из повести Двести тысяч душ

Пациентка психбольницы Алиса:
Бред всегда начинался знакомо.
Летели черные ангелы. Я вынимала меч из ножен, а он плавился, стекал серебряной струей. На пол, на руку, и жег, и я умирала, когда огонь достигал сердца.
Потом возникала танцевальная зала. Я танцевала.  Это - принц с черным лицом.  Он так умопомрачительно привлекателен! Он посмотрел мне в глаза. И у меня сгорели глаза.
Кто я? Где я? Не вижу ничего! Я мертва? Сердца не слышно… Но слух остался… И он отмечает звуки вселенной, сейчас и во временах, и крысу, зовущую на пиршество к моему мертвому телу. И я чувствую их зубы и, даже, мою кровь на их зубах. И почему? Если я мертва?
Это мучительно!!!  Я потеряла все ощущения,  а потом и слух. Когда мне сгрызли уши насквозь…  А потом – ничего.  Вообще ничего – полная пустота. До утра. А утром солнце! И я оживаю! Святой Гиппократ, разрешите мне жить в комнате с окнами на восток.
Психиатр: Этот бред  часто повторяется?
Алиса: с 15 лет.  Сначала во снах. А потом и днем в обмороках.
Психиатр: А потом?
Алиса: Солнце!!! Вы лишили меня солнца!!!  Вы такой же черный!!!  Я убью, как только вернется ко мне мой меч!!!
Психиатр: (по интеркому) Срочно в бокс 26!
Как ни билась Алиса в своих цепях, инквизиция 21-го века не дремлет. Сжигает не только тело, но и все остатки чувств, мыслей, мечт, любви. И памяти о жертве.
Официальная запись: Суицид. Кремирована.