшие мужики с топорами и бабы с вилами, чтобы спасти прекрасного юношу, а злобную ведьму (то есть меня) забросать камнями, разорвать на ней всю одежду в поисках отметины дьявола, надругаться всем честным коллективом, а после кинуть в жаркий, трескучий костер правосудия.
     А оно мне надо? – подумала я. И сама себе ответила: спокойствие, только спокойствие. Нельзя совершать необдуманные действия.

       И поэтому я отложила рукоделие в сторону, перетащила Тома на собственную кровать и сделала прохладный компресс на его бедовую голову. Но прежде рассмотрела и обработала его рану, убедившись, что она не серьезная, а после вернулась к своим манипуляциям с кузнечиками.

       Однако я просто не могла не поглядывать на своего дорогого пациента, да что там, я глаз с него не сводила, слушала, как бьется его поэтическое сердце, следила за его мерным дыханием, дышала в такт с ним.
      И наконец он пришел в себя. Открыл свои невозможные глаза, увидел меня, склонившуюся над ним, и пробормотал:
- О, как ты прекрасна, Леди С Озера!
      Идиотская улыбка осветила мое лицо, но я быстро справилась с минутной слабостью и строго спросила:
- С чем пожаловал, добрый молодец?
- Ооо, я забыл, - смущенно признался мой раненый поэт.

       Видно, травма головы имела более разрушительный характер, чем я диагностировала первоначально, и нам предстоит долгий и мучительный период реабилитации. Вот только как на это посмотрит ворчунья Антти?
- На, выпей, это поможет тебе прийти в себя, - сказала я, поднося к губам Тома лечебный отвар.
      Том послушно сделал глоток, а потом спросил:
- Вкусно. А что это?
- Тебе лучше не знать, - отмахнулась я.
- Похоже на липовый чай с медом. Я угадал?
- Почти.

       А еще корень мандрагоры, что произрастает под виселицами, толченые чудо-грибы, цветы дурмана и стебель белладонны. Все, что нас не убивает, делает нас сильнее.
- Ты пей и не думай ни о чем. Это тебе поможет, - пообещала я.
- Я вспомнил, зачем я пришел, - заявил поэт, опустошив чашку. – Я долго бродил по лесу и захотел пить. А фляжку, как назло, забыл дома. Спасибо тебе, Ингрид, что была так добра ко мне.
- Ты знаешь мое имя? – удивилась я, привыкшая к тому, что меня за глаза звали не иначе как «рыжая ведьма» и «дьявольское отродье», а в глаза не звали никак, ибо больше всего на свете боялись взглянуть мне в глаза.
- Конечно, так тебя называет Антти, - ответил Том и улыбнулся.
- Ты не такой, как все, - пробормотала я, глядя ему в глаза, а он не сделал ни малейшей попытки отвести взгляда. – Почему? Ты не боишься меня, моей колдовской власти?
- Я не верю, что ты стремишься ко злу. Тебе дана сила, но ты используешь ее мудро. Если бы ни ты и Антти, жителям деревне неоткуда было бы ждать помощи.
- Да, у меня есть Сила, и я пользуюсь ею по назначению.
       Том посмотрел в окошко.
- Уже темнеет, мне пора, - сказал он, поднимаясь с моей кровати.

        Я ему не ответила. Я не хотела, чтобы он уходил, но и задерживать его я не могла.
- Спасибо за заботу обо мне, милая Ингрид, - проговорил Том, подходя в двери.
- Притолока, - ответила я.
- Что? – не понял он.
- Дверь низенькая, пригнись, а то у меня не хватит зелья, чтобы излечить все твои шишки.

       Том ушел, оставив меня одну наедине со своими расцветшими буйным цветом фантазиями и мечтами.