Эксперимент

Эксперимент оказался неудачным с самого начала. Еще счастье, что я уговорил Вальку кинуть карбид не сразу в уборную, а сперва провести испытание на выварке с мыльной водой, которую Матусовичи выволокли во двор. Моня Матусович добывал оттуда белье, а его супруга развешивала его на веревке. Развесив свои причиндалы, Матусовичи ушли, а выварка с мыльной водой осталась. Не барское это дело, видать, вылить эту самую выварку в канализацию. Вот мы и кинули туда парочку кусманов карбида. И удалились в сторонку для наблюдения и фиксации последствий.
Сперва ничего не было. Даже скучно стало. Потом появились бульбы. Они выпирали из воды и лопались. Сперва бесшумно, потом как-то причмокивая, потом… Потом жидкость в выварке забурлила и стала выплескиваться на землю. И, при этом, «пахнуть».
- Матусовичи двор воняют! – возвестила мадам Берсон, вывалившая во двор с поганым ведром. Ей, наверное, было лестно, что запахи ее ведра Матусовичи все-таки перешибают. Или, наоборот, обидно.
На клич мадам Берсон откликнулись соседи. В самом деле, это же не «Вперед, в атаку!», а что-то конструктивное.
Что интересно, ни мной, ни Валькой никто не заинтересовался. И мы сидели себе на пожарной лестнице на уровне второго этажа и наблюдали. С интересом, между прочим.
Выскочившие на шум Матусовичи, не нашли ничего лучшего – вот идиоты! – как схватить свою выварку и опорожнить ее в дворовую канализацию.
Вот, когда забурлило!
Вот, когда запахло!
Мгновенно во всем разобрался участковый Гениталенко, запретивший курить и приказавший лить воду в канализацию. Тем временем, из канализации стали вырываться бурлящие фонтанчики. Так что, участковому подчинились беспрекословно и поспешно. Через некоторое время извержение и бульканье закончились. Не дрожжи, чай, кинули.
Так что, пришла пора разбираться.
Собственно, и так ясно было, что выварка и вода в ней принадлежали Матусовичам. Стало быть…
- Но кто-то же кинул в выварку карбид! – защищался Матусович и шарил глазами вокруг.
Нас он не видел. Мы сидели выше его взгляда и спускаться, пока, не собирались.
Зато нас видел негодяй Межбижер, выглянувший в свое окно. Увы, он жил на втором этаже, так что, мне удалось встретиться с ним взглядом.
Межбижер сделал вид, что интересуется исключительно погодой, и скрылся в окне. Зато вскоре появился во дворе и стал что-то нашептывать соседям. Репертуар его стал ясен сразу после того, как граждане стали задирать голову, глядя на нас. А Гениталенко неуверенно предложил нам слезть.
- На родину, ребята! – воззвал он.
Но мы, пока, предпочитали эмиграцию.
- Неохота, дядя Ваня! – сообщил я. – Отсюда вид хороший!
- И шо ты видишь?
- Например, Межбижера в гробу… - начал я.
- А карбид в выварке? – встрял Матусович.
- Это ваша выварка и ваш карбид…
- А еще пионер! – горько разочаровался во мне и вообще во всем поколении Матусович.
- Как наденешь галстук – береги его… - поддержала мужа мадам Матусович.
- Он ведь с вашей мордою цвета одного! – удачно срифмовал я.
Соседи обрадовались и поддержали:
- Зачем к детям пристаете, ироды? Сидят тихо, слава Богу, никого не трогают!
Вот, что значит репутация!
С тем соседи стали расходиться.
А Матусович остался. Он сел на брезентовый стульчик под пожарной лестницей и сделал вид, что читает газету.
В принципе, прошло то время, когда я боялся подниматься высоко по пожарной лестнице. Так что, путь на волю через крышу и чердак был свободен, но мне интересно было понаблюдать.
Если бы не Валька.
- Я писать хочу! – заныл он.
- Писай! – разрешил я.
- Я стесняюсь!
- Тогда не писай!
- Но я хочу-у!
Конкретный разговор, правда?
Не найдя во мне сочувствия, Валька обратился к Матусовичу:
- Дядя, я писать хочу!
- Так слезай, деточка, и пописай в уборной! – сладко предложил Матусович.
И Валька поверил.
Он сидел на две перекладины ниже меня, и я не успел его перехватить.
Надо ли говорить, что при приземлении он был немедленно схвачен за ухо и обозван негодяем?
- Это все он, он! – заверещал Валька, показывая на меня.
Друг, называется! Но он был тут же наказан за предательство, ибо уписался.
- И с тобой тоже такое будет! – пригрозил мне Матусович.
Матусовичей во дворе очень даже не любили. Поэтому, когда я во весь голос завопил:
- Изувер! Милиция! Детей калечат! – люди, выскочившие на шум, сказали Матусовичу много добрых слов.
Под шумок, слез с лестницы и я. Более того, подошек Матусовичу и залихватски спросил:
- Ну?
Матусович сделал вид, что принюхивается и – тварь лживая! - заорал:
- От тебя разит, как и от твоего друга!
- Это я вас случайно задел! – обрадовал я весь двор.