Маша или как я стала предателем

Мы купили Машу на птичьем рынке. Это был подарок Глебу, сыну моей подруги Юли, на день рождения. Я собиралась купить щенка добермана, но… все доберманы были какие-то неказистые. И тут я увидела её. Она сидела в сумке чуть наклонив в бок голову. Сама нежная, светло-коричневая, белая праздничная манишка на груди, ноги в белых же носочках, глаза, как две оливки: большие, круглые, влажные, иссиня-черные, чуть с поволокой. Младенец с лицом мудреца. Никогда не любила боксёров. Но в Машу было невозможно не влюбиться, такой у неё был очаровательный облик и умный взгляд. Хозяева Маши уже распродали всех её братьев-сестёр, поэтому щенка нам отдали почти задаром –  за 100 рублей. Они сказали она уже откликается на кличку «Маша». Но нет, мы собирались дать ей другое имя, более звучное, более гордое, только вот пока думали-гадали, привыкли звать её Машей и поняли, что другого имени ей не надо.

Внешность обманчива. Маша оказалась не столь мудра, как казалась – щенок. Она носилась по квартире, убегая от видимых только ей преследователей, боролась с пустотой, рычала, спала на кроватях, «почитала» мою библию. Любимое её занятие было залезть под кресло, лечь на спину и драть снизу сиденье кресла, толкая его всеми лапами. Она продрала обивку, добралась до толстого поролона, тугих резиновых ремней и просто выпотрошила старенькое кресло.

Маша. Милая Маша. Я приучала её к туалету на улице, а она всё равно гадила дома, предпочитая делать это в детской, она так толком и не научилась проситься. Мы сидим с Юлей в креслах, беседуем и видим, как Маша тихонько крадётся в детскую. Куда пошла! Маша виновато замирает, а я бегу скорей одевать ботинки. Она просто не знала, как сказать, хочу писать. Как-то она написала на своё место. Это было трогательно. Она понимает, что писать на пол, на ковёр плохо, она не знает, как сообщить мне, что хочет в туалет. И она писает на своё место, ведь это её место, её подстилка, значит ругать её не будут. А я весь вечер ломала голову, почему Маша не хочет спать на месте и ложится рядом. И лишь когда я потрогала подстилку, я поняла, в чём дело - мокро. Ну разве можно её ругать? Да, Маша так и не научилась проситься, она научилась терпеть, и это получалось у неё очень хорошо. В жизни не встречала более терпеливой собаки.

А ночью Маша тихонько залазила ко мне на кровать и ложилась рядом. Она делала это каждую ночь, ждала когда все достаточно крепко заснут и нырк под одеяло, а утром я просыпалась и видела на подушке рядом Машину морду.

В сентябре мы поехали на Байкал. На старую железную дорогу. Нам предстояло идти семь километров пешком. И этот щенок, которому не исполнилось и двух месяцев, стоически бежал всю дорогу за мною. Она не скулила, не капризничала, она упорно бежала следом. Через каждые пару километров я подпитывала Машу йогуртом, специально захватила с собой упаковку. Мы сидели, отдыхали, грелись на солнышке и шли дальше. Я никак не ожидала такой стойкости от щенка.

Наказывали Машу за мелкие провинности газеткой. Чисто символически похлопаю по попе и всё. Маша ужас как боялась газеты, обычно достаточно было просто газеткой пригрозить и отчитать её строгим голосом, и Маша уже дрожит мелкой дрожью, а вид виноватый превиноватый. Я специально её так приучила, она не боялась ни руки, ни ноги, ни палки, боялась только газету. Но, согласитесь, трудно себе представить, что какой-нибудь бандит или хулиган пойдёт на собаку с газетой? Верно? Поэтому Маша не боялась никого. На фас я её тоже научила и перехвату, так что в случае чего - это был отличный защитник.

Маша очаровала всех. Будучи доброго нрава, умильной внешности она легко покоряла даже самые чёрствые сердца. Она очаровала мою маму, которая до этого собак в принципе не любила. Маша фактически кормила нас. Тогда были тяжёлые времена, я после окончания училища не могла найти работу и получала жалкое пособие по безработице 100 рублей, Юле всё время задерживали зарплату. А Маше для роста нужен был и творожок, и молочко, и мясо. Моя мама постоянно привозила эти продукты для неё. А мы Машу объедали, делили провиант поровну. Привезла мама килограмм куриных шеек для Маши… Ах, какой наваристый бульончик получался из куриных шей! Часть съедала Маша, часть мы.

Я не стала купировать Маше уши, жалко собаку, потому она осталась такая же милая и обаятельная. Ведь боксёр с обрезанными ушами смотрится гораздо серьёзнее, чем лопоухий.

Зимой Маша заболела чумкой, ей было месяца четыре-пять. Я её лечила, ставила уколы. Маша стала поправляться и тут… Я уже и не помню, какой антибиотик я ей тогда колола, только Маше нельзя было пить молоко. Я прихожу вечером домой, а Машу не узнать. Бедный щенок, вся шерсть стоит дыбом, вместо глаз щёлочки – она отекла. Бедняжка тихо скулила и плакала. Делаю допрос с пристрастием, кто дал Маше молоко. Виноватые Юля и Маро оправдываются, что никакого молока ей не давали, а только дали картофельного пюре. Вот оно! Ведь картофельное пюре готовиться на молоке. Боже, что же вы наделали. Срочно нужно дать собаке антигистаминное средство, причем внутримышечно. В те далёкие времена не было круглосуточных аптек, магазинов – много чего не было. В единственной дежурной аптеке, куда мы добрались на такси, нам отказали в продаже димедрола, так как у нас не было рецепта. Кто ж нам его даст в 12 ночи? Мы поехали, опять на такси, в Радужный, к Марушиным родителям, она знала, что у отца должен быть димедрол. Папа вначале не поверил в историю с собакой, но потом всё же понял, что врать нам незачем, и дал пару ампул. Я поставила укол, Маше стало легче, утром поставила ещё один, Маша совсем ожила, только с тех пор на всю жизнь Маша осталась аллергиком.

Маша поправилась, а я полетела на военном самолёте в Питер на пару недель, и застряла там на полгода. С моим отъездом Маша вновь заболела, она очень скучала. Ведь, хоть и официально хозяином Маши был Глеб, но фактически за собакой ухаживала я: кормила, лечила, дрессировала, гуляла, вытирала лужи. Маша заболела и очень серьёзно, у неё начался энтерит, и не жить Маше на белом свете, только моя мама забрала к себе на лечение полумёртвого щенка. У Юли не было ни денег на лекарства, ни умения ставить уколы, у Юли Маша бы погибла. Лечение было долгим и мучительным, но Маша выкарабкалась. Только это уже была не прежняя Маша: она была облысевшая, худая, антибиотики посадили ей печень, поджелудочную и все остальные органы. Она стала жутким аллергиком, она не выросла и навсегда осталась полугодовалым щенком с вечно прогнутой спиной, как будто внутри у неё что-то очень сильно болит. Ей нельзя было жирного, солёного, копчёного, жаренного и т.д., даже на гречку аллергия. Мама покупала для неё дорогущий гиппоаллергенный корм, витамины.

9 мая моя сестра гуляла с Машей на набережной, хорошая погода и прорва народу, собака потерялась в толпе. Сестра не пришла домой ночевать, боялась явиться пред очи матери без собаки. Мама дала объявление по радио и Машу нашли. Люди, нашедшие Машу, вернули её только потому, что Маша была ещё сильно больна, у них бы, без дорогостоящего лечения она умерла, зачем же брать грех на душу. Потихоньку Маша стала обрастать шерстью и жирком, но здоровье было потерянно навсегда.

Когда я вернулась таки из Питера, мама не отдала мне Машу назад. Оно и понятно, она столько сил (и денег) вложила в эту собаку. «У Юли бы она умерла, я Машу вам не отдам» – сказала мне мама. Ну что тут возразишь? Глебу соврали, что Маша поехала в гости к бабушке и со дня на день вернётся, ребёнок верил, вначале ждал-ждал, а потом потихоньку забыл.

Постепенно, на маминых харчах из спортивного боксёра Маша превратилась в эдакий упитанный бочонок на тонких лапках с длиннющими когтями, которыми она старательно цокала, бегая по квартире. Ведь гуляли с ней мало, только во двор быстренько пописать-покакать, да с отцом до ближайшего ларька за пивом. Я стала брать Машку с собой в лес. Как-то летом, на день рождения Акифарга, где я тогда работала, мы всей фирмой выехали на природу, по воде, на кораблике в залив Курма. Миха, коммерческий директор, взял с собой своего безумного питбуля. Бойцовая собака так и мечтала сделать из Маши себе обед. Маша-то у меня хорошая спокойная собака, а вот бедолага пит всё время просидел привязанным к дереву. Мне до сих пор непонятно, зачем он (Миха) его вообще с собой взял. Вообще Машка, до тех пор, пока не стала матерью, была очень трусливой, она побаивалась всех собак, поэтому, то что было дальше до сих пор меня удивляет. Я легла позагорать и незаметно заснула, а когда проснулась вся обгоревшая, ребята мне рассказали, что оказывается Маша легла рядом и никого ко мне не подпускала, лишь глухо рычала. Хозяйка спит, а я охраняю её сон. Я подивилась, надо же, Маша умеет рычать? А ещё, Миха отпустил своего питбуля. Что им руководило, для меня загадка, может, хотел драки? Собачьи бои? Но, тем не менее. Пит воинственно направился к Маше, а Маша, смертельно напуганная, стояла за меня стеной и угрожающе рычала на питбуля. Лучше я умру, но хозяйку не дам в обиду. В общем, пит даже и не подошёл близко, а развернулся и потрусил назад к хозяину, чего связываться с этой сумасшедшей. Такие вот дела. Не раз и не два Маша так охраняла меня и после.

Преданность, исключительная преданность – основная черта Машиного характера. Она умела служить, она любила служить.

Брала я Машу с собой и на пик Порожистый, и на Мунку-Сардык. По плану тогда Маша должна была остаться в лагере, но она увязалась за нами. И вот Маша покорила пик Порожистый, это довольно высокая вершина, местами очень опасная, Машу пришлось часть пути нести в рюкзаке. Вот удивились другие альпинисты на вершине, когда увидели в нашем отряде собаку, да не просто собаку, а лысого боксёра (был уже ноябрь, снега по пояс местами). Это как она сюда забралась? Да-с, за мной Маша готова была идти и в огонь и в воду.

Шли годы. Машка любила валяться на диванах, креслах, сидеть на стуле, но она никогда не позволяла себе ничего утащить со стола. В полуметре от её носа на столе мог преспокойно лежать в тарелке размораживающийся фарш, она на него даже не глянет, хозяйский. Машка при этом не гнушалась попрошайничать у стола, обожала конфеты – они то вероятно и испортили её зубы.

Перед рождением сына я выпросила Машу у мамы, чтобы она привыкала к новому члену семьи, пока он маленький. Машка отнеслась к младенцу с необычайным любопытством и всё было бы хорошо, но у всех у нас есть недостатки. Был один недостаток и у Маши. Она оглушительно громко лаяла, когда стучались в дверь. Причём лаяла до тех пор, пока ты эту самую дверь не откроешь. То есть, я спрашиваю, кто там? А ответа не слышу (из-за лая), и потому открываю дверь на авось. Так я открыла пару раз дверь каким-то подозрительным личностям, благо успевала тут же её захлопнуть. Но проблема даже не в этом. От этого лая просыпался ребёнок, ну и ко всему прочему Маша залетела от одного наглого дворянина и ждала потомство, только щенков мне в доме не хватало для полного счастья. Если учесть, что сын тогда вовсю и везде ползал. И мама с радостью забрала Машуню к себе, да и папа по ней скучал.

Машка родила пятерых отличных крепких щенят. Ах, какая она была мама. Первые дни она вообще отказывалась оставлять деток, поэтому миску с едой ставили рядом с логовом. Еле уговаривали на минуту сходить в туалет на улицу. Быстренько пописала и пулей домой, вылизывать и пересчитывать деточек. Но прошёл месяц, щенята подросли, прорезались острые зубки, они уже носились по всей квартире, рвали Машке соски, и мать охладела к потомству. Теперь она предпочитала скрываться от назойливой малышни на кресле. Щенки были боксёристые и окраской и видом, от папы достался лишь длинный нос, хотя при этом прикус у пары щеночков всё же был боксёрский. Щенков отдали, а Маша с тех пор стала ужас какая смелая, гоняла собак. Причём тактика у неё была интересная. Она не гавкала, не рычала, она подкрадывалась, почти ползла по земле (вы моя добыча, а я смелая охотница), и таким макаром обращала в бегство даже больших и страшных ротвейлеров. Но она не дралась, прогонит и ладно.

Как-то раз, когда мы ездили всей семьёй к бабушке, нас обокрали, поэтому я решила завести собаку. Ведь ворами были простые наркоманы, у нас и брать то было нечего (плеер, сломанный утюг и мобильник – вот и весь улов), но так неприятно когда в твоих вещах шарятся чужие люди. А собака таких вот незадачливых воров запросто отпугнёт. Долго не могли определиться с породой. Нужна была собака на охрану дома, при этом чтобы можно бегать с ней на лыжах, собака и для дома и для леса. Всякие там гладкошерстные породы отпадали, с терьерами слишком много возни, да и на снегу у них в лапах замерзают льдинки, сильно лохматым псам (ньюфы, кавказцы, лайки) в квартире жить тяжело, немцев я не люблю. Долго думали-гадали и завели помесь кавказкой овчарки и добермана, мне было очень интересно, кто вырастет от такого брака? Изначально Нору звали Машей, так назвали щенка дети хозяев собаки, но я решила иначе, хватит с нас одной Маши, поэтому новому члену семьи дали имя Наран (солнышко по бурятски).

Норе было месяца четыре, когда мама пожаловалась мне, что Машка ничего не ест, похудела – еда в миске прокисала раньше, чем Машя её съедала. Я забрала старушку к себе, у меня к ней махом вернулся аппетит, ведь ежели она не съест свою порцию, то Нора ей с удовольствием поможет. Изо рта у Маши пахло помойкой, поэтому я повела её к ветеринару. Оказалось, что у Маши запущенный пародонтоз, была проделана операция по удалению 16 гнилых зубов. Ничего удивительно, что Маша не могла есть, бедняга, такая терпеливая собака, какая её, должно быть мучила сильная зубная боль, и ведь терпела. Так Маша стала практически беззубой. Из зубов у неё остались только резцы и клыки на нижней челюсти (и резцы на верхней), но благодаря специфическому прикусу, они то у неё всё время угрожающе торчали, поэтому вид у Маши остался вполне воинственный. Машка с Норой периодически устраивали дома и на улице шумные потасовки. Море слюней и ни одной царапины. А потом соседка меня так мило спрашивает – Это у тебя не ребёночка случаем собаки драли намедни, столько шума было? Добрая.

Раз на пирсе Нора с Машей устроили показательные выступления. Мы всей семьёй поехали на ракете в Большие коты. Ни с того ни с сего они принялись там по-свойски друг друга мутузить, всё как всегда – куча шума и слюней. Народ оценил выступление. И вот заходим мы на ракету, я привязываю угомонившихся собак, на Нору одеваю намордник, а Маша сидит так. И меня настойчиво просят одеть намордник на Машу. Да у неё же и морды то нет, куда одевать то? Да и добрая она – говорю я. Ага, добрая, видели мы, как она на пристани дралась – отвечают мне напуганные пассажиры. А я им – да у неё и зубов то нет. А это что? – озабоченный пассажир указывает мне на торчащие на нижней челюсти клыки и резцы. Это все её зубы – других нет – пытаюсь их успокоить я. В общем ехали мы по-барски, все пассажиры нас стороной обходили.

При всём при этом жили Маша с Норой весьма дружно, спали в обнимку. Маша Нору никому в обиду не давала. Вот гуляем мы, тут на Нору налетает бешеный французский бульдог, Нора стоит удивлённая и не понимает, что это у неё в ногах запуталось, а Машка в этот момент писает. Так она всё бросает и бежит выручать подругу, набрасывается на француза, и тот с дикими воплями убегает. Не на того напал, ошибочка вышла. И так всегда.

Как-то раз муж мой, уж не помню за что, решил Машку наказать. Только вот забыл он, что Машу наказывают только газеткой и принялся руками махать. Ну Маша его не долго думая и укусила. Не привыкла она к такому обращению. И быть ему сильно покусанным, ведь у боксёров очень крепкая хватка (не даром именно боксёр победил Белого клыка), да нет у Маши зубов. Повезло. Потом он рассказал мне о своих ощущениях. Будто бы сильно книжкой прихлопнули, в тисках зажали.

Долго ли коротко ли, только пришлось мне Машу опять отдать родителям. А всё из-за лая, будила она сына. Нора ведь как, гавкнет один раз и ждёт, когда я подойду, спрошу кто там. А Маша летит, заливается, выслуживается, её за это даже ругать как-то неприлично, ведь она смотрит на меня своими большими, преданными глазами и удивляется, – Хозяйка, ты что, я ведь стараюсь, служу тебе, это ведь моя работа? Да и папа с мамой давно уж просили назад поправившуюся собаку. Скучно им было без неё.


И вот Маша постарела. Морда вся поседела, глаза стали пучеглазые, повылазили старые болячки. В тот день я привела к маме сына, а сама спешила на работу. Мама мне пожаловалась. Маша ничего не ест, только пьёт. Точнее ест, но ничего не держится, тут же блюёт. Ей тяжело вставать с кресла, поэтому она частенько прудит лёжа. И правда, мамина квартира напоминала мне помойку. Весь пол заблёван и зассан, грязь! Самая терпеливая собака Маша потеряла терпение, всё вернулось на круги своя, Маша опять писает на своё место, чтобы не ругали, а всё равно ругают. Я подошла к Машке. Она с трудом поднялась с кресла (с пятой попытки), виляя костлявой жопой. У Маши изо рта вновь плохо пахло – запах гниения и разложения, а ведь когда-то от неё пахло семечками. Перед моими глазами встал образ Маши щенка: нежная, шелковистая шкурка, молочные зубки, розовый, шершавый язычок пахнет молоком. Машка ужасно похудела, рёбра торчат, спина выгнута, когда надавливаешь в районе почек, она вся странно напрягается, шерсть сыпется.

– Ну а ветеринару ты её показывала? – спрашиваю маму.
– Показывала, говорят, старая она уже, усыплять надо.
– И что, ничего нельзя сделать? – я с сомнением смотрю на маму.
– Да делали ей системы – не помогает уже ничего.
– Да, мама, жалко мне тебя, в таком сраче живёшь.
– Да уж, и не говори, устала уже всё убирать, убираю, а саму так и выворачивает.
– Как ты думаешь, доченька, может Машу усыпить?

Я поглядела на Машу, погладила изголодавшуюся по ласке пучеглазую старушку, собачке явно жизнь уже не в радость, да и мать замученная, долго они обе не протянут.

– Пожалуй лучше усыпить, чем жить так.
– Да, а то зима скоро, как потом могилу копать в мёрзлой то земле.
– Ну ладно, мам, мне на работу надо, опаздываю уж.

Я по-дружески потрепала Машку, поцеловала маму и сына, а сама поспешила на работу. Шла и думала. Машка не жилец. Но… Что от меня ждала мама, какого ответа? Да, она ждала моего одобрения. Что я должна была ответить? Я могла бы предложить маме забрать Машу к себе, так уже было, сводила бы её к какому другому врачу, авось ещё полгодика собака бы и протянула. Но надо ли оно мне, я усмехнулась. То-то и оно, что не надо. Дома маленький ребёнок, я беременная, скоро появится малыш, а дитям чистота нужна. Есть ли у меня силы убирать за Машей её блевотину, подтирать лужи? И, самое главное, если я заберу Машку, то потом, через полгода, или сколько она там ещё протянет, когда она совсем обезножит, усыплять Машу придётся мне. Вот она, главная причина – я не хочу брать грех на душу. А так всю чёрную работу сделает мама. Но так не хочется, чтобы Маша умирала. Я предатель, я предала Машу, самую преданную собаку. Она за меня жизнь свою готова отдать, а мне лень за ней полы вымыть и проводить её в последний путь. Какая же я сволочь распоследняя. Я опять ухмыльнулась. Но сейчас мне нужно делать работу. Я решила забрать Машку к себе и попробовать вылечить её, хотя старость, оно и понятно старость, вообще непонятно, как она так долго на этом свете пожить умудрилась. Но, усыпить то никогда не поздно.

Да, я не смогла заключить сделку с совестью, потому и решила забрать Машку к себе. Придя после работы домой я стала названивать маме, трубку никто не брал. Только бы не опоздать, только бы… И тогда я стала молиться и проклинать себя за поспешный совет по усыплению. Когда я наконец дозвонилась до мамы, всё было уже сделано. Машу усыпили, тело увезли в лес и закопали (пока земля не мёрзлая). Мама всё заранее продумала и ждала лишь «добро» от меня. Какая я наивная, какая я наивная сволочь. Так я стала предателем