Л. Полякова О поэзии Александра Макарова

(К 60-летию поэта)

В современных условиях всеобщего апокалипсиса, социально-нравственного тупика жизнелюбие и жизнестойкость лирического героя нелегко завоевываются. Они защищаются как самая неприступная крепость: если ее сдать, погибнешь. И здесь значительно творчество Александра Макарова, члена Союза писателей России, автора многочисленных сборников — «Красный мячик» (1983), «Излучина» (1986), «Светлый час» (1988), «Воздушный корабль» (1996), «Небесный шум» (2001), «Избранное» (2002) и других, лауреата премий журналов «Подъем» и «Наш современник». Поэт имеет не только школу Литературного института им. А. М. Горького, но и всероссийскую известность.
Сегодня в разных контекстах с разными подтекстами, не всегда положительными, мы говорим о всевозможных «стилях»: стиле в искусстве, в одежде, в быту, во всем нашем существовании. Все настойчивее утверждается единый стиль вхождения молодых поэтов в литературу — с шумом, через активную силу наведения контактов, использование литературных «связей» и знакомств.
Внедряется и свой стиль существования молодых в литературе. Без всякого желания, а иногда и без способностей, разобраться в сложной современности, в задачах, стоящих перед обществом и перед литературой, без готовности послужить Отечеству (а ведь это служение — одна из сильнейших артерий отечественной классики) молодой литератор, научившийся неплохо рифмовать и даже возводить интересные ассоциативные образные строения, сам, единолично начинает распоряжаться своим жизненным капиталом, в который многое вложено государством, сам выносит своей судьбе приговор — быть писателем. Еще не став членом Союза писателей, он уходит, так сказать, на профессиональное положение, начинает «гнать строчки».
Александр Макаров не таков.
Мне о поэзии тамбовского поэта уже приходилось писать. Повторю здесь некоторые оценки из литературного портрета А. Макарова, который в свое время я писала для альманаха «Поэзия» по просьбе замечательного русского поэта Н. К. Старшинова, много сделавшего для становления бесспорно яркого таланта поэта Тамбовского края.
Половодье. Наша речка,
смяв крутые берега,
словно лошадь без уздечки,
убежала на луга.
И от вольности веселой,
надвигаясь на кусты,
закачались, словно седла,
набок сбитые мосты.
В комьях грязи, в клочьях пены,
разбивая глыбы льда,
речка вырвалась из плена,
не накинуть повода!

Перо и топор (много лет Макаров работает плотником в деревне) — два инструмента, которыми одинаково успешно утверждает он себя в жизни, одинаково успешно созидает в себе личность гражданина, труженика. Ему дорог рабочий коллектив, своеобразная школа жизни и поэзии.
Глаголы изучаю: строить – жить…
Хочу я выражать, не ворожить,
(На ветке жизнь антоновкою сочной).
В работе жаркой горе забывать,
Рубить углы и гвозди забивать.
Удачу поверять наукой точной.
Чему меня научишь, бригадир?
Какие ты глаголы проходил,
Тогда, давно, лет, скажем, сорок с лишним,
Когда ногтями рыл себе окоп,
Который был похож на тесный гроб?..
Скажи. Что слышишь ты – ведь мы не слышим…

Хорошо помню, как в Тамбовскую областную писательскую организацию Макаров пришел с рукописью сборника стихов, удививших необычной для неизвестного автора зрелостью, поэтической культурой, за которой угадывалась нравственная, социальная, гражданская культура автора. Макаров много раз публиковался на страницах центральной и местной печати, был участником Всесоюзных совещаний молодых литераторов. На наших глазах сложилась яркая, самобытная, самородная поэтическая судьба.
Поэт явно принадлежит к лучшим представителям своего поколения.
Радость — вот точное определение того состояния, которое овладевает тобой с первых минут чтения стихов Александра Макарова. Почему радость, а не удивление или, скажем, восторг, ведь для них в поэзии тамбовского автора есть все: неожиданная образность, меткость и точность зрения, одухотворенность обычных и привычных жизненных ситуаций? Воздействие Макарова на читателя основательное, долговременное, спокойно сосредоточенное, располагающее к длительным переживаниям и раздумьям. Его поэзия входит в тебя, как говорит сам поэт, «расходится тихо в душе по углам», начинает активно действовать в твоем внутреннем мире, поселяется в нем навсегда, делает тебя причастным к большим переживаниям и мыслям, рожденным современностью, великой и тревожной.
То ли дети, то ли взрослые (не имеет значения) поймали летучую мышь, «посадили в стеклянную банку, словно тайную смутную мысль» («Летучая мышь»):
Как легко прикасались мы к тайне.
И, конечно, есть наша вина
В том, что ночью в цепи мирозданья
Одного не хватило звена.

Мотив цельности, слитности, нерасторжимости нашего бытия — один из главных и объемных в творчестве поэта. Вопросы мирозданья сменяются самыми земными мыслями о связи поколений, прошлого и настоящего, о связи человека с человеком, человека и дела, природы и человека — «не цепь звенящая — глухие звенья». Самое крепкое звено — поэт, его лирический герой, раскрывающий себя в стихах Макарова с предельной и беспощадной искренностью. Поэт за нарушенные союзы, за несовершенство жизни берет вину на себя и спешит сказать о красоте земли, активно ищет контакты с душой и сердцем читателя, вселяет в них веру и надежду и главное — чувство неподдельной любви к отчему краю. В нем, в родном крае, Макаров видит и источник собственного творческого вдохновения, и силу притяжения, объединяющую людей.
В стихотворении «Полет» одухотворена идея неизбежности наказания, неотвратимости его за попытку из «домашнего» превратиться в «дикого».
Летели дикие над пашнями.
Бежали по земле домашние.
И вдруг сородичам на страх
Поднялся над землей гусак.
Он пролетел одно мгновение.
Его полет — его падение.
Когда он грохнулся о грунт,
Земля ударилась о грудь…

Не гусь ударился о землю, а земля о его грудь, лишенную прочной земной привязанности. Земле больно, когда «домашние» отрываются от нее, покидают. Прямая авторская оценка не скрыта, она намечена в столкновении стихотворной лексики: гусь «грохнулся», земля «ударилась». Мотив земного притяжения — мотив глубоко патриотичный. И он принципиально важен для самого поэта-аборигена, одного из талантливых литераторов, кто остался жить на земле.
В поэзии Александра Макарова есть распространенный для современной литературы образ малой родины. Когда поэт говорит «вся земля», мы понимаем, что речь идет прежде всего о крае, где он родился и живет по сей день:
К заре в родных полях
Притронувшись дыханьем,
Я понял: вся земля
Наполнена стихами.
(«А где живут стихи…»)

И все-таки малая родина — одновременно и окно в огромный мир, и звено в этом мире. «Ладонь прижав к земле, я слушаю движенье времен и поездов, движенья звездных сфер», «ладонь прижав к земле единственного дома, я слушаю шаги родившегося дня» — так поэт по пульсу и сердцебиению родного края узнает, чувствует состояние родины, вселенной, истории и современности. Весь огромный мир перекрещивается во внутреннем мире автора. Исследование собственного «я» становится путем к постижению великих человеческих тайн и главных нравственных заповедей. Одна из таких заповедей, чутко и бережно осваиваемая Макаровым, — память, память — наказ.
Через все стихи, по крайней мере лучшие, в творчестве Макарова проходит тема послевоенного детства. Память поэта хранит картины, жуткие в своих контрастах. Широкое хлебное поле, залитое солнцем, васильки приветливо улыбаются голубыми глазами, жаворонки поют то ли грустную, то ли веселую свою песню, в тихой избушке с двумя голубыми окошками мама сидит за прялкой и рассказывает сказку:
Слово за словом. И слово
Зернышком в сердце ляжет.
В памяти колосом зрелым,
Голосом звонким всходить.
Бег колеса — продолжайся,
И не кончайся, пряжа,
Будь подлиннее, подольше
Не обрывайся нить…
(«Нить»)
А из одной деревни в соседнюю долго идут голодные пары: потерявшие на фронте глаза, руки, ноги взрослые в сопровождении прежде времени постаревших детей. Эти картины никогда не станут прошлым, они стали историей родины, страницами родиноведения как самой нестареющей науки. В поисках современного глагола поэт обращается к этим страницам: «Сон иль чудесное действо: послевоенное детство, Мальчик стоит под окном. Жизнь подает ему небо. Солнце. А хочется хлеба! Все остальное потом» («Изба»). «Глаголы: строить — жить во имя мира» — это наказ детства, это требование современности.
Послевоенное детство и — шире — Великая Отечественная война для Макарова — не только тема или лейтмотив, но и угол поэтического зрения, та сторожевая вышка творчества, с которой далеко видно во все стороны света, как на заставе русских богатырей. Своеобразная пространственность — поэтическое свойство стихов Макарова. Поэт живописует перспективу, едва различимые горизонты, но все-таки с четко обозначенными границами: «В просторе синеющем конь в поводу, Мальчишка, увидевший в небе звезду. Высокая птица, как память в бреду, Упавшая с высоковольтного провода» («Спасибо за то, что живешь…»), «Из сердца ввысь поднимаются / Зеленые дерева» («Здравствуй, моя любимая»), «Летит, крутясь, над миром грозным, над миром пепельным и росным, / Зеленый лист над головой. / О, время, сохрани для сына / Зеленый свет в пространстве синем» («Непримечательный вязок»). Пространство, даль поэта — с преобладанием светлых красок. На этом фоне красный мячик, за которым бежит мальчик из послевоенной разрухи, приобретает еще более яркий цвет, цвет солнца на голубом небосклоне, становясь символом добра и тепла и озаряя своим светом все творчество автора. Думаю, очень удачно первый сборник стихов Макарова назван был по одноименному стихотворению — «Красный мячик».
Мотив светлой дали, светлого пространства имеет и исторический ракурс. Поэт-лирик значительно раздвигает границы своей поэзии, вводя в нее исторические, историко-патриотические реалии. В этом отношении интересны не только лирические стихотворения, но и особенно поэма «Отчий дом», развивающая ведущие лирические мотивы творчества и сообщающая им эпический разворот. «Победою рожденный поэт» говорит в поэме от имени народа. И он имеет на это право: ни в чем и ни разу не посрамил звания сына своего Отечества. Лирический сказ о России Александр Макаров начинает с событий Великой Отечественной, одухотворяет и наполняет жизненной силой в равной степени и поле, и молчание, и слезу, все, что связано с войной. Кроме самой войны.
Поля черны, а выси холодны.
Идет молчанье, губы сжав до боли.
И – капелька за каплей – капли соли
Летят в пустые борозды войны.
Мы это помнить каждый день должны,
Как поле хлеба стало полем боя…
Мы все на этом поле рождены.

Макаров, идущий в своем творчестве от земли, ею взлелеянный, воспринявший от нее любовь к простору и дали, создает такие поэтические полотна, на которых отдельный человек не только не теряется, не уменьшается в силе, наоборот, еще слышнее его голос, голос веков: «мечи перековать бы на орала», голос труженика миролюбивого оратая.
«По голосам колосья различаю», «Весь на миру. И миру отвечаю» — вот какая сила осознания своей причастности ко всему, что делается на земле, сила ответственности! Поэма «Отчий дом» написана в форме венка сонетов и потому звучит особенно торжественно и вдохновенно. Она — образец удачного использования венка сонетов в освещении исторической темы. Явление не распространенное в истории литературы. Ведущая мелодия, лейтмотив поэмы — образ русского хлебного поля, воплощенный в сонетную форму, получает лирически-державное звучание. Поле — это и малая родина, и поле жизни, и причал для долго странствующего корабля, и национальные корни, и прочные фундаментальные патриотические основания. Обращаясь к погибшим, поэт докладывает, что их корни, их зерна дали хорошие всходы. От имени своего поколения говорит:
Мы все на этом поле рождены.
Мы стали колосками. И корнями,
Как пальцами, разламываем камни.
Светлы. И радостны. И влюблены.
Мы поднимаемся из тишины
Глубокой борозды
Встать рядом с вами
Под небом с ястребиными кругами,
Под песней соловьиной глубины…

Поэма Макарова как талантливая скульптура героической России с ее героическими отцами и сыновьями, России, прошедшей не только через татарское иго, но и сквозь голубую свою восемнадцатую весну, весну человечества, открывшую эру нового человека, способного творить чудеса вот так, как бригадир, один из героев поэмы:
Рукой махнет,
И за плечами солнце
Взойдет, звеня, как щит.
И вешний мир,
Как сказочная птица встрепенется.

Активен и жизнестоек лирический герой А. Макарова и сам поэт с его пониманием роли и места поэтического искусства в современном мире, с ощущением себя только в единстве с историей и сегодняшним днем родины. Поэт и его персонажи, весь мир стихов Макарова — та почва, на которой взрастают колоски — сыны Отечества, насыщающие русскую землю здоровыми, крепкими зернами, прорастающие в новых всходах, преображающих мир. Такой человек — плоть от плоти своего «отчего дома». Он, когда надо, добровольно ложится в землю, чтобы прорасти новым стеблем.
Бесспорно, в современной литературе работает талантливый поэт, выращенный доброй трудолюбивой деревенской средой и в лучших национальных традициях. На современном поэтическом Парнасе моего края он, как тягловый конь, который определяет не только направление движения, но и возможности поэтического груза края.