В сетях торговцев

Вернувшись в Латвию, по семейным обстоятельствам в двенадцатом году, я совсем недобросовестно взялся за поиск работы. И черт меня дернул пойти грузчиком в супермаркет около дома. Особенных претензий к зарплате я не имел, легкомысленно решив, что минимальной зарплаты мне вполне хватит для удовлетворения моих скромных потребностей. Физический труд мне всегда был необходим в силу пониженного давления. Конечно, в Англии я зарабатывал в десять раз больше, но там и работа была не только тяжелой физически, но еще и ответственной, сложной, нежели разгрузка товаров. Причем, в Риге мне уже не надо было платить так много за жилье и транспорт. Восемь часов щадящей физкультуры, чтобы кровь разошлась по жилам, перед тем, как заняться своим любимым творчеством, почему бы и нет?
Я даже торопился, когда делал себе санитарную книжку, боясь, что это место займет кто-то другой. Однако, в главном офисе этой торговой сети, я увидел, что процедура приема новых работников отработана очень хорошо. Это могло свидетельствовать только о большой текучке кадров. Заведующая магазином так же была подозрительно приветлива со мной, что противоречило тому, что я слышал о поведении руководителей в этой популярной у маргинальных слоев населения торговой сети. Первым тревожным сигналом для меня было то, что мне из рабочей одежды выдали только брюки и предупредили, что я не имею права одевать на работу свитер или рубаху яркого цвета, так же спортивную обувь или сандалии. Я должен был где-то срочно найти черные ботинки или туфли, и черную рубаху с курткой. На санитарную книжку ушло около двадцати лат, а так же я подписал документ о том, что с первой зарплаты с меня будет взыскана некоторая сумма за прохождение медицинской комиссии в главном офисе. Когда я расписывался в получении рабочей одежды, я обязывался выплатить некоторую сумму, если форма будет мною утеряна. Прикинув свои затраты, я понял, что половина первой зарплаты за месяц уже потрачена.

В первый рабочий день я понял, еще и то, что моя работа будет заключаться не только в разгрузке. Мне показали, отдел напитков, за который я должен был отвечать. То есть мне вменяли в обязанности не только разгружать тележки с товаром, но и расставлять его по полкам, ставить ценники, следить за сроками годности. Так же мне нужно было постоянно мыть белые полки, на которых пивные банки и не всегда чистые бутылки оставляли темные следы. На чистых полках не должно было оставаться пустых мест, если же товар кончался, я был обязан ставить на край последние образцы, вероятно с целью создания у покупателя ощущения изобилия. Иные пивные и лимонадные бутылки, прибывшие в магазин, были настолько грязны, что каждую из них нужно было протереть влажной тряпкой.

Так как в магазине почти не было складских помещений, клетки с прибывавшими товарами выкатывались прямо в торговый зал. К концу рабочего дня они должны были быть полностью разгружены и подготовлены к отправке обратно, на центральную базу. Меня сразу предупредили, что в рабочее время запрещается разговаривать по телефону, а на обеденный перерыв выделялся только неоплачиваемый час. Еще объяснили, что я должен помогать своим коллегам, ибо все мы делаем общее дело. Хоть и платили мне только за восемь часов, но мой рабочий день мог считаться оконченным, только после того, как меня отпустит старший продавец, убедившийся в том, что все товары из моего отдела сняты с клеток, а на полках нет пустых мест. Еще мне сказали, что курение на рампе запрещено, хотя этот запрет дружно нарушал весь коллектив. Мой вопрос о том, где же все-таки курить можно, вызвал у старшей смены замешательство. Немного подумав, она порекомендовала мне прятаться за деревом во дворе. Обед был бесплатным, и его готовили уборщицы из просроченных продуктов. Впрочем, ни на обед, ни на курение, ни на разговоры по телефону у меня просто не хватало времени. Стояло жаркое лето, потому пиво, лимонады, соки, минеральную и питьевую воду вместе с чипсами, семечками, сухофруктами расхватывали очень быстро. Товаров в магазин прибывало с каждым днем все больше. Как я ни подгонял себя, но уйти домой, отработав восемь часов, я не мог. Почти каждый день мне приходилось, работать до закрытия магазина и идти домой с чувством, которое возникает после недоделанной работы и ожидания предстоящего наказания за свою оплошность.

На вторую неделю работы, я заметил, что весь коллектив в отличии от меня работает по совершенно другому графику. В других отделах работало посменно два продавца от открытия и до закрытия магазина, три через три дня. Я же почему-то работал в отделе один по пять дней в неделю. Если другим продавщицам помогал грузчик, то на помощь мне у него просто не было времени, и вообще, я должен был помогать ему. За свое рвение я уже через неделю начал получать выговоры, меня винили в том, что я не успеваю все сделать за восемь часов, и, задерживаясь, подставляю начальство, которое могут и отчитать за то, что нахожусь в магазине дольше положенного трудовым договором времени. Далее я вместе со старшими продавщицами два часа выслушивал матерные вопли заведующей по поводу того, что очередная проверочная комиссия не обнаружила на полках в моем отделе тех товаров, которые должны были быть в магазине. Лишить меня премии было невозможно, в силу того, что мне её даже не обещали, а делать вычеты с минимальной зарплаты было чревато тем, что я немедленно прекращу свою деятельность на этом поприще. Тем паче, по закону, я должен был подписать акт о том, что я согласен с этим наказанием. Меня великодушно простили на первый раз, а убытки понесенные магазином компенсировали старшие продавцы, которые, вместо того, чтобы показать мне, где находятся товары, которые я не мог найти, обещали меня пришибить, если из-за меня из их зарплаты опять произведут вычеты.

Увлеченный размещением товаров на полках, их чисткой, и разгрузкой, я не доглядел, что на одной из полок, доверенных мне, находятся орехи, срок годности которых истекает. Одна из продавщиц сообщила мне об этом. Я с радостным видом убрал их с полки и принес заведующей. Она начала браниться, говоря, что я должен был ей об этом сообщить две недели назад, чтобы их можно было уценить и продать, и я должен был сам до этого додуматься. Далее старшая продавщица начала прозрачно мне намекать на то, что я должен приобрести эти орехи по полной, розничной стоимости без всяких уценок. Я тут же произвел в уме расчет своей предстоящей зарплаты и сделал вывод о том, что я мог бы заработать тех же сто лат на общественных работах. Увольнение уже показалось мне счастливым освобождением из рабства. После часа выслушивания различных упреков, я был отправлен переписывать сроки годности всех товаров находившихся на моих полках. А под вечер заведующая велела мне идти домой, так, как я находился в магазине уже лишних четыре часа. Я сообщил ей, что не успел еще выставить на полки всё, что прибыло, но она была непреклонна. Спешно убрав то, что не успел расставить в подсобное помещение, я отправился домой, стараясь не думать о будущем. На следующий день опять пришлось выслушивать брань, стоя навытяжку. Ругали меня как раз за то, что я не расставил товары на полках, а убрал их в подсобку.

То и дело мне велели срочно мыть все полки, ибо по секретным сведениям, ожидались проверки. Я бесстрастно сообщал, что, если я вымою полки, то загрузить их и освободить клетки у меня не будет времени. Тогда мне говорили, что я буду заперт в магазине на ночь, для наведения порядка, разумеется, что не за отдельную плату, а сугубо ради искупления своих грехов. Правда, я слабо себе представлял, как они отключат сигнализацию и, как я буду работать на следующий день после чистки полок. Тем не менее, я допускал возможность сего мероприятия. И уже после этого обещания, я всерьез начал подумывать об окончательном побеге.
Я приехал в Латвию главным образом для того, чтобы быть ближе к своему сыну. Живет он не в Риге с моей бывшей женой. Переехать ко мне он желания тогда пока не проявлял, боялся менять школу. Я работал с полудня, и почти до полуночи. Выходные были в пятницу и воскресенье. Так что все, что я мог себе позволить – это приехать два раза в месяц по воскресеньям в его маленький городок, побеседовать с ним четыре часа и ехать обратно. Что я мог рассказать ему о своем настоящем? Я мог рассказать, что целыми днями расставляю на полках бутылки и пакетики, а потом выслушиваю различные упреки. Можно было еще напустить на себя очень важный вид, и заявить, что горжусь этим, но сделать это я был просто не в состоянии, как и рассуждать о важности образования, потрясая своими дипломами.


Тем временем руки мои сильно опухли, как и ноги, самочувствие ухудшалось с каждым днем. Чтобы подняться поутру, мне надо было прилагать все больше усилий. На работе, я, конечно, об этом забывал, но стоило мне выйти из магазина, как боль снова давала о себе знать. Тогда я и решил окончательно, уволиться, и впоследствии вспоминать это все, как забавное приключение. Согласно закону, я мог уволиться в день подачи заявления, пока находился на испытательном  сроке. Одна из продавщиц рассказала мне, что до меня на этом месте сменилось много людей. Почти никто не работал дольше недели. Посмотрев на ситуацию другими глазами, я понял, что нормальный человек, вряд ли проработал бы на этом месте дольше. Моего же оптимистического настроения хватило на целый месяц. Если человек чего-то очень хочет, то он способен увидеть то, чего нет и не замечать то, что есть. Стратегия заведующей, как и всей торговой сети, стала мне предельно ясна. В желающих поработать недостатка не наблюдалось, потому можно постоянно брать на работу нового человека и загружать его до предела. На первых порах работнику кажется, что ему дают вовсе не нереальные планы, а это он просто еще не освоился. Несколько дней он напрягается, перерабатывает по несколько часов в день, надеясь на то, что за это ему воздастся, и все в итоге наладится. Иные охотники за удачей понимают за несколько дней, что зарплату им не повысят, а по мере выполнения работы, будут только создавать дополнительную и постоянно упрекать за её недовыполнение. Раб всегда должен чувствовать себя виноватым – старое правило.

Однако, уволиться оказалось не так просто. Заведующая отказалась подписывать мое заявление, сославшись на какую-то статью в газете, в которой якобы сообщалось о том, что я обязан отработать месяц, после подачи заявления. Визировать заявление она так же отказалась, вальяжно сказав мне, что отпустит меня после праздников. Она начала рассказывать мне о том, что не так просто найти мне замену. В общем, она заявляла мне, что я смогу уйти только тогда, когда она мне разрешит. Разговаривать с ней мне было неприятно, потому я решил действовать. Отработав смену, не напрягаясь, добросовестно съев обед из просроченных продуктов, покурив за деревом, я отметил, не смотря на то, что я работаю в два раза медленнее, криков больше не стало. А если не обращать внимания на эти вопли вообще и уходить после положенных восьми часов, не смотря ни на что? Тогда они не будут меня долго задерживать и найдут нового оптимистически настроенного человека. Под конец дня, я все же вошел в азарт напрягся, остался, и понял, что мое высокомерие вряд ли позволит мне имитировать бурную деятельность. Тело так же воспротивилось подобному решению проблемы и велело мне пойти к врачу на следующий день.

После визита к терапевту и открытия больничного листа, я зашел на работу и лично проинформировал своего непосредственного руководителя об этом. Не дожидаясь её комментариев, я развернулся и ушел. Через две недели я принес больничный лист группы «А» и отдал его старшей смены, сказав, что открыт больничный группы «В». Через месяц, заведующая позвонила мне, сказала на повышенных тонах, что не имеет понятия, о том, почему я так долго не являюсь на работу, что никаких документов о моей болезни она не получала, как и устных предупреждений, и так пожелала мне крепкого здоровья, что я потерял надежду на выздоровление. Меня, конечно, насторожило то, что больничный, который я сдал, мне не оплатили, но пришедший заказным письмом приказ о моем увольнении, был для меня полной неожиданностью. Это могло значить только одно – сознательное нарушение закона и уничтожение государственного документа. У меня не возникло сомнений в том, что заведующая сделала это с ведома вышестоящего начальства. Потому я сразу обратился к юристу, для составления заявления в трудовую инспекцию. Юрист была человеком занятым, и ей не очень хотелось брать деньги с человека, который болеет после работы грузчиком в магазине, потому она просто позвонила в отдел кадров, решив не доводить дело до суда. Уже на следующий день я получил уведомление о том, что я восстановлен на работе, а так же мне перечислили оплату по больничному листу, который заведующая, судя по её заявлению, не получала.

Тут же я случайно наткнулся в интернете на телевизионный репортаж о том, как одна заведующая из той торговой сети, в которой я работал, била свою подчиненную головой о стол, оскорбляла её на повышенных тонах, требуя, чтобы та покупала просроченные продукты по завышенным ценам. Причина того, почему у той продавщицы на прилавках появились просроченные продукты, мне вполне понятна, как и всякому, кто работал в той торговой сети. Благодаря политике оптимизации расходов на зарплату работников, в большинстве магазинов вечно кто-то увольняется, а оставшиеся вынуждены работать за двоих и физически не успевают, и разложить товар, и поставить ценники, и помыть полки, и убрать лишние товары, размещая их на скудных площадях подсобных помещений.

Многие ругают эту торговую сеть, упоминая хамство со стороны работников, переправленные сроки годности на товарах, грязь на полках, неправильно расставленные ценники, но все равно направляются за покупками именно туда, получив по почте очередной проспект о скидках. Мало кто задумывается над тем, за счет кого делаются эти скидки. Догадаться не трудно – за счет поставщиков. В то же время, за счет низких зарплат, неоплачиваемых сверхурочных часов, штрафов, экономии на аренде помещений, эта сеть отвоевывает новых покупателей у своих конкурентов. Безработица позволяет им повышать прибыль, не вкладывая денег в аренду больших площадей и механизацию труда кассира, к примеру. К чему закупать оборудование, с помощью которого покупатель может сам просканировать свои товары и не стоять по полчаса в очереди у кассы, если есть много желающих работать по двенадцать часов за минимальную зарплату? К чему арендовать или приобретать большие площади, на которых можно поставить много больших полок, и загружать их раз в день, когда можно нанять за минимальную зарплату человека, целый день понемногу загружающего маленькие полки в тесном помещении? Зачем позволять заведующему магазином соблюдать закон и выплачивать адекватные зарплаты персоналу? Проще указать ему максимальную сумму затрат, в которую он обязан вписаться, чтобы усидеть на своем месте. Пусть он нарушает закон или ищет способы его обойти, чтобы не лишиться своей премии, которая иногда составляет основную часть его заработка. По этой же системе взымают штрафы со всех без излишних юридических проволочек. Когда работник подписывает трудовой договор, он надеется на то, что его не лишат премии, но в реальности его ставят в такие условия, в которых находится достаточно причин для того, чтобы его этой премии лишить и оставить с минимальной зарплатой. Конечно, иногда руководитель вынужден выплачивать эту премию, чтобы нужный ему работник не уволился, отчаявшись окончательно. Однако, факт зависимости размера зарплаты от усмотрения начальства на лицо.

Торговые сети гиганты попадают в список самых доходных предприятий. Это свидетельствует о том, что власть, которую они лоббируют, отстаивает их интересы в ущерб интересам местных производителей, особенно мелких, с которыми они предпочитают не работать. Да и для местных производителей часто не приемлемы низкие закупочные цены и большие объемы, которые им назначают глобальные торговцы. В то же время крупные предприятия за пределами Латвии охотно соглашаются на эти условия. Не рубят ли они сук, на котором сидят? Ведь чем меньше в Латвии будет производителей, обеспечивающих население возможностью заработка, тем меньше сбыт в магазинах. С их стороны было бы логичнее вкладывать свои прибыли в какое-либо местное производство и политиков, которые их бы защищали. А может это доказывает, что у всех торговых сетей, по крайней мере, в ЕС, один хозяин, который уверен в том, что покупатели от него никуда не денутся? Сегодня потерявший работу пекарь, перестал покупать продукты в Риге, а на следующий день он покупает их уже в Ливерпуле, и прибыль опять течет в тот же карман.
               
Насколько же там все дешевле? Конечно, если ходить туда и покупать исключительно акцизные и уцененные, по причине истекающего срока годности, товары, то можно существенно выгадать. Однако, мало кто обращает внимание на то, что пока один товар продается по акции, на другой цена выше, чем в маленьком магазине возле дома. Если у человека есть время пройтись по всем магазинам, записать цены, спокойно сесть дома и спланировать свои покупки, то он может и не попасть в маркетинговую ловушку. Большая же часть покупателей, то не имеет времени, то сил. Допустим, отработав двенадцать часов,  человек идет домой усталый, и вспоминает, что у него дома закончился хлеб. Он вспоминает, что в той или иной сети проходит акция именно на хлеб. Зайдя в магазин, он берет большую коляску. Не таскать же корзину, руки после работы и так отваливаются. В большой коляске пакет хлеба выглядит как-то сиротливо, тут он вспоминает про молоко и прочие продукты, запасы, которых тоже не мешало бы пополнить. Несмотря на усталость, он замечает, что цены на них высокие, но не идти же в другой магазин, в котором они тоже, неизвестно какие, устал, времени на сон остается все меньше. Черт с ним! Не так уж много надо переплачивать, начинает он уже утешать себя. И тут на пути к кассе, он замечает, значки акций на пиве или лимонаде, который вообще не планировал покупать, и чипсы, акция на которые только до завтра, как и на яблоки. Коляска быстро заполняется до краев. Глядя уже на кассе, как много он набрал, он хочет вернуться и раскидать все обратно по полкам, но плотная очередь напирает, да и усталая кассирша смотрит укоризненно. У неё рабочий день четырнадцать часов, пока нет покупателей, нужно раскладывать товары по полкам и ставить ценники, а еще низкая зарплата. К вечеру они смотрят не то, что укоризненно, а каждый покупатель для неё превращается в личного врага. В общем, трудящийся тащит домой большие пакеты, прикидывая, хватит ли ему этих продуктов для того, чтобы дожить до зарплаты. Уже через несколько дней он понимает, что набрал не совсем того, что ему было надо, а сугубо того, что было дешевле. Яблоки начали подгнивать, пиво с чипсами пить некогда, на работе аврал, а от него поутру болит голова, а от чипсов желудок. Хлеб опять кончился, как молоко, картошка, мука, яйца. Опять он заявляется в магазин после работы, опять делает незапланированные покупки по причине низких цен, опять неохота тащиться в другой магазин из-за высоких цен на то, что ему нужно. На его расчетной банковской карточке есть овердрафт, потому в долг он влезает незаметно. Ему не кажется, что произошло, что-то страшное, когда в следующем месяце этот долг увеличился вдвое, за счет того, что он стал чаще выносить мусор. Каждый раз, обнаружив на кухне испорченные продукты, купленные по дешевке с запасом, он дает себе торжественную клятву, ограничить свои расходы и выплатить долг, чтоб не выплачивать постоянно по нему проценты банку. Уже через два дня эта клятва забыта...

В заключение можно сказать, что на больничном я находился целый год, а потом получил третью группу инвалидности, и отправился в специальную школу для инвалидов осваивать новую профессию работника прачечной. Кормили в той школе очень вкусно, три раза в день, было общежитие на берегу моря и все это за счет государства.