Паёк

http://www.youtube.com/watch?v=zRb-DAPbbCg

- Звоню тебе, звоню. Всё не отвечаешь. Могу и больше отстегнуть.
- Я не бедствую. Мне для самооценки.
Из всех приятелей, этот, по прозвищу Смерть, самый щедрый, потому, что самый бедный.
Было время – с одной ходки хватало на год. Много ли надо – могу жить на кашах и пророщенных семенах.
Хочется покоя и уюта. Люблю слушать музыку, убираться и гладить бельё.
В Москве в девяностых так получалось. Квартира ничего не стоила. Каждый день ходила на какие-нибудь концерты. Умирала от счастья.
Опять Смерть звонит! Никогда не отстанет.
Я осторожно пытаюсь с ним завязать.
Он снайпер высокого разряда.
Сказала, что депрессия, позвоню, когда пройдёт.
Он не дурак.
До конца жизни мне будет видеться, как свет в конце тоннеля, его дрожащий торс, с мыслью, что сейчас он кончит и отпустит, и до конца жизни будет слышаться:
- А теперь открой рот пошире, а то ща все зубы выбью.
Не выбил бы. Он никогда не бил, боялся потерять. Но говорил очень убедительно.
Он убил во мне много страхов. Я состою из страхов.
Я просила его и в шутку и всерьёз купить себе костюм волка из искусственного меха и мохнатые тапочки с когтями. Мне хотелось, чтобы эти атрибуты как следует пропотели его чудовищным запахом, свалялись и пропылились пару лет на чердаке. А потом в этом костюме и промокших мохнатых тапках он гонялся бы за мной в ноябрьском лесу.
К нему всегда можно было обратиться. Он охотно соглашался подвезти, перевезти вещи, подбросить знакомых.
У него грузовик с холодильной камерой.
«Девчонки пахнут», - говорил он с улыбкой.
Я часто мысленно разговариваю со Смертью.
Самое страшное, что мне доводилось в жизни видеть – это его улыбку, когда  я однажды оказалась лежащей перед ним на железном столе, скованной наручниками по рукам и ногам. Улыбаясь, Смерть невинно моргал и умильно сюсюкал. Суетливо поправляя очки, он отирал со щёк холодные слёзы. Несколько едких, как кислота, слезинок всё же упало мне на грудь, и кожа вспухла ярко красным.
Так хорошо день прошёл - и вот – он поворачивает меня, как перед разделкой, примеряясь, откуда начать. Его демон в полной эйфории, глумливо дразнит и кривляется. Смерть покровительственно похлопывает, разминает, дёргает за разные части тела, обращается со мной, как с трупом только что убитой жертвы, душа которой ещё рядом.
«Только мёртвая ты полностью моя», - говорит он.
Я молчу, не шевелюсь. Его демон требует пищи, хотя давно перестал платить Смерти наслаждением.
Играть со мной в человеческую любовь куда интереснее. Смерть расстёгивает наручники.
Когда он кончает, зловоние испаряется, на него нисходит красота. Он становится светлым, улыбается, как выздоравливающий больной.
Другие говорили или думали в таких случаях: -«Всё. Вали отсюда».
Он не хочет выпускать меня из рук, долго, нежно целует и обнимает. Иногда  мы засыпаем в обнимку.

Был тёплый солнечный сентябрьский день. Мы отправились на экскурсию в незнакомую туристам, западную часть Стокгольма, где живет коренной средний класс. Немного скучный, обшарпанный, заскорузлый район, пропитанный духом пятидесятых–шестидесятых. Никаких высотных, типовых строений, никаких супермаркетов. Множество маленьких магазинчиков, столовок, антикварных лавок и ремонтных мастерских. Мир его детства.
«Я всегда был таким. Однажды, когда мне было семь лет, мамина подруга-психолог устроила эксперимент – меня оставили одного в комнате с немыми детьми из приюта. Вон в том розовом здании на втором этаже», – Смерть указал рукой: -  «Дети были моего возраста. Я дразнил их, бил, издевался. Они не защищались, не плакали. Потом они мне надоели, и я сбежал. Открыл окно и сполз вниз по водосточной трубе. А вон моя школа. Училка сидела за кафедрой. Там был такой узкий проход. Она была без трусов и раздвинула ноги. Только я и мог видеть. Пришёл к ней домой.
- И как?
- Никак. Никакая. Больше не приходил. Я ничего не чувствую. Только с тобой.
Ему жалко меня. Он плачет, когда со мной.
У меня однажды в детстве так было – какой-то вирусный грипп, температура под сорок. Возникло чувство, словно у меня нет руки. Прикоснусь  другой рукой – есть, отпущу - нет.
Я не хочу больше видеть Смерть.
Да и прочих мрачных приятелей.
Никого.
За единственным исключением. Был один парень.
Снял меня однажды по пьянке в ночном клубе. В тот вечер в клубе лучше меня никого не было. Он был такой красивый, что я спросила: «Ты продаёшь секс или покупаешь?». Он засмеялся: «Только покупаю».
Вдруг вспомнился с удивительной теплотой. Подумала: «Умер, что ли?». - Жив. Нашла по интернету.
Он не любил меня. Поэтому отдавал мне так много энергии, что, казалось, я могла летать. Во мне проснулось что-то человеческое. В пляске нелюдей такой рудимент очень мешал. У этого парня теперь своя жизнь, полная забот.
Но он очень добрый и периодически пишет мне
Это всё, чем я живу. Мой эмоциональный паёк.