Хороша клубника в Саянах

                Из историй студенческого времени группы СУ-2 МАИ.       
                Работа в строительном отряде на Крольском тоннеле в сопках Саян.
          СПРАВКА. «Крольский тоннель» построен в 1965г. Длина 2252,1м. Тоннель перевальный, глубина заложения 60м.
Мы молоды! Безмерно время.
В стремленье бега взяты удила.
Твоя любовь – прекрасная поэма –
В моей душе по-прежнему жива.               
             Лето 1966г. Позади нервозность весенних зачётов и экзаменов 3-го курса в нашем родном институте - МАИ. Кто-то в слезах – остались «хвосты» с пересдачей до осени. Но основная масса студентов, в частности моих сокурсников, находятся в состоянии  блаженства от снятого с плеч груза бессонных ночей подготовки к зачётам и экзаменам. Ура! Мы свободны. По крайней мере, на время летних каникул, а потому и не без удовольствия  принимаем «принудительное» предложение от руководства кафедры поработать во благо родной Отчизны на её Великих стройках. Готовимся группой. Состояние приподнятого настроя и эйфо-рии. Мы молоды и романтика дальних дорог зовёт нас за горизонт. Ведь нас ничто не обреме-няет – ни детские пелёнки, ни ревнивые мужья, ни эгоистичные жёны. Чувства в ожидании нового, неожиданного переполняют нас. И не так важен заработок, по существу крошечный, хотя и  необходимый в скудном студенческом пайке.
            После завершения традиционного обряда – «отметить» с восторгом и хорошим «закусоном» подведение итогов года, мы включаемся в активную повседневность сборов. Кафедрой определён объект нашего пристального внимания: дальние дали, за «три-девять земель», за Абаканом и Тайшетом  забытый Богом заурядный российский посёлок «Чистые Ключи» на реке Крол (притоке большой реки Мана), где и предстоит нам внести в завершении  строительства тоннеля сквозь сопки посильный вклад своим комсомольским трудом.
                Небольшая справка. Абакан расположен к востоку от Москвы на 4218км. напрямую по карте; по ж/д в 5990,2км. Стоит в месте впадения р. Абакан в реку Енисей; с г. Тайшет связан железной дорогой. Отклонение по времени от московского на 4 часа.
                Тоннель для железной дороги практически уже построен и проходит через скальные породы. Нам необходимо навести «косметику» этому замечательному сооружению.  Интересно всё это увидеть, тем более на краю Земли, в невероятной глухомани, куда и по собственному желанию не захочешь ехать. Правда, глухих и малодоступных мест у нашей матушки России предостаточно, где очень хотелось бы протоптать тропинки своими ногами. Поражает величие её пространств. Преклоняешься перед нашими предками за их мужество – пешими и на лошадках освоить огромные территории, покрытых чащобами, болотами, горами. Низкий поклон им за земли и за то, что они, наши предки, заложили своими генами в нас свою мужественность. Мы её обязательно проявим. Мы продолжим Ваши дела, дорогие пра-прадеды. Хотя бы здесь, в уже обжитом крае.               

                Железная дорога самое распространённое средство передвижения сту-дента на дальние расстояния. И в этом случае он оказался по-прежнему желанным и дос-тупным транспортом для нашей доставки за тысячи километров и одновременно домом почти на трое суток. Плацкарт. Наша группа занимает практически вагон целиком. Нам комфортно и свободно: мы спим, едим, поём под гитару, шумим,никого из посторонних не стесняя. Да и кого стеснять и стесняться – мы одни в этом прекрасном, гостеприимно принимающем нас мире.
                Слышится бархатистый баритон в песенном напеве нашего Толи Мамон-това, перебирающего струны гитары. Его мощный торс спортивной фигуры силача-борца и штангиста выделяется колоритно и виден издалека. Толя добродушен и улыбчив. Привлекает в свой круг звонкий смех жизнерадостной Валентины Кораблёвой. Таких же «заводных», как и она сама. Утончённая внешняя интеллигентность Толи Голыгина – высокого, голубоглазого парня – даёт ему явный приоритет на внимание со стороны наших девчонок, покоряемых его загадочной  и смущённой улыбкой. Феликс Елисеенко в овале лица, обрамлённого  прорас-тающей бородкой, в чём-то похожего на пирата и аристократа одновременно.      

                Представительницы наиболее привлекательной половины человечества – девчонки – втайне надеются на внимание к ним Феликса-аристократа. Ребятам понятнее и ближе по духу сходство Феликса с обликом морского авантюриста, у которого богатая родо-словная уходит своими корнями в таинственный мир романтики и приключений. Но отношение к нему - как к личности с богатым внутренним Я. А впрочем, каждый из нас – это таинствен-ный Мир, заключённый в оболочку внешнего безрассудства и неудержимого порыва молодости. Клочков Боря уединён со своей неразлучной спутницей, готовой пойти с ним хоть на край света. Рябых Владимир  с кино-фотоаппаратурой в мучительных раздумьях над сценарием, где его друзья-товарищи увековечивают свои Великие свершения.
                Окно вагона своего рода экран, в котором ты видишь необъятные про-странства с меняющимися пейзажами, маленькими селениями и большими городами. Поля, степи, леса. Необъятные богатства, которые подарила Природа человеку.
                От безделья тоже устаёшь. И мы облегчённо вздохнули, когда  оказа-лись, наконец, на не колеблющейся основе под ногами и под нами не отстукивали железным скрежетом колёса вагона. С интересом огляделись. Вокруг тайга, сопки. С удивлением об-наружили более чем скромное жильё для наших персон. Поскольку наше пребывание здесь не многолетняя ссылка в «тьму-таракань», а всего лишь временная командировка, мы не стали драматизировать ситуацию. Тем более что наш студенческий оптимизм не позволял предаваться унынию по столь незначительному поводу. Бараки? Ну, и что. Зато удобства на свежем воздухе.
              Представителям сильного пола досталась, пожалуй, наиболее почётная работа – в тоннеле. Здесь в сумерках с весьма слабым освещением и с водой, струящейся сверху на наши каски и за шиворот, нужно было очищать полотно дороги от строительного мусора. Темень, сырость, прохлада. Одним словом  каземат для особо опасных преступников или… эйфористов, бросающихся  в бой по первому зову своей совести на самые трудные уча-стки строек. Или фронта. Мы отвечали последнему критерию психологического состояния человека. Нам необходимо было доказать самим себе - что мы можем. В нас были заложены качества сильных персонажей из прочитанной нами литературы: для одних это были герои Жюля Верна, для других Павка Корчагин из романа «Как закалялась сталь». Этот месяц стал для нас не только романтической прогулкой, но и своеобразной закалкой и проверкой на проч-ность характера.
                Поскольку наш созидательный труд был тяжёлой физической работой, нам, «детям подземелья» полагался щадящий график работы с дополнительным выходным днём, который мы могли использовать по своему усмотрению. Правда, вариантов проведения сво-бодного времени в этом маленьком замкнутом мире, окружённом красивейшими сопками и тайгой, было ничтожно мало. Тем не менее, индивиды с явно выраженными наклонностями авантюрного характера находили способ повышения уровня адреналина в крови. Один из способов – куда-нибудь «смотаться» поглазеть на что-то необычное. К такого рода беспо-койным и мятущимся в вечных  поисках можно было бы причислить из нашей прославленной группы  Феликса Елисеенко и Володю Рябых, автора этих строк, работавших в «подземелье» вместе в одну смену, где основные атрибуты одежды составляли: роба, каска, сапоги. Инструмент древний – лопата, кирка.
                Один из совместных выходных мы решили провести в походе «за тридевять земель» по местам, доступным пешему исследователю. Подходил вариант – до де-ревни  Жайма по грунтовой дороге вдоль сопок по кромке тайги. Всего-то около двадцати километров в одну сторону. И в этот же день к вечеру вернуться обратно. Благо, что дни длинные, ночи короткие. Молодые здоровые мужики, бывшие армейцы и не такие марш-броски преодолевали. Осилим! – нет проблем, как говорят те, кто не знает, что ждёт их за гори-зонтом. А это не просто интригует и влечёт. Возникает непомерный зуд, который не даёт покоя ни днём, ни ночью – идти туда узнать, увидеть, потрогать руками. Риск? Его мера? Об этом  не думаешь. Собрались скромно – ничего лишнего: пару банок тушёнки, хлеб. Из одежды – то, что на себе: шорты, рубашка, кеды. Я взял 8-мм. кинокамеру и фотоаппарат – вечных моих друзей- спутников.
                Дорога песчано-каменистая вилась длинными зигзагами-поворотами меж невысоких сопок, поросших почти сплошь низкорослой тайгой. Деревья спускались до самой обочины. Мост через реку Крол. Речка не очень мелкая, но каменистая и с быстрым течением. Вот бы пройтись по ней сверху вниз на байдарке или катамаране. Я высказал идею Феликсу.
                – Неплохо бы. Получится ли когда-нибудь? – ответил он.
                Я, как всегда, торопился:
                - Хотелось бы немедленно, но стоит вернуться сюда снова в нашу молодость. И исполнить задуманное.
                Посмеялись, стоя на мосту и глядя вниз на бурлящую воду. Мысли, как и эта волнующаяся вода:
                - Эх! Как бы ни хотелось снова приехать сюда, но это не на метро через всю Москву промчаться.
                Мы шли и думали о своём, изредка обмениваясь репликами – путь длинный. Времени хватало подумать. Но после слов Феликса я стал присматриваться к нему. Своим заявлением не отрицания, казалось бы, абсурдной идеи, он представил себя более широко. Индивидуален. В его лаконизме суждений, умении слушать чувствовался аналитический ум. Слова его были вескими, осмысленными. Интересный человек. В этом я убеждался всё больше за время нашего похода. Вообще наблюдать за людьми интересно, если они к тому же достойны твоего внимания. В этом процессе осмысления личности ты подспудно даёшь оценку и самому себе. Процесс анализа благодарный.
                Солнышко припекало. К счастью, насекомых, донимающих нас, из мира более высокоорганизованных живых существ - людей, не наблюдалось: ни комаров, ни жестоких слепней и оводов. Главного смертельного врага – мошки – тоже не было. В разго-ворах, созерцании окружающей природы незаметно добрались до сереньких, вжавшихся в землю избушек. Их было десятка полтора, не более. Тихо, пустынно. Ни курица не покудахчет, ни петух не прокукарекает. Брошена ли деревня? Или просто сонное царство? Есть палисадники, огородики, разбросанные по отрогам сбегающих вниз сопок – значит, живут люди. Меж них притулились и приземистые серенькие избы.
                Основная дорога пошла куда-то дальше в неизвестность, в направ-лении на восток, а полузаросшая колея-тропинка завернула влево и стала виться по дереву-шке, за которой виднелась невысокая сопка. Её вершина, облитая перевалившим на вторую половину дня солнцем, сверкала какими-то фантастическими искорками. Может быть это драго-ценные камни? Заберёмся и проверим. Сопка притягивала, звала:
                - Взойди и ты узнаешь! 
                Мы с Феликсом остановились, передохнули, осмыслили пройденный путь и предстоящее восхождение на сопку и пошли вперёд по узкой тропе. Феликс, усмех-нувшись в свою аристократическую бородку, делавшую его облик в профиль похожим на знако-мого императора эпохи  могущества Римской империи, уступил мне приоритет идти первым. Тропинка, по которой мы шли, когда-то была дорогой с глубокой колеёй. Но видимо упадок деревни, её постепенное вырождение сделали её ненужной. Но едва заметный след есть, трава примята, значит по ней кто-то ходит. Она постепенно приподнимается, уводя нас через деревушку к подножию сопки. Проходя мимо избушек, не слышим ни лая собак, ни голосов жителей. Знойная тишина.
                Неожиданно, даже слегка оторопели, замечаем на выходе из деревни у последней избы мужика лет эдак сорока, сидящего на брёвнах у забора. Мужик «серый», брёвна, забор и изба серые. Потому, наверное, и не заметили сразу обитателя этого полу-сонного царства. Тем более, что мужичок сидел молча. Дымил как паровоз своей цигаркой. Мы приостановились, поздоровались, он ответил также приветствием. Мы поинтересовались, что за деревня, как она называется.
                – Жайма – ответил наш новый знакомый. Молча, с любопытством и чуть развесёлыми глазами мужик смотрел на нас, выпуская ароматные клубы дыма. Запах необычный, наверное, сам выращивает табак, в чём мы и убедились впоследствии. Спросил, глядя на мою кинокамеру – не геологи ли мы и не собираемся, ли исследовать тутошние минералы? Речь его была проста, специфична для оборотов, характерных глубинной России. Здесь в Саянах речь местных жителей, судя по нашему новому знакомому,  спокойна и нето-роплива.  Слова произносились как бы со значением, весомо. Я позавидовал ёмкому лаконизму мысли, выраженной простыми словами. Да и с кем говорить много – никого нет рядом.
                Мы с Феликсом представились, присели на брёвнышки напротив. Разговорились.  Арсентий, так звали нашего нового знакомого, гостеприимно предложил вы-пить за знакомство и вытащил из кармана пару пузырьков одеколона «Фиалка», ёмкость кото-рых, выраженная в миллилитрах составляла около 70. И крепость «напитка», к сожалению, как сказал наш собеседник, была ниже, чем у «Тройного» - 60 градусов всего лишь. Предложение нас развеселило, мы поблагодарили и деликатно отказались  в пользу хозяина, пояснив, что внутрь такие напитки не принимаем – только снаружи.
                - Как хотитя… тады за Ваша здоровье – он запрокинул голову и один из пузырьков с «Фиалкой» забулькал ему в горло. Вот оказывается, почему благоухал косме-тикой наш новый знакомый ещё при встрече: вроде щетина на скулах, а пахнет как московская парикмахерская. Пузырёк опорожнился, Арсентий крякнул, не закусывая, нюхнул воздух. Свер-нул ещё одну цыгарку.
              - Натя,..куритя – протягивая кисет с табаком, предложил хозяин – хорош табачок.       
              - Не-а! – почти одновременно ответили мы – в армии накурились.
                Феликс пошутил:
                - Мы студенты, денег на курево не хватает, вот и бросили.
                Посмеялись, я рассказал, как бросал курить после армии – посте-пенно от армейской «махры» до лёгких сигарет в Москве, как угощал своих сокурсников га-ванскими сигарами и те, глотнув в лёгкие сигарного дыма, бледнели и падали в обморок. Вспомнил, но не стал рассказывать, как «угостил» таким куревом нашего сокурсника-умницу Витю Артамонова, впоследствии ставшего «мозгом» на МИГЕ. Дело было в курилке, сделав затяжку на полные лёгкие, побледнел, зашатался, глаза его прикрылись. Он готов был рухнуть, но друзья, с любопытством наблюдавшие за экспериментом подхватили его на руки.  Невинные студенческие забавы! «Гавану» не вдыхают в лёгкие, смакуя, её выдувают через нос или просто держат во рту дым. Так покуривал и дядюшка Фидель Кастро.
                Любопытство всё же взяло верх – я скрутил «козью ножку», затя-нулся. Ух, ты! Крепок! Едва выдохнул. Но докурил. Ощущение – колючая проволока, пропущен-ная через носоглотку и горло. Голову повело, внутрь насыпали горячего песку.  Ощущался своеобразный вкус, не привлекательный, но и не отталкивающий. Я кашлял, смеялись собе-седники.
                - Куды идётя, та – задал вопрос Арсентий, затягиваясь и глядя на нас совсем уж повеселевшими глазами.
                - Да вот заберёмся на эту красивую сопку – ответил Феликс. А я добавил:- сегодня же и вернуться обратно надо, в наш лагерь.
                - Вы чаво,  робята? Знамо дело не дойдётя сёдни...чё удумали та... – прокомментировал наши устремления собеседник.
                Мы с Феликсом озадаченно переглянулись, почесали в затылках:
                – Как, так?- почти одновременно вопросили мы.
                - Здеся иттить далече. Эта толька  кажицца близка, – махнул в сторону сопки рукой Арсентий.
                Мы задумались с Феликсом, приумолкли. Арсентий курил свой арома-тный табак, поглядывал на нас, ухмылялся.
             - А чевой-то занесло вас сюды? – дыхнул в нашу сторону облаком ароматного дыма наш собеседник, постоянно удивляя нас своей колоритной речью.               
                - Ищем приключения на свою голову, вот и пришли сюда – невесело ответил я, продолжая осмысливать исходные данные Арсентия и прикидывая – не переночевать ли нам на вершине сопки? Туда-то успеем добраться.
                - Студенты мы, работаем на Крольском тоннеле – добавил Феликс – хотели забраться на вершину, а тут, я смотрю, и возвращаться то, нет времени.   
                Действительно, солнышко как-то незаметно коснулось краешком сво-его космического диска деревьев на вершине сопок с юго-западной стороны, тени удлинились, появились летуче-кусачие хищники – комары.
                - Куды вы пойдётя – оставайтясь у меня… Ночку поспитя, а завтря в горушку, - поднимаясь с бревна, спокойно изрёк Арсентий, тем самым, гостеприимно открывая двери в своё жилище.
                Мы  с Феликсом переглянулись, почесали в некотором недоумении свои носы и затылки, озадаченные таким неожиданным предложением. Молча без «реверансов» сог-ласились – это, пожалуй, был удачный вариант.
                - Щас солнышко за горушку сядить и ночка придёть… холодком потя-неть - прокомментировал наш хозяин. Мы не уставали удивляться его колоритной речи, спо-койной и размеренной, с оборотами и словами, резко отличающимися от постулатов современ-ной российской  грамматики: – Куды-ть  Вам торопицца. 
                Доброжелательный хозяин махнул призывно рукой, приглашая нас войти к нему в усадьбу. Мы последовали за ним. На задах, на пологом склоне, обращённом в южную сторону к солнышку, протянулось несколько лохмато разросшихся грядок – клубника. По само-му краю его усадьбы, в качестве, видимо, изгороди, росли высокие стебли с большими, изог-нутыми к низу, листьями – табак.
                Арсентий сел на лавочку и промолвил, указывая рукой на грядки:
                - Ештя... От пуза... Виктория...
                Замолчал. В какой-то своей задумчивости снова принялся крутить новую самокрутку таких же гигантских размеров и ставить табачно-дымовую завесу, посмат-ривая с любопытством в нашу сторону:
                - Давайтя…давайтя. Ештя. Жана ушла…совсема...для неё сажал…сам. Лопать таперь некому. Я не ем.
                И замолчал. Я внимательно, несколько по-другому присмотрелся к нашему доброму хозяину. Вот теперь действительно можно удивляться его спокойствию и понять, почему он пьёт спиртное, пусть даже одеколон, раз уж нет в продаже «промышлен-ного» зелья. В те далёкие времена  со спиртным был большой дефицит. Но, что случилось? Как Арсентий остался один? 
                Мы с Феликсом слегка замешкались от такого неожиданного предло-жения  угоститься, щедрого и, весьма для нас, привлекательного. Перед нами были три гря-дки с невероятным урожаем – листьев не было видно, сплошные ягоды. Я подумал, что таким бы количеством можно было бы обкормить весь наш студенческий лагерь.
                Не ожидая дополнительного приглашения, Феликс и я рухнули на колени меж грядок и принялись за благое дело – освобождать кусты клубничные от непосиль-ного груза. Грядки были длинные, с лёгким наклоном набок – ведь это же было подножие сопки, к тому же солнечная сторона. Такого урожая клубники мне в жизни видеть не прихо-дилось. Ягоды огромных размеров – некоторые не помещались во рту, сочные, сладкие. Может мутанты? Как пояснил нам хозяин этих грядок – это результат природных условий этих мест и хорошего сорта.
                Мы  расслабились и вели себя до неприличия прожорливо, словно мы не ели пару недель. Но…! Эта ароматная ягода! Её вкус помнится до сих пор. Мы сознава-ли, что пора заканчивать процесс «обработки» грядок, но не могли никак оторваться. Арсен-тий молча поглядывал на нас и посмеивался. Правда, мы были вполне корректными по отноше-нию к хозяину: несмотря на нашу увлечённость ягодой, мы вели с хозяином этой роскоши диалог. Арсентий, дымя своей самокруткой, поведал свою историю. Я понимал его. Он остался один. Его предала женщина, к которой, вероятно, он проявлял чувства. И исповедь нашего хозяина воспринималась мной, похоже, и Феликсом, судя по его деликатным в этой ситуации репликам, как естественное состояние души человека в драматический период его жизни.
Наш новый знакомый - лесник и охотник. В тайгу уходит надолго, иногда до месяца его нет дома. Наверное, это и послужило причиной, что жена сбежала от скуки из дому – не всем дано! Судя по некоторым словам, интонации, он, похоже, боготворил её. Для  неё же и сажал клубнику, разводил огород. Сам. Теперь он остался один со своим огородом и клубникой. Всё это теперь ему ни к чему.
                Когда он появился здесь и сам уж не помнит. Деревня была раньше ничего – был народ. Сейчас избы стоят пустые. Многие подались на заработки на железную дорогу, где и инфраструктура создавалась побогаче. Ему сейчас за 40 и, что его ждёт дальше, он не знает. Он просто об этом не думает. Как выживает? Из деликатности не стали задавать этот вопрос.
                Стемнело. Наш лесник-охотник замолчал. Мы с Феликсом едва отор-вались от грядок – животы тянули к земле. Так облопаться! Даже как-то неудобно стало пе-ред хозяином. Единственное оправдание нашему неуёмному аппетиту – мы студенты и нам нео-бходимо, естественно, хорошо питаться. Да и не жадность это. Мы просто запасливые. Гласят же легенды, что в древности рыцари, отправляясь в поход, отъедались целую неделю, запаса-ясь, таким образом, пищей впрок. Это, наверное, потому, что слезать и залезать на коня в железных доспехах на обед, завтрак и ужин было слишком обременительно. Правда, такое оправдание для нас слабое. Ведь мы всего лишь в шортах и безрукавках – панцирей железных нет, да и на  коней забираться не надо. Кони у нас – наши ноги.
                С сопок потянуло прохладой, солнце утонуло в их курчавых шапках-ёлках. Наша лёгкая одежда не спасала нас от дискомфорта.               
                - Айда в избу – пригласил нас Арсентий.
                На удивление в этой толстостенной и приземистой избе было элек-тричество. Лампочка едва не касалась потолка, она висела без абажура, зацепившись прово-дом за гвоздь. Изба небольшая, убранство скромное: стол, две лавки. В углу икона с поло-тенцем и не горящей лампадкой. Чисто, опрятно. Окна крохотные. Видимо здесь морозы креп-кие. Половицы широченные, видно по тому, как держали шаг,и, похоже, из толстых досок. Да и стол с лавками были массивными и сделаны из лиственницы с красивой, отполированной  ло-ктями поверхностью.  Атмосфера в избе дышала спокойствием, чувствовался лёгкий аромат трав. Жители деревень в своих избах довольно часто подвязывают пучки трав где-нибудь в углу избы или несколько охапок сена лежало на чердаке, источая изумительный запах цветов, полыни. Я и Феликс молча, с любопытством осматривали скромное убранство лесника, прики-дывая про себя: где наш уголок для сна. Мысль эта после сытного ужина клубникой стала нас одолевать. А проще – хотелось спать. Пройти такой путь! И, конечно, мы устали. Хозяин тем временем, покопошившись в сенцах, вернулся к нам. В руках у него была миска, наполненная доверху какими-то коричневыми ломтями в виде обрезков сыромятного ремня, и поставил её на стол:
                - Вечеряйте – произнёс он.
                Феликс посмотрел на меня вопросительно, я недоумённо пожал пле-чами. Лесник, отчаянный курильщик, привычным ловким движением свернул очередную огром-нейшую самокрутку, закурил, дыхнул на нас пахучим дымом и, пуская круглые красивые коле-чки в потолок о чём-то задумался. Он снова повторил приглашение к трапезе, но примера нам не подал. Молчал,  думал о чём то, словно был в каком-то трансе.
                Хм! Что за блюдо? Что-то вяленое, сушёное. Есть нам, честно говоря, не хотелось, клубника подступала к горлу. У Феликса глаза слегка посоловели, я же испытывал нестерпимое давление клубники изнутри по всем направлениям. Вот до чего доводит неумеренность в еде, мягко говоря. Впоследствии, на обратном пути домой в лагерь мы снова затронули эту тему и искали оправдание нашей чрезмерной увлечённости в еде. И нашли. Мы студенты,  всегда голодные, а потому не грех и "поразмяться" слегка, запастись загодя, что мы и сделали. Ведь всё равно пропадёт остальное – хозяин то не будет есть ягоду, выращенную для своей женщины. К тому же было бы кощунством, лицемерием отказаться от та-кой «вкуснятины». Это аргумент. Я и Феликс с таким решением  дружно согласились и долго и беззаботно смеялись по этому поводу.
                Рассматривали блюдо, поставленное на стол; любопытство брало верх - хотелось попробовать.
                - Это, что – змеи? – как-то неуверенно с хрипотцой в голосе задал вопрос Феликс.
                - Не-а-а. – пыхнув в потолок огромным клубом дыма, улыбнулся Арсентий. Я отвлёкся от темы - подумал: как же этому леснику, ёлки – палки, удаётся выду-вать столько дыма; попробовать самому что ли? Между делом и Феликс отмечал этот удивите-льный парадокс. Об этом на обратном пути мы и эту тему обсудили, не придя к единому мне-нию. Тогда мы ещё не знали о «Книге Рекордов Гиннеса». Лесник Арсентий из глухой дереву-шки, затерянной в сопках, наверняка получил бы главный приз.
                -  А всё же, что это за блюдо? Говядина? Сушёная, да? – с уверенностью в голосе прокомментировал я.
                - Ошибасся! – смеётся наш кормилец – видать, што не охотники – медвежатина эта…вялёная… 
                Мы смущены своей неосведомлённостью, смеёмся, я неудачно шучу:
                - Феликс, хозяин тайги над нами шутит. Это сыромятные ремни от его стареньких сапог. 
                Спохватившись, замолкаю. Но нашему благодетелю понравился вариант с его сапогами и он искренне хохочет. Мы тоже смеёмся.
                Мы решились. Пробуем – я первым, за мной Феликс. Мясо бурова-то-коричневое, действительно вяленое, мягкое на ощупь. Вкус лишь отдалённо напоминает  говядину, есть «оттенки» других мясных продуктов. Но каких? Привкус и аромат  дымка. И, несмотря на протест наших животов - клубника не пускает - мы отведали в разумных пределах этого экзотического продукта. Правда, на следующее утро это блюдо мы опробовали более ос-новательно, опустошив миску до дна.
                За вечерним спокойным разговором мы обсудили мировые пробле-мы, поговорили о предпочтительности жизни в таких населённых пунктах, как Москва и Жай-ма, расположенных на разных полюсах Земли. Арсентий после описания нами московской круго-верти, искренне удивился:
                - И как Вы там…эта…живётя?
                Совсем стемнело за окном. Хозяин махнул рукой в сторону полутёмного угла избы:
                - Ложитясь…спитя…
                Как мы сразу не заметили медвежью шкуру, лежащую на полу в углу под образами. Правда, сумрачно в избе, одной лампочки маловато, чтобы  рассмотреть обстановку в подробностях.
                День был насыщен основательно событиями и физической нагруз-кой нашего маршрута, а потому, буквально рухнув на указанное нам место и уткнув свои носы в мягкий медвежий и такой ласковы  мех, мы мгновенно заснули.
                Утро. Нас не будили – проснулись сами. Хозяина в избе не бы-ло. Мы вышли на двор. Солнышко только поднималось из-за сопок. Утренняя дымка – свежая, ароматная травами с едва заметным запахом лиственниц. Батюшки! Кукушка! Как у нас в Под-московье. В её куковании послышалось что-то родное, но очень далёкое. Может потому, что нам ещё рано думать о завершении дел. Ведь жизнь только начинается. Я потянулся, сладос-тно зевнул; Феликс «приземлился» руками на землю и стал отжиматься – делать зарядку. Нео-жиданно появился хозяин. Показал, где стоят вёдра с водой – умываться, мол, если хотите. С Феликсом брызгаясь, фыркая, умылись студёной водицей, опорожнив оба ведра, стоявших на скамье вдоль стены избы. Сбегали за водой к колодцу неподалеку, наполнили вёдра. Феликс весело напевал какую-то известную оперную арию своим хрипловато-баритонистым голосом. Он её частенько исполнял для себя, или в компании, будучи в хорошем расположении духа. Я же в это время, расправив грудь и пытаясь вдохнуть весь воздух в округе, проверял отзвук со-пок на эхо, неуёмно заставляя своё горло издавать звуки в их направлении. У Феликса ария получалась, у меня эхо не хотело возвращаться, как я ни старался надрывать горло.
                Хозяин угощал нас чаем настоянном на травах с кусковым саха-ром и хлебом. Отдаём ему с уговорами не использованную тушёнку – благодарим, чем можем. Фотографируемся на память и разбегаемся в разные стороны: Арсентий по делам в тайгу, а мы упрямо преследуем свою цель – подняться на сопку. Желанная вершина казалась рядом. Хотя лесник предупредил, что идти до неё не менее 2-х часов. Мы про себя подумали – А! Ерунда, полчасика и мы на вершине. Лесник оказался прав.
                Тропинка за деревней, а точнее за избой нашего хозяина, сразу же оборвалась. Склон каменистый. Крутизна его небольшая. Но камни «ползли» под ногами. Идти было трудно – много лишней энергии на преодоление осыпающихся под ногами камней. И, наконец, вершина. Вокруг только камни. Среди их многообразия есть и те, которые, возмож-но, и давали искорки надежды на прекрасное нам, внизу проходящим. Сланцевые слюдяные по-роды. С вершины до горизонта бугры сопок, словно спины исполинов с тёмно-зелёной шкурой – тайгой, и бурыми пятнами каменистых проплешин. Синее – синее небо с белыми облаками, плы-вущими медленно из бесконечности в бесконечность. Молча, спокойно, неторопливо. Мы спус-тимся, уйдём, а они будут продолжать своё движение из одного тысячелетия через настоящее в другое.
                Посидели на камешках. Феликс молчал – задумался. Я тоже – думал о своём. Эти минуты перед природой были откровением. Для самих себя. Помечтали о том, сколько у нас впереди разных событий, поездок по родной стране. Но разве можно объять такие пространства нашего Союза за одну жизнь? Побывать бы на Камчатке, Сахалине, на Байкале. А Якутия; легендарная родина Чингиз-хана - Монголия.
                Невозможно было оторвать глаза от горизонта, облаков, нашей звезды – Солнца, к которому мы с Феликсом сейчас ближе тех, кто находится внизу. Навер-ное, потому, что не отрицаем главного в деятельной жизни – стремиться к вершине. Только определиться, что является для тебя вершиной, найти истинный её смысл.
                Спускались молча. Каждый был под впечатлением и думал о своём. Впечатления о причастности, хоть на миг, к могучей  Природе – сильные, запомина-ющиеся на всю жизнь эмоции.
                Те же камни под ногами. Идти было легче,  чем на подъём, хотя ноги по-прежнему  разъезжались на  камнях. Окраина деревни, изба лесника. Калитка незаперта, дверь избы тоже – замка вообще нет. Окликнули. Тихо. Удивительно и …понятно. Наверное, на такой природе, среди больших пространств и одиночества человек становится чище в своих помыслах. Зачем замки? Страннику в непогоду нужен приют и кусок хлеба. Как у Булата Окуджавы «…не закрывайте Вашу дверь, пусть будет дверь открытой…». Держите откры-тыми Ваши сердца и распахнутыми души. Тогда не будет зла. Шли с Феликсом и рассуждали на эту тему, понимали друг друга. Дорога обратно в те же 20 километров показалась короче. 
                Странное ощущение – Феликс стал духовно ближе, понятнее, чем некоторые давние родственники. Родство и единство духа, основанное на общности интересов.   
                Окончен институт. У всех нас дороги разбежались в разные стороны. С Феликсом тоже. Чувство понимания, наверное, и определяет истинность дружбы. А потому этот краткий жизненный эпизод остался в памяти у обоих ярким и сильным на долгие годы. Может быть  впоследствии, через много лет только ему одному было суждено услышать на далёком военном полигоне нашей страны мой голос по радиостанции «Юность», когда я говорил о роли личного участия  в воспитании подрастающего поколения. Почему только он один? Мистика! Через несколько дней я услышал его голос через всю страну – он звонил мне: сказал, что слышал меня. И поздравлял.  Я был несказанно рад  услышать его голос – слово друга.
                Я благодарен судьбе, дающей мне возможность в моей жизни соприкоснуться с интересными людьми, среди которых оказался и Феликс – умный, деликат-ный, интеллигентный человек.
                Феликс ушёл из жизни, неожиданно. Перешагнул черту, отде-ляющую Мир Земли от Космоса. Ушёл рано. Жизнь его сложилась драматически. Может потому, что рядом не было настоящего душевного тепла – не было настоящей женщины. Действитель-ность оказалась именно таковой. Энергетика настоящей женщины-друга всегда высока и она продлевает жизнь, чего был лишён Феликс.  Мы редко ценим то, что дарит нам судьба – не приходим вовремя на помощь, решая только свои проблемы, которые по существу чаще всего по своей сути бывают ничтожными. А ведь повороты жизненных путей наших судеб случайны и зависят от влияния извне – от протянутой руки, всего лишь одного, даже ненароком, сказан-ного слова. С уходом друзей мы теряем часть самих себя.   
Арсентию я написал пару писем, послал ему наши фото. Он ответил. Шло время, стирались воспоминания, уходя словно в туман. Где сейчас наш лесник, что с ним? Всё в прошлом, кажущимся сейчас ирреальным.
                Рисунок автора. РУЛЕВОЙ.