Деревенские истории

Картинки из жизни  бывшей казацкой       слободы      Репьёвка   60-х  годов последнего столетия минувшего тысячелетия в воспоминаниях  современников эпохи

                ВОЛОДЯ     ГАЛАН
                Деревня без дурака,
                как справка без печати.
     Самой яркой репьёвской достопримечательностью был деревен-ский дурачок  Володя по прозвищу Галан. (Владимир Константи-нович Кравцов). Он у нас был чем-то вроде московского Василия Блаженного. Только совсем не религиозный, а исконно народный, простецкий парень.
     Как ни крути, не было в Репьёвке за всю историю её существо-вания более известного и популярного человека. Родился он в на-чале 30 годов и жил на Кислевке. Это восточная часть Репьёвки.
     В детстве Володя был нормальным мальчиком. Ему даже дове-ряли водить коней в ночное. Но однажды он, намаявшись за день, уснул на лугу крепким детским сном и лошади разбрелись кто куда. Отец утром не нашёл лошадей на месте и, в сердцах, стеганул спя-щего мальчишку вожжами. Володя, конечно, сразу проснулся, но в сознание уже больше не приходил. И сны стал видеть другие.
     С тех пор у него началась  «лёгкая» жизнь деревенского дурачка.
Улыбчивый и доброжелательный Володя Галан с утра приходил на базарную площадь, где всегда было много народу. Здесь он весь день общался с прохожими и собирал милостыню.
      К вечеру Володя всегда набирал мелочи на буханку хлеба – 16 копеек. Хлеб Володя покупал без очереди. Если мелочи не хватало, добирал тут же в магазине у людей из терпеливо ждавшей очереди.
      И вечером, счастливый, нёс хлеб домой, «матыри».    Это был его главный вклад в семейный достаток. Худо-бедно, а хлебом се-мью обеспечивал.
     Жил Володя с матерью. Отец погиб на фронте, а сестра Шура уехала из Репьёвки.
     Другим доходным делом было приобретение одежды, которая в послевоенные годы была дорогим дефицитом. Нельзя сказать, что Галан предпочитал армейскую или флотскую одежду. Просто дру-гой не было. Демобилизованные земляки обеспечивали его шине-лями и бушлатами, галифе и сапогами «со своего плеча».
      Галан интуитивно ценил популярность и любил привлекать к себе внимание. Ему очень нравилось щеголять в необычной фор-менной одежде. Но особенной его любовью пользовались формен-ные фуражки с яркими звёздочками и блестящими ремешками. Глаза его тогда от счастья светились как лаковый козырёк.
     Особой гордостью Володи была бескозырка с шустрыми лентами и золотыми якорями, подаренная Павлом Антоновичем Хвостовым (Шпаком), 5 лет служившим на Черноморском  Флоте.  Счастливый  Репьёвский  дурачок  задолго до  почтальона Печкина поражал  воображение репьёвских обывателей морским фасоном, и до самых морозов щеголял в сверхмодной бескозырке.
     Имея такой «богатый» гардероб Галан, в зависимости от погоды и настроения, одевался очень пёстро, нарушая уставную форму одежды  всех родов войск сразу. Очередной «мундир» Володя все-гда украшал яркими значками и медалями.  Правда, их всегда было немного, но менялись они чуть не каждый день. Гордо выпятив грудь,  демонстрировал Володя различные военные и гражданские регалии. Чего тут только не было: октябрятская звёздочка и медаль за Варшаву, значок  ГТО  и турецкий орден, бляха пожарника  и медаль «мать героиня».
     Народ собирался посмотреть. Музея в Репьёвке тогда не было, но примерное представление о фалеристике, благодаря Володиному собранию земляки уже имели.
     Если бы не выманивали у доверчивого Галана его  «цацки» весё-лые ребята, то по количеству и представительству всевозможных регалий его «вернисаж» превзошёл бы знаменитый «иконостас» небезызвестного генерального секретаря. Но в отличие от него репьёвские военкомы Ерусланов и Родин справку на медали Володе не выдавали, смущённые их количеством и беспримерным разно-образием. Однако особенно и не возражали. И милиция претензий к «орденоносцу» не предъявляла. Главный Репьёвский дурачок был горд, счастлив и свободен в выражении чувств.
     Володя был человек беззлобный, дружелюбный и очень общи-тельный. Мы, мальчишки, его не боялись и часто подшучивали над убогим. Шутки были самые разные. Например, Володя, по нашей подсказке, охотно целовал девушек, проходивших мимо. Девушки слегка пугались, но сильно не обижались на «галантного» Галана. Весело визжали и отбегали в сторону.
     Зато очень расстраивался Володя, когда праздные зеваки поку-шались на святое: вынуждали его зубами доставать из пенька заби-тый в щель пятак. Слёзно и жалобно просил он тогда прохожих «вытягнуть» монету. Иногда часами просиживал у пенька, как привязанный, поглаживая пальцами крепко забитый пятак. Оставить монету в пеньке он не мог. Но, что характерно, на «шутников» не обижался и не злобствовал. Он всё равно был им благодарен за «денюжку».
    Володя (как научили «добрые люди»)  не любил только «сто-бинских москалей», олицетворявших для него всё зло окружающе-го мира. Обязательно хоть раз в день над базарной площадью звучал его гневный голос: «Москаль стобинский. Чипуху городэ. Дурака валяе!». В такие минуты Володя был грозен, и мы старались к нему близко не подходить. Он так защищал родную Репьёвку от «коварных»  москалей.
     Интересное зрелище представлял собой пьяный Галан. Поскольку выпить ему предлагали часто, а мама не разрешала, то Володя выработал особую тактику, взятую потом на вооружение МИН-ЗДРАВОМ   СССР. Он каждый раз громко и уверенно заявлял: « Я ны дурак! Пыть ны буду!»   
     А вот насчёт пива никаких указаний не было. Поэтому пиво Во-лодя пил с чистой совестью и удовольствием. Выпив, он веселился, лез целоваться, плясал и легко менял свои лучшие значки на пуго-вицы. Но распорядок дня не нарушал и вовремя возвращался домой. Правда, всю дорогу от базара до Кислевки пел популярные песни, типа:
                Ампадила на берег Катюша.
      Все современные Галану начальники репьёвской милиции: Ду-наев, Столповский, Бабенко относились к слабостям дурака снис-ходительно, с пониманием. Личный состав получал указание Галана не обижать и оберегать.
     Со стародавних времён на Руси, как и во всём мире, отношение к юродивым было особое. С одной стороны – брезгливость, с другой – ощущение их причастности к возвышенному, божественному. Если, конечно, товарищ не буйный. Даже во время оккупации ни немцы, ни мадьяры Володю Галана не трогали.
     Володя  был главным, но не единственным убогим в Репьёвке. Были у него и «товарищи по цеху». Жизнь тогда была трудная. Лю-ди  выживали, как могли. Как раз неподалёку от Галана жила Мария Григорьевна Захарченко (Маня Шлёпалка). Она даже работала дояркой в колхозе имени Чапаева. Но иногда сбивалась с ритма. Так, например, устраивала  хмельные забавы с Сашкой Кунакой. А когда милиционер, интеллигентный и изящный Володя Писаревский, пытался их урезонить, кричала на всю улицу: «Писаревский, ты хвашист!» и пр. пр.
    Часто репьёвскую базарную площадь украшали Иван Алексеевич Белянский (Чушка). Невысокий, полный, всегда фирменно небритый в простенькой солдатской фуражке и Дубининский  Володя, постоянно ходивший в длиннополой солдатской шинели и тоже в неизменной  форменной фуражке. В соседнем хуторе  Дракино, у магазина, всегда сидел Васька. Он был тяжело ущербным. С трудом разговаривал и совсем не ходил. Но настроен был всегда доброже-лательно.
     Вот такая компания. Но суперзвездой, по всем параметрам, был Володя Галан. По уровню глупости, популярности и обожания се-лян. Володя подкупал своей живостью, искренностью и доверчивой открытостью. Чистым безумием и своеобразной сообразительно-стью. Как знать, не будь того случая в детстве, вырос бы Владимир Константинович достойным человеком. А возможно талантливым и успешным. И гордились бы им односельчане совсем по другому поводу. Кстати, все его близкие родственники  люди достойные и уважаемые.
     Умер Володя Галан в конце 70 годов.
     Его доставили в районную больницу в экстренном порядке с ущемлённой паховой грыжей. Принимал его дежурный врач В.П.Трушов. Прошло уже 15 лет его отсутствия в Репьёвке. Учился, работал в другом городе. Но Володя  сразу узнал своего бывшего соседа по Кислевке. Взгляд его был удивительно осмысленным. Он спросил: «Цнайка, (Славка) я ны помру?». Доктор, как полагается, успокоил пациента и вызвал хирургов.  Провели срочную операцию, но случай был запущенный. Перитонит.
      Пожалуй, никого так единодушно и искренне не оплакивала родная ему Репьёвка. Володя Галан долгие годы был её особой ха-рактерной приметой и где-то даже искренним и чистым выражением души.

                СРАЖЕНИЯ   НА   САБЛЯХ

     В  нашем  детстве  игра  «Нав  сабли»  появилась  неожиданно и сразу в массовом виде под влиянием прошедших на экране район-ного кинотеатра фильмов «Крестоносцы» и «Великий Воин Албании Скандарбег».
     Первые сражения проходили в старых конюшнях, предназна-ченных на слом. Репьёвское ополчение делилось на две ватаги под предводительством двух славных атаманов: Юрия Токарского              (Кьиши) и Бориса Ярмонова (в свободное время председателя совета школьной дружины имени А.В.Суворова).               
     Одна команда по жребию занимала оборону в конюшне, а другая эту крепость штурмовала. Поначалу в игре широко применялись щиты, и даже шлемы (под влиянием всё тех же фильмов о средне-вековье). Но для щитов требовался драгоценный кровельный мате-риал потому, что кружки от кадушек с квашеной капустой тяжело-ваты в бою, хотя и с очень удобной ручкой. Кастрюли же быстро кончились по понятной причине «маты ны дае». Таким вот образом вооружение упростилось само собой.
     Для правильного ведения боя были  разработаны строгие правила, которые, впрочем, сводились всего к трём пунктам:
1.   Длина сабли одинаковая у всех независимо от роста.
2.   Убийством считается касание саблей любой части тела кроме рабочей кисти  руки и головы. (Апофеоз гуманизма в репьёв-ской глубинке или здравый смысл: «А то батько  лаятца  будэ».)
3.    Убитым надлежит носить саблю в левой руке и выглядеть уныло.
         А надо вам сказать, что сражались на саблях, в основном, осе-нью потому, что летом – пляж, а зимой  - лыжи.
Следовательно, 1 сентября вместо школы все на конюшню. Какие, блин, уроки, когда Скандарбег в плену!
     Между тем конюшни вскоре сломали ,и тогда игру перенесли в строящиеся дома, которые как раз росли как грибы, отражая повы-шение благосостояния трудящихся. А когда «трудящиеся» шугану-ли нас и оттуда, потому как вся дранка для «шелёвки» расходилась на сабли, переместились на танцплощадку.
     А что – место ещё то. Кругом грязь, а тут ровный дощатый пол, непромокаемая арка эстрады и хозяин неизвестно кто. Зимой хоккей, весной футбол, летом танцы, а осенью молодецкие казацкие игры с саблями. Центр культуры, в натуре!
     Тем временем в кинотеатре, главном источнике всех новомодных приколов пошли фильмы про американских индейцев. Нашу жизнь обогатили томагавки и дротики. Топоры, слава богу, не прижились, а вот дротики, на казацкий манер, назвали копьями и приняли на вооружение по три штуки к каждой сабле.
    Памятуя «сырдытого  батьку» на наконечники копий надевали тряпичные мешочки, а чаще катушки из - под ниток. (Удивительно быстро кончились нитки во всём селе)
     Копья вскоре наловчились ловить на лету, причём с одновре-менным поворотом кисти  руки, чтобы тут же бросить обратно в лицо противника, высунувшееся посмотреть – «як воно там до-лытило?»  Виртуозы – казацкая косточка!
       Вот в таком виде года два сражались в подрастающем на горе сосняке, но так глаз никому и не выбили. Постепенно интерес к копьям угас – опасно и хлопотно.
     Были и другие, не менее коварные попытки, внедрить в здоровые казацкие массы чуждое нам оружие. Признанный репьёвский авторитет Александр Попов, эрудит и эстет прочитал книгу «Спар-так» и попытался одомашнить в нашей удалённой от Рима провин-ции короткий римский меч. Даже длину вычислил – 50см. Но народ решил, что 50см для нашего степного простора и широты натуры «малувато будэ». Поножовщина какая-то. Размаха нет. И степенно игнорировал.
      Вот так, постепенно, всё наносное обшелушилось, а голая ка-зацкая сабля осталась, И сейчас живёт кое- где. Тайком…


              ФАЛЬШИВОБИЛЕТЧИКИ

     С открытием в Репьёвке нового, большого и светлого кинотеатра «Мир» поменялись и способы фальсификации билетов. На смену примитивному надувательству подслеповатой тёти Дуни (Колесни-ченко), доверчиво принимавшей как покупные так и нарисованные от руки билеты (на того же цвета тетрадных обложках), пришли со-временные технологии.
     Экономической основой этого явления послужил тот очевидный факт, что детский билет стоил  5 копеек, а взрослый  20. На  5 копеек всё равно ничего не купишь, а вот на  20 копеек любой самый вредный продавец отвесит 200 граммов конфет! Почувствуйте раз-ницу и Вам тоже придут свежие мысли. Ведь, что особенно про-тивно, отличаются эти билеты только цифрами. Как в Одессе на Привозе: вчера детские по 5, а сегодня взрослые по 20. А раки (par-don) кино то же самое.
     Идея созрела быстро. Мы понимали, что пришла она со стороны, но прижилась как родная. Сама идея простая как валенок – поменять цифры местами. А вот технология замены просто завораживала.  Поражала простотой исполнения и эффективностью. Глубоким знанием законов физики, химии и мошенничества.
     Сегодня этот секрет уже можно открыть. Срок давности истёк. Теперь он интересен только историкам и краеведам. Итак, техноло-гический процесс аферы делился на три чёткие операции,  выпол-нявшиеся в строгой последовательности:
     Делай раз -  Смочить большой палец правой руки липкой слюной и плотно прижать к ненавистной цифре  5 на билете, прижатом к свежевыкрашенной стенке фойе нового кинотеатра. Выдержать  6 секунд и резко оторвать. При этом вырванная «з  мясом» цифра ос-таётся на пальце. Её можно соскоблить, выбросить и забыть. Тут важно не передержать, иначе на билете образуется дырка. Недо-держка не так страшна, её можно исправить простым повторением.
     Делай два -  По той же технологии, и с теми же предосторожно-стями вырываем со старого билета из местной урны вожделенную цифру 20. И вот её-то храним как зеницу ока. Это основа нашего финансового успеха!
     Делай три -  Смочить прилипшую к пальцу драгоценную цифру 20 слюной того же состава. ( Внимание! Будьте особенно бдитель-ны!) С ювелирной точностью приложить палец к лысому пятну на бывшем детском билете, мягко прикатать и аккуратно, не дыша, снять палец.  Готово! Принимайте поздравления.
     Полюбоваться результатом, оценить кривизну печати и подсу-шить промокший билет на батарее парового отопления, специально установленной в фойе. А потом, «морду  валянком», и к тёте Дуне – билетёрше. Искусство принадлежит народу – за 5 копеек!


                МАСЛЕНИЦА
               
     Традиция что – нибудь сжечь, сломать и повеселиться пришла к нам из глубокой древности. То есть мы не так уж и виноваты –предки намудрили – уважать надо!
     Например, Масленица – старинный народный праздник. Краси-вый, яркий и, что характерно, массовый. Сначала всё мирно прохо-дило, даже празднично. Наряжали большую куклу на шесте, обзы-вали покрепче и водили вокруг хоровод. Потом это страхолюдие сжигали. Но постепенно широкой русской душе этого показалось мало. И действительно – огонь есть, шуму много и всё на законном основании – обряд, ёшкин кот! Надо бы развивать традицию, рас-ширять дело. А посему долой ограничения, даёшь праздник души и тела! И пошло, и поехало, и покатилось.    
       И вот об этом подробнее: выделив в обряде главное, праздник огня решили продолжить в более подходящее время – тёмное. А по взрослому – в полночь. И место для такого дела нашлось подходя-щее, - тут же за деревней, на горе, за «Малым Глинищем». Место пустынное, видное. Обзор как на «Лысой Горе». Только скотобойня торчит факелом. (Без намёков)     Основное действие было органи-зовано просто, естественно и демократично. Жгли всё подряд: бу-магу, солому, дрова, тряпки. Потом стали делать факелы из тряпок, пропитанных керосином. Особенно изящно и современно смотре-лись факелы из отработанных масляных фильтров. Благо МТС ря-дом. На первой же Масленице Репа и Вовястя, душа всего предпри-ятия, поразили всех собравшихся огненными вспышками выдувае-мого изо рта  керосина. А – ля «Змей Горыныч» из недопитого ке-росина!
     Но на это решались немногие. Привычнее костры и факелы. Со-лома роднее и чище. В общем, процесс пошёл. Традиция прижилась моментально. Как и всё, что выходит из народа.
     Сразу же появились единомышленники. Бодро засияли огнями с соседнего бугра «огнепоклонники» из Кислевки. И тут же в лучших советских традициях стихийно возникло социалистическое сорев-нование по натуральным показателям. То есть, - кто кого «перепа-лит»? В основном, контролировались освещённость бугра и про-должительность сияния. Итоги подводились в школе, на переменках. Живо и заинтересованно, но справедливо, хоть и больно. Под негласным контролем завуча.
     В историческом плане надо отметить, что нарастание пиротех-нического потенциала проходило в хорошем темпе – Кислевские ветераны не дадут соврать.
     1960 г.    -   участвовало 8 факелов  (из них три масляных фильтра) и две бутылки неочищенного керосина. Кто кого «перепа-лил» не разглядели – тускло горели. Выясняли утром в школе. Не выяснили, но и не подрались.
     1961 г.  -  год грандиозного успеха родной космонавтики озна-меновали  15 факелами. Керосин учету не поддавался. Кислевку «перепалили», но они потом схитрили и попозже зажгли специально заныканную копну соломы. Беспредел! В школе долго, подробно и больно обсуждали тактику конкурентов. Тактику осудили, но драка закончилась вничью. Завуч помешал.
     1962 г.   -   масса факелов, связки масляных фильтров (огненные бусы) и экспериментальный автомобильный скат «от Вовясти». Небольшой, но крепкий. (Вовястя под себя подбирал).
     Скат разжигали долго, упорно и тупо, но он всё-таки разгорелся и удивил своей огненной мощью среди кромешной, вековой темноты. Кислевку «перепалили» на целый час. В школе их было не видно и не слышно. Даже завуч интересовался.
     1963 г.  -   три ската и всего несколько факелов. Зато у многих появились «оперативные» вилы. Оказалось, что если разгоревшийся скат разорвать на куски, то их очень удобно подбрасывать вилами вверх, вдаль и друг на друга. А это очень оживляет компанию. Правда сильно увеличивает число прогоревших шапок, штанов и валенок. Мы считали, что это нормально, если не придираться. А как на всё это смотрели родители? По правде сказать – легкомысленно, максимум – с тревожным интересом. Например, нам с братом отец за неделю до Масленицы факелы готовил и вилы налаживал. За что и уважали потом весь год. Ведь в этом возрасте ничто так не ценится как понимание.
     Кислевка утратила традицию и на бой не вышла. Зато стали лучше учиться в школе. И завуч тут совершенно ни при чём.
     1964 г.   -   пиковый год. После него на нас всерьёз обратили внимание родители, школа и другие силовые структуры. Процесс действительно принимал пугающие масштабы. В окрестных сёлах суровые мужики интересовались, что там у нас горит так ярко и часто?
     Серёга Скориков, изучив опыт прошлых лет, поставил дело на широкую ногу. Вместе с командой своего «края» он собрал вокруг МТС и по окрестным оврагам все старые скаты и на отцовской телеге привёз всё это богатство точно за семь недель до Пасхи на Малое Глинище.
     16  скатов, если верить легенде и лошади, а точнее 1  полная те-лега. Праздник огня и души длился всю ночь. Кислевкой никто уже не интересовался. Начиналась новая эпоха.
     К этому времени репьёвские пацаны уже обращались с горящими скатами не просто профессионально, а виртуозно. С выдумкой и фантазией. Когда скат догорал и разваливался на куски его «доби-вали» топором и Васякиной шашкой (по другим сведениям – Бу-денновской). Лихо подцепляли на вилы и бросали кто выше, дальше и точнее. Олимпийцы – блин! Жонглёры кометами. Яркими, красивыми и опасными, потому, что старались бросать в толпу, да погуще, чтобы не промахнуться. А какие столбы искр и дыма взры-вали чёрное небо, если по разгоревшемуся скату как следует врезать вилами!
     Живо, весело,- искры в глазах и в воздухе. Жар, дым, копоть. А главное – без обид. Ну, шапка горит, ну уголёк за воротник попал,- не зевай! Валенок прогорел – разувайся и бегай! Затем и собрались. У каждого что-нибудь сгорело. Но как горящие куски в карман по-падали – никто понять не мог.
     А вот новый аттракцион:  «Горыныч на привязи». В глубоком, узком овраге на длинной проволоке (добытой из того же ската) как на детской скакалке кружится, беснуется и щедро сыплет искрами кусок ската с огненным, кометным хвостом. Такого даже в кино ещё не показывали. Праздник пылал и искрился – вот это Масленица!
     И что интересно – никто не курит, только Таратыка. То-ли неко-гда, то-ли не солидно на таком-то фоне.
     Скаты не экономили. Жгли и по одному, и по трое, и стоя, и лёжа. Выдумывали всё, что только можно. Но гениальность – она всегда в простоте. Наконец и нас осенило:  мы на горе, а скат он, в основном, круглый и хорошо катится даже в горящем виде. А если?!  Святое дело!!!
     Народ загорелся идеей, в смысле начал разжигать самый большой и круглый скат. Для такого дела разжечь надо как следует. Следует также отметить, что на самотёк дело не пустили и процесс держали под контролем. Под самым надёжным – народным. Технически подкованный, и далеко продвинутый Вовястя бегал вокруг бойни, и всем объяснял про крутящий момент и технику безопасности. Кричал, что ему Репьёвку жалко, а думать нужно головой. А никто и не спорил. Подумаешь – удивил. Всем где-то ночевать надо.
     Поэтому, чтобы горящее колесо не прорвалось в деревню, трассу большого «скатоскатного» слалома ограничили живым коридором. Перед первым забором на перехват поставили самых ловких и от-ветственных поджигателей – Репу с Вовястей.
     Разожгли!  Раскатили!!  Отпустили!!!  И залюбовались …
     Скат оправдал все ожидания и даже превзошёл. Огненный шар, рассекая чёрную тьму и разметая белые сугробы, мчался с горы гордый и прекрасный в своём пылающем ореоле. Зрители смотрели заворожённые фантастическим зрелищем. Таратыка чуть сигарету не проглотил.
     Чудо чудное, диво дивное. Тунгусский метеорит – дубль два. Невиданное со времён Монгольского нашествия зарево осветило старинную Репьёвку и историческую реку Потудань.
     Где-то внизу во мраке съёжилась и затаилась в нехорошем пред-чувствии беззащитная Репьёвка, невольно любуясь, напоследок, косматым огненным чудищем. Звёзды померкли и попадали на землю. Только вдали грозно поблёскивал высокий купол колоколь-ни.
     Вот уже скоро и первый забор. Пора остановить огненный смерч и спасти Репьёвку. Но человек предполагает, а бог он «Микишку метит». В  23-45  ситуация вышла из под контроля. Отборный за-градительный отряд облажался по полной программе!
     Репа поскользнулся, Вовястя промахнулся и пылающий скат, почуяв свободу, рванул в деревню! К этому моменту он уже как следует разгорелся и раскатился. Во всей красе легко и изящно пе-рескочил первый заборчик усадьбы Лысенко, пронёсся между ря-дами молоденьких яблонек и, набирая скорость, напор и наглость в хорошем темпе перепрыгнул курятник, смял Жулькину будку, гордо пересек улицу Ленина, варварски разметал ажурный плетень Евграфа Петровича и от всей души врезался в Репин сарай! Как будто кто целился? Вот и скажи:  судьба или случай?
     Ах, если бы не этот сарай. Сколько ещё могло произойти свежего, поучительного и интересного. На утренней схеме сохранившейся части Репьёвки видно, что до Потудани оставалось ещё 500 м  и восемь дворов.  И тоже с заборами и сараями не хуже Репиных. Но им повезло меньше. Именно это невзрачное, но крепкое сооружение встало на пути судьбы и стихии. Оно спасло основную часть Репьёвки от разрушения и выгорания.
     Около сарая быстро собрался народ. Как будто ждали. Все с ви-лами и в валенках на босу ногу. С горы хорошо было видно, как наш огненный герой догорал под сараем, из последних сил освещая сцену своей гибели. Усталый, но довольный, лежал он, жарко попыхивая и ехидно щурясь. Достойно исполнив свою Лебединую Песню, благодарный скат посылал нам на гору свой последний привет. Прощай, - мы будем помнить твой звёздный час!
     Народ у сарая действовал быстро и слаженно. К пожарам на  Руси  относились с уважением.  Тушили снегом и матом.
Руководил всем Репин батя. Даже издалека было видно, что ругается он на редкость крепко, по праздничному, и всерьёз интересуется: «Какая …     это удумала?!»
      Сам Репа застыл на горе, открыв рот от восхищения, и резонно соображал:  идти ему сегодня домой, или пожить какое-то время тут же за бойней, в окопчике?
      Но все, даже самые яркие события когда-нибудь заканчиваются. Когда стало ясно, что пожарная команда победила и огненный смерч исчез под многотонным слоем снега и мата, шабаш на горе продолжился. Но настроение было уже не то. Пацаны стали какие-то задумчивые и озабоченные. Чувствовалось, что их больше волнует ближайшее будущее.  «Разбираться» к нам на гору никто не пошёл. И не потому, что темно, далеко и снег глубокий, а просто практичные казаки терпеливо ждали внизу: «Куды вы, на хрин, ди-нытесь?!»  Ждали и в подробностях обдумывали сладостный педа-гогический ритуал по до боли знакомой схеме: «Ты не прав, сынок!  Не прав!  Не прав!» и т. д.
     Оставшаяся ночь прошла, относительно, спокойно. Как всегда, вовремя, прокричали петухи. Праздник закончился. До нового да-леко, но готовиться никогда не рано. Васяка (В.М.Скориков, буду-щий ведущий специалист областного узла связи), как бы, между прочим, рассказал, что видел тут недалеко в овраге авиабомбу средних размеров и две торпеды. Правда будет не просто привезти их из-под Крепаков. Опять же осторожность нужна, чтобы раньше времени не рвануло. Так ведь недолго  и праздник испортить. В общем, есть над чем подумать. Жизнь продолжалась и сулила новые приключения.
     На следующий год Масленицу пришлось отменить, потому, что раньше нас на Малое  Глинище поднялся дядька милиционер (И.Д.Назинцев) и долго-долго курил около бойни. Вот и вся иллю-минация. Теряем традиции!
     А бойня через год сама сгорела …

      
               
                ОСИНОЕ   ГНЕЗДО
     Это была большая куча хвороста, сухих сосновых веток и старой хвои, метра четыре в диаметре. Над ней всегда кружилось множество жёлтых насекомых – ос. Когда к куче подходили просто посмотреть, осы вели себя довольно мирно. Но стоило сдвинуть в куче хоть одну веточку, и …   смельчак на другой день не был в школе.      
     Впервые весть об осином гнезде принёс в школу паренёк с за-плывшим глазом и распухшей губой. Трогая попеременно то губу, то глаз, он с таким жаром рассказывал о гнезде, что мы даже не смеялись. В тот же день, после уроков к таинственному гнезду от-правились первые смельчаки.
     А назавтра в школе только и разговоров было, что об осах. Двое из тех, что ходили в лес к гнезду, не смогли придти в школу, так как почти не видели дороги. Те же, кто уцелел, выказывали признаки крайнего возбуждения. Они были буквально заражены осами и взахлёб рассказывали о своём первом столкновении с обитателями гнезда.
     К концу занятий выяснилось, что «в бой» рвётся чуть не вся мужская половина школы. Но, приняв во внимание, что осы имеют привычку запасать на зиму мёд, в «карательную экспедицию» ре-шено было отобрать самых достойных.
     Учитывая опыт первых жертв, экспедицию снарядили более ос-новательно. Раздобыли почти новую (всего с двумя дырками) пче-ловодческую маску и прочный брезентовый плащ. К чести нашей будет сказать, что на слишком скорую победу мы не рассчитывали и захватили съестные припасы из дома.
     И вот мы столпились у края поляны и с трепетом взираем на жужжащую и шевелящуюся кучу – гнездо. Сквозь насыщенный мерным гудением воздух, сквозь гнездо и землю мы уже видели желанные жёлтые соты, наполненные настоящим «диким» мёдом.
     Итак: гнездо есть, осы тоже – мёд должен быть! На основании всего этого мы объявили осам войну и, в связи с неопытностью, на-чали её так: Брали жертву (добровольную, разумеется), одевали на неё  четверо брюк, две рубашки, свитер, три пиджака и плащ. Всё это венчали маской. Тут предусматривалось всё: На руки одевали две пары рукавиц, рукава и штанины перетягивали верёвками, под маску одевали три фуражки и затыкали ватой уши.
     Наконец, вооружив репьёвского «камикадзе» вилами с тремя зубцами и ручкой в 50 сантиметров и три раза перекрестив, мы тол-кали его в сторону осиной крепости и, разложив съестные припасы, справляли поминки. Всё честь-честью.
     А между тем жертва подходит к гнезду – осы спокойны. Следует два быстрых взмаха вил, и …   доброволец становится жёлтым – осы облепили его ног до головы! Столько ос мы не видели никогда в жизни. Их поднялась целая туча– миллионы, неистово гудящих насекомых. В воздухе стоит такой гул, и он до того насыщен злоб-ным, мерным гудением, что кажется, будто он начинает дрожать.
     А наш герой уже покрыт осами в три слоя. Редкое и красивое зрелище. Осы облепили маску и мешают смотреть, но смельчак не-брежно смахивает их и продолжает свои разрушительные действия. Через две, три минуты дикий крик, переходящий в вой, раздаётся над поляной. Доброволец бросает «трезубец», и со всех ног бежит к нам в лагерь, вопя чтобы с него сняли маску. Куда там! Ведь следом за ним летит рой разъярённых ос, а мы в одних трусах и майках! Не разбирая дороги, бросаемся врассыпную, оставляя героя на произвол судьбы. И тот, бедняга, мечется между соснами, пока ус-тавшие осы не оставляют его.
     Тогда мы решаемся приблизиться к пострадавшему и снять с него маску. Сразу всё становится ясным. Под маской ползает десятка два ос. Лицо у нашего рыцаря покраснело и уже начинает вздуваться. При дальнейшем раздевании выясняется, что в карманах брюк содержится по десятку ос, в каждой штанине ещё по пять штук, в кедах восемь /пять в левом и три в правом/. Под свитером, правда, оказывается всего две осы, но они успели четыре раза укусить бед-ного малого.
     За проявленную храбрость, прораб нашего предприятия – Шес-таков – награждает героя сигаретой с фильтром. Его счастливую улыбку на израненном лице невозможно описать. Чтобы удобнее было смеяться мы ложимся на землю.
     Несмотря на такие трагические последствия, несколько человек изъявляют желание отправиться «на бой кровавый, святой и пра-вый». Примерно в таком же плане сражение продолжается до вечера. Вот жертвы неравного боя: Белый, Ильич, Миша, Чука, Жиган. В конце боя прораб собрал остатки своего доблестного войска, «за-читал» имена героев и закончил свою речь словами: «Мужества их не забудем, гибели их не простим!».
     Мы удалились в суровом молчании. Осы злорадно гудели нам вслед.  Но наша решимость продолжать борьбу была твёрже грани-та.
     Три дня прошли в безуспешных попытках взять гнездо. За это время мы испробовали все средства борьбы. На третий день мы применили химическое оружие. Были приведены в действие дымо-вые шашки, киноплёнка, наконец, сырая трава. Но армия ос сража-лась дружно и самоотверженно. Они сотнями гибли в дыму и под ударами веток, но сдержали натиск противника.
     Мы начали нервничать. Осада явно затягивалась. Нужен был но-вый метод борьбы. Идею подал прораб. Согласно его тонкому стра-тегическому плану мы вырвали с корнем большую сосну (это не так трудно, как кажется) и, насадив на обломки корней трезубец и рогач, стали забрасывать это техническое чудо на гнездо, а затем, с «дубинушкой» тащить за привязанную к стволу верёвку. Дело дви-нулось. Куча хвороста стала заметно уменьшатся. Мы воспрянули духом!
     Но не следует думать, что это мероприятие проходило легко и без потерь. Осы быстро приспособились к новой тактике и стали применять зонную защиту. Они заняли всю поляну и не давали возможности забросить «якорь». Осы с высоты пикировали на, вы-совывавшихся из леса смельчаков и вонзали свои острые жала в мордочки любителей мёда. Да какой уж там мёд! Мы про него и думать забыли. Борьба приняла принципиальный характер. И самым страшным для нас было отступление.
     На другой день наш класс представлял собой печальное зрелище. Все три «камчатки» пустовали. Дело в том, что нашего прораба оса ужалила в левый глаз и мы, оскорблённые в лучших чувствах, три раза ходили в психическую атаку! Потерь не считали …
     В лес мы снова пришли через два дня. С мрачной решимостью «победить или умереть». (Как сказал прораб) Но нас ожидал сюр-приз. Да ещё какой! На поляне не оказалось ни одной осы! Строго говоря, там ползало несколько ос, но их можно было пересчитать по пальцам. Да и те были какие-то «не наши» не боевые.
     В столбняке мы оставались недолго. Разметав остатки хвороста, принялись лихорадочно ковырять землю, чем попало. Несмотря на примитивные орудия, вскоре на месте гнезда образовалась яма глу-биной в пол метра. Но мёда мы, разумеется, не нашли. Он как сквозь землю провалился!
     «Съели» - неопределённо произнёс прораб и потрогал всё ещё пухлый глаз.

                ФИЛУМЕНИСТЫ

      В 50-х годах прошлого века в Репьёвке началось массовое увле-чение коллекционированием спичечных этикеток, филумения по- научному. На то были две могучие причины:
 1.   В  СССР был налажен массовый выпуск спичек, и цена им была до 1961 года 9 копеек за коробок вместе с этикеткой!
2.   Всё равно больше нечего было коллекционировать.
      Ну, совершенно! В магазинах было пусто, в окрестных полях тоже. Репьёвка в те годы была лысая как хуторок в степи. Сады дружно вырубили сами хозяева после введения хитромудрого нало-га на каждый плодоносящий корень. Остальное дорубили в краткий, но памятный, период оккупации 1942 года немцы и прочие румыны, недолюбливавшие партизан.
     Радио вещало, что жизнь в мире кипит интенсивно и разнооб-разно. Страна движется вперёд и культурно растёт. Очень хотелось соответствовать и шагать в ногу с эпохой!
     Власти быстро поняли, что по законам рекламы, не подчиняю-щейся даже инструкциям ВЦСПС,  правильные картинки на спичках гораздо доходчивее транспарантов на площади и флагов на башнях. За дело взялись всерьёз, с выдумкой и огоньком - по  праздничному. Коллекционеры немедленно оценили красоту и размах нового дела, и приобщились. За дело взялся самый передовой отряд Страны Советов, юный и восприимчивый ко всему новому, а точнее пацаны школьного возраста. У девочек эта благородная зараза не привилась из-за специфики самого процесса собирательства. Не дамское это дело! Но  об этом потом.
     И началось! Перво–наперво юные коллекционеры почистили все домашние запасы спичек. В послевоенные годы в каждом доме имелся разумный (читай солидный) стратегический  запас спичек и соли. После того как ободрали все домашние коробки  коллекцио-неры вышли на улицу, в люди…
     Репьёвским собирателям исторически повезло. Слобода Репьёвка издавна была базарной. Когда-то здесь шумели широкие ярмарки, собиравшие народ со всей округи. По старой ярмарочной традиции и в Советские времена по выходным в Репьёвку съезжались крестьяне из окрестных сёл. Кто продать, кто купить. И, что характерно, все со спичками!
А как же? Человек без спичек это даже подозрительно. Запросто может оказаться «американский шпиён!» Так вот: сельпо у всех разное, снабжение у кого откуда. Поэтому разнообразие спичечной продукции было обеспечено. Коллекции местных пацанов быстро пополнялись.
      Сам процесс собирательства состоял из трёх основных местных направлений и одного нездешнего:
1.  Спички тупо покупались в магазине.
2.  Пустые брошенные коробки собирали на улице, в пыли и снегу.
3. «Дядя, у Вас спички есть?». И пока «Дядя» не опомнился, и не дал мальцу по шее, сразу ошарашивали непривычной просьбой: «Дайте этикетку содрать».
     И ведь что удивительно – «Дядя»  безропотно отдавал свой род-ной коробок на растерзание. Я думаю от удивления, что у него не закурить попросили и ещё от радости, что будет, о чём рассказать в родной деревне. Поэтому терпеливо ждал, пока пацан старательно отдирал насмерть приклеенную картинку. А дело это было ох не простое! Требовалось умение, ловкость и терпение. Спичечные ко-робки после войны клеили так же надёжно, как танки!
     Некоторым, особо вредным «москалям» меняли его замусолен-ный «огрызок» на новый коробок спичек. А это целых 9 копеек. Вот и выходит, что коллекционирование во все времена было дорогим увлечением.
      И, наконец, последний,  заморский канал коллекционных по-ступлений. Этикетки привозились из других далёких городов или даже республик. Это, конечно, была настоящая экзотика! По не-объятным просторам Советского Союза чего только не выпускали активные республиканские совнархозы.
      Рекламировали всё хорошее и светлое от трактора до балета. Включая кукурузу и девушку с веслом. Голова кругом от изобилия сюжетов. И гордость за родную промышленность.
      Самый качественный товар, разумеется, получали в магазине. Новенькие, сладко шуршащие коробочки с незапятнанными эти-кетками! Был у нас в селе главный, специальный, он же опорный и базовый СПИЧЕЧНЫЙ, магазин. Там ещё, зачем то, продавали скобяные и прочие промтовары вплоть до керосина. Продавцом в этом сказочном магазине работал маг и волшебник, ветеран войны Рябцев Иван Петрович, человек с живой искрой, понимающий и предприимчивый.
      Когда мы ватагой приходили в магазин с благородными кол-лекционными целями и чисто вымытыми руками, он широким жес-том выставлял  на  прилавок громадный  ящик из янтарной фанеры.
     Ящик со спичками! Последние поступления! Вечерней лошадью из Парижа  или, как вариант, из Воронежа. Впрочем, особой разницы не видели даже французы. Мы по локоть погружали  руки в это неимоверное богатство и вылавливали волшебные экземпляры.   
     Через полчаса, нагруженные свежим счастьем и эмоционально опустошённые, рассчитывались каждый за свой улов по 9 копеек за штуку. Коробки считали сами – на веру! Дядя Ваня верил, улыбался и радовался вместе с нами. Не помню случая, чтобы хоть один коробок случайно затерялся в чьём-нибудь кармане.
       Иногда, для  рекламы особо значимых в стране событий, этике-ток печаталось так много, что они поступали в розничную сеть в виде обёрточной бумаги! Представляете, целые листы метровой ширины все сплошь в клеточках этикеток? В наше время очень по-хожие листы показывают по телевизору, но только этикетки там немного другие – денежные знаки до разрезки на отдельные купюры. Но ситуация очень похожая. С той разницей, что листы с денежными знаками нам не выдают на руки со времён Керенского. А вот спичечно-этикеточные богатства всё тот же дядя Рябцев щедро раздавал репьёвским пацанам по рулону на ватагу! Безвозмездно!
     Поэтому Московский фестиваль 1957 г., освоение космоса в 60-е  годы, московский зоопарк и некоторые другие события в жизни страны были очень полно представлены во всех, без исключения, слободских частных собраниях. Купить в магазине сразу кучу новых этикеток это всё равно, что клад найти!
     А вот поиск пустых коробков на улице это статья особая и, как ни крути, для провинции основная.  А впечатления?!
     По большому счёту сюда входят все основные комплексы рыбака, грибника, охотника, кладоискателя и иностранного резидента в засаде. Реакции и эмоции пиковые, а награда всегда трудовая.  И это справедливо.
     Ежедневно, в любую погоду, молодые целеустремлённые  люди шатались по подшефной территории (в основном по базарной пло-щади) в поисках удачи. Тренированным соколиным взором оты-скивали в уличной пыли и придорожном бурьяне, в снегу и весеннем ручье вожделенный образ спичечного коробка скрывающего редкий бриллиант никем ещё не виданной этикетки.  Как коршун на курицу бросались на добычу! Главное - успеть первым. Обжечь  полным надежды взглядом  этикетку и… Новая! Ура! И весь мир в праздничном сиянии.
    Я же говорил, если кто помнит, что село исконно ярмарочное, традиции не забыты, народу бывает много и разного. И все щедро разбрасывают спичечные коробки, не глядя. Остаётся только соби-рать.
     Вы только представьте себе юную, цветущую жизнь в постоянном ожидании удачи. С утра и до вечера (пока за уроки не сядешь), круглый год! А удача приходила регулярно и заслуженно. Вот было время!
     Мне сейчас уже много лет, а реакция на спичечный коробок ос-талась та же. Хорошо, что в последнее время  спички стали редко-стью. А то, как то неудобно. Хотя, конечно, жаль…
     Теперь поговорим о повседневной прозе коллекционирования. Одним из основных технологических процессов обработки коллек-ционного материала было отделение этикетки от спичечного ко-робка. Коробок по ГОСТ1820 – 56 изготовлялся из тонкого дерева. Бумажная тонкая красочная этикетка прочно приклеивалась к нему. Отделить этикетку от коробки очень трудно, а без повреждений (порывов, проплешин) практически невозможно. Можно, конечно, размочить этикетку в воде, но дело это долгое и хлопотное. Да и размокшая этикетка теряет товарный вид.
     В той популярной сцене на базаре: «Дядя, дай содрать этикетку» как раз и применялся  самый варварский способ отделения шедевра от основы. Редко удавалось снять (правильнее сказать – содрать)
этикетку без повреждений.
       Во всех остальных случаях применялся разрушающий метод, при котором спичечный коробок погибал безвозвратно. Зато эти-кетка сохранялась как новая! Спички при этом тоже не пропадали. Они распихивались по другим коробкам. Все домашние коробки в период коллекционного бума были забиты спичками сверх всякой меры и с трудом извлекались, если коробок вообще удавалось от-крыть! Но не помню, чтобы родители по этому поводу ругались.
     Мы применяли очень простой и эффективный способ, который позволял без особой квалификации быстро и аккуратно, без повре-ждений, отделить этикетку от коробка. Способ напоминал китай-скую головоломку и представлял собой вершину технологической мысли на базе полного отсутствия технического обеспечения.
Прочно базировался на народной смекалке и поэтически выражался пословицей: «Голь на выдумку хитра». При этом способ считался естественным и за изобретение не признавался.
     Основной секрет способа: не тонкую бумажную этикетку отры-вать от плоской деревяшки, а расщеплённую деревяшку мелкими частями отрывать от этикетки!
     Из деревянного коробка выламывалась пластина с этикеткой. Эту пластину расщепляли на мелкие поперечные полоски по 3-6 мм. И вот эти-то полоски одну за другой  легко и просто отрывали от этикетки.  Всё! Этот фокус можно  проделать, не глядя, одной левой в кармане.  Вопрос на засыпку для знаменитой телепередачи «Что? Где? Когда?».
    Идём дальше. Старший брат показал мне высший класс оформ-ления этикеток в альбоме. Аккуратно приклеенные за уголочки ровными рядами они смотрелись лучше, чем картинки в книжке. Хронология и тематика при этом не соблюдались, поскольку кол-лекционный материал вклеивался в альбом по мере поступления с улицы.     А менять местами приклеенные этикетки резонно счита-лось варварством.
     Вот так и отражали спичечные этикетки ГОСТ1820 – 56 всю нашу жизнь в режиме «on lein» во всём её неповторимом разнообразии и неуклонном движении вперёд. При этом гарантированно не пропускалось ни одно важное событие в жизни нашей великой страны. Поскольку тематика этикеток утверждалась на самом вы-соком государственном уровне. Позавидуйте! Это вам не нынешняя реклама прокладок и сникерсов.
     Но все счастливые времена когда-нибудь заканчиваются. Наша прогрессивная спичечная промышленность успешно перешла на выпуск  картонных спичечных коробков с одной невзрачной эти-кеткой на всю страну. Сохранились только редкие энтузиасты, вы-пускающие сувенирные спички по старому ГОСТу с яркими раз-влекательными этикетками.
     Эпоха филуменистов практически закончилась. Но приятные воспоминания остались.
    Мне лично в этом плане повезло. Я увлёкся репродукциями жи-вописи в почтовых открытках – одним из разделов филокартии. И многие годы получал такое же огромное удовольствие от нового занятия.
     Репьёвская школа филумении не пропала даром. Моя коллекция открыток, как вещь особо солидная, была зарегистрирована во Все-союзной Адресной Книге Коллекционеров. Это такое официальное пособие для домушников, узко заинтересованных специалистов экспроприаторов, чтобы знали, у кого что воровать, и долго не ис-кали.
     Но новое счастье тоже длилось недолго. С началом перестройки открытки с репродукциями живописи постигла та же участь, что и спичечные этикетки – они исчезли как вид печатной продукции. Пусть только в нашей стране, пусть Европа снова устояла и предла-гает свою продукцию, поражая ассортиментом, но энтузиазм уже не тот. Ещё одна крупица патриотизма потеряна
     Удивительно, сколько всего мы теряем со временем, а жизнь становится всё богаче и прекрасней. Не иначе это закон природы. Великий и мудрый.
     Но грустить «по поводу» имеем право…
     Сегодня обе коллекции с почтением хранятся в моём доме, мирно соседствуют, хранят историческую память и отражают целую эпоху – или две…

               
                ФУТБОЛ  В  РЕПЬЁВКЕ

      В  50-е   годы футбол в СССР был прорывом в культуре и спорте одновременно. Популярность кожаного мяча соперничала с театром. И хотя весь футбольный чемпионат Репьёвского Края сводился к единственному, хотя и еженедельному матчу Репьёвка – Бутырки, - футбол любили все от мала до велика.
     Дело в том, что Бутырки иногда выигрывали. Поэтому болель-щикам было, что кричать на трибунах. Трибуны, кстати, не успевали ремонтировать. А судью всего извели «на мыло».
      Судья тоже был единственный и неповторимый с почётным на-родным званием «Огонёк» (Иваненко Владимир Петрович). Награда за неформальный подход к делу. Это было ещё до Николая Шпилевого, главного менеджера и историка Репьёвского Футбола 60-х – 80-х годов. Именно Огонёк судил знаменитый матч со сбор-ной Нижнедевицка, случайно заглянувшей к нам в село. У них сло-мался «студебекер» на пути в Острогожск, где их, наверное, ждал успех. Но репьёвцы люди гостеприимные и непосредственные. Встретили нежданных гостей «лучше татарина» тепло и друже-любно. Накормили, обогрели, обыграли и приглашали приезжать ещё.
     Больше мы их не видели, а жаль – очень они нам понравились. Классные были футболисты, а что проиграли, так на то судьба и родные стены. Они же не знали, что за нас играют братья Галушки, а футбольное поле местами очень  песчаное. То, что в самом центре Репьёвки, к юго-востоку от церкви.
     Репьёвка, кстати, так часто выигрывала, потому, что у нас играли братья Галушки. А это природный феномен! Талантливые виртуозы. Таких звёзд теперь уже не делают. Секрет подзабыли.
Ярким подтверждением горячей любви земляков были стихи та-лантливого завистника вывешенные на стенде базарной площади:
                Виктор Галушкин и молод и юн.
                Он в клубе танцует, вертится, как вьюн.
                Весь вечер танцует, в устах лишь улыбка.
                Зато на уроках как дохлая рыбка.
     Галушки не играли, а купались в футболе. Легко и непринуж-дённо выдумывали такие финты, которые даже повторить никто не может. Мячом они управляли не ногами, а мыслями. И мы, репьёв-ские фанаты, уже тогда знали, у кого учились «товарищи бразиль-цы», но помалкивали из чувства советского патриотизма.
     Тайно, вместе с ГОСКОМСПОРТОМ  готовили сюрприз мировой спортивной общественности. Подзатянули, конечно…
     Со временем Галушки передали дело футбола в надёжные руки и ноги. (В самом изящном смысле этого слова)   На поле заблистали свободный форвард Геннадий Гаркавенко и монолит обороны  Леонид  Обуховский, одним своим видом внушавший   соперн-ку,уважение и безнадёжность.
     А дальше – проще: пошли уже наши современники, которых мы все видали, видим, знаем, помним, любим и ценим.  Я (Черненко) во всём этом лично участвовал в должности левого инсайта и «отвечаю за базар».
Репьёвская команда 1967 г.: А.Бесхлебный, Н.Нефедченко, В.Золотарёв, А.Сторчаков, М.Дрожжинов, А.Польников, Е.Черненко, В.Мельников, Н.Терениченко А.Шпилевой, А.Сидельников, В.Титаренко, А.Бондарев, В.Полозов.

     Знаменитый двойной ударный центр нападения (чтобы совре-менникам понятно было,  что-то вроде двухъядерного процессора) Александр Польников (знаменитый Атаманчик) и Анатолий Шпи-левой (Кроль Старший) легко пробивали оборону соперника и голов забивали столько, сколько надо.
     Смена им пришла тоже достойная: выдающиеся         мастера дриблинга и красивого гола Анатолий Бесхлебный (Кроль Млад-ший) и Николай Терениченко (Кочегар). А фантастический вратарь Владимир Полозов это отдельная легенда репьёвского футбола.
    Друзья – соперники после матча признавались за бутылочкой лимонада: «Нам бы вашего вратаря, мы бы на поле вообще не вы-ходили».
     Соперники народ объективный в своих оценках. Мы им верим, тем более что звёздный ряд репьёвских футболистов сияет спор-тивными талантами  аж до наших дней. Это гарантирует нам успех в грядущем российском Чемпионате Мира  2018 года. А то, что та-лантов на Руси хватает, видно было уже давно на примере только одного нашего села. 
               


                ДЕД  И  КОТЁНОК

        Хутор Дракино, что недалеко от слободы Репьёвка уютно рас-положился у подножия пологой «Крэймашной» горы, защищавших его от холодных северных ветров.     Хутор вольно вытянулся вдоль спокойной речки Потудань дарившей ему обширные и сочные за-ливные луга. Здесь в старом, красном, кирпичном доме под сенью удивительно большой и красивой вербы жили наши дедушка и ба-бушка.
     Фамилия их была Химиченко, а прозвище у дедушки было «прыймак», потому, что в раннем детстве отец оставил его на вос-питание дракинскому крестьянину, а сам уехал в Грецию. Там он служил священником на острове в Эгейском море. Иногда он на-вещал дедушку и поручил его заботам монашек  Писаревской церк-ви. Поэтому дедушка выучился грамоте и был полезным человеком на хуторе. Дедушка рассказывал, что отец подарил ему толстые церковные книги, но в войну книги  пошли на самокрутки и до нас любопытных не сохранились.
     Мы, его внуки, приезжали сюда, по - родственному, погостить и покататься на подвешенных к доброй старой вербе качелях. Такие качели на длинных верёвках в Дракино называли «Арэли».
     В 1966  году у деда неожиданно появился новый любимец – очень симпатичный серый котёнок. Он сразу же вытеснил прежнего кумира – петуха пьяницу, который, после того как его кормили смоченным в самогоне хлебом, очень громко пел и даже плясал.
     Приехав летом на хутор, я сразу заметил происшедшую перемену. А дед буквально влюбился в котёнка. Он целый день ходил за ним по пятам, клал с собой спать и даже вставал два раза ночью, чтобы покормить своего любимца.
     Но не следует думать, что жизнь котёнка была до конца счаст-ливой. Раз десять в день дед наступал своему любимцу на хвост  и, в ответ на его истошный вопль, радостно восклицал: «Ны ходы бо-сяком!». Котёнок, высвободив свой «босой» хвост и подняв его трубой, убегает. Дед сокрушённо качает головой: «Маттыри ёго чёрт, як жэ цэ я?», и, взяв блюдце с молоком, отправляется искать пострадавшего.
     Окрестности оглашаются позывными: «Кыс-кыс-кыс!» самозаб-венно поёт дед. Но котёнок плохо разбирается в сложностях дедов-ского характера и предпочитает во время его поисковых рейдов от-сиживаться на вербе или под верандой. Зато бабушка, как только позывные выходят в эфир, спешит сбить деда с толку веками про-веренными афоризмами: «Старэ – як малэ. Хиба цэ твое дило? Старый дурак  хужэ малого.  Дурнэ дило ны хытрэ.» И т.д. и т. п. Дед смущается и прячет блюдце за спину.
     Исполнив свой супружеский долг, и наставив деда на правильный путь, бабушка уходит хлопотать по хозяйству. Дед некоторое время обдумывает положение. Долго находиться без дела он не может. Заметив нас с Зинкой на крыше, дед оживляется.
     Мы с сестрёнкой любим там сидеть. Во-первых – видно весь ху-тор, во-вторых …   да что там, залезайте сами на крышу и всё узнаете из первоисточника.
     Неторопливо откашлявшись, дед принимается разглагольствовать о «падении нравов» и о «своей воле». Смысл всей лекции – ходи по земле и не лезь на крышу.
     Сколько он может распространяться на эту тему, я точно не знаю. Мы, обычно, выдерживали несколько минут, а затем, молча, переходили на другой скат крыши, тем самым скрываясь с глаз до-морощенного лектора. Посокрушавшись ещё немного насчёт «вер-холазов» дед, довольный, уходит. Через пять минут слышится вопль котёнка и немного погодя позывные: «Кыс-кыс-кыс!».
     Мы слезаем с крыши и убегаем на речку.