гл-14 Килга

    Чуть больше недели погостил Тимофей у родителей в Чите. С друзьями встретился, родню попроведал, прогулялся по городу, осмотрелся и … затосковал. На восьмой день за вечерним чаем объявил:
  - Всё, хорош! Пора и честь знать! В степь хочу на простор! Травами подышать, на сеновале отоспаться, у костра под звёздами душу отогреть. Вы уж не серчайте на меня, родители дорогие. И ты, сестрёнка, не обижайся. Впереди столько всего… Служба! Надо силёнок подкопить, ну и вообще … ехать надо.
Лидка, любимая сестричка, прищурилась - не сказала, а пропела:
  - И правда что …! Алёнка-то твоя слезами там исходит. Аргунь поди из берегов вышла. Килга, деревенька наша, небось в воде утопла по самые трубы. Поезжай, братик, пожалей свою казачку, да не забудь предложение по всем правилам сочинить – подзуживала  Лидка.
  - Ну ты и егоза, Лидка! – смеялся в ответ Тимоха. – Самая настоящая заноза!
Он обнял любимую сестрёнку, погладил по чёрным, как смоль, волосам, потрогал тяжёлые косы и прижался губами к Лидкиному виску.
  - Вот приедешь ко мне в Ареду погостить, я тебя с лётчиком познакомлю,  истребителем. Тогда и посмотрим, у кого Аргунь, а у кого Ингода из берегов выйдет …
   …Сердце гулко стучало в Тимохиной груди, будто отцовский молот по наковальне. Станция Аргунская! Мелькали знакомые с детства картины.
Степь! С чем её сравнить, если только ни с самой степью? Сопки, балки, перелески, колки (густые заросли ольхи, берёзы, тальника вдоль ручейков), речки, озёра …
    А птицы! Как здесь поёт жаворонок! Кажется, для него ничего не существует, кроме солнца и степи. Песни у него особенные! Слов в них нет - только мелодия. А  в мелодии любовь Земная и радость Вселенская.
    Стрекот кузнечиков, курлыканье журавлей, переклички диких гусей и уток. Для всех тут приволье и для каждого свой дом. Горячий сухой ветерок переполнен ароматами степи и бескрайнего приволья. Он тоже весь из песен, и сам он … песня.
    Жизнь у казака, что тетива на луке, - до звона натянута. В любую секунду -  отпусти, и полетит стрела на судьбу похожая. С радостью невесту укажет, а понадобится, и врага остановит без промедления.
    Рвётся Тимохина силушка на волю, подсказывает сердце: - «Пришло, Тимоша, твоё время. Не прогляди и не ошибись» …
    Тимофей аж задохнулся, глядя по сторонам: - «Эх, какая красота вокруг! Всё с детства знакомо! Всё родное, сердцу дорогое».   
    Тепловоз остановился плавно - без рывков с первой попытки. Весёлым свистом  поприветствовал молоденькую девушку на перроне.Синяя юбка и чёрные туфельки на высоком каблучке подчёркивали красивую фигурку и стройные  ножки. Голубая форменная рубашка, галстук и синяя пилотка с кокардой  дополняли идеальную картину. Девушка (а это была дежурная по станции) приветливо улыбнулась молодому машинисту.
 - Стюардесса по имени Рая! – Пропел Сашка, помощник машиниста тепловоза, и тут же обратился к своему старшему товарищу:
- Если она улыбнётся, когда будем возвращаться назад, я точно сойду на этой станции! Придётся тебе, дядя Володя, одному возвращаться в светлый город  Ярославль. Отпустишь? Где я ещё такую красавицу встречу? Ты только глянь на неё. С такой дивчиной подружиться – … это ж до глубокой старости в радости прожить! Отпустишь, старшой?
- Что верно, то верно! Тебя только такая и стреножит. – Ухмыльнулся в ответ пожилой машинист. – Только крепко запомни - с казАчками шутки шутить – это, брат, последнее дело. Они на цветочек похожи, на аленький. Зато, мужики ихние – на чудище заморское. Отчекрыжут вострой сабелькой твои причиндалы молодецкие … и глазом не моргнут. Те ещё разбойнички! Сто раз подумай, прежде чем на перрон спрыгнуть. Остерегись! Кому ты потом нужон безоружный?
- А я всё-таки рискну! – не унимался Сашка. Он ощетинился, вроде косача на току. Ещё миг, и зашуршит своё «ууу-ччч-ххуу- ччщщуу» - на петушиный вольный лад.
- Ну смотри, смотри! Дело  хозяйское … Я предупредил! С греха с тобой пропадёшь. Кобель ты Сашка! Кобель! А может статься, после сабельки-то, и псом обзовут шелудивым. – Хохотнул старший машинист.
- Да чего там, дядя Володя? Любовь! Об неё и сабельки булатные тупятся. Чем чёрт не шутит? А представь, что это судьба моя посреди степи флажочек теребит, да мне знаки подаёт! Тогда как?
- Отпустить, конечно, не отпущу, но пассажиром захватить могу в другой раз. – Серьёзно ответил дядя Володя. – Высажу на полустаночке, а на обратном пути подхвачу обоих … - Тебя и судьбу твою с косой до пояса. Красивая дивчина! Так и быть – отпущу!   
    Тепловоз с интересом покосился на стаю серых гусей, важно шагавших по перрону, переваливаясь с боку на бок. Улыбнулся, потом распрямился всем своим многовагонным телом и с грохотом распахнул тяжелые двери вагонов. Выпустил наружу спёртый воздух, вдохнул аромат скошенных трав, ещё раз дрогнул, звякнув сцепками, и успокоился. Перевел дыхание от напряжённой гонки, мечтательно оглянулся по сторонам и … улыбнулся, услышав дяди Володино - «отпущу!».    
    Бородатый козёл обернулся на гудок и протяжно проблеял в ответ на приветствие  старого знакомого, забавно покрутив куцым хвостиком. Он стоял на задних копытах, упершись передними на покосившийся плетень. Потом поднапрёгся, вытянулся в струну и, наконец, дотянулся жадными губами до жирного куста смородины. Захватил зелень проворным ртом и быстро заработал челюстями, аппетитно хрустя молодыми побегами. Но не рассчитал равновесие и повис на заборе, дрыгая  задними ногами.
    Он понимал, что в любую минуту его может обнаружить соседка. С этой тёткой у него давние и особые отношения. Она ни одни грабли обломала о его  хребет. Если сейчас обнаружит, то … выволочка обеспечена однозначно! Не хотелось начинать день с тумаков. Но козёл, на то он и  козёл, что в жизни у него всё шивирни на выверни …
    Тепловоз, нарушая железнодорожные правила, нервно свистнул, пытаясь предупредить знакомого козла: - Мол, рви когти, заполошный! Сейчас огребёшь по-полной!
С высоты насыпи он разглядел женщину с граблями в руках. Хозяйка  кралась вдоль плетня, низко пригнув голову. Она явно предвкушала, что вот, сейчас, наконец-то, снова «отутюжит» наглого воришку по настырному загривку …    
    Тепловоз спохватился: - «Стоянка-то три минуты, рано расслабляться. Эх, пожить бы среди этой красоты пару неделек. Хорошо гусям! Потом подумав, решительно отрезал: - «Ну уж нет! Вперёд! К океану!» …
    Девушка, дежурная по станции, дала сигнал на отправление, удерживая флажок в вертикальном положении.
«Пора! До скорого свиданьица, люди добрые. И тебе, Тимоха, … до скорого! - простился тепловоз с молодым офицером. - Хороший хлопец! Хлебнёт на своём веку … Что-то ещё будет?! Прощевайте! Пора мне»!
    Мечтательно прищурился, глядя на зелёные сопки, ожившую деревню, … снова покосился на гусей, с интересом наблюдая, как те уверенно спустились по ступенькам перед самым буфером поезда. Здоровенный гусак подозрительно покосился на Сашку, высунувшегося из окна кабины, и громко загоготал, подгоняя неторопливых гусынь, неспешно шагающих по деревянному настилу уложенному между блестящих рельс. Убедившись, что гуси благополучно отошли на безопасное расстояние,тепловоз весело просвистел на прощание и, не рассчитав силу, резко рванул с места. 
Ухмыльнулся, услышав, как спросонья заматюгались пассажиры, падая с полок, и снова  свистнул, подражая жаворонку.
    Жаворонок поперхнулся и тоже рассмеялся в ответ:
- Счастливого пути, паровозик! Передавай привет своему океану и тамошним чайкам! …   
    Тимофей обошёл деревянное здание вокзала, завернул за угол, спустился по лесенке и оказался на привокзальной площади. Метрах в двадцати стоял знакомый ПАЗик жёлтого цвета. По всему видать, что краску недавно подновили. Автобус выглядел нарядным и бодрым.
«Сто тридцать вёрст на этом «ковре-самолёте»! Уффф! Но! Назад хода нет – только вперёд! Алёнка заждалась … Эх, увезу её с собой в Ареду! Лучше-то не сыскать на всем белом свете! Упрошу дядю Васю – пусть сватов засылает! Мама и отец только «ЗА» будут. Лидка? А что Лидка? Подружатся с Алёнкой. Знакомы-то давным давно … с малолетства считай. Сколько оглоблей местные женихи о мой хребет изломали»?
Улыбнулся Тимоха, вспоминая драки с местными пацанами за красавицу Алёнку.
«Увезу! Рисковать не стану! Дождалась «золотая моя»! Держит фасон … Теперь уж до конца вместе!» - Тимофей от нетерпения еле держался, чтобы не поторопить  шофёра с отправлением. А тот стоял у киоска и скалился железными зубами на пышногрудую продавщицу:
- Алефтина, ты меня дождись! Я на той неделе со сватами заявлюсь. Зуб даю!
- А мне твоё железо без надобности! Ты бы золотыми меня поманил … Я бы может и подумала. А так? На борону их пустить? Всё польза в хозяйстве …
- Добрая ты Алефтина женщина и весёлая. Мне такая по-зарез, как нужна! Если только в зубах загвоздка? Делов то! Через пару недель жди … всю пасть украшу высшей пробой. Вот уж крыть тебе будет нечем!
    А Алефтина, увидев молодого офицера, мельком скосилась на кругленькое зеркальце, и привычно мазнула красной помадой по пухлым губкам. Поправила пышный начёс из каштановых волос и приветливо заулыбалась Тимохе, продемонстрировав шикарные золотые коронки, кокетливо блеснувшие на солнце в уголках красивого ротика.
    Шофёр поняв в чём дело, рявкнул на всю привокзальную площадь: - «Просьба к пассажирам – займите свои места согласно купленным билетам … Транспорт отправляется! Ждать никого не стану! График … расписание! … Отдать швартовы! …
 - Вот змей! … И сам не гам, и другому не дам … Прибила бы! - Алефтина машинально расправила голубую поплиновую блузку так, что глубокий разрез равными долями приоткрыл её ослепительную грудь.
    Тимофей повернул было к автобусу, но не в силах завершить манёвр, почти юзом, с потешным притопом продолжал  двигаться в направлении киоска. Ноги, сами по себе, отдельно от головы, удерживали курс на Алефтинину блузку …
  - Не бойся, соколик, никуда он не денется, шилохвость желтопёрый! Дождётся! – Подбадривала Алефтина офицера. – Требуй, золотопогонный! Всё исполню! Украду, коль надо! А приспичит … убью! За такого и под монастырь не стыдно! – Развеселилась Алефтина, заметив, что офицер - ещё пару шагов - и уткнётся носом в заветный вырез между равными долями.
    Но в последний момент раздался хриплый сигнал автобуса. Тимоха вздрогнул и … очнулся. Он через великую силу оторвался от поплиновой блузки и, наконец,  завершил манёвр, с каждой секундой удаляясь от обескураженной женщины.
    А «желтопёрый шилохвость» нервно перебирал инструмент, прикидывая на вес монтировку: - «Щааас … мы тебя … приласкаем. Отобьём охотку на чужих баб зариться. Щааас»! -  Приговаривал шофёр, одной рукой продолжая перекладывать увесистые железяки, а другой придавливать круглую чашку сигнала на старенькой баранке.
А когда убедился, что опасность миновала, повесел! – «Повезло тебе, паря! А так бы точно - с помятыми боками домой заявился».
   - Ты чо – не узнал его ли-чо-ли? - поинтересовался с переднего сиденья крепкий парень в тельняшке. – Это ж Тимоха Бекетов! Он энту твою монтировку тебе же – в аккурат вокруг шее галстуком обвяжет. К Алёнке Кочневой он едет. А Алефтина твоя кого хошь пятиться заставит. Я когда на неё смотрю … десантный катер представляю на воздушных подушках. К ней без особых навыков лучше не соваться – разоружит в одночасье! Тут либо полная капитуляция, либо всеобщая мобилизация! – подвёл итог парень и зябко поёжился. То-ли от утренней прохлады, то-ли от… «всеобщей мобилизации».
    Тимоха влетел в ПАЗик, но на сиденье опустился бережно, будто опасался своего могучего тела. Автобус тут же, в знак благодарности, заурчал своим, видавшим виды, выносливым мотором.
  - Здорово, Тимофей Иннокентьевич! – поприветствовал Тимоху парень с переднего сидения.
     Тимофей с первого взгляда признал старого друга:
   - Петруха, здорово! Вот так встреча! Десантура!?
   - Десантура! … Авиация?
   - Авиация!
   - К Алёнке?
   - К ней!
   - А я тебе, что говорил? – обратился Петруха к шофёру. – У него старая зазноба в нашей деревне все ожиданки съела. К ней он путь держит.
Алефтина – это, как разведка противника, - наблюдать за ней можно, но ввязываться в бой ни-ни … Суворов не напрасно через Альпы попёр! Побоялся, что об таких, как наша Алефтина, русские солдаты штыки затупят … Их там – в Европах энтих – на каждом углу по десятку, и все, как одна, на воздушных подушках …
    Автобус задрожал от хохота. Мужики обсуждали Суворовский манёвр через Альпы и прикидывали Петрухины доводы с точки зрения военной стратегии.
   - Петруха, а ведь ты, по большому счёту, прав! Если, к примеру, представить нашу Алефтину десантным катером на воздушных подушках, то пожалуй эскадрон на ней смело поместится. За Эльбу не ручаюсь, а вот Аргунь она покроет однозначно.
Автобус снова дрогнул от хохота.
   - Вот паразиты! Ни стыда у вас, ни совести! – возмутилась тётка на втором сиденье ,сразу за Петрухой. – Щас наверну кувшином по башке твоей бестыжей, будешь знать, как тень на плетень наводить. Алефтине вы все гуртом в подмётки не годитесь. Раскудахтались тут! Такой женщине среди вас – только время зря терять. Одно расстройство и пустые хлопоты! Жидковатый казак пошёл, вывелся весь как есть … Одна шелуха, да мякина. В ветряну погоду к хвосту кобыльему привязывать надо … Унесёт! Ищи потом, свищи его по другу сторону Аргуни. Герои - зубы скалить!
    Казаки сразу сообразили, о ком идёт речь и, как по команде, примолкли. Тем более, что автобус тронулся с места. В дороге лучше помалкивать, чтобы уберечь язык в цельности и сохранности. Были случаи, что и откусывали на ухабах, которые шибко говорливые …
    Тимофей и Петруха перекинулись парой фраз, вспомнили товарищей и тоже замолчали. Люди старались использовать любую минутку, чтобы передохнуть, набраться сил. В Забайкалье сенокос! Кто возвращался из больницы, кто-то провожал родню на поезд, а кто и на помощь спешил к родным. День год кормит! К сенокосу это имеет самое прямое отношение. Надеяться не на кого – только на себя, да самых близких.
А зло в этих краях не уживается. Тут люди друг дружку ни одну сотню лет знают. Зло у нас только привозное, а оно не долговечно. Сгинет! Так всегда было! Год, от силы два и - нет его в помине. 
Степь! Тут не спрячешься. Все на виду …