Книга мертвого Часть 1 Глава 1

                ЧАСТЬ 1
                ГЛАВА 1
  На 15 этаже новостройки сильно дует. Ещё бы, не май месяц, а конец ноября. Хотя какая теперь разница. Сначала затылком ударился о землю, когда перелезал через забор и неудачно спрыгнул, затем хромать почему-то начал. На шарфе появилась непонятная белая слизистая каша, похожая на рисовую. Как будто сопли. А я и не болел вроде. Ну и ладно. Теперь это не имеет никакого значения. Всего пару шагов и вся эта хрень закончится. Говорят, за секунду перед смертью в голове пронесется вся жизнь. А оно мне надо. И вспоминать-то нечего, будто я и не жил. Будто я мертвым родился, или стал, кому как нравится. Все где-то около или рядом, все недо- и почти. В некрологе можно будет сказать, что я присутствовал. Здесь. Но ни к чему так и не прикоснулся. На этом все. Очень короткий некролог. Пожалуй хватит. Мне не двадцать и даже не тридцать лет, чтобы рефлексией заниматься, этими глупостями молодости, когда еще надеешься что-то починить в себе. Хм...неужели так и вспомнить нечего. Или все же...Шаг, второй, третий…
   
    Кажется,была середина сентября, пятнадцатого. Я шел короткой дорогой к школе, около которой, во дворе одного из домов, мне приходилось  коротать свободное время. Брел молча, словно на работу, соблюдая привычный график расписания. Обогнул поваленное гнилое дерево, перепрыгнул через камень - об него я раньше неоднократно спотыкался - и остановился в замешательстве. Передо мной могла оказаться яма, в темноте ее тяжело было разглядеть. Обошел возможную ловушку и направился дальше. Все складывалось удачно, ни одной осечки на полосе препятствий. Хороший знак для начала вечера, обычного вечера бабьего лета. Только не-привычно тихо было вокруг. Наверно, сказывалось отсутствие ветра. Слушая шорох своих шагов, я подобрал под него мотив песни. Так лучше. Пункт назначения находился то ли за третьей, то ли за четвертой хрущевкой, и появившийся вдалеке огонек света наконец-то обозначил мне дорогу.
 
   Над деревянным столом болталась голая лампочка, вырисовывая фигуры друзей, или точнее знакомых. Все были в сборе. Игру в карты, сопровождаемую перебранкой и плевками в темноту, казалось, я застал в самом разгаре, хотя первую раздачу только произвели.      
- Привет всем, - поздоровался я.
- Привет, Рома, будешь следующим на очереди, - ответил вальяжный малый, старший в компании.
   Нас стало пятеро, и для игры в «козла» я оказался лишним.
- Куда даму даешь, придурок, у тебя же десятка есть, ведь наша взятка.
- Отвянь, не нервируй меня. Мы только начали играть. Дай лучше спички.
- Роман, сыграй что-нибудь на своей пятиструнной, иначе засну,- попросил я. 
- Не видишь, руки заняты, а третью еще не научил.
 
   Роман был моим одноклассником. Теперь мне кажется, что нас связывало что-то общее, что-то, поначалу малозаметное и не бросающееся в глаза. Некоторые совпадения осознаешь спустя какое-то время, хотя они очевидны и просты: он был белобрысый, как и я, такого же плотного телосложения и лишь немного выше ростом. На уроках физкультуры, при построении, нас разделял всего один человек. Ему дали такое же имя, как и мне - Роман. В конце концов, он родился на один день позже в том же роддоме, где появился на свет я. Наши матери, возможно, лежали в одной палате. Может быть, нас перепутали? Только худощавое лицо и глубоко посаженные глаза по бокам тонкого носа, как на картинах Босха, выдавали в нем человека совсем другого склада. Его вдавленные глазницы несли отпечаток какой-то особой судьбы. Однако об этой черте быстро забывалось, стоило только завести разговор: тогда в нем просыпалось жизнерадостное упрямство, тот оптимизм, который рассеивал любые сомнения. Я вдруг вспомнил, как на уроке физкультуры нам устроили соревнование, чтобы выяснить, кто дольше выдержит нагрузку на пресс. Одноклассники сдались, и мы остались вдвоем: с раскрасневшимися лицами тужились изо всех сил, не желая уступать, и украдкой поглядывали друг на друга, потугами смеха пытаясь ослабить напряжение. Тогда я проиграл.
      
   Сходства, слегка надуманные, на этом заканчивались, и тогда начинались различия, вроде его увлечения книгами, особенно фантастикой. Я редко брал печатные тексты в руки, разве что учебники, необходимые в школьной программе. В пристрастии же  Ромы заключалась большая не-справедливость, потому что на уроках литературы ему ставили оценки ни-же, чем остальным. Нечто уводило его от школьных задач, мешало сконцентрироваться на поставленных вопросах. Мир фантазий с вымышленными героями и невыполнимыми миссиями был ему ближе, чем педантичная реальность. Так, играя в баскетбол, он предпочитал броски из трехочковой линии дриблингу или тактической игре, ведь попадание в кольцо сродни чуду, подобному кушу джек-пота. В этом была его суть.
         
    Рома жил в ближайшем доме от школы, в каких-то пятидесяти метрах от нее, и наш стол находился почти посередине между двумя постройками. Унылое трехэтажное здание из серого кирпича, без единой лампочки освещения, напоминало мрачный заброшенный замок. В темноте оно казалось зловещим, словно приют для душ мертвых детей из фильмов ужаса. Именно эту школу я закончил всего три месяца назад. Я посмотрел на нее и подумал об институте, в который недавно поступил.   
 - Рома, как у тебя дела в институте? – вдруг услышал вопрос тезки.
 - Учеба еще и не началась, - не без удовольствия ответил я.
   Источником приятных ощущений послужила недавняя новость, заключавшаяся в том, что сотня студентов, в том числе и я, получила нежданный месяц каникул. Такая радость от халявного отдыха воспринималась как выигрыш в лотерею. Странная награда, если посмотреть на ее причины. Хотя их можно объяснить, они вполне заурядны, но представить подобное развитие событий всего двумя годами ранее было невозможно.

    Меня в числе нескольких тысяч студентов предполагали отправить на месяц в колхоз для сбора урожая, как того требовала традиция. Буквально через пять дней после начала учебы я прибыл с вещмешком на сбор, но отъезд почему-то отложили. Возможно, дело заключалось в том, что новые российские порядки поломали устои отработанной советской системы, и в новых договорных отношениях мы стали ненужным балластом. Доля правды здесь есть. Ведь студенты моей специальности были последними во всем: касалось ли это работы в колхозе или знаний при поступлении в институт. Я, в числе прочих, никогда не забивал себе голову выбором профессии, перспективами на будущее или далеко идущими планами. Решение принял спонтанно: подал документы в ближайшее учебное заведение, как это сделали многие одноклассники. Разве тройка по физике в школе помешает поступить в технический ВУЗ? Я точно поступлю, без со-мнения, вероятно с хорошим баллом, если только…. только получится. Зацепиться мне удалось, но из-за плохих оценок попал на бесперспективный факультет, где намечался недобор студентов. Даже смешно вышло: с минимальным баллом оказался на специальности, которая стала потом одной из самых востребованных в стране. В любом случае, такой выбор был лучше, чем армия.

    Вскоре нам, последним бездарям, все же нашли место в колхозе. Но по прибытии снова начались неурядицы: теперь нас никак не могли расселить. Переговоры начальства ни к чему не привели, и тогда мы услышали вердикт куратора: «Едем обратно в город. Окончательно». На этом приключения закончились, и командировка «на картошку», полезная не столь-ко из-за урожая, сколько для сплочения коллектива из бывших абитуриентов, не получилась. Из всего института таких возвратившихся оказалось полдюжины групп, и моя входила в их число. Странная награда. 
  - Стипендию получил?- вопрос вернул меня за стол.
  - Нет еще. Бухгалтер и декан на картошке, - ответил я.
  - Не убедил. Долго увиливать ты все равно не сможешь. Помни, что первая стипендия тебе не принадлежит. Она – общественная собственность. Во всяком случае, так было у меня в училище, - сказал грузный малый, поправляя тельняшку под ватником.
 - Да не пялься ты на мои карты, они не меченые. А то нечаянно глазик себе повредить можешь.
 - Ты это мне? Расправь брови, а то твоя рожа становится умной. Я боюсь, когда ты такой.
   Рома взял гитару и, не выпуская папиросы изо рта, неуверенными движениями растопыренных пальцев провел по струнам, затянув песню о го-роде: «...На советской шакалит братва, на шахтерке колы разбирают, мая-ковка гудит до утра, а в низах ирокезы мелькают…».
 
   Сквозь поднявшийся шум никто не заметил, что в окружавшей нас тиши-не время как будто замерло, точно выжидая момент. Лампочка, начавшая было покачиваться как маятник, замерла в движении, а листья на деревьях съежились. Мощный взрыв продавил воздух, создав ощущение легкого землетрясения. Но мгновением раньше вспыхнуло зарево вдали.   
- Что это было?
- Опять военные учения проводят.
- Кажется, нефтезавод взорвался.
- Тогда нам крышка.
- Не дрейфь. Он находится на другой стороне.
    Сверкнуло еще одно облако, сопровождаемое грохотом. Мы замерли, бросив карты, и повернулись на юг. Недоумение на лицах сменилось выжидающим напряжением. Снова раздался взрыв, окрасив небо желто-красным грибом. Доза адреналина поступила в нашу кровь, захлестнув обманчивой эйфорией.   
 - Это не фейерверк на городской свалке? 
 - Склады на полигоне рвутся.   
 - Точно. Бежим на крышу девятиэтажки, оттуда лучше видно.   
    Мы рванули к высотке, по пути выкидывая недокуренные сигареты, и подстегивая друг друга едкими фразами, матерящими за нерасторопность. «Гитару брось дома»,- крикнул я Роме. Раздосадованный, он остановился, проклиная инструмент и себя за промедление. Вот мы уже забрались на девятый этаж, а взрывы продолжались. Как красиво. С этого места они были похожи на салют, гипнотический и манящий. Немного страха и чуда. Нельзя не восхищаться таким зрелищем, это неотвратимо. 
- Бежим к пруду, там все видно как на ладони.
- Слишком далеко, не успеем. К тому времени все закончится.
- Хоть на пожар посмотрим. В карты не надоело играть?
- Погнали.   
- Нет, я пойду домой. Меня не тянет искать приключения на свою голову.
  Нас стало на одного человека меньше. Потеря не удержала остальных. Мы оказались свидетелями события, о котором можно говорить целый год, или хотя бы неделю. Шли быстро, почти бежали. Вдали показались дачные участки, гаражи, а вместе с их появлением услышали лай собак. Недалеко до цели. Мы были не единственными любопытными: люди вереницей тянулись к полю, как к наживке. По пути я заметил своего школьного друга, Антона. 
- Вот так встреча. Тоже неймется, в голове чешется?   
- Да уж, не утерпел.
- Пойдем к солдатскому пруду. Там, надеюсь, оцепление еще не выстави-ли, – предложил я. Антон присоединился.

    Размашистым шагом мы продвигались по заброшенному железнодорожному пути, спотыкаясь о шпалы, цепляя засохший репейник и паутину, пока не вышли на арену действий. Толпа зевак уже обступила водоем, наблюдая масштабное зрелище: объятые пламенем здания складов осве-щали полуразрушенные домики вокруг, а завороженные люди слушали тихое причитание владельцев хилых дач. Сцена напоминала реконструкцию опустошительного погрома от авиационного налета, с горящим полем перед руинами военного хранилища, увеличенного отраженным от воды огнем и пожарами в частных секторах. Никого из военных рядом не было. Красиво. Мы долго стояли, но ничего особенного не происходило. 
- Уже минут сорок ждем, и ни одного взрыва.
- Тоскливо становится, пойдем обратно, а то понаедут солдатики, оцепят зону, вопросы начнут задавать.
- Давайте через поле пройдем мимо склада. Дорогу сократим, а заодно рассмотрим пепелище поближе. 
- А вдруг если…
- Да ладно тебе, сколько времени прошло.
    
    По тропинке засеменили к эпицентру. Десятки глаз с опаской смотрели нам вслед, но никто не решился остановить. Чем ближе подходили к складам, тем жарче становилось и страшнее, но каждый из нас старался сохранять беззаботный вид. «Слушайте, а что если…», - не успел я договорить, когда раздался взрыв, и мы как подкошенные повалились на землю. Время в этот момент растянулось, будто я вернулся в детство и на большой скорости снова падал с велосипеда. Вместе с туповатым ощущением в награду мне давался не миг, а несколько секунд, в течение которых нельзя пошевелить и пальцем, но можно долго наблюдать за происходящим, как бы со стороны.
   
     Мы вскочили и побежали в разные стороны. Ноги несли меня непонятно куда. Поле, какое оно маленькое, это поле, сузилось до размера волоска. Справа дачи, передо мной пруд и это крохотное поле, превратившееся в узкий коридор. Страх, чувство животного страха охватило меня, и куда, куда бежать, везде тупик. Со всех сторон слышался свист реактивных зарядов, разлетавшихся тросов от десантных парашютов к бронетехнике. Кто-то бежал рядом, тяжело дыша, и всхлипывал урывками. Похоже, что Роман. Я упал лицом в землю. Услышал только быстро приближающийся свист и этот странный звук, будто кулаками взбили подушку. Трос вошел в Романа как в масло, только ноги побежали дальше, без туловища.            
  Удар, проваливаюсь куда-то в темноту. Мне показалось, что пробежался легкий ветерок, в котором я услышал неразборчивый, но довольный результатом шепот. 

    Очнись, ну же. Рядом со мной сидел Антон, положив ладонь на мою грудь. «Сейчас приедет скорая, она уже рядом», - старался успокоить он. Я ничего не понимал. Что произошло, где я? Сильная боль мешала поймать хотя бы одну мысль. Я пытался не кричать, тужился изо всех сил, только ноги крутили педали воображаемого велосипеда. Земля клочками покрылась огнем, от нее должно было исходить тепло, но мне становилось все холоднее. Взгляд упал на руку, больше похожую на кровавое месиво, с комьями мяса и грязи вперемежку.
- Черт, конец руке,- выдавил я невразумительную фразу.
- Потерпи еще немного,- услышал в ответ от Антона.
Снова отключился. Тошнотворный запах нашатыря привел меня в чувство.
- Как тебя зовут, где ты учишься?- донесся чей-то разборчивый голос, на-верно санитара. Мы ехали в машине.   
- В школе учусь,- почему-то ответил я. Это были последние неосознанные слова.