Отпускаю себя... Часть первая

     - Вы Сантос?.. - спросила она, когда рядом с ней на скамью городского кладбища, больше напоминавшего аккуратный скверик, тяжело опустился незнакомый мужчина. Он был высоким и атлетичным, а смугловатый оттенок кожи выдавал в нём южанина.
Он поправил свой плащ , потом,  подумав, расстегнул на нём пуговицы и только тогда утвердительно кивнул.
Она не спешила начать, ещё присматриваясь к незнакомцу, и он тоже молчал, пытаясь уже по одному её виду определить, о чем именно может пойти речь.
И немного позднее понял, что не очень ошибся в своих предположениях.
Она заговорила первой. Негромко, нерезко, спокойно... Как-то равнодушно-буднично. Будто ей не однажды уже приходилось прибегать к услугам специалиста его профиля.
   - Мне необходимо устранить одного человека.  Для этого порекомендовали вас. Вы действительно можете помочь решить эту проблему?..
И она посмотрела на своего расслабленного собеседника, тем не менее не сводившего своих внимательных глаз с её больших зеркальных очков...

  Ветер шаловливо играл её длинными каштановыми локонами... Она сидела почти в такой же непринуждённой позе как и он, и со стороны они вполне могли сойти за влюблённую парочку, случайно забредшую в эти скорбные, но щедро освещенные апрельским солнцем аллеи.
  "Опыт имеется, или начиталась детективных романов?.. Ведь готовилась к этой встрече... И паричок,  и очки..."  - не спеша думал Сантос.  -  "Хотя, может, и нет. Времена изменились. И никто ничего не боится.  И как бы ни было удивительно, но чем наглее и вызывающе ведет себя заказчик, тем скорее его хочется забыть, в "камуфляже" или без. А те, кто рекомендовал именно его - уж точно должны были знать - у него краткосрочная память на лица.  Он "стирает"  их сам... Чтоб не снились ночами. У него есть давно свой проверенный путь.  Но в глаза бы взглянул. Так всегда интересно, что там в них у того, кто заплатит за смерть...
А особенно в ангельских глазках у женщин. У тех, кто природой назначен давать Жизнь и свято её беречь. Но святость... Она не в цене... Уж он это знает.
И ждёт, что на этот раз будет открыто ему."

   -  Помогаю не всем.  У меня свой "устав". Я должен увидеть "цель" раньше, чем дам ответ. Чтоб с собой диалогов потом не вести.
   -  То есть?.. Что это значит?..
   -  Значит то, что если мы даже сойдёмся в цене, я оставляю за собой право отказаться.
   -  Подождите, любезный, но, значит, цена - пунктом первым.
   -  Да не "выкайте",  дамочка. Так быстрее к согласию придём. Как заплатишь?..
   -  Три тысячи баксов.
   -  Кто "мишень"?
   -  Вот она... -  её рука быстро скользнула в сумочку и выпорхнула с конвертом.

Сантос  извлек из него несколько любительских фотографий и принялся сосредоточенно их разглядывать.
   -  Не бизнесвумен, уж точно...  - прокомментировал он своё первое впечатление.
   -  Нет, не бизнес... - подтвердила она.
   -  И ни с политикой,  ни с криминалом не в связи?..
   -  Ничего из того - даже близко!..
   -  Значит, - мышка... Не серая - привлекательная... Но обыкновенная.  ... Пять!
   -  Что - "пять"?..
   -  Тысяч, конечно!
   -  Нет. Стой!  Мне расценки знакомы.  А эта... Эта не стоит и половины тех денег, которые я за неё предлагаю! - возразила заказчица, уже повышая голос.
   -  А теперь слушай ты!..  -  выпрямился Сантос, прожигая ей очки своим взглядом. - Если будешь орать так - исчезну... Не хватало
      ещё, чтоб уши нашлись... Не такие глухие, как у тех, что под плитами.  И другое.  Я профи!  Ты знаешь, что это?..
   -  Знаю.  Но сам же сказал - она - мышка!
   -  Сказал.  Но ещё не согласился быть котом!  Кто она?  Почему вам двоим стало вдруг на таком большом "шарике" тесно?  Мужика увела?..
   -  А тебе что за интерес?.. Ты всегда вникаешь в подробности?  ... Ну, увела!..
   -  А он так тебе нужен?.. -  профессиональный стрелок смотрел на свою "работодательницу" уже насмешливо-вызывающе. И совершенно не боясь её
  разъярить. Он знал,  что мог себе позволить даже это.  -  ...Если та увела, значит, сам был не прочь. Не телок на верёвке. Будто это не ясно. И потом,
      может,  с ней он мужик, а с тобой - только так - грелка во весь рост. ... Из-за такого ты будешь мараться?..
   -  Ну, не я же...
   -  А я!.. Но ответим совместно!
   -  Что-что?.. Не пойму... - изумлённо смотрела она на своего странного "компаньона". -  Ты мне что же сейчас... Ты мне проповедь,  что ли,  читаешь?!...
      Даже деньги тебе не нужны?..
   -  Я не проповедь... Хоть в чем-то ты даже сейчас угадала... Я ведь был капеллан. Это уж потом, когда стряхнул с себя этот груз - "озверел".
      О спецподразделениях представление имеешь?..  Потому и говорю:  я не промахиваюсь. Но должен знать, кого "благословляю". А главное, - за что.
      Иначе - не берусь.
   -  Ну, вот теперь, считай, знаешь.   Ответишь сразу?..
   -  Ладно, черт с тобой... Сразу.  Нет!.. Не сбивай меня с пути истинного. Два дня возьму. Посмотрю поближе. Потом встретимся... здесь же.
      Тогда, может, и обмозгуем. Но пять... и не меньше!!
 И он резко поднялся, запахивая полы плаща. Но пошел на удивление неспешным,  даже беспечным шагом. Как будто всё предшествовавшее тому обсуждение не имело к нему ни малейшего касательства.


   
  Примерно двумя месяцами раньше в Цюрихе.   В международном аэропорту Клотен.
        ДРУГИЕ  ЛИЦА.


... Они больно и трудно расстались.
Он всё время искал, куда спрятать свой взгляд. Тот, в котором уже воцарилось подобие ночи. И пустой, неживой,  и холодной.
Которую не озарят больше ни звёзды, ни свечи.  Ну, а тишь не качнёт голосами, не скользнёт в ней теперь даже шепот.

 Там был путь в никуда. Он летел в неизбежность... -  что и сам бы Господь не сумел изменить.
 
   -  Всё!.. Пора. -  сделал шаг он и замер...  Не разделиться. И к двоим сразу - не подойти.
И теперь не решить, к которой свой шаг сделать прежде. К той, что - жизнь -  его  втайне ждала. Дочь его по созвучию назвала.
Он её не забыл... Помнил все эти годы. Потому (да, возможно...) сумел полюбить и другую.
Ведь они были очень похожи. Сколько страсти, огня было в этих глазах, что видения его наяву продолжали.
И всё-таки это другой человек. Невозможно родной, сердцу близкий и тёплый.

  И как гром в тишине вдруг: она - его дочь!  Та, с которой по струнам астрала, ... вопреки всем сомнениям решились пройти. И нашли невозможное, кажется,
счастье. Вдруг - она - его дочь.  О которой ни сном столько лет он,  ни духом...
  И сомнений в том нет. Присмотреться и - ДА!..  На него так похожа. На него и на маму... -  его и свою... Они все удивительно чем-то похожи.
 А теперь... Что теперь?..  Треугольник страстей. Личный их треугольник. А по чувствам - изломанная струна петли -  всё ещё туго стягивавшая горло каждому...

  Он любил её мать... Как теперь и её.  Хотя, нет же. Неправда. Её полюбил он иначе.
В двадцать пять и в сорок шесть - невозможно любить одинаково.
Он давно уже сам был не тот. От его эгоизма со временем мало осталось.
Его "Я" в длинном списке личных приоритетов теперь спокойно могло быть не первым.
Он научился не только мечтать, но и заботиться о тех, кто ему дорог.
Он умел и он знал... И чувствовал он теперь всё совершенно иначе. Потому что смотрел на любовь - сквозь неё - изнутри.  Ведь и сам был её неотъемлемой частью.

   -  Всё... Пора...  - снова повторил он, так и не сделав того - очень трудного шага...  А наоборот, - ещё и отступил.
  Рука заметно дрогнула, но тут же лишь крепче сжала ремни дорожной сумки, в которую он накануне даже не укладывал, а вопреки всей своей природной аккуратности, просто бездумно сбрасывал вещи с полок.
 Он был в этом один. Но теперь,  как живую картинку,  это видела дочь. И сомнения и муки его будто тоже читала...
Потому и простила ему тот несделанный шаг. И всё то, что он так и не сказал на прощанье.
   "Понимаю. Иди. Только помни: Люблю! Помни это всегда. Не отца, а твой свет, что всегда будет рядом"... - говорила она ему сердцем и взглядом.
И кажется, ей удалось это безмолвное послание, потому что в самый последний миг он всё-таки не выдержал и посмотрел прямо в её глаза.
Его шаг... Он и был в этом самом мгновении. К ней... Не к матери... К ней.
Безумное ликование в самой агонии. "Офелия гибла и пела"... Это, может быть,  так и звалось...

 Но он уже стремительно уходил в зону контроля.  Казалось, уверенно... Твёрдо.
А две женщины, инстинктивно подавшись вослед, так и замерли вдруг в охватившем бессилии...

   -  Мама...  Мама, прости... И тебе тяжело. Но тут мы друг другу с тобой не поможем. Лучше нам будет провести какое-то время порознь.
      Тебе есть куда и к кому поехать. В Берне тебе будет хорошо, и Аришель тебя очень поддержит...
      А мне нужно побыть одной. Я в словах и участливых взглядах совсем не нуждаюсь. Мне нужна тишина... Плеск воды... Может, ...шорохи ветра...
      Я должна всё понять... Всех простить... И вернуться другой... Понимаешь меня?..
Мама только в ответ молчаливо кивнула.
   -  Поезжай... - почти беззвучно сказала она после долгой и тягостной паузы.
Было ясно: она и сама сейчас где-то не здесь, и только большое усилие воли возвращает её в так опустевшую вдруг  реальность...

    "Ну вот... Хорошо, что хоть мама не против. Нет сил на всё то, что возводит преграды. И спорить не хочется.  А тем более, сражаться за своё право на свободу с теми, кому ею немало обязан."
    -  Собираться будешь сейчас? - не сумев сдержать тоскливого вздоха, спросила мать.
    -  Да, конечно...  - она нервно вздрогнула... От одной только мысли, что ей, пусть и ненадолго, но всё же придётся вернуться в отель, с которым теперь всегда нераздельно будут связаны все самые мучительные её воспоминания.
    -  Тогда я вернусь позднее. Не хочу там тебе мешать.  - сказала мать, глядя в сторону.
    -  Ты не будешь... - поспешила возразить она. Но осеклась, видя, как мама с трудом пытается сдержать слёзы.
И попятилась, не отводя от матери взгляда.
    -  Он не вернётся... Я помню, как это было уже... И знаю, как это будет опять. - сказала та... Но голос ей изменил окончательно,  и она замолчала.
Её глаза теперь были похожи на полноводные озёра, лишь каким-то чудом ещё сохранявшие очертания своих берегов.
    -  Мама, не надо!.. Не будем... Молчи! - теперь уже и она проталкивала слова сквозь тугой ком в горле. - Он любит нас... Это тоже немало.
       Время... Время пройдёт, ... может... Ждать... Нужно ждать!..
 И она, поцеловав мать,  как ребенка, в макушку и вложив ей в ладонь ключи от машины, опрометью бросилась к притормозившему неподалёку такси.
 
  "Бежать... Бежать от такой дикой сцены... Где мать и дочь насколько близки, столь же и далеки,  теряя любовь одного ...на двоих  человека."


  И она бежала... В небольшой городок на юго-западе...
 
 ...А теперь, вот,  сидела в тихой комнате, с приглушенным почти до нуля освещением... С головою закутавшись в плед... Но согреться ей не удавалось.
Да, наверно, во всем виноват этот дождь, что застал её утром на пробежке... И ничто его не предвещало, потому и застиг он врасплох, где-то  на середине её привычной дистанции.
  Она снова начала методично тренироваться, в надежде, что через всю боль вновь обретет, что когда-то почти потеряла.
И тогда смысл хотя бы отыщется в этом.

  А озноб нарастал.  И она заставила себя подняться и плеснула из термоса крепкий настой, задымившийся в кружке ароматом дикой розы.
Так она называла шиповник. Приятное тепло теперь медленно обволакивало уже изнутри.  И она развернула свой кокон, освободив, наконец,  и другую руку, в которой всё это время держала маленькую фотокарточку.  Единственную, доставшуюся ей после их совсем детского озорства в торговом центре.  Они не один раз опускали монетки;  аппарат терпеливо сносил все их забавы.
Снимков было так много. Но почти все их забрал себе он.  Ей оставил - под счет... И один только свой... Но зато, ведь, -  и самый удачный.
Те же, где они вместе, она видеть теперь не могла... Уже угодив в собственную ловушку и  "поймавшись"  на том, что во всём ищет сходство.
И находит его!..  Это было жестоко...
И невыносимо.
  И  настолько хотелось, порой, ей сказать: "Оставь меня,... как покидает больную душу наваждение" ...Но тут же, буквально сразу, накатывала волна страха,
и она торопилась незаметно поправить себя, говоря:  "Оставь мне"... И так и жила всё это время между двумя такими неравнозначными  "оставь", где в совершенном сходстве звучания самого слова-действия, всё настолько разнилось от продолжения...
Ведь, "оставь меня"  - означало -  "иди"... Тут неясно ещё -  прозвучит ли опять, как призыв-продолжение - "Жду... Люблю... Возвратись..."
А "оставь мне" - хоть что-то,  хоть чуть от себя... Ну, хотя бы мечту, ну, хотя бы надежду...  И всё это уже значит: "нужен, желанен"... Всё так же любим!..
И здесь сразу понятно, что это - "ВЕРНИСЬ"!

 И она, несмотря ни на что,  продолжала ждать этого возвращения...

  Ей не раз так хотелось ему написать. Но ведь он не писал.  Он не дал знать с тех пор о себе ни пол-словом.  Он молчал.
Он как будто бы просто исчез.
Только где-то она всё ещё понимала, что он принял такой же жестокий удар. А такое едва ли проходит бесследно. Если он по-мужски это и перенёс, успокоился или хотя бы смирился, то на памяти шрам будет напоминать о случившемся с ними теперь неизбежно.
И она не писала... Но если и да, то закончив послание - тут же стирала.
Не могла потревожить его, не могла.  И за этот покой сама тихо страдала.
У неё даже вошло в обыкновение и сразу закрепилось упрямой привычкой разговаривать с ним.  Будто он сопровождал её всюду и мог слышать её, и ответить.
  Хорошо, хоть,  такое она позволяла, когда рядом не наблюдалось кого-то ещё. Произвести впечатление чудаковатой было слишком легко. А положить потом уйму сил на то, чтобы доказать обратное... Да и где те гарантии нужного результата...
 
  Ну, а сейчас... Вот и сейчас, не добавляя света, и лишь угадывая в осязаемых рамках его условное присутствие,  она снова, незаметно для себя, начала что-то ему рассказывать.  На этот раз следы напоминали бесконечную лыжню и уводили её мысли в детство и раннюю юность... И за всем этим явственно присматривалась несгибаемая фигура уже другого её отца.

  Но откуда же ей (да тогда) было знать, что отцом он как раз-то и не был.
Если знать бы, то, может,  не пришлось бы ей так переживать их "полярную зиму"... Эту вечную мерзлоту необъяснимой и странной их отчуждённости.
Она же в этом винила себя, свой... такой несговорчивый нрав, неуживчивость, лень и беспечность. Всё, в чём он её и упрекал.
  А она... Она верила и соглашалась. Не при нём, правда.  Только оставшись с собой.  А менять себя с ним ей совсем не хотелось.

  Она чувствовала, что и помнит он о ней, лишь пока она у него на глазах.  В остальное же время его занимали другие заботы.
Но теперь, когда всё  вдруг открылось - многотонная ноша  сошла с её плеч, как со склонов нисходит лавина... До скопления новых снегов.
Но пока, пусть лишь в этом, но стало легко.
Вот сегодня она уже всё понимала. Что как отчим он был даже вовсе неплох. Может, даже хорош.
Пусть он только терпел её присутствие рядом, в обмен на молчаливую благодарность женщины, ради которой вообще был согласен немало стерпеть.
И ни разу ни он и ни мама ни намёком не дали понять,  что кровь - крови у них не родная.
Он был с ней и негруб, хоть порой резковат, обессилев призвать как подростка к порядку. Перейдя вдруг почти  на дрессуру, методом которой он надеялся приучить не только её - всех - к тому, что в его доме должно было соблюдаться неукоснительно. И свод этих длинных неписанных правил вколачивался в сознание домочадцев ежевоскресно, когда он, собственно, и воцарялся здесь во всем своём полновластии.
Во всё другое время застать его в этих стенах было практически невозможно.
Он был одним из отцов-основателей процветавшей немало лет со дня учреждения и вполне благополучно и ныне здравствующей системы банков.
Некрупных, но многочисленных... И жил в постоянных разъездах, в которых, по мнению матери не было всей той - настоятельной необходимости.
Многое вполне  могло быть перепоручено надёжным, многократно проверенным людям...
Но он, по-прежнему,  предпочитал всё курировать сам, будучи убеждён, что лучше чем он, этого всё равно не сделает никто.
  Его можно было уважать даже за эту фанатичную преданность своему делу.  И его уважали.  Его очень ценили его деловые партнёры. Но любить...
Любил ли его, ну,  хоть кто-то вообще?..
Его властность была чрезмерной. И сдержан он был в этом только отчасти - и то лишь с семьёй.
Но и мама, ведь... Мама...
Она же его никогда не любила.  А он,  зная о том изначально, принял всё так,  как есть. Годы потратив на то, чтоб она согласилась быть рядом не по названию...
Что ж тогда говорить о ребенке - о ней, что с того момента,  как помнит себя и его - инстинктивно старалась держаться подальше.

  Пусть он не обижал и был щедр на подарки.
И потом... Это он в ней открыл её тайный талант. По случайности... Но... Он не мог не заметить, как она удивительно точно и с первого раза закрыла мишень.
А поскольку на лыжах тогда уже твёрдо стояла и чувствовала себя уверенно и свободно в эстафетах, в которых ей доводилось участвовать, -
путь её в биатлон избран был неслучайно.
И с тех пор она дома бывала не чаще его. Тренировки, соревнования, сборы.
Учёба за скобками где-то... Но и это не так безнадежно...

  А потом неудачное это падение. Был обычный пасьют... Гонка преследования... И не первая, точно уж,  травма... Но на этот раз всё оказалось серьёзно. Сложный вывих.

  Со спортом пришлось расставаться.
Расставаться и с тем, кто успел и влюбить и влюбиться... Он был тоже спортсмен.
Её сильное чувство.
Но расстались они, как он только узнал, чья была она дочь. Оставив надолго её в потрясении внезапным своим откровением,  что ни политиков, ни банкиров
за достойных людей не считает.
Так безапелляционно и беспощадно...
А отец... То есть отчим её. Он не скрывал своей досады в другом.
Ведь не раз говорил, что не успокоится, пока не сделает из неё, как минимум, Магдалену Форсберг.  И их семейный Хрустальный глобус ему, наверное,  даже снился.
А она подвела. И надежд его не оправдала.
Но и это пережила... Как двойное своё крушение. А вот  к мужчинам доверие как-то истаяло...
И вернуть его смог только тот, кому она это теперь рассказывала.
Тот, кто просто молчал, разделив с нею боль.

     А она, пока могла, - благодарила его даже за это... И в молчании различая тепло и участие...
  Но только всему есть свой срок... Его назначает и отмеряет Время, которое неумолимо, и которое непрерывно движется...
Темп движения может быть разным, но пока существует жизнь, - она должна двигаться вместе с ним...
Это было и есть, и так будет всегда...
Так же, вот, и её жизнь шла, ползла или даже бежала следом, следя ещё, чтобы не сбивалось дыхание...
 

  Но сегодня, после этой пробежки, казалось, что вместо ожидаемого заряда бодрости, -  и последние силы её оставили...

 Она редко пила утром кофе, но сейчас это было так кстати.
Чёрный...  Крепкий, горячий...
Чтобы снова устроиться перед экраном, который теперь встречал её его удивительными глазами, перенесенными сюда с того крошечного снимка, который она тоже всегда носила с собой.
   -  Здравствуй!.. Здравствуй... Ну, как ты сегодня?..

  Продолжение слетело невольно...
      
      Где... и ...с кем ты сейчас?..
      Так хотелось бы знать... Нет... - решила тогда объясниться она. - Нет же,
      я не ревную... Не завидую той,  даже если она...  у тебя уже есть.  Я вообще, это странно,  -
      не знаю, что такое "реальная" зависть.  И, наверное, всё потому, что мне точно известно,  что нужно для счастья именно мне.
      У всякого другого будут свои, отличные от моих желания.  Свои радуги мечтаний, свои сказки, в которые захочется верить.
      Но они - не для меня. Мне не нужны такие - чужие.
      Мне нужны именно свои.  Собственные.
      Ну, к чему мне всё то, что там есть у кого-то.  Даже, если там есть то, что ценно и мне. Есть Любовь и есть Счастье. Люди вместе...
      Но ведь это же те, те вот именно люди... А я... Разве я бы хотела быть с кем-то  из них?.. Нет.
      Так к чему же завидовать?.. Да ещё и абстрактному...
      Я умею порадоваться, что где-то и с кем-то есть это Тепло. Но сказать:  "Я хочу точно так же"...
       Нет... Я так не могу.  Потому что хочу по-другому.  Только, -  как у меня!
       Добралась и до той - до "чувствительной" точки, где легко и сорваться, и нить потерять... И себе же начать незаметно так... противоречить...
       И сказать: "Я завидую тем, ... у которых есть ты. Самый родной, самый нужный... И любимый...  И  любящий... тоже..."
       Но и так не скажу. И не надо тому удивляться.  И в неискренности упрекать меня также не надо.
       Потому что и им не завидую. Ведь ты там совершенно другой... Там ты тот, каким я тебя даже не знаю...
       Мы вообще очень разные с каждым, с кем сводит нас наша Судьба (на секунды ли, месяцы, годы)...
       Мы ведь сами себя не всегда узнаём... До того непривычна картина.
       С кем-то все "стены" остаются позади спустя минуты общения, а с кем-то лишь неохватнее и непреодолимей кажется существующая преграда.
       Так чего же завидовать той, с которой ты тот, каким будешь лишь с ней.  И когда ты  ЕЁ отражаешь в  глазах...
        А я хотела, хочу и всегда буду хотеть именно того, что могло, может и смогло бы быть только у нас!.. И тебя - таким,  каким ты отображаешься в
        моём взгляде! Где бы ты был Другим.. Да и был бы ДРУГИМ!..
        Для тебя и меня...
        Зависти нет.  И быть не может.
        Есть только слово... Возникшее там, где не успели или не захотели вдуматься в смысл привычного.
        ...А я просто люблю.
        И я знаю, что ОН дал мне всё необходимое для моего счастья.  А если до сих пор не чувствую себя счастливой так, как себе представляю -
        значит, я просто ещё не умею всем этим воспользоваться. Применить это с толком, с умом...
 
  Она едва успела поставить мысленно точку, как уже бежала в ванную комнату, не в силах больше сдерживать подступившей к горлу горечи.
 Потом, подставив голову под прохладные струйки,  какое-то время приходила в себя...
Наконец, с вымученной улыбкой вернулась, снова присев у компьютера. Правда, теперь не сразу нашлась, что сказать.
Мысли странно мешались. В предчувствии, что от ответа её отделяет всего только шаг.

 А вот, если бы он был сейчас рядом с нею - он бы сразу во всем разобрался.  Он причины и следствия мог связать на лету...
Да, она не в него в этом, явно... А жаль... Теперь бы всё это ей так пригодилось...
   - ... А помнишь: тебе тоже нравилась эта шутка... -  ты говорил, что с полуслова тебя понимает только "Гугл"?..
      А вот я?.. Я  тебя понимала?.. Так тебе... ну, хотя бы,  казалось?..  А ты сам?  Ты меня понимал?..
   ...Ты ещё обо мне вспоминаешь?..
      Помнишь, как мы с тобой, всё, как дети, смеялись?..
      Сейчас мне бы тоже,вот, не помешало... Чтоб прогнать тошнотворную тягость...
    
   ...А как ты  не мог дотянуться до того яркого, красивого листа, который хотел сорвать для меня, - это помнишь?..
      И тогда перевернул вверх дном бумажный стаканчик, который держал в руке, и поставил его у ног, чтобы стать чуть повыше...
      Ты всегда мог меня рассмешить. А теперь всё так грустно.
      Грустно и непонятно...
      Может завтра и будет иначе, но пока это так.  Жаль... Но я подожду... Надо ждать!......

  Но и то, уже новое "завтра", добрых ей перемен не сулило.
Утром она с немалым трудом выгнала себя на улицу, и пробежав примерно половину своей дистанции, стала судорожно ловить ртом воздух...
И сразу же перешла на шаг.
Но всё же, несмотря на то, что шла она медленно и долго,  - заставила себя по дороге свернуть и купить заодно кое-что из продуктов, хотя есть ей
совсем не хотелось.
А теперь, наконец, добралась и до дома.

  Домом она называла этот уютный гостиничный номер, где уже останавливалась когда-то и раньше.  Тоже месяца на два, пожалуй...
Её даже успели запомнить: и хозяйка отеля, и горничные... Очень приветливые и симпатичные люди,
удивительно "дополнявшие" своим добрым присутствием теплую атмосферу этого спокойного места...
Вот,  кому она была всегда искренне рада... Но сегодня вдруг втайне обрадовалась, что прошла к себе, так никого и не встретив.

  Сегодня желания вообще поражали своей причудливой замысловатостью... Да и ощущения тоже.

  Она вышла из душа и уже взялась за свежую сорочку... Но её остановил и удивил неожиданный запах.
   -  Что это?.. Крем... Мужской... Для бритья... Точно... Странно... Откуда?..
 Но покрутив в задумчивости рубашку в руках, она надела её на себя.  И отправилась готовить завтрак.

  Правда, передумала ещё на пути, решив ограничиться обычным сэндвичем . Только, вот, этот сыр...
   -  Что за сыр?.. Упаковка всё та же, а вкус... -  она искала, с чем это можно сравнить.  -  ...Сырой рыбы?..
      Теперь сыр - он, что,  сыр потому, что сырое сырье в ход идёт?.. Да ещё и в обход традиционных технологий...
      Так, писать же должны!.. Только, вот же,  читала, что в Японии продают мороженное со вкусом буйволиного языка... и ещё... -  осьминога...
      Но там этого хоть не скрывают, и каждый знает, что он берёт... Или - он НЕ БЕРЁТ...
      А что здесь?.. Может, просто испорчен?..
 И она отодвинула от себя свой неудавшийся "скорый"  завтрак... А потом встала и отправила его в мусорную корзину.

  Ну, а завтра она обязательно скажет хозяину, чтобы проверили всю партию. Такой хороший магазинчик... И такой милый хозяин...
А неприятности не нужны никому.
Ну, конечно, она ему скажет...

  "Сыр... Сырое... Сырьё"... Интересно, а пришло бы ей всё это в голову, если бы она не знала русского?..
Но она знала. Не слишком, быть может... Но всё же прилично.  Во всяком случае, Чехова-то она читала на русском.
  Всех слов, правда, понять не могла. Но тогда ей на помощь приходили электронные словари...  или мама.
Она хорошо запомнила один эпизод, с этим связанный.
   -  Мама, что такое "свояченица" - как-то спросила она, решив не тратить времени на поиски объяснения этому странному слову самостоятельно.
   -  Свояченица?..  Это ...сестра жены, если я, конечно, не ошибаюсь... - подумав,  ответила мама.
   -  Так... Сейчас... Да, уже поняла...

  Но про себя моментально сделала вывод, что раз сестры у неё нет, значит это слово для неё совершенно лишнее. Балласт.
Ведь она всё равно никому не будет этой самой "свояченицей"... Но оно-то и к лучшему:  ведь тогда и язык ломать больше уже не придётся.
 
  А прошло какое-то время и мама, то ли в шутку, то ли всерьёз, вдруг надумала устроить ей "блиц", такой быстрый  "экзамен".
Среди прочих всплыло и это трудно-выгова-рива-емое слово. Вот тогда вышло даже забавно...
   -  Ты хочешь сказать, что и это запомнила?.. - с недоверчивой улыбкой спросила её мама.  -  Ну, давай, не тяни, - говори...
   -  Ну, конечно!.. Я помню!.. ... Жена сестры!  - радостно выпалила она.

   Зато теперь эти милые воспоминания хотя бы давали возможность ненадолго отвлечься и улыбнуться.

  Но она тут же подскочила и вновь опрометью бросилась к раковине...
И далее, все её остаточные сомнения уже таяли со скоростью, прямо пропорциональной числу этих спонтанных забегов.
 
   И недаром ей припомнилась вдруг свояченица!.. Ничего нет на свете случайного.
И в то время, как она ещё точно не знала, что последует дальше, - не предвидя событий, ни следствий, - кто-то всё это знал. И готовил ответ.
Кто-то очень внимательный,  чуткий и мудрый.
Не потому ли и выплыл вдруг Чехов. С его "Жизнью прекрасной!"
Но в названии было ещё и другое:
"Покушающимся на самоубийство".
Вот, к чему бы оно?.. Если надо бежать и во чтобы-то ни стало одолеть свою дистанцию!
Тут, что в спорте, что в жизни. Надо верить в успех и идти до конца.  Не бросать, даже испытывая сомнения, боль и усталость.
Ни за что не сдаваться!.. И бороться, и побеждать!
Вот и Чехов давал ей сейчас - как подсказку:

  "Для того, чтобы ощущать в себе счастье без перерыва, даже в минуты скорби и печали, нужно: а) уметь довольствоваться настоящим и б) радоваться сознанию, что «могло бы быть и хуже». А это нетрудно:
...Когда в твой палец попадает заноза, радуйся: «Хорошо, что не в глаз!»
...Если твоя жена или свояченица играет гаммы, то не выходи из себя, а не находи себе места от радости, что ты слушаешь игру, а не вой шакалов или кошачий концерт.
... Радуйся, что ты не хромой, не слепой, не глухой, не немой, не холерный...
...Если у тебя болит один зуб, то ликуй, что у тебя болят не все зубы.
...И так далее... Последуй, человече, моему совету, и жизнь твоя будет состоять из сплошного ликования."

   Что ж, она попробует рассуждать также... Отстранив от себя все чувственно-эмоциональное, что уже собиралось ей в этом препятствовать.
Хотя, вот,  Шопенгауэр... Называл оптимизм насмешкой над человеческими страданиями. Будь - свои иль чужие - не суть.
И кому же тут верить?..  Ведь себе же - никак.  Она хочет - но трудно...
Даже, если представить, что это не с ней всё сейчас происходит... Или не наяву... И уйдёт как туман, оставив после себя только неприятный влажный холодок
воспоминаний. И нужно просто терпеливо дождаться, когда же всё это случиться.

  Она ещё пыталась сохранять контроль над ситуацией, ещё искала пути решения.
И самым верным, единственно верным, видела - написать обо всём ему.
Он не сможет молчать. Он, ведь, так её любит!..  -
                -  да, он любит...  -
  -   ...на ЕЩЁ один день...молчания БОЛЬШЕ...
 
...И ещё -  на один... И на день, и на ночь... И  - на утро...  Но вот, опять сумерки... Вечер... И на них... И так - вновь...
Время шло... И, по-видимому, знало - куда...

  Но куда шла сегодня она, совсем не разбирая дороги, и  даже не сразу раскрыв зонт, несмотря на то, что холодный дождь стремительно набирал мощь...
Этого она, похоже,  не знала совершенно...

  Её самые кошмарные опасения подтвердились.  Теперь даже очень наглядно.
Лента "ультрасаунда", эти трёхцветные "документальные" кадры, которые ей отдали на руки, и которые она так до сих пор в руках и держала,
не оставляли больше и самой микроскопической надежды на ошибку.
И испытав шок своего открытия, она пошла куда глаза глядят, лишь бы скорей и подальше уйти от клиники и от врача, у которого улыбка быстро сползла с лица,
при виде её полуобморочной реакции на ту радостную новость,  что он сообщил.
 
  Но не могла же она сказать ему:  "Доктор, спасибо!  Теперь у меня будет брат!.. Или, может, сестра!.. Я так счастлива, слов нет!!!..."

  "Боже, что же теперь?!... Как теперь с этим  быть?..
Ну, кого она, это, родит?.. Ему сына родит или внука?..
                А себе?.. "

  Сразу вспомнились все те жуткие картинки из Интернета.
Их она уже видела раньше, - этих жертв хромосомных "поломок",  возникавших и там, где, казалось, нет причин для ошибок природы.
Ну, а тут, - когда всё это ЕСТЬ?!...  Есть причина,  и риск так огромен!!!
Что теперь?  КТО  теперь там внутри?.. Доселе неизвестное науке существо,  имеющее изначально
чудовищную перспективу стать объектом лабораторных исследований и опытов?..

  А она сама?.. Она сможет такое вынести?..  Сможет хоть когда-нибудь почувствовать "Это" - своим ребенком?..

  И воображение настолько быстро довершило страшную картину, а она настолько быстро её запомнила и в неё поверила,
что все её дальнейшие мучения были теперь неизбежны.

  Она укрылась зонтом, и не только от дождя, - от всего вообще,  и как зомби шла в свою безнадёжную неизвестность.
Она видела только тёмный мокрый асфальт у своих ног, и ей вдруг так захотелось, чтобы это была мягкая, свежевспаханная земля... Совсем, как в той маленькой альпийской деревне, куда они однажды поехали вместе с отчимом. 
Вот в такую землю, а не в прочный асфальт,  она могла бы протечь вместе
с этим безумным дождем...
...и укрыться хоть там от такого позора.
Говорят же в России: "...был готов провалиться сквозь землю"... А тут хоть бы в неё просочиться... И не показываться уже никому на глаза...

  И ещё, почему-то именно сейчас ей подумалось об отчиме...
Может, это всё - дождь. О покойных всегда - к перемене погоды... Нет, конечно же, глупость...
Хотя, именно в дождь всё тогда и случилось.
Он с другом возвращался на своей машине из Цюриха, и на скользкой дороге её занесло...
Тогда никто не погиб. Друг вообще отделался лёгким испугом. А вот он сильно ударился головой. И этот мощный удар послужил началом
его настоящих мучений, дав толчок онкологии.
И несмотря на то, что средств на лечение он не жалел, проходя курс за курсом у самых высокооплачиваемых именитых специалистов в этой области медицины,  - даже они помочь ему не смогли.
   
 Жаль, что только теперь она по достоинству смогла оценить и его, и всё что он для неё успел сделать.
Всю его молчаливую, непоказную заботу.
Даже все его неумелые попытки - основательно заняться и закрыть серьёзные "бреши" в её воспитании - вызывали теперь только сочувственную улыбку.
Вот теперь она его действительно понимала.
Может, потому и вспомнила о нём сейчас и даже попыталась себе представить, как бы он мог воспринять её нынешнее положение?..
Что бы сказал, если бы всё это узнал?..
 
Ведь, она безбедно жила на его средства и... бездумно творила все свои глупости...

  Ей стало невыносимо стыдно за себя и за всё,  чего пока ещё даже не могла объяснить, и она настолько оказалась поглощена своим взбаламученным воображением и своими внутренними переживаниями, - и реальными, и воображаемыми,
что остановилась не сразу, а лишь тогда, когда рядом с ней возник полицейский... И крепко взяв её за руку,  увёл  с проезжей части дороги  к обочине.
Туда, где стоял его мотоцикл.
  Он строго взглянул на неё и попросил документы. Она, ничего не спрашивая, молча вынула из сумочки и протянула ему свой паспорт.
   -  Мадам,  я должен оформить Вам штраф. Вы нарушили правила и затруднили продвижение машин.  Вас пропускали и объезжали...
      Вам было мало тротуара?  Вы не слышали, что Вам сигналят?..

  Она пожала плечами, но не ответила. А потом  с безучастным видом ждала,  пока он старательно вносил её данные в специальную форму.
И, казалось, даже не замечая, как он несколько раз отрывался от своего занятия и пристально вглядывался в её лицо, пытаясь как можно вернее
оценить её душевное состояние и состояние вообще.
Но и это её совершенно не волновало. Настолько само понятие и восприятие настоящего момента для нее сместилось в глубь её собственных переживаний.
И только, когда он протянул ей паспорт обратно, она вдруг словно очнулась, посмотрела на него с дикой мукой отчаяния, губы дрогнули, а из глаз просто хлынули слёзы.
Так,  что блюститель порядка даже растерялся и онемел. Какое-то время не находя никаких слов вообще.
Потом взял её за руку молча... И уже совершенно иначе... Не так,  как это было несколько минут назад.
Он вообще постарался теперь быть максимально деликатным.
   -  Мадам... Ну... хватит дождя...
Он, наконец, сообразил, что только какая-то лёгкая "несерьёзность" и смогла бы хоть немного сейчас прояснить
этот дождливо-туманный взгляд.  -  ...Ведь,  так лета мы не дождёмся.

  Она слабо попыталась ему  улыбнуться, сквозь слёзы ещё различая, что и он улыбнулся в ответ...
И это она запомнила...А вот, как добралась домой, - вспомнить потом не могла, сколько бы ни старалась.
Потому что всё это время шла не по городу, а по своим воспоминаниям, извлекая теперь из них лишь те, в которых  было меньше всего связи
с будоражащим её Настоящим. А память предлагала ей на выбор Лица, и всякую несуразицу, в которой Те,  то и дело,  мелькали...
И она надеялась, что раз уж всё так хорошо пошло... да и организованно было в соответствии её  "заказу", то ей не придётся огорчаться хотя бы здесь.
И маршрут не будет отягощен неудобным грузом и окажется неутомительным... Приятным и беззаботным...
Но она ошибалась - даже тут она подчас умудрялась испытывать жгучее чувство вины.  И больше всего таких эпизодов было связано (опять-таки...)  с её отчимом...

"   -   Послушай, там до сих пор пакет с мусором стоит...  - говорил он, к примеру...
   -   Ну и что?.. Не у тебя же на голове стоит?.. Постоит  -  перестанет.

  И подобные диалоги не иссякали...  Разнились только ситуации, а форма общения просто и бездумно превратилась в клише...

  Да-а... Сколько же он от неё терпел... И как долго терпел... Пока она,  ёжиком-подростком,  оттачивала все свои иглы на нём.
Так, что даже мама не выдерживала...
"Не дерзи ему, слышишь!.. Вот возьмёт тебя в ежовые рукавицы  и  будет прав."
"Пусть только попробует, -  отвечала она. - ...Колючки  -  на колючки...  А русские не сдаются!"

  Зато,  когда ей нужны были деньги... Хотя... Когда они ей были не нужны...
Но тогда они как раз готовились к соревнованиям... А она столько надежд возлагала на эту поездку...
И он дал необходимую сумму без лишних слов и нравоучений.
Тогда это показалось ей чем-то настолько невероятным, что она вдруг даже его поцеловала.
"Ну, вот... - пробурчал её смутившийся "кредитор". - Дождёшься от вас иначе!  ...А ты банкомат поцеловать не пробовала?."

 Да... Какой  же несносной она тогда была... Но зато и в ту пору, и теперь - ей  всегда везло на мужчин с чувством юмора.

 Вот и её родной отец ... Он тоже отдавал заметное предпочтение  лёгким, полушутливым тонам...
И любую, самую пустяковую фразу мог тут же вернуть с улыбкой. И если она - ему:
 "Есть хочется...", то вполне могла услышать в ответ:
"Вчера же ты ела точно!..  Ты что, ешь каждый  день?.."

  И так - что угодно.  И при этом он никогда не повторялся."


...Ну вот... Наконец, она и пришла.


   Прошло несколько дней.
И ей их хватило, чтобы уже окончательно осознать, что случилась беда. Да какая!..
Что теперь в её жизни разрушено всё.
И та новость, что женщине часто спасенье и выход, - для неё подвела роковую черту.

  Она понимала, насколько такое поведение противоестественно даже самой её женской сути... В любой другой из всех мыслимых ситуаций.
Но только не в той, в какой именно она теперь оказалась.
Да, это счастье, непередаваемое счастье, иметь возможность продолжить свой род, и себя, и любимого человека -
в этой крошечной жизни, в которой уже заключен такой необъятный смысл.
Но они, пусть всё это в неведении даже случилось, кровь родную посмели смешать... Что есть грех из грехов...
И каким теперь может прийти в этот мир человечек, на которого эта печать уже легла?..
Как теперь это знать?.. Как позволить, чтоб безвинно страдал тот, кто создан быть должен для счастья?..
Как такую Судьбу можно будет избрать для него, не страдая при этом самим?..
Что ей делать теперь?..
Как об этом сказать Половинке души - и её, и ребенка?..
Чтобы тем не убить... Не сразить этой новостью окончательно...
Боже... Господи, как это страшно...
Только он должен знать. 
"Не могу я лишить жизни нашего кроху.
Ведь он твой. И он мой.  Наш любимый... Родной...
Но ответственность взять... Эта тяжесть безмерна.
И одной мне её не осилить...
Никак!"

Она села и долго собиралась с мыслями.  А потом её пальцы торопливо побежали по клавишам.

   "...Я надеюсь -  пишу на живой ещё адрес. И ты это прочтёшь, несмотря ни на что.
      Отзовись!.. Не молчи! Ты же сам понимаешь, что решать нашу участь мы теперь должны вместе. Ты так нужен сейчас. Нужен мне...
     Нужен нам.  ...Может,  мы бы смогли как-то жить даже с этим?.. С нашим ...слишком уж близким родством. Может,  это нам вдруг как-то станет
     неважно,  и мы сможем любить по-другому уже?.. Ведь не можем же мы просто молча расстаться, когда наша судьба так связалась теперь?..
     Что мне делать, скажи?..
     Только ты не спеши, мой хороший, подумай... Не решай ничего с ходу и сгоряча. Ну, а я буду ждать...
     Сколько это возможно..."

  Она с внутренней дрожью нажала "Отправить".  И её сбивчивое послание мгновенно исчезло в невидимом информационном пространстве, на которое теперь была вся её надежда.





    А у подушки снова запел телефон. И это точно звонила мама.  Но за всё время, что они жили порознь, лишь во второй раз в такой момент нашлась необходимая доза мужества, чтобы ответить на её звонок...
Если даже ( ...и раньше... )  она ясно понимала, что смертельно обижает самого близкого
для себя человека такой демонстративной  отстранённостью. Вот только поделать с собой ничего не могла.
Ей до сих пор было трудно выносить это хождение вокруг да около одного и того же "предмета",  как это было уже...
Она знала, что обе теперь будут старательно избегать их больной, но волнующей темы... Но кто-то, обязательно,  вновь не выдержит
и первый задаст запрещенный вопрос.

  Пусть времени прошло довольно, но ничто так и не "улеглось".

  Нет, не зря говорил Гораций: "Переехав море, люди легко меняют климат, но не душу."
Навести порядок в собственной душе - дело не из лёгких... А вот,  растратить ВСЕ  на это надежды,
когда ни один из своих или чужих рецептов действенным так и не оказался,  - легко на удивление.

 Да стоит только вспомнить, что она сама же говорила матери, советуя той ехать в Берн:
"Сходишь в Мюнстер... Вспомнишь, что орган под теми сводами звучит просто божественно... Будешь любоваться водами Аре...
И сама удивишься, как скоро всё это пройдёт"...
И для себя видела единственное спасение в том, чтоб хоть на дни , но оторваться от всех напоминаний о случившемся с ними.

  И что же?.. Прошли недели... Но острота переживаний не притупилась ничуть. А воспоминания преследовали неотступно.
Хорошо хоть, она снова могла спать по ночам.
   -  Заветная звёздочка всё равно в руки не упадет... - решила, наконец,  для себя  она  - ...Так, ...чего же на них смотреть...

  Зато днём её мечты-видения продолжали настойчиво ходить по пятам.
Она боялась и не хотела допускать даже  мысли, что и у мамы могло быть что-то подобное. Она не желала такой участи никому. А  уж ей-то  -  тем более!
Но, судя по всему,  она была права в своих самых  неутешительных догадках.  Неслучайно и в этот раз, после коротких приветствий и таких же коротких "дежурных" вопросов, служивших лишь предисловием к главному,  установилась пауза, так и ждавшая того, чтобы заполниться именно ИМ!
И не она, а именно мама вновь первой затронула эту тему.
   -  Скажи... -  осторожно начала она.  -  А... Джон... Он так и не позвонил?..
   -  Мама, нет!.. Не звонил, не писал!.. У него своя жизнь. Что и раньше была.  Вот он к ней и вернулся!
      А мы - только его ненужные мучения, да ещё и умноженные на два.  И надо быть мазохистом, чтоб об этом теперь вспоминать!
 
  Она говорила нарочито колко, чтоб хоть так поскорей образумить мать... Ведь она её так понимала.
Но и знала, что этим никак не помочь.
 Ведь сама сколько раз (да,  напрасно!..) пыталась (... даже...) хоть чуть на него рассердиться... Ей  казалось, что этой внезапной волной можно смыть
все те нежные чувства, которые не только никуда не исчезали, но ещё и поражали другим своим удивительным свойством... А именно - их беспримерной жизнестойкостью.

  Но мама, как видно, сразу разгадала её нехитрый маневр, потому что ответила уже без прежней напряженности в голосе... Мягко и абсолютно спокойно...
   -  Не говори так о нем. Ты же сама так не думаешь. Мы все сейчас в равном положении... А думать друг о друге теперь будем всё равно...
      И по-другому  уже не сможем.
   -  Да, мама... Прости... Я же знаю...
      Я тут... другое давно собиралась спросить:
      а почему он всё-таки Джон, если, ты говорила, что настоящее имя его Евгений?..
      Это я его знала как Джона.  Потому  что он мне так сказал. Ну,  а  ты?.. Ты же - нет?..
   -  Вот и я... тоже ДА.  Ну, конечно же, я знала, что он Женя. Но и когда мы с ним только ещё познакомились, - даже тогда уже все друзья и знакомые,
      да что там - даже его отец - все его называли Джоном.
      В нём и тогда была уже та, непривычная и очень заметная внутренняя свобода... Какая-то совсем не наша, а именно... заокеанская.
      А английский он знал с ранних лет в совершенстве... Так, почему бы не  "Джон"?..
    
      Неужели он об этом совсем не рассказывал?.. Как когда-то досадовал
      даже , что прилепилось к нему  это всё, как жвачка.
      Да ещё и "тянуло" на себя то, что ему совершенно не нужно...
      Лишнее внимание, например...
      Ты заметила, что он, при всей его кажущейся самоуверенности,
      ещё и невероятно застенчив. Раньше - больше... Но ведь и сейчас...
      Он из тех, кому, реализуя свою внутреннюю свободу, необходимо быть
      и в ярком центре,
      и в укромном затененном углу...
      Но ни там, ни там надолго не задерживаясь...
      А тут Джон... СКАЖИ кто -
      и все взгляды сразу устремлялись в его сторону...
      Но к чему  мы об этом?..
   -  Потому что меня, ведь, ты  из-за этого так назвала?..
   -  Назвала потому...  Ну, ... поэтому тоже...

 Какой смысл был отказываться, если всё так и было.
 
   -  Ты что, помнила его всё это время?..
   -  Одна девочка ... Она оказалась на него настолько похожа, что просто уже не давала забыть...
 И в голосе матери появилось вдруг  что-то до такой степени непривычно-нежное, что дочь едва удержала свой судорожный всхлип, прикрыв даже лицо ладонью.
   
   -   А как твой Антуан? Он тебя не искал?..  Он ведь недавно ко мне заходил. Соболезновал... Даже прощения просил.
       Признался, что всегда недолюбливал твоего отца только из-за того, что тот - банкир. Привык считать их  "пройдохами Крупной величины"!
       А  тут, сказал, что ошибался...  И к покойному это уж точно отношения не имело.
       И ещё он спрашивал, где ты сейчас и как тебя можно найти.
    -  Ты ему ничего не сказала?

Скрыть обеспокоенности, вызванной этой неожиданной новостью,  не получилось.
 
   -  Нет... Сказала, что ты строишь новую жизнь. Больше ничего не говорила. А надо было сказать?..
   -  Нет-нет, что ты... Ты всё правильно сделала и сказала.  Что во всем этом  было?..
      Две пары лыж на двоих... Пара "Аншютцев"... Совместные тренировки...И тренировочное чувство.
      Вот и всё!  И ничего больше. Так что...
      Мама... Я тебя очень люблю!
 
  Это вырвалось непроизвольно. Впервые за всё то время, что между ними появился ОН... Их Джон...
 И не могло не растрогать обеих...
   -  Ты хочешь - я завтра приеду?.. Ты только скажи, если надо!..
   -  Нет, мамочка, нет!  Не сейчас!.. Я тоже скучаю!.. Но встретимся позже!  Целую тебя!
И  "разъединить" было нажато уже безо всяких пауз.

  Так было всего две недели назад.
А теперь она сидела поджав под себя ноги и с задумчивым видом, на "автомате", поглощала испанские оливки.
Видела бы её мама сейчас...  Как она прямо так  -  пальцами из рассола, из (...по жгучему желанию вскрытой...) банки...
Но мысли одолевали...  и быстро свели приятный процесс к чистой механике.
К тому же чувство пресыщения теперь возникало гораздо быстрее.
А может,  на самом деле оливки её вообще не интересовали. Она слишком ждала ещё ответа от него... От Джона.
Но он не объявлялся. И она продолжала мысленно разговаривать с ним, надеясь, что так он скорее её услышит.

  Ведь видела же она снова ту пару горлиц. Она часто их видела... Вот  и сегодня...
Как "Она" или "Он"...  Да, ну,  разве же важно... Села-сел за окошком и негромко, но нежно давай к себе звать...
И вторая (второй)... Он - она же услышал-ла...
Двух минут не прошло - к ней (к нему) прилетел-а-а-А!... А тут...
Интернет, телефон... Наконец, просто почта... Ведь бумажных посланий  тоже никто пока не отменял.
А никто не летит.  И зовут - а не слышит!

СЧАСТЬЕ  ВНЕ  ЗОНЫ  ДОСТУПА !

"Почему ж  ты молчишь?".. - всё пыталась понять она.  -  "Неужели ты совсем не чувствуешь, что без твоей помощи я так и не смогу принять верного решения?!
Без тебя я ничего не смогу сделать."
"Ты совсем обо мне забыл... А вот я о тебе помню".

  И её переживания опять стали мешаться со стихами и философскими выкладками, которыми было плотно забита её голова...
Так что всё вместе это вновь начинало походить на настоящий бред, в котором она,  в очередной раз пыталась убедить и себя, и его.
Продолжая мечтать о том, чего он никогда бы не смог уже дать...

  "Люби меня так, как любил тогда... До края своей необъятной вселенной... И с чувством, что мог бы мне всё в ней отдать.
Без страха себе не оставить ни капли. Ведь я тебе свой мир такой подарю!  А на двоих это будет столько!................ Многомерная сказка,
которую мы придумаем сами и сами с тобой в неё очень поверим.
И пусть там будет всё, что должно, что бывает... Все краски... Всё море оттенков всех чувств и эмоций!..
Но разве же мы не сумеем беречь мир другого, зная, чем наполнили свой.
Ведь мы и умеем оценить по-настоящему только то, чему  уже найден эквивалент... в  нас самих.
Со знакомыми материями мы  всегда управляемся свободнее и увереннее...
А когда в нас уже проросло это Божье зерно, эта вечная Божья забота... И есть нежность цветка с силой теплого света...
Ведь тогда же мы сами способны на чудо: видеть, слышать Любовь!.. И Любовью дышать!!!................

  А когда там - внутри - ледяная пустыня... Страшно даже представить... Потому ещё жду... И всегда буду ждать!
Потому и смотрю - отдалиться боюсь... Может, лишь, ненадолго... Но и тогда думать о тебе не переставая...
Даже повсюду опаздывая, всё забывая... Продолжая ещё на бегу "отрываться"... Но до конца - никогда!..
Не могла,  не могу, не смогу!.. Это просто уже невозможно!..
Продолжаю во всём оставаться с тобой!..................


  Но настал и тот момент отчаянья, когда что-то в ней просто сломалось. Как покрытая наледью ветка.

  Был мультфильм. Грустный русский мультфильм. Мамонтенок пытался спасти от мороза цветок, а замерз вместе с ним.

  Ведь не всегда другое - спасительное тепло где-то поблизости.
А холод обладает жестоким коварством.
Он "цепенит", лишает желания двигаться и бороться.
И постепенно леденит  всё и внутри, и снаружи... Начиная от чувств... И продвигаясь к  рассудку.
И, наконец, к тому,  что ближе всего к поверхности... -
к эмоциям...
И наступает апатия... Совершенное безразличие и абсолютная нечувствительность ко всему.
И тем более удивительным и приятным оказывается вдруг внезапное блаженное забытьё...
И обманчивость уюта, спокойствия, даже иллюзия тепла, заключенная в тайном коварстве, под властью которого "непосчастливилось"  оказаться.
Добровольно или невольно. Но если...  Вот тут  берегись!..
Где-то рядом уже приготовилась смерть... Ждёт свою безучастно-безвольную жертву.

Но "добыче" уже и она не страшна. Не пугает её даже жуткое имя.  Потому что уже и другое нашлось.
Смерть?.. Нет... Вечный покой... Вечный сон... Тишина...
И готов сам идти в ледяные объятия... Если среди живых - нужных рук не нашлось...
И  решение мнится серьёзным и лёгким.  Тем более, разве нужно ещё доказывать, что со смертью возможно играть.
Лишь наивному может казаться,  что он ловко обходит её ловушки.  Ведь здесь даже обман - часть серьёзной игры.
Но переиграть Смерть под силу  только Богам. У людей же всё это иначе... И окончательно всегда выигрывает только Она.

  А  что делать, если внутри уже поселился такой Холод?.. И ему  больше нечего противопоставить?!...
Вот, как, например,  у неё, - не дождавшейся даже слов... -  сколько Небо о них не молила!..
И ни родная мать, ни философская мудрость, ни вся необъятная "нержавеющая" классика - не равны, не спасут... Не способны.

"Вот и Вы, уважаемый мой Антон Палыч, сквозь века призывали  -  идти с оптимизмом...
Ваш рецепт изучила, добрейший мой доктор... Приготовила, даже взболтала и выпила залпом!
Ну и что?.. Что могли Вы, умнейший, да знать обо мне?.. Тогда не было генных мутаций... Нет, были, конечно...
Но вот  так, как теперь,  всё ещё не менялось...

Да,  что может вообще знать мужчина о женщине?.. О женской природе?..
О женской душе?!..Ему же никогда не освоить язык её тайных жестов!
У Вашей души, о мудрейший, когда-то сидела на теплых коленях другая душа?.. Невинная, чистая, новая...
А под  Вашим сердцем - на миг хоть - забилось другое?.. Крохотное, совсем беззащитное!..
Не где-то снаружи - внутри!

Да, что вы все можете знать?..
Жена сестры... Сестра жены...
Самонадеянные спасители самоубийц...
Когда, во-первых, не существует универсальных правил.  А во-вторых, - универсальных правил не существует!

И я Вам, дорогой писатель, это мгновенно сейчас докажу!..  Да Вы сами со мной согласитесь, когда так  же,  как я,  не найдёте ответа:
"Где МОЙ повод для ликования?..  (Вот именно в ЭТОЙ моей ситуации...) ...Чему радоваться МНЕ?!..."
Молчите!..  Так вот!!!
Ну, а ты?.. Ты, мой Джон?.. Ведь и ты тоже мне  НЕ ОТВЕТИЛ!
Это - как  "ВСЁ РАВНО"?.. Тебе ТАК безразлично?..
А-а-а... Ты "в трауре"... Вот оно  что!..  И решил:  ты один безутешен!
А там мама... А тут ещё мы... - нас уже здесь, как минимум, двое!.. И ты нужен нам всем!
А ты просто молчишь, как тот равлик, забившийся в панцирь... Сяжки спрятал... И связь отключил... И надеешься сам же согреть себя там.
Но мужчина не может быть мягкотелой улиткой. Ни простой, ни - Самой Необыкновенной.
Он отвечает даже за тех, кого он оставляет!
Он умеет оставить так, чтобы у "ТЕХ" оставался и ШАНС ОСТАВАТЬСЯ, а не уносит с собой ВСЁ!

А что оставил ты НАМ?!  Ты забрал с собой даже НАДЕЖДУ!
И её у нас НЕТ!
Зато оставил "наследство"... О судьбе которого ты даже теперь и услышать не хочешь?..
И нам на двоих - сомнения и ужас - которые тихо-медленно убивают. Но придётся решать...

И  поскольку,  пока я в едином лице, а  твоего - не надеюсь увидеть, то прости, но - решать теперь буду  сама!
Как могу, как получится!..   Так, как сумею...
 
 И забудь, что я  там говорила... "...без тебя ничего не смогу..."
Ещё как всё смогу!
Я такое смогу!..  Ахнете!!!
 Я решила уйти.  Это - лучше для всех!
Я решила, что так будет лучше!
И поверь -  этот мир мне оставить не жаль.
Мне самой от него ничего не нужно.
А ему - ОТ МЕНЯ!
И он спокойно перенесёт моё отсутствие!  Он даже его НЕ ЗАМЕТИТ!!!
Что ещё?... Это всё...
Это  -  ВСЁ!"

  И приняв своё спонтанное решение, она решила не медлить с его воплощением в жизнь... А точней сказать,  - в смерть.

  Она открыла шкаф и достала с верхней полки - купленную строго по рецепту "панацею" от её изнуряющей бессонницы, которая, если и покинула её совсем ненадолго, то вернулась тотчас , как только узнала о всех произошедших в ней переменах. И с тех пор уже изводила своим постоянным присутствием.
Методично,  со знанием вопроса...  И неусыпно.

  Только она пока к лекарствам не притрагивалась. Боясь навредить ребенку ещё до того, как всё как-то решится.
Зато  теперь... Антон Палыч... А не ты ли рядом стоял, когда что-то смутно уже угадывалась...в этом  -  "...взболтать и залпом..."

  Она взяла немного теплой воды в стакан и стала быстро высыпать туда содержимое тонких капсул. Стараясь ни о чём "кроме" -  больше не думать.
Потом старательно всё размешала и долила воды ещё.
   -  Ну, с богом!.. Да, гореть мне в аду! - вслух сказала она и отхлебнула сразу большим глотком неприятную мутную жидкость.
 Но не выдержала резкого вкуса лекарства и его гиперконцентрированной  горечи и поперхнулась...
Судорожным движением  вернула стакан на стол.  И уже пока откашливалась,  поняла, что так просто она выпить это не сможет.
Желудок сворачивало даже от того, что успело в него попасть.
Так ей  нужного количества никогда не осилить.
И она  взяла из холодильника кастрюльку с овсянкой, отложила себе немного  и поставила подогреть.
А ещё подошла и включила компьютер, вновь встретивший её ЕГО взглядом.
И села напротив,  и замерла. Не реагируя ни на звоночек микроволновки, на на настойчивые трели телефона, чередовавшиеся с короткими паузами.
   -  Прости всё, что я тебе тут сказала.  Не пытайся понять, объяснить... Просто прости.
      Ты знаешь то, чего не знаю я.  И ещё ...есть,  конечно,  ПРИЧИНА! Потому и молчишь. Просто так ты б не смог.  Ведь ты  Самый...
      Любимый,  ты  Лучший!..  Значит, я тебе верю и так.  И сердиться мне тоже НЕТ СМЫСЛА.  Ну, а Лучшему - лучшее!..
      И решение моё ты когда-нибудь сумеешь оценить по-достоинству.
      Да... Именно так  -  как Лучшее!..
      Подожди, я сейчас.
  Она отошла, а вернулась с тарелкой...  И стала вталкивать в себя ложку за ложкой, не сводя с него глаз.
   -  Извини - не делюсь.  - сказала она, проглотив очередную порцию.  - Это, правда, невкусно!
      Только мне всё равно... Вот поем и засну.
 
  Наконец, она поднялась из-за стола... Подумала ...и пошла-вымыла тарелку...
Потом зачем-то опять свернула к шкафу и долго стояла перед ним,  раздумывая о чем-то ещё...
Достала с полки свою любимую мягкую рубашку, уже наскоро в неё переоделась и снова взялась за стакан.
Глоток... Осторожный... Второй - за ним следом - поменьше... И уже ...совсем через силу...
Но резкий спазм и чувство обжигающей боли в эпигастрии остановили её окончательно.
   -  Нет, я так не могу... -  как-то уже совсем невнятно пробормотала она и обессиленно опустилась в глубокое кресло. - Не могу так...сама...

И погрузилась в глубокий,  как пропасть,  сон, продлившийся около суток...


 
           ДРУГИЕ  ЛИЦА...

   

   На этот раз Сантос возник так, что заставил её содрогнуться всем телом. Она только вот, вроде, смотрела вокруг.  Было тихо, туманно, пустынно.
Наверно, туман и растворил звук шагов, но когда обернулась - "партнёр" её был у неё за спиной. В том же точно плаще. Точно те же движения...
Он расстегивал плащ, несмотря на туман... Он не стал засорять и без того неясный эфир какими-либо приветствиями, не стал и садиться.
   -  Мне не нравится эта погода.  - не скрывая раздраженности сказал он. - Пойдем отсюда.
   -  А что... где-то поблизости есть что-то лучше?.. - не утерпела поддеть она, тем не менее поднимаясь... - И зачем тогда надо расстегивать плащ?  - вмешалось уже и её любопытство.  -  Теплообмен такого масштаба вряд ли что-то изменит. Этот мир не прогреть так сейчас ни на градус.
   -  На Багамы я не приглашаю. - серьёзно ответил её спутник на колкую вступительную часть.  -  Плащ сейчас застегну.  Греть собой улицу...
      Я что... похож на больного?... - в тон её продолжил он дальше.  - Странные слышу сегодня фантазии... Я всего лишь хотел дать понять, что весь
      свой арсенал не ношу на себе. Если тебе от этого, конечно, спокойнее.
    -  Спокойнее.  - подтвердила она. -  Но куда мы пойдем?..
    -  Эти ширмы лишают меня кругового обзора. А за ними... Да кто его знает, что там.  Тут ни глаз, ни ушей вовремя не заметишь.
       Ты ж не хочешь, чтобы о наших планах узнал кто-нибудь ещё?..
    -  Нет, конечно. А ты сказал - наших.  Это следует понимать как согласие?..
    -  Понимай.  А сама?..  Так же хочется крови?.. На попятный не вздумала, значит, пойти?
    -  Всё давно решено.  В мыслях даже закончено.  Так что, если я здесь,  значит будет контракт.  С палачом-капелланом.  Слушай... Как же ты смог?...
       От Бога и к Владыке Ада переметнулся?.. Тебя что, там контузило, в этих твоих войсках?..
    -  Не твоего ума это дело. - сердито отрезал он. - Я же не спрашиваю,  почему это женщина, вместо того, чтобы рожать, кормить, нянчить чадо и мужа,
       жаждет крови и смерти. Каждый выбрал себе, то за что и заплатит. Не о том говорим.  Я тут вот что узнал...
       Наша "цель" - из Лозанны.  Не понятно, чего её сюда чёрт принёс.  Но живёт в недешевом отеле... Уже месяца два.
       Но одна.  Мужика никакого с ней нет.  -  он  вопросительно посмотрел на ту, что быстро подстроившись под его скорый шаг,  не отставая шла рядом.
Но она не собиралась отвечать и комментировать этот факт.  Тогда он продолжил.
   -   Бывшая спортсменка. Каждое утро по пять километров отмахивает с легкостью.  Не фотогенична ни капли.  Я неплохо её рассмотрел.  Даже жалко такую.
       Зовут её...
    -  Не надо.  Я прекрасно знаю, как её зовут.  И вообще ничего нового пока не услышала.  Я знаю гораздо больше. Так что этим ты можешь со мной
       не делиться. Я так понимаю - это рабочая информация и предназначается исключительно для тебя!  - прервала она изложение итогов его наблюдений и поисков.
    -  Да. Всё так.  Я к тому, что её устранить - дело плёвое. На пробежке... Где трасса пустынна всегда. Или вот ещё что. Ведь живет-то одна. Значит можно
       организовать ей "несчастный случай"... Тут вообще тогда носа комар не подточит. Всё натурально и безупречно. - он резко затормозил.
    -  Никаких несчастных случаев!  Это исключено. - категорично возразила она,  мгновенно отреагировав на эту внезапную остановку. -
       А вот по поводу деталей... У меня есть несколько своих условий... Или,  если тебе больше понравится это слово,  - пожеланий.  Вот их и возьмешь
       на заметку, Сантос. Это ясно?..
    -  Грубишь?..
    -  Ну, да что ты.  Или Сантос  тебе на нежном полувыдохе "подавать"?.. Это имя вообще или что?..
    -  Сантос - это Сантос! Сантос - это я. Не пытайся узнать больше. Не буди нездоровый к себе интерес. Я же не спрашиваю твоего имени.
       Пока это совершенно лишняя для меня информация.  А  твой тон я терплю и пока принимаю только потому что сам не выношу ровных, безжизненных
       интонаций.  Но моё терпение небезгранично...  Ну, а по делу.  Каждая блажь будет стоить отдельно... Хочешь в посадке её подстрелить или
       на площади прямо у входа... Чтоб эффектно,  красиво всё так...
    -  Слушай... Я это уже поняла... За прихоть свою - доплачу... Вот только не надо делиться всеми этими подробностями со мной.
       Совершенно лишняя для меня информация! -  повторила она его недавнюю руладу. -  Где "оно" и когда - мне всё это не важно.
       А что важно: то  "как"!  Потому у нас будет ещё одна встреча.  Я увидеть хочу переделанный ствол.  От винтовки "Аншютц"... Ты работал с такими?..
    -  Издеваешься, да?.. Я - с такими стволами... Где ты слышала, чтобы профи это использовали?.. Хотя, что ты могла вообще слышать.
       Я что с ней отправляюсь на мелкую дичь?..
    -  Дичь немелкая. Поэтому и говорю - переделаешь!
    -  Слушай, хочешь "Аншютц"  - я готовый найду. Но нормальный - не твой длинный ствол.  Ничего переделывать не собираюсь.
    -  Да пойми ж ты... Мне нужно, чтоб тут... Вроде всё это на почве ревности... Вот он и переделал свой ствол.  Этот пункт очень важный!
 
(Тут она откровенно ему соврала. И сама же не знала, зачем.  Может, потому что "Аншютц" был хорошо знаком ей самой и оттого казался не таким страшным...)
 
    -  Так тут есть и ещё один "ОН"?.. - из замысловато изрезанных частичек информации составляя этот "пазл",   Сантос сразу пытался представить себе и его будущую цельность.  -  Ладно, чёрт... Черт с тобой!  Это дорого стоит, но сделаю то, что ты просишь!.. Что за пункты ещё?.. Тоже бред сумасшедших?..
    -  Что б ты знал... Может бред.  Но и этот пункт так же мне важен!  Патрон будет один. И один выстрел в сердце!  Это тоже какая-то дикая блажь?..
       Может будешь "отстаивать" всю обойму, чтоб уж точно - наверняка?!... Или всё-таки можно рассчитывать, что капеллан из спец.бригады
       будет безупречен?..
    -  Доверяешь.  Ценю! Второго - не понадобится.

  Они вышли на оживлённую улицу, недалеко от автобусной остановки.
   -  Здесь пока и разойдемся.  Здесь же встретимся снова. Через четыре дня. В наше время. Вот, тогда и увидишь всё то, что хотела.  -  он сказал это и тут же отступил, смешавшись с людской массой. Так, что она сразу потеряла его из вида.
 Но и сама, как и в тот, прошлый раз,  села в подошедший вскоре автобус, потом ещё несколько раз пересаживалась с маршрута на маршрут... И только тогда, наконец, взяла такси и поехала к себе...


          
                ЕЩЁ ОДНА ВСТРЕЧА

 
   -  Куда мы идём СЕГОДНЯ?..  Я думала, что ты хочешь показать мне обещанное...  Но вместо этого... Ты на прогулку
      меня позвал?..  Одному не гулялось.. Я начинаю терять терпение и, кажется, вообще перестаю тебе доверять. Или ты преследуешь тайной целью -
      войти в Книгу рекордов Гиннесса по числу наших совместных "дефиле", учитывая какой интерес нас с тобой связывает. В чём дело, Сантос?..
      У нас  -  деловой альянс!!
   -  Я просто не сразу нашёл то, что ты просила. А теперь пытаюсь сделать так, чтобы точность попадания была идеальной. В этом ведь смысл?!
       Поспешить - не проблема... Но за качество исполнения я тогда не ручаюсь.
    -  А мне кажется ты тянешь время намеренно. Только зачем - непонятно. Ты не хочешь за это браться?..
    -  Нет.  На этот раз действительно не хочу.
    -  Да почему, чёрт возьми?!...
    -  Да потому!.. Не переношу  бессмысленной жестокости!  По тупой, дикой прихоти!! ... Когда спокоен... Когда горячусь - могу забыться.  А так - нет.
       Не пойму я тебя. Ведь такая же женщина... И не последняя сволочь.
       Ну, - дорожку тебе перешла... Ну и что?..  Но ведь это не значит -
      "Туда" её сразу.
       Ты подумай.  Мозги свои чуть напряги.  Вот сегодня - она. А вдруг дело не в ней?..
       Ну,  а что, если это мужик твой такой?.. Как бычок племенной!.. И назавтра тебя
       ради "Новой" оставит. Так ты что - и её тогда будешь "мочить"?.. Почему бы тогда не своими руками?..
       Бери ствол - ходи рядом...  И соблазны его под прицелом держи! А  причем же тут я?..  Я в таком не марался.
       В первый раз и в последний связался с таким!..
    -  Слушай, ты, моралист. Я умею стрелять.  Будь другая мишень - я бы не промахнулась! Но она...
       Слишком нервы вибрируют, как только вижу. Рука дрогнет...
       Пойми же!..
    -  Понял... Понял уже... Потому тут с тобой... Слушай... Есть же ведь сайты. Там же можно её виртуально убить.  А потом ей закажешь венок... С ленточками...
        Мессу... Может,  после этого -  мозги на место встанут.  И теплой крови уже не захочется.
        Она ведь похожа на тебя даже внешне.
        Я неплохо её рассмотрел.
        Тот же самый типаж. Цветовое решение и стиль - другие. А типаж тот же!.. И тогда мужика твоего даже можно понять...
        Как заклинит в мозгу на одно что-то - прочно...
     -  Да тебе не понимать... Тебе дело своё сделать нужно.  А ты всё воду льёшь... Разговоры одни!
     -  Может, это - сестра?.. - вдруг спросил он внезапно.
     -  Что - сестра?.. - растерялась она.
     -  Вы похожи.  Я ЭТО сказал.  А теперь вижу:  СЛИШКОМ  похожи...
     -  Боже, как ты достал... Что - сестёр - по другому тарифу?... Или они вообще неприкасаемые?.. Прекрати же сейчас или я ухожу!
     -  Нет уж! Стой.  Деньги здесь?..
     -  Деньги здесь. Только - в "наших"...  Пока половина.  Я в отличии от тебя своё слово держу.  Значит, всё решено.  Ты - в игре?..
  Он молча протянул руку и взял предложенный плотный конверт.
    -  Ну,  теперь обратного хода нет. - сказал он, убрав деньги во внутренний карман всё того же плаща.
    -  Ну и ладно... - сказала она.  -  Слушай... Дай номерок... Мало ли там чего... Вдруг какая-то срочность... А без связи совсем...
       Я ведь знаю, что карту ты сменишь,  как только... Так,  на время хоть дай!.. -  вдруг заметно занервничала она.
    -  Да?.. Ну, дам... Мне, и правда,  не жалко. Слушай, может быть, встретимся так?..
    -  Это как?..
    -  Ну... вот просто... Что не люди мы что ли с тобой?..  Мы с тобой тоже очень похожи... Говорим...  Думаем...
       Похожи... И не такая уж ты..., какой хочешь казаться. Ты мне нравишься...
 
   Она вздрогнула снова.  Но надеялась - он не заметил.
Сама мысль показалась ей просто ужасной.  Она и этот странный убийца... Философ - богослов с окровавленными руками... И они с ним похожи?!...
  Да, тут есть, от чего прийти в ужас!..
 
   -  А ты мне - нет... -  уже резко ответила она, пряча страх и волнение.
   -  Почему?  -  как-то вдруг обезоруживающе искренне удивился он.
   -  Ты убиваешь людей!
   -  Да?.. А ты?..
   -  Я?.. Я... отпускаю себя.
   -  Куда?.. Что тебя так неволит?.. Собственные комплексы, которых ты не преодолела?
   -  Слушай,  мой капеллан.  Учитывая твоё "святое" прошлое, я могу запросто согласиться, что тягаться с тобой в мастерстве духовного "анатомирования"
       - дело заведомо проигрышное.
     Так, вот,  я не хочу и пытаться.  Но и лезть к себе в душу уж точно не дам. Это только же надо представить:
      киллер  -  мой духовник!
      Вот только время для душеспасительных бесед ещё не настало!
      А если будешь настаивать - не поручусь, что сумею сдержаться. Приложу тебя крепко... По-женски, ... но так, чтоб запомнил!
 
  Тут Сантос, который уже начал улыбаться...и всё шире, по мере того, как она распалялась,  - в голос расхохотался.  А когда успокоился - просто сказал:
   -  Да, представил... Была бы картина...
   -  И тогда бы ты тоже смеялся? - неожиданно для себя улыбнулась она.
   -  Не знаю.  Но точно б не стал обижаться.
      Я когда-то читал одну вещь ...философского свойства... Так вот там о Сократе... Народ  был в те века неотёсан.  И несдержан...
      Не понравится то, что услышал  -  "по тыкве"! И ораторам часто тогда доставалось... Так... В порядке вещей.
      Но Сократ... Он сносил всё на редкость спокойно. А спросили его:  "Почему?"  - он сказал: "Разве я стал бы обижаться на лягнувшего меня осла".
      Хотя, нет... Было как-то не так... "Разве пошёл бы жаловаться"... Но мой вариант мне сейчас подошёл бы больше!
 И Сантос выразительно посмотрел на свою единственную прихожанку и слушательницу... А  в его темных глазах сразу вновь заплясали весёлые чёртики.


  ( Да, несмотря на своё мрачное занятие он знал, что такое открытая, безмятежная  улыбка.... И как оказалось,  - умел хорошо пошутить.
Успешно обходясь без цинизма и пошлости. И с удовольствием, при случае, сдабривал порцией свежеприготовленного юмора свою - и без того нескучную речь.
Правда, так продолжалось лишь до тех пор, пока не садился на своего конька,  и речь не заходила о спорных мнениях докторов человеческих наук...
Тут он сразу становился спокоен и серьезен. Но даже и здесь - "небезэмоционален"...
Если тема его вдохновляла, то он постепенно доходил до такой степени воодушевления, увлекался ею настолько, что аварийное торможение включал и останавливался уже в тот момент, когда почти касался стены, которую сам же только так энергично и нагромоздил...

Или тогда, когда (это были его же слова) - аромат тонкой "приправы" был способен окончательно "забить" вкус всего его "блюда".

А ещё..  Когда уже не был до конца уверен, что она в состоянии всё это хотя бы сносно "переварить"...
   -  Я понятно говорю?.. -  обеспокоенно спрашивал он.
   -  Да. Мне нравится. Просто и без лишних запятых. - не упускала она удобного случая слегка его и поддеть... А заодно,  отогнать так от сердца подальше
все свои блуждающие страхи.

Но всё это  -  немного позднее... А пока... это время ещё не настало.)

   Пока она испытывала на себе мощное влияние своей новой роли... И была с головой погружена в те ощущения, которые  "роль"  в ней  теперь пробуждала...
Но она не думала, что хоть сколько-нибудь серьёзно боится той ситуации, в которую по своей же воле ввязалась...
И  "Того",  кто уже незаметно перекочевал из неё - в совсем другое её "Сегодня". В столь тщательно оберегаемую от любых посторонних глаз - часть второй её жизни.

  Но сама же жизнь неожиданно ей показала,  насколько всё её части тесно взаимосвязаны.

Такая возможность представилась несколькими днями позже...
 

   ...Солнце висело где-то у неё за спиной, весело разбрызгивая фонтанчики тёплых лучей.
Было чудесное утро.  Май сводил всех с ума... Люди шли - улыбались... И Весне,  и себе... И мечтам, и надеждам... И даже ей...
Хотя у неё в душе был час зимних сумерек... И его фиолетовый холод, казалось, плотно окутал её даже всю - целиком - этой своей "неуютной" аурой...
Как самой ей теперь представлялось, - ещё более всем и заметной - всей своей неуместностью здесь... А своим скрытым смыслом -  и вовсе пугающей.
  Да она и сама испугалась. Правда, только другого...
Но сердце забилось как подстреленный ворон, когда на залитом солнцем асфальте, чуть ли не из под самых её стоп выдвинулась вперед, всё более и
зловеще вырастая, - очень мрачная, темная тень... И хотела её обогнать.
   -  Это Сантос... Убийца... -  ужаснулась она.  Нервно дернулась и отшатнулась в сторону.
Но всё-таки осмелилась повернуть голову и взглянуть на того, кому тень та всецело принадлежала.
И вздрогнула снова...  Настолько видение и страх не совпали!..

  За ней шел не Сантос.  Её обогнал совсем другой, незнакомый мужчина.
И не сбавив избранного темпа, лишь удостоил её недоумевающим взглядом... Не успев и не сумев, видимо, для себя объяснить, чем мог вызвать такую реакцию.
И она попыталась извиниться хотя бы мысленно. А когда он  уже был совсем далеко, остановилась у маленького деревца, переводя дух...
Как будто это она только что так спешила...
И стояла потом до тех пор, пока не прошла эта парализующая  "ватность"... И не нашлось новых сил, чтобы  двигаться дальше.


......................................................