Путь Иорхана. 11 лиц. 2 - Прибой

Путь Иорхана. 11 лиц. 2. Прибой.

   Она напевала негромко, и бабочка порхала, порхала и в конце концов села на тыльную сторону ладони, подрагивая крыльями под порывами ветерка. Радуга повисла над розами и переливалась, роняя дождевой тонкий туман им на листья и цветки. Солнце тянулось сквозь туман потоком смешанных бледных красок. Ива всплескивала длинными тонкими локонами ветвей над её головой, и ветерок пытался разорвать волшбу, рассыпать радугу и разметать занавес капель в прохладном утреннем воздухе. Но радуга всё так же источала тонкое марево, наполняя её душу радостью. Она гордилась своим умением.
   - Джейла! - крик убил радость, заставил вздрогнуть и вновь оказаться у чёрного берега. Радуга потухла, сморщилась и провалилась внутрь самой себя.
   Её нашла Морен. Сгорбившись, Джейла тихо побрела вместе с ней к зданию. Морен крепко держала её за локоть...



   Он пришёл и улыбнулся ей. Улыбнулся чуть криво, лицо словно слегка прогнулось в середине, но ей показалось, что она увидела за лицом, словно за чуть сдвинутым занавесом, наполненную сырым бьющимся ветром бездну. Глаза были серыми и усталыми, но, когда тень сансары пролетела по его лицу, ей показалось, что они туманно-голубые и такие же бездонные. Он попросил ночлега, и она побежала за отцом, сама не понимая отчего, и ветер трепал подол её одежды, обвиваясь о щиколотки.
   Отец, как ни странно, впустил его в дом. Он очень красиво поблагодарил, хотя не сказал ни единого слова, только поклонился.
   Утром она убежала из дома вслед за ним.



   Он оказался магом. Бродячим магом. Следуя за ним, она поняла, что её любимый цвет - не солнечный, а серый. Такого цвета были дороги и дорожная пыль.
   По ночам, тая в пламенном океане его ласки, она погружалась и тонула в бездне его глаз. Серых.
   Отец так и не нашёл их.



   Ари никогда не повышал голоса и не сердился. Никогда, даже когда она не могла седьмой раз подряд выучить простейшую формулу, требующую только, всего-навсего, сосредоточения. Когда она теряла нить и формула, словно щёлкнув, исчезала из её памяти, он просто брал её за руку, притягивал к себе и поцелуями сушил её слёзы, а она плакала и одновременно была и огорчена и счастлива - счастлива потому, что он был рядом, огорчена - потому что не могла сделать то, что он у неё просил.
   В тот раз она выучила формулу с двенадцатого захода.
   Он и научил её творению радуги.



   ...Чёрный берег ложился им под ноги, и грязная пена прибоя смешивалась с гнилыми остатками водорослей и пустыми панцирями крабов и ракушками. Они шли по чёрному песку с самого утра, и солнце ещё невысоко висело над горизонтом. Ветер нёс запах йода и гнили. Запах ей не нравился. Она фыркнула, отбрасывая ногой облепленный илом истлевший остов корзины. Остов прокатился немного, и внутри него негромко лязгнули друг о друга ракушки.
   Ари протянул руку и притянул к себе, взглянул на неё и подмигнул. Она улыбнулась.


   Рыбаки вытаскивали лодку на песок, и он вязкой грязью налипал на их руки и лица, когда они утирали лбы. Мокрые сети свисали с шестов, распространяя странное зловоние. Взглянув на них, они продолжили свою работу.
   Ари дождался, когда они вытащат лодку на берег и отволокут её подальше от линии прибоя. А потом мягко поздоровался и спросил, где найти старосту.
   На лицах рыбаков пробежали разные чувства - одни презрительно и горько ухмыльнулись, другие с надеждой уставились на него, третьи никак не показали, что слышат.
Но дорогу указали.


   Староста оказался кряжистым седым мужиком, они нашли его сидящим за починкой сети. Молча и бесстрастно он штопал большую прореху, привычными движениями связывая и обрезая, изредка сплёвывая через плечо красно-серую слюну и вкладывая в рот новый лист жвачки. Он показался ей неприятным, хотя почему, сказать она не могла. Просто не понравился. И очень.
   Ари спросил разрешения сесть, и староста кивнул ему на старый чурбак у поленницы. Ари поблагодарил, подтащил чурбак поближе, потом щёлкнул пальцами и чурбака оказалось два. Староста сглотнул и негромко выругался. Ари поставил второй рядом и усадил её. Потом сел сам и посмотрел на старосту.
   - Хорошо ли тут у вас?
   - Да не жалуемся, - отхаркнувшись и сплюнув, сказал староста.
   - И берег чёрный... Рыба уходит, а водоросли гниют...
   - А что ж делать, коли гниют. Гниют и гниют себе. Им не закажешь.
   - Но попробовать-то можно, - заметил Ари, внимательно смотря на старосту.
   - Можно, чего ж не можно. Один вот пробовал уже, да не сможил. Во-он там закопали, - староста протянул руку - за тем камнем аккурат. Одно хорошо, что возиться недолго пришлось.
   - А что с ним случилось?
   - Что-что, - сплюнул староста, - а то сам не знаешь.
   - Что именно - не знаю. Карвар - неглупое создание, хотя и любит грязь.
   - Карвар, говоришь, - староста передёрнулся. - Тот тоже так говорил. А теперь уже молчит себе в песок и не выпендривается.
   - Так что же с ним случилось?
   - Да ничего. Хорошего уж точно. Ушёл вечером, пошли утром - огрызок в волнах болтается. Весь в грязи и говне.
   - Значит, схватки никто не видел? - голос Ари был всё так же тих, но она сразу поняла, что он не поверит в отрицательный ответ.
   Староста тоже это понял, вскочил и рявкнул:
   - Да что ж там увидишь! Темно было как у чёрта в жопе, а этот придурок сам в воду полез! Хрена там увидишь! Только волны полночи хлестали, без ветра, да рёв этого твоего сраного карвара никому уснуть не дал! Боялись, что на берег вылезет да всех в говно перетрёт! Отсиживались за холмом да штаны сушили! Неделю потом в море выйти не могли - три лодки пропали с концами. Так что иди-ка ты, колдунок, отсюдова подальше!
   Ари пожал плечами, встал, поблагодарил, и они пошли прочь.


   Староста догнал их через полмили. Был он какой-то пришибленный, и на цену Ари согласился без торга. Впрочем, она знала, что цену Ари никогда не заламывает. Никому.


   - А всё-таки ты, колдунок, говнюк изрядный, - сказал староста, когда жена не слышала. - С виду-то монашек, а как надо что - с говном и смешаешь.
   Ари усмехнулся и кивнул головой:
   - Крылья просуши.
   Староста хмыкнул. Хлопнул Ари по плечу.
   - Ладно. Что надо тебе? Этот, которого твой карвар не доел, пол-лодки рыбы попросил.
   - И карвар не взял.
   - Да не сказать, чтоб совсем. Лодку потом щепой на берег вынесло.
   - Ясно. - Ари поморщился и вздохнул. - Всё равно в воду соваться смысла нет. Крупный стервец... Придётся так.
   - А что, рази ж можно хушь бы и мелкого в воде взять? - удивился староста.
   Ари кивнул.
   - Мелкого - можно. Он на самом деле, когда маленький, локтя всего в три.
   - Да ну, - староста скривился, - не может же такая бздя так берег запакостить.
   - Может. Размер сильно не влияет. Но этот явно старый.
   - И каков в длину?
   Ари грустно хмыкнул.
   - Самый крупный был локтей четыреста длиной. И в толщину - локтей тридцать.
   Староста потрясённо выругался.
   - Да... - Ари вздохнул. - Если что... деньги Джейле отдай. И проводи её, пожалуйста, до Давана. У неё там семья.
   - Ладно. - Староста тоже вздохнул. - Сделаю.


   Вечер наваливался на побережье, нанося удар за ударом солнцу, что роняло из носу кровь в море и всё клонилось, клонилось и тонуло. Староста собрал всех у своего дома, чтобы вести за холм. Проверив, все ли тут, не забыли ли кого, он глянул на Ари:
   - Все здесь.
   Ари кивнул.
   - Давайте. И помни про Джейлу.
   Староста буркнул:
   - Да не забуду, не забуду. Ничего твоей крале не сделается.
   Она была напугана, страх бился в животе, словно миска воды со льдом. Она хотела уцепиться за Ари, упасть и никуда не уходить, но он сказал "иди", и она не посмела ослушаться. Он вдруг очень стал похож на отца.
   Староста увёл её вместе со всеми. Она плакала, негромко всхлипывая, но шла, хотя внутри что-то, казалось, рвётся, и горячая кровь льётся и льётся...
   Устроив всех за холмом, староста вместе с желающими собрался на вершину холма - смотреть. Она вцепилась в него - не могла остаться тут, в темноте, вместе с чужими, не зная, что с Ари.
   И они пошли.


   Самое начало схватки они пропустили. Когда шли, лиловое сияние взметнулось в небо, и из моря донёсся низкий, животный вопль. Группка любопытных тут же растаяла в темноте. Староста сплюнул, сквозь зубы бросил что-то о мокрых штанах, и взял её за руку идти дальше. Она почувствовала, как он дрожит - сильно-сильно, словно прибой докатывался и до него. И вместе они дошли до вершины. Одни.


   Ари стоял на берегу, далеко от деревни, и лиловое пламя взметалось над ним, вырастая из песка. Далёкий и маленький, он тем не менее казался ей страшным. У неё отлегло от сердца - он справится. Он сильный. Он умный. Он справится. Он самый лучший.
   И тут из волн показался карвар.
   Червь вздыбился над водой, и вода и пена стекали с его спины, когда он, словно башня, поднялся, вскинул зубастую пасть и заревел на лиловое сияние.
   Ари не стал долго дожидаться и ударил его лиловой молнией ниже головы, под пасть. Червь снова заревел, так, что, казалось, небо задрожало и сейчас обвалится вниз.
   Ари ответил ему на это ещё одним ударом. Голова червя летела вниз, чтобы смять, раздавить, сожрать, размозжить, и новая молния впилась ему в челюсть, ударила и прошла насквозь, и она видела, как куски червиной плоти вылетели вихрем и тёмным, чёрным градом посыпались в море.
   Червь падал на берег, и Ари бежал в сторону, но, даже почти мёртвый, червь был быстрее. Он рухнул на него и забился в агонии, колотя песок своим длинным телом и вздымая волны.
   Она кричала, кричала, а Ари лежал там, на песке, и каждый новый удар всё сильнее вбивал его в плёс.
   Староста стоял во весь рост и матерился, но на не слышала его, она рванулась и побежала вперёд с холма, бегом, ломая ноги, вниз, но староста догнал её, навалился и уронил, и они вместе покатились вниз, но какой-то куст остановил их, и она ничего не смогла сделать, потому что староста лежал сверху, а там, внизу, на берегу, червь свивался и развивался, завязываясь узлом, молотя и взрывая песок...
   Когда всё затихло, староста поднялся на ноги и побежал вверх, к своим, а она медленно, тяжело двинулась вниз...


   Староста вместе с другими рыбаками подошёл к ней, но она не слышала и не видела ничего. Она обхватила Ари, устроила его голову у себя на коленях, и что-то говорила ему, негромко, чуть напевно, рассказывала что-то, не замечая, что кровь из разбитого лица капает ей на подол, а раздробленные кости двигаются под пальцами...


   Им пришлось оглушить её, чтобы забрать тело. Она очнулась уже утром, когда телега скрипела, и солнце било в глаза.
   - ...Сильная всё ж таки чертовка. Дырозуба так исцарапала, что шрамы, поди, останутся.
   Голос принадлежал старосте.
   Ему ответил другой голос:
   - Да и с виду ничего. Давай-ка, староста, остановимся да чуток развернём её. Всё равно мужика-то её теперь только демоницы за штаны-то пощупать смогут.
   Староста отрезал:
   - Заткнись, а не то я так тебе штаны подправлю, что и щупать будет нечего! Пальцем будешь возиться.
   - Да ладно тебе, что уж, и пошутковать нельзя... - владелец второго голоса явно струсил.
   - Заткнись, говорю.
   Какое-то время телега скрипела и солнце слепило без слов. Потом возница снова спросил:
   - А с этим-то, из моря, что делать будем, староста?
   - В жопу тебе затолкаю, как вернёмся. Чтоб из глотки полезло да пасть заткнуло.


   В скорбный дом её привёл отец. Через неделю после того, как староста привёз её домой, отдал деньги Ари, и, уходя, крепко дал в зубы младшему брату.


Дополнение Иорхана Хаммани.
Карвар - одно из местных названий водяного червя, питающегося рыбой. Отличительной его чертой является то, что в месте, где он живёт, всё живое начинает разлагаться - гниение водорослей, дохлая рыба, почернение песка являются основными признаками его нахождения поблизости, за что он и получил ещё одно из своих имён - "гнилой прибой". Живёт преимущественно у побережий.