Там, где цвела черёмуха...

Когда цвела черёмуха, Колька выезжал на своём велосипеде встречать с пастбища корову пораньше, чтобы какое-то время побыть рядом с зарослями черёмухи. Словно ослепительно - белые кучевые облака  упали в то место,  где ручей, протекавший по Подмарёву оврагу, впадал в речку – нигде в селе не было столько черёмухи.  Её стволы  чёрными толстыми змеями вылезали из земли и росли вокруг большой прямоугольной ямины. Эта ямина была частью отвода от реки, что устроил когда-то давно помещик, живший в селе еще в конце позапрошлого века. Черёмуха росла и на берегу  реки. Одиночные, немногочисленные  её деревья зеленой- а сейчас, в пору цветения, белой  кроной - нависали над руслом небольшой речки: над каменистыми перекатами, над узкими быстринами.
 Воздух так насыщен запахом черёмухи, что можно было задохнуться или, надышавшись,  забыться, как в сладком  дурмане.
  Была поздняя весна – конец мая. Заканчивался учебный год. Впереди долгожданное лето, а потом Кольке в пятый класс.
Позднюю весну вот-вот перекатит солнышко в лето. На улице теплынь.  Но нет ещё жары летней. Под вечер от реки тянуло сыростью и холодом. Солнце подбиралось к горизонту и становилось розовым, неярким, выносимым для глаз. Его лучи мягко и ласково  ложились на белые ветви  черёмухи и  белый цвет тогда приобретал оттенок нежно - розовый.
Красота влекла сюда Кольку, буйство ожившей природы или таинственность самого места –  огромные вётлы над тёмными речными омутами, большие ямины около речки, где сырость держалась до середины лета и травы  вырастали  выше человеческого роста – сейчас трудно сказать.  Но что-то тянуло его на это место, и перед тем, как встретить корову с пастбища, он ненадолго заезжал в этот черёмуховый рай.  Постоит, бывало, несколько минут, посмотрит вокруг – даже с велосипеда не слазил – и ехал дальше. Иногда, правда,  перед тем как отъехать с этого места, Колька громко щёлкал над головой  кнутом. Звук от удара кнута долгим,  надтреснутым эхом разносился по долине речки.
У Кольки был кнут – большой,  хороший кнут. Таких кнутов в селе было наперечёт. Колька гордился своим кнутом. У других мальчишек какие были кнуты?  Так, баловство какое-то:  к деревянной рукоятке гвоздями прибивали  длинный резиновый жгут ( клиноремённые передачи от сельхозмашин), а к другому концу жгута привязывали узкую полоску какой-нибудь кожи – это называлось « хлопЕц», чтобы стегать непослушных животных и «хлопать» кнутом. А Колькин кнут был настоящим – его дед сделал ему этот кнут. Деду выдавали в колхозе сыромятную кожу для ремонта и изготовления лошадиной сбруи. Дед нарезал тонкие длинные полоски сыромятной кожи и из них, как большую длинную косу, плёл кнут. Около рукоятки кнутовище было толстым, а потом всё уже и уже и в конце совсем сходило на нет. На самом конце кнута из прочных суровых ниток  и конского волоса делался «хлопЕц». Особым образом – это целое искусство – рукояткой кнута создавалась «волна», которая шла от толстой части кнута к узкой,  и этот «хлопец» громко щёлкал и больно задевал овец и коров, если они не слушались пастуха.  Хороший был кнут у Кольки, да не обижал он им бедную животИну. Ну, так, совсем уж обнаглевшую корову  ударит разок - другой, чтобы в колхозную пшеницу не лезла, а овечек – тех совсем не стегал. Жалел овечек  – они покорные и совсем безобидные.  Немного бестолковые, но что уж тут поделаешь – природа у них такая …  Своим кнутом Колька срубал татарник, ловко  подсекая «хлопцОм» колючие кусты. Но главное, и это Колька сильнее всего любил,- было «грохнуть» кнутом. Над головой раскрутить кнут, сделать на противоходе ему петлю и, когда петля «подлетит» к «хлопцу», подтянуть рукоятку кнута на себя. Сельские мальчишки часто соревновались  – кто громче «хлопнет» кнутом…
 В тот весенний  вечер как обычно заехал на своё заветное место Колька. Черёмухой любовался, дышал её одурманивающим ароматом, слушал, как вода на разные лады  звучит - переливается на перекате через большие белые камни.  И  послышалисьему, сначала неявно, но потом всё отчётливее,непонятные странные звуки - они доносились с реки, чуть ниже по течению. Что бы это могло быть? Испугался Колька, но любопытство пересилило. Нажал на педали, подъехал поближе и увидел он такую картину: в реке,  в речном иле тонул телёнок. В том месте, где оказался телёнок, река изгиб делала,  и за кустами ивняка образовался небольшой затон. Весной туда много ила наносили  вешние воды с чернозёмных полей, и в стоячей воде поверх ряска зелёная плавала. Телёнок принял её, наверное,за траву или просто напиться воды захотел –вот и съехал с крутого бережка в воду. Когда его Колька увидел – половина туловища телёнка была  уже под водой. Увидев Кольку, телёнок стал жалобно мычать и делать попытки выбраться на берег.  Он судорожно и торопливо толкался ногами, но результат был обратный – его всё  глубже затягивала трясина.
 Что делать? Ехать за кем-то, искать хозяев – утонет за это время бедное животное. А как его вытащить?  Телёнок был не маленький – это был бычок – таких называли «полуторник», ему было полтора года. Появился он на свет в позапрошлую зиму. Всё прошлое лето его, как и других, таких же телят, хозяева привязывали рядом с домом в трАвном месте на длинную верёвку. Верёвка крепилась к железному – реже деревянному – колышку. Все телята были резвые и очень хотели свободы. И часто можно было наблюдать, как вдоль порядка села бежит телёнок, а за ним баба с криком. От ошейника телёнка тянется верёвка и железный кол, болтаясь на конце, поднимает пыль с дороги.
 А в это лето «полуторников» стали приучать к стаду. Тот, что засел в речке, наверное, часто вырывал железный кол – свободу любил. Вот и сегодня не уследил за ним пастух.
Колька подобрался ближе к воде и с боку стал бить «хлопцОм» кнута по заду телёнка. Может,  надо было на другую сторону речки перейти – речка-то небольшая – и с той стороны подгонять телёнка, но Колька подумал, что в этом смысла не было – телёнок понимал, что надо выбираться на тот берег, где стоял человек с кнутом – другого не дано. Телёнок не боялся кнута – или инстинктом, или сознанием своим телячьим он понимал, что главная опасность там, в глубине вязкого дна. Колька отчаянно стегал телёнка, при этом жалея его изо всех сил, кричал ему что-то, как будто эти слова животное понимало. И телёнок старался: делал судорожные движения и при этом неотрывно смотрел на Кольку. И увидел Колька в этих глазах отчаяние, испуг и какую-то виноватость перед ним – вот, мол, ты меня выручаешь, а я такой неловкий и бестолковый, никак не могу выбраться.
 Иногда они: и Колька,  и телёнок,-  устав от безнадёжных попыток, в отчаянии смотрели друг на друга. А Колька отчаивался всё сильнее и сильнее.  И представил Колька, что телёнок – это его друг (вон как он преданно и с надеждой смотрит на него ), а друзей не бросают. Останется он до последнего здесь – хоть на весь вечер, хоть на всю ночь – но спасёт друга! Ну, как можно уйти от этого жалобного взгляда, когда ты – последняя надежда? Беда сделала телёнка умным – он понимал и не инстинктом, а, точно, своим телячьим сознанием, что человек, который приехал сюда на велосипедеи больно бьёт его кнутом, приехал на самом деле, чтобы спасти его от неминуемой смерти. А телёнку умирать было ещё рано – у него в запасе было как минимум шесть месяцев,  а то и больше…
 Начинало темнеть. Стадо коров уже, наверное, гнали по улицам села. Можно бы крикнуть. Позвать на помощь. Да не услышит никто. Здесь низина, кругом деревья,река шумит…
 А у телёнка уже и спина под воду уходила.
Был бы это человек. Подал бы ему  Колька палку какую – нибудь или ветку и вытащил бы на берег. Или вот  кнут тоже можно было бы бросить.
Зимой читал Колька книжки Джека Лондона. О каких  мужественных людях он писал в своих рассказах!  Из каких, казалось бы, безнадёжных ситуаций они выбирались. Себя не щадили, плоть свою не щадили!Главное -  честь,  достоинство и святой долг перед  другом…
 Телёнок уже не мычал. По холке было видно, что он ещё судорожно и безнадёжно двигал ногами, погружаясь глубже и глубже в тину. А Колька то ходил, то бегал с мокрыми уже глазами по берегу, пытаясь что-то придумать, чтобы спасти бедное животное.  Но ничего  не придумывалось,  и в голову полезли совсем другие, грешные, нехорошие мысли: ну, утонет телёнок,  так никто же не узнает, как это произошло и, значит, никто не осудит Кольку за его слабость и неумение, за то,  что не помог животному.  А если и узнают – так не Колька же столкнул этого телёнка в воду.  Но эта мысль была для себя,  в самооправдание. Эти мысли лезли в голову, но застревали где-то на подходе, они носились около Кольки, он знал, что они есть и… не пускал их глубоко  вовнутрь себя.
 А внутри, в душе, в сердце, билось: ты же больше никогда сюда не посмеешь прийти – это будет место твоего позора и первого серьёзного разочарования  в себе самом.
 Бедный бычок уже не мычал, смирившись с неизбежным,  он поворачивал  всё ещё с какой-то надеждой  голову в ту сторону, куда метался Колька,  и в больших бычьих глазах его были большие бычьи слёзы.
 Были бы у него руки – бросил бы ему кнут! – почти плакал от отчаяния Колька. И тут на самом пике отчаяния в голову как ударило – надо привязать кнут за рога телёнка! Вон,  какие рога за полтора года выросли!
 Колька быстро разделся, зацепил кнут за куст на берегу – на случай, если сам в тине застрянет – вошёл в воду и другим концом кнута привязал рога. Потом быстро выбрался на берег – теперь он ни о чём не думал – только действовал – упёрся обеими ногами в кочку и стал сильно тянуть за кнут. При этом кричал, особо и не осознавая, что кричал: «Давай! Друг! Двигай!» Кричал,упирая на букву «Д». И произошло чудо! Нет, не чудо. Так и должно было случиться. Кто-то давным- давно написал этот сценарий, и вот он воплощался в жизнь. Ведь когда цвела черёмуха, Колька каждый день сюда приезжал и сегодня, вот, приехал и увидел большие влажные глаза обезумевшего от страха животного и понял, что надо спасти и телёнка, и…  себя.
Когда кнут натянулся, как тугая тетива лука, и телёнок снова задвигал ногами, туловище его стало медленно подниматься над водой. И чем выше над водой поднимался телёнок, тем сильнее тянул кнут Колька  и громче кричал. Он вспомнил песню из фильма про альпинистов, что смотрел в клубе прошедшей зимой,  и спел или прокричал несколько строк: «… а когда ты упал со скал, он стонал, но держал-л-л-л!» Колька на какое-то время потерял контроль над своими эмоциями: он не слышал журчание струй реки, не ощущал аромата цветущей черёмухи.  Он весь был  песней,   мускульной  силой и силой  воли.  Телёнок теперь  смотрел на него преданно и упорно – так, наверное, смотрят солдаты на своего командира, когда верят ему, идя на смертный бой.
 Телёнок выходил из воды весь в липкой и скользкой чёрной грязи. Он ступал на берег неуверенно: скользил, падал на колени и снова карабкался вверх.
Он был спасён и стоял на берегу ещё испуганный, но глаза его были  уже другие. Он твёрдо стоял на земле, он привык за полтора года стоять именно на земле, а не летать по воздуху, не плавать в речке и, уж тем более, не тонуть в тине. Но он стоял ещё испуганный,  не смея сделать и шага не говоря уже о том, чтобы побежать .
 Колька стал развязывать узлы на рогах. Узлы подтянулись,  и пришлось потрудиться. Телёнок поднял голову, и Колька ощутил, что руки его коснулось что –то влажное и шершавое. Это благодарный телёнок лизнул его руку своим большим языком.
 И только тут до Кольки дошло, что всё окончилось. Окончилось хорошо! И в благодарность за «телячью ласку» «огрел»  Колька телёнка кнутом. Ну, не мог по - другому выразить свою радость этот мальчишка, да и телёнка надо было с места сдвинуть. Бычок принял удар с благодарностью: так, мол, мне и надо -  впредь наука, поделом; потом  сделал шаг, другой и…спокойно пошёл по направлению к сельской улице. Колька ещё раз стеганУл телёнка и ещё. И телёнок вдруг стал резвиться: он, стоя на месте, наверное, кто-то их этому учит – начал  высоко выбрасывать вверх задние ноги и,  вроде бы,  не реагировал на удары кнута. Это был своего рода ритуал: чуть не сошедший с ума от радости Колька  стегал кнутом обезумевшего, от счастья вновь обретённой жизни, телёнка. Наконец  бычок громко, уторбно замычал и что есть духу помчался в гору из низины реки, где росла черёмуха. Около реки было  почти темно, а на пригорке – уже в улице села, куда выбежал телёнок,- было ещё светло, и силуэт животного чётко вырисовывался  на фоне светло-лилового вечернего неба.
 Подул несильный ветер,  и вся низина реки наполнилась ароматом черёмухи, с веток её полетели небольшие белые кружочки, они парили в воздухе, падали на траву, опускались в речку,  и река уносила их в темноту вниз по течению.
 Колька искупался в холодной реке. Смыл грязь, оделся и поехал домой. Корова, которую надо было встречать с пастбища Кольке, была уже дома, на калде. Она сама пришла. Колькина бабушка только что начала вечернюю дойку. Она дёргала корову за соски,  и молоко тонкой упругой струей звонко билось о стенки ещё пустого  оцинкованного ведра.
Апрель 2012.Март2013.