Салтыков-Щедрин

Художественная литература неразрывно связана с историей, любое произведение является отражением определенного исторического периода. Киевская Русь, Московское государство, императорская Россия, советская - все они противостояли друг другу, но каждая последующая воспринимала наследие предыдущих.
Без знания истории и путей развития огромного, мощного, необычного и кровожадного государства (лишь несколько лет его существования были мирными) нельзя понять многих сторон средневековой Руси, оценить течение событий европейской политики в XIII-XV вв. Согласно теории Г.В. Вернадского, Россия после завоевания ее монголо-татарами превратилась в азиатскую страну. Переняв агрессивную, захватническую программу Чингисхана, стала врагом Запада. Отсюда берет начало тезис об извечной агрессивности русских, о том, что наша страна является источником международной напряженности, «империей зла», «родиной терроризма» и т.д. Критике теорий с русофобской сущностью посвящены работы В.А. Каргалова (Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси: Феодальная Русь и кочевники. М., 1967), В.Т. Пашуто (Героическая борьба русского народа за независимость (XIII в.) М., 1956), Ф.Ф. Нестерова (Связь времен. 3-е изд. М., 1987), В.А. Чивилихина (Память. М., 1983) и др.
Особую бдительность проявляли советские редакторы при публикации золотоордынских сюжетов. Нельзя сказать, что Золотая Орда стала запретной темой в науке, но нежелательной была явно. Отпечаток на это наложила и политическая конъюнктура, когда в 60-е годы Мао Цзедун приписал все монгольские завоевания XIII века китайскому государству, распространив его западные пределы до Дуная, хотя сам Китай был завоеван Чингисханом и его сыновьями, и долгие годы находился под властью монголов.
До татаро-монгольского нашествия средневековая Русь не была централизованной, представляя собой совокупность полутора десятков самостоятельных княжеств. Микроскопические государства жили в известной степени свободной от контроля государства жизнью. В составе Киевской Руси пережили и двухвековой натиск печенегов, и вторжение варяжских отрядов, и неурядицы княжеских распрей, и несколько войн с половецкими ханами. К XIII веку выросли настолько, что смогли начать самостоятельную жизнь. Беда Руси заключалась в том, что начавшиеся процессы объединения русских земель были нарушены татаро-монгольским нашествием. Киевская Русь, как ни печально, не была той счастливой страной, о которой рассказывают былины. Предания, предшествующие о пирах князя Владимира, умалчивают, прежде всего, о том, кто сидел за пиршественным столом. За столом сидели варяги, некогда завоевавшие эту страну и давшие ей свое имя, «Русь», - а прислуживали им покоренные славяне, «холопы» и «смерды». Погрузившаяся в усобицу страна должна была стать добычей первого сильного завоевателя - немцев, наступавших с Запада, или кочевников, наступавших с Востока. Она ждала новых завоевателей, и удивительно только то, что завоеватели пришли издалека, с другого конца Евразии. Начавшийся к XIII веку процесс объединения княжеств приостановлен монголо-татарским нашествием, продолжен только спустя 250 лет при формировании Московского централизованного государства. Вводятся новые, неслыханные прежде порядки. Из китайской административной системы, продукта двухтысячелетнего развития китайской цивилизации, заимствовано введение в провинциях уполномоченных «даругачи» (раскладка и сбор поземельных, подушных, подворных налогов, набор рекрутов в войска, ответственность за почтовую («ямскую») службу); наличие четкой бюрократической организации (производство переписей и кадастров). Современные европейские государства в этом отношении не могли сравниться со странами Востока.
А.Ю. Гавриленко (Гавриленко А.Ю. Эволюция государственности на Руси в период монголо-татарского ига и проблемы зарождения централизованного московского государства - дис. к. ю. н. - СПб. - 2006) установил, что введенная монголо-татарами дань составляла примерно 1,5% крестьянского дохода (в Китае поземельный налог с частных земель составлял около 2% урожая). Нигде в мире тогда не было ничего подобного. Хорошо известно, что первый кадастр во Франции провел император Наполеон, а до этого налоги собирались «абы как», «навскидку». Понятно, что рожденная в лоне азиатской цивилизации Московская Русь испытывала сложные чувства по отношению к Востоку. С одной стороны, кровопролитие, с другой стороны, льготы, новшества. Московские князья до последней возможности держались за тающий авторитет ханов, потому что только ханы могли поддерживать на Руси порядок. В 1432 году московский князь Василий II и его соперник Юрий Звенигородский сами приехали в Орду и попросили хана рассудить их. Но хан был бессилен помочь. Орда уже окончательно распалась. Не стало ордынцев и на Русь вернулся XII век, началась внутренняя война, продолжавшаяся двадцать лет. Очень характерно, что в периоды ослабления ордынского влияния на Русь происходило быстрое восстановление старых обычаев, начинались усобицы князей и захваты полона.
К примеру, знаменательный для русских «День 19 февраля» состоялся, несмотря на глухое недовольство значительной части дворянства и бюрократическую волокиту, лишь потому, что инициатором преобразований выступил «главный бюрократ» - император.
Отношение М.Е. Салтыкова-Щедрина к переворотной реформе было высоко-патетическим. В его произведениях находим яркое сатирическое отражение политического генотипа России. Писателю удалось выявить ряд родовых, вневременных черт русской жизни, которые не только обусловливали специфику русского пути на протяжении предшествующих веков, но и предопределили складывание тоталитарного общества. Речь идет о доминирующем положении государства, патернализме, массовой политической инертности, общинности, коллективизме, мобилизационном генотипе социального развития, «начальстволюбии». Идеи сатирика о «народе как воплотителе идеи демократизма» подтвердились и развились в истории 20-го века. «Наша литература - это «многоэтажное» хранилище непосредственных следов прошлого, попыток его образного воспроизведения, художнических интуиций и озарений - остается слабо востребованной в практике конкретных исследований по отечественной истории XIX-XX вв.» (Секиринский С. История и литература. В несовпадающих ракурсах? // Отечественная история. 2002. №1. С.3).
Катастрофа 1917 года, отразившаяся во всех областях национальной жизни, в литературе XIX века ощущалась не близкой, но возможной.
Эстетическая модель «Господ Головлевых», самого репрезентативного произведения Салтыкова-Щедрина, предполагает изображение кризисного сюжета. Тип щедринского «среднего человека» со всеми своими бедами, хмуростью, малыми делами и компромиссами перейдет в экзистенциальную иронию А.П. Чехова. Нельзя, конечно, сводить литературную позицию  художника, способного единым взглядом охватить всю «разнокалиберную фантасмагорию» эпохи, уловить «общее настроение общества», разобраться ближе в «тине мелочей» - лишь к продолжению традиций Щедрина на новом жизненном материале. Сходятся оба в главном: семейная жизнь русского человека - в глубоком, можно сказать, системном кризисе, из которого сложно найти выход.
Щедрин, действительно, первым указал на «громадный прилив простецов» в русской жизни. Проблему «среднего человека»,  «улицы» он неизменно связывал с общим ходом истории, с осуществлением или отдалением «не умирающих» идеалов. Оказалось, что «средний человек» чаще всего - косная сила, пособник регресса, с «обагренными бессознательными преступлениями руками». И мелочи, на которые распалась современная жизнь, - признак исторического «перерыва».
В «Господах Головлевых» есть общая вовлеченность героев в ситуацию безнадежного самоистребления в мире, где собственность и квазирелигиозная риторика приближают гибель души и тела. Е.Ф. Джос (Джос Е.Ф. Семейно-родовой мир М.Е. Салтыкова-Щедрина: эстетическая модель, историко-публицистический контекст и литературные перспективы - дис. к. ф. н. - Краснодар - 2005 - С. 121) предполагает, что автор романа, почувствовав мрачный колорит своего произведения, лишенного героя, преодолевающего в сознании родовую предрасположенность к духовной смерти, позволяет пережить Порфирию момент покаяния.
Дымов («Попрыгунья») симпатичен А.П. Чехову: занимается общественно полезным делом, свободен от власти денег, не интересуется миром лживых развлечений, не ведет долгих разговоров, свою склонную к пафосной риторике жену любит не властно-эгоистическим чувством, а спокойной, почти не зависимой от ревности любовью, принцип которой - «отдавать», а не «брать» и «пользоваться». Отсутствием культуры отличается Ольга Ивановна, покидающая реальность ради химерического образа возвышенного искусства. В стиле Чехова заставлять героиню часто проговариваться, показывать свою истинную сущность, плохо скрытую за риторическими фигурами.  В рассказ о начале любви и брака вплетены слова, которые подсказывают читателю: в этой истории, помимо сентиментального и вполне обычного начала, есть та грубость и даже жестокость, которым предстоит проявиться позднее.
В «Господах Головлевых» показано несоответствие слова и жизни. Жена Дымова - образец иллюзорного существования. И там, и там - иллюзорное пространство дурной фантазии. Один воображает себя господним праведником и даже исполнителем высшей воли на отдельно взятой территории, другая мыслит себя музой, окруженной благодарными гениями, творящими вечные ценности всемирной культуры. Основа развивающейся драмы - в нежелании относится к жизни серьезно и ответственно, с чувством спокойного, лишенного истерики, согласия на пребывание в обыденности, в повседневности, требующей от человека особого смирения души. Лексема «nature morte» усиливает атмосферу абсурда и мертвенности происходящего. У Ольги Ивановны пышные, высокопарные слова превращаются в идиотическое косноязычие и бессмысленный лепет. То, что в рассказах «Попрыгунья», «Супруга», «Анна на шее» у персонажей не только нет детей, но нет даже намека на желание их родить, показывает, что эгоизм самоутверждающихся женщин не знает ограничений.
Воздействие художественного слова нельзя свести к простой дидактике, к однозначному истолкованию образной системы. Писатели иногда лгут. Ведь иначе они не писатели.
Анализ актов художественной коммуникации позволил О.М. Попчук (Попчук О.М. Лингвистические и паралингвистические средства реализации ложного высказывания в акте коммуникации - дис. к. ф. н. - М. - 2006)  создать типологию ложных высказываний: имплицитно-ложные, эксплицитно-ложные. Эксплицитно-ложные высказывания, в свою очередь, делятся на 1. Развернутые (включая высказывания с ложной пресуппозицией, относящиеся к плану будущего времени); 2. Неразвернутые (да, нет); 3. Ложные высказывания о том, что говорящий не владеет запрашиваемой информацией; 4. Ложные высказывания о том, что говорящий забыл запрашиваемую информацию.
Ложное высказывание есть высказывание, намеренно искаженно описывающее действительное положение вещей с целью ввести в заблуждение партнера по коммуникации. Потенциальный отказ в праве на получение достоверной информации заключается в том, чтобы «не подпустить» партнера по коммуникации к проблемной информационной зоне. При реализации ложного высказывания в сознании говорящего происходит перемежение двух картин: истинной и ложной; они сопоставляются, из них при порождении высказывания выбираются отдельные элементы, языковые средства. Ложная картина, менее яркая, не опирающаяся на следы-образы памяти реально виденного, тормозится конкурирующим истинным мысленным образом. Результатом подобной мыслительной деятельности становится сильный и устойчивый очаг возбуждения в высшей нервной деятельности человека. Данный очаг, в свою очередь, вызывает повышенную внутреннюю напряженность и мешает нормальному функционированию психики, что может проявляться в поведении человека.