Резиновый Ёжик

Есть что-то нематериальное, что не измеряется счетчиком, но без чего лодка не ходит, и моя– не исключение. Если это убрать, то  корпус растворится в пустоте. Потому что смысл – не погрузиться и идти, а дойти и всплыть, что, как мудро замечают отцы, доступно не всем. А ещё они мудро замечают, что самая большая пробоина в корабле – это дыра в голове командира. Если это так, тогда непонятно, откуда взялась положительная плавучесть у этого куска металлолома, иногда по ошибке именуемого кораблем. Ну, или чем-то там ещё…
На чём я остановился? Ах, ну да, лодки ходят. Ходят. Зачем? Наверно им что-то надо,только не лодкам, а командирам с дырами в головах… стоп, нет, просто командирам. У одних есть приказ Генерального штаба, другие идут просто на учение. И вроде никто добровольно на глубину не лезет. Ан нет. Есть ещё одна, очень малочисленная категория лодок, который по каким-то причинам не патрулируют и не учатся. Больше того, они и домой то не очень хотят. Но и это ладно, мол, надоест – вернуться, так эти, с позволения сказать, лодки и на поверхность-то не торопятся. А график сеансов связи для кого составлен? Очевидно не для них. Вообще, как так можно? Без солнца и свежего воздуха? Наверно всё же можно.
Я вот с уверенностью знаю только одну такую лодку, которая не торопится наверх по причине наличия в командирской башке дыры, сравнимой размерами с самой башкой.
Свою.
Вот, что не должен делать командир подводной лодки в рабочее время? Форточку открывать? Не-е-ет, всё гораздо проще, есть такие ситуации, когда открывай – не открывай, никто и не заметит. Кто посмел тосковать о суше? Главное – помнить, а вернее не забывать одну очень умную фразу, сказанную совсем не глупым человеком: «Чудес не бывает». Можно выбить её на дверях поста, можно на лбу себе задом наперёд, чтоб было понятно, когда смотришь в зеркало. Чтоб каждое утро, каждый раз, когда проснулся или просто заблестел кем-то заботливо надраенный компас… ЧУДЕС НЕ БЫВАЕТ! Слышишь, дырявая башка! И вот когда это простое правило нарушается, тогда и происходят Главные Неприятности.
Само по себе плавание под водой – не очень страшная вещь. Я бы сказал, что тут дело немножко в другом. Лодка лезет под волны, чётко зная, что когда-нибудь она оттуда вылезет с чувством выполненного долга. И это «когда-нибудь» позволяет совершать подводные кругосветки и ставить рекорды на сухарях и ста граммах. Потому, что это «когда-нибудь» обязательно наступит. Потому, что их обязательно будут ждать на пирсе те, ради кого и затевалась сама лодка.
Несколько другое дело, если твоя лодка особенная, из неторопливо-молчаливой категории. «Когда-нибудь» тоже существует, хотя и переходит в разряд абстрактных философских понятий. Для спокойствия ума нужно вообще не думать, сколько тебя отделяет от этого «когда-нибудь», а просто насладиться тем, что имеешь, и, со временем, выползать наружу не захочется. Так просто спокойнее, и именно этим я для себя объясняю существование особенной категории лодок.
Вообще-то можно построить ещё одну модель, грубоватую слегка, но более объясняющую. Может, просто наверху – все враги? «Все самолёты считать вражескими, а все корабли – целями»? Может, и так, только лично мне от таких целей всегда хотелось уйти, причём, чем быстрее, чем лучше, желательно чтобы вода за кормой кипела. Иногда, конечно, можно подождать и осмотеть очередную хренотень внимательнее. Но лишь для того, чтобы пополнить список «к этому лучше не приближаться», даже если снаружи это нечто безобидное, и противолодочного или иного вооружения не видно. В предпоследний раз нарисовался я перед надводным объектом ещё в начале самостоятельных плаваний. И тогда это дорого обошлось. Именно тогда Господь Бог и лица, к нему приравненные, втолковали мне Очень Мудрое Изречение об отсутствии чудес наземле, на море и в воздухе. Я, как, кстати, и они, был абсолютно уверен в невозможности повторения этого досадного происшествия, хотя надводники и сохранили обо мне лучшие воспоминания.
Был, правда, ещё один случай, но это называется выбросом. Тогда, после глубины вернувшись в поверхностный слой, я не рассчитал манёвр и среди бела дня«махнул» на поверхности ограждением рубки. Сразу же занырил, но наверху, наверно, долго крутили пальцем у виска.
Всё вышеописанное с точки зрения абстрактного трибунала можно было бы и списать, ввиду отсутствия вины и зелёности мореплавателя. Это и было сделано, лодку снарядили, сыграли марш «Прощание славянки» и помахали платочками вслед стальной рыбке. В итоге, с отпущенными грехами я снова зарылся в воду и пошёл наматывать морские мили, надеясь, что как минимум лет пять никто не будет жужжать над головой. И как всегда я умудрился ошибиться.
Честно говоря, я ситуацию переоценил. В куске железа достаточно непросто, даже если можно посылать письма на берег. Постепенно начинаешь злиться на всех помаленьку, спасает железная уверенность в правоте своей. Только это. Вперёд,только вперёд, не задумываясь, что вообще-то после рекордов подразумевается отдых дома. Просто веришь. И чем дольше в железе, тем железнее уверенность,тем… а тем сложнее от неё добровольно отказаться. Начинается самоподдерживающаяся цепная реакция собственного заблуждения, которая ни на что вокруг не реагирует, и греет, пока осталось топливо в реакторах. А вот потом… Не знаю, моя ли это особенность, или человеческая психика такова, но в один прекрасный момент стойка «смирно» и железный сердечник ломается. А вместе с этим и вера во многие вещи. Например, в Истину Номер Один. И тогда… тогда и лодка уже не лодка, и море уже не море. В общем, появляется потребность в душе. Иногда при этом то, что было командиром лодки-невозвращенца, очень активно старается проявить себя, при этом сильно мешает. А хочется просто вылезти из океана, полюбоваться закатом и поделиться радостью от того, что увидел.
Но наверху– враги. И это уже усвоено абсолютно точно. А в голове дырка, в которой без труда разворачивается крейсер.
Побочное действие всего этого такое, что в море тебя даже если и выпустят, ты сам не пойдёшь. Вернее не найдёшь там больше того, что потерял – покоя. Пути назад не предусмотрено, только если монтировкой в кору головного мозга. Ну ничего, стармех у меня опытный, напару с начмедом справятся.

(из условно древнего)