Зимняя сказка, 3-2

АКТ ТРЕТИЙ

СЦЕНА ВТОРАЯ

Зал суда.

(Входит Леонт, вельможи и судьи.)

ЛЕОНТ:
Затеяв суд, признаюсь вам:
Обременён великою печалью.
Дочь короля, а ныне - королева,
Которую без меры я любил,
Сегодня призывается к ответу.
Здесь места тирании нет,
Поскольку суд  публичный,
Который и решит:
Виновна или невиновна.
Введите обвиняемую в зал.

СУДЬЯ:
Его величеству угодно,
Чтоб пред судом предстала королева.
Всех призываю к тишине!

(Под стражей входит Гермиона, за ней Паулина и дамы.)

ЛЕОНТ:
Прошу вас обвиненье огласить.

СУДЬЯ (читает):
"Представленная здесь вам Гермиона, она же - королева и супруга сицилийского монарха, славного Леонта, согласно заявлению истца, виновна в государственной измене, в супружеской неверности, что выразилось в связи с королём богемским Поликсеном, и в  посягательстве на жизнь  святого суверена  в сговоре с Камилло, бывшим подданным монарха. Когда ж раскрыт был замысел частично, то Гермиона, долгу и присяге вопреки,
побегу их ночному пособила".

ГЕРМИОНА:
На обвинения отвечу я
Одним коротким словом "нет",
Я слов других не буду подбирать:
Мне более вам нечего сказать.
Ведь сколько я и что не говори,
Меня решили вы приговорить!
Но коль всему свидетель небо,
А в этом я не сомневаюсь,
Какой бы обвинитель не был,
Я на невинность опираюсь.
Ложь пламень правды уничтожит,
Насилие терпение умножит.
Кому же, как не вам, король,
Доподлинно известно,
Что я чиста и безупречна,
А потому вдвойне несчастна,
Но вы сознаться в этом не хотите.
Вы здесь похожи, сударь, на актёра,
Который зрителю меня представил вором.
А действо мне театр напоминает,
Где зрителя разжалобить желают.
И ложе я делила с королём и трон,
Полкоролевства мне принадлежало,
Мне, дочери монарха, нанесён урон,
Я - принца мать, меня же - унижают.
Бронёю слов мне надо оградиться,
Чтоб на невинность не посмели покуситься.
Мне жизнь не дорога, когда одни печали,
Непозволительно чтобы грязью обливали
Род мой, Гермиону обвинив в измене,
Ни жизнь, ни смерть мне чести не заменят.
Проверьте мне: я смерти не боюсь,
А потому за честь свою вступлюсь.
Коль, государь, у вас осталась совесть,
А я уже об этом беспокоюсь,
До Поликсена вы меня любили,
Ужели быстро так любовь забыли?
И что ж с его приездом изменилось,
В чём мне скажите провинилась,
И перед праведным судом сейчас стою,
Честь защищая светлую свою?
Чиста перед супругом-господином:
Не оскорбляла я его
Ни действием, ни помыслом единым,
Ни менее, ни более того.
А коль неправда, пусть накажут свыше,
Пусть камнем станут все, кто это слышит,
А на могиле брошенной моей,
Гнездо устроит ядовитый змей.

ЛЕОНТ:
Всегда найдётся наглость у порока,
Чтоб обелить себя  перед судом до срока.

ГЕРМОИНА:
Есть в этом истина, не скрою,
Но этого нельзя связать со мною.

ЛЕОНТ:
Выходит, вы ни в чём не виноваты.

ГЕРМИОНА:
Виню себя лишь в том, какая есть.
А Поликсен, с которым обвиняюсь,
Мне был действительно любим
В пределах, разрешённых честью,
Как принято для  светской дамы.
Не сверх того, как вы мне приказали.
Когда б не вняла вашему приказу,
Не подчинившись воле государя,
Любовь которого всегда боготворила
С тех пор, как в детстве полюбила,
То это было бы великим ослушаньем.
А заговор считаю полным бредом:
Вкус государственной измены  мне неведом.
Камилло же всегда был очень честен,
Мотив побега не известен.
Быть, может только богу одному,
Хотя не верю, что известен и ему.

ЛЕОНТ:
О бегстве было также вам известно,
Как и том,
Что вы предпримите потом.

ГЕРМИОНА:
Стараюсь вас понять, но не могу,
Вся жизнь моя во власти ваших снов,
Пытаюсь убежать - не убегу,
Зову в реальность - не хватает слов.

ЛЕОНТ:
Сон - наяву, поскольку видят все:
Ублюдком разрешилась королева.
Отец - король.
Однако, не Леонт, а Поликсен!
Подобно всем бесстыдницам,
Границ стыду не знаешь,
Как и не знаешь правды,
Воюя с ней, на публику играешь.
Как незаконнорожденный был брошен мною в ад,
Хотя он менее виновен здесь, чем мне приснилось,
Так будет брошена и королева в смрад,
Где смерть не наказание, а милость.

ГЕРМИОНА:
Не тратьтесь на угрозы, государь,
Что вы готовите, того сегодня жажду.
Любовь была мне счастьем и венцом,
Теперь, когда она уже угасла,
С ней вместе угасает жизнь моя.
Мой первенец - моё второе счастье,
И он, как от заразы, от меня сокрыт.
Дитя невинное, рождённое в тюрьме,
Моя последняя на этот день надежда,
Оторвано от божьего соска
И брошено на верную погибель.
Я слову чёрному на откуп отдана,
Оно гуляет на устах развратных,
А мать обычных привилегий лишена
Которых никогда рожениц не лишают.
И вот сюда, меня полуживую,
Насильно на судилище пригнали.
Не вижу в жизни более резон.
По мне - уж лучше поминальный звон!
Однако, продолжая суд, узнайте,
Что жизнь свою за честь я отдаю!
И до конца её за это постою!
Все подозренья без улик я отметаю,
Не признавала Ревность судиёй и не признаю.
Где произвол, там нет закона.
Судья мне - только Аполлон,
Решенье вынесет оракул!

ПЕРВЫЙ ВЕЛЬМОЖА:
Считаю просьбу справедливой.
Пусть прозвучат слова оракула во имя Аполлона.

(Несколько судей уходят.)

ГЕРМИОНА:
Отец мой был российский император.
О, если б  дожил он,  увидев суд над дочерью своей.
Позора суд - не чести.
То утонул бы в омуте тоски её очей,
Забыв о мести.

(Возвращаются судьи, с ними Клеомен и Дион.)

СУДЬЯ:
Вы, Клеомен и вы, Дион,
Перед лицом разящего меча закона,
Тожественно клянитесь,
Что прибыли из Дельф,
Доставив от оракула ответ.
Ответь сей за печатями жрецов из храма Аполлона.
Печать не тронута, не читано посланье.

КЛЕОМЕН, ДИОН:
Клянёмся вам.

ЛЕОНТ:
Взломать печати и прочесть!





СУДЬЯ (читает):
" Так знайте: Гермиона - непорочна. К прелюбодейству не причастен Поликсен. Камилло предан государю. Леонт - от ревности тиран. Дитя невинно и зачато в браке. Король наследника лишиться. Что потерял, того уж не вернёшь".

ВЕЛЬМОЖИ (хором):
Хвала и слава Аполлону!

ГЕРМИОНА:
Хвала, великому, хвала!

ЛЕОНТ:
Ты не ошибся ли, читая?

СУДЬЯ:
Нет, государь. Так именно и есть. 

ЛЕОНТ:
Коль так, то и оракул лжёт.
Суд продолжается, поскольку всё неправда.

(Входит слуга.)

СЛУГА:
О, государь! О. горе!

ЛЕОНТ:
Что стряслось?

СЛУГА:
Меня за эту весть возненавидит свет!
Ваш сын и принц, боясь за королеву,
Нас покинул.

ЛЕОНТ:
Как! Покинул!

СЛУГА:
Умер.

ЛЕОНТ:
Да. Гневен Аполлон!
Наказана моя несправедливость.
(Гермиона лишается чувств.)
Что там произошло?

ПАУЛИНА:
Смертельна эта весть для королевы.
Смотрите же, на что способна смерть.

ЛЕОНТ:
Вы королеву быстро унесите.
Такая рана сердцу не по силам,
Но я надеюсь, что она очнётся.
Вас умоляю: бережными будьте,
Найдите способ жизнь в неё вдохнуть.

(Паулина и дамы уносят Гермиону.)

Прости мне, Аполлон,
Я осквернил оракула решенье!
Я с Поликсеном примирюсь,
Любовью снова завоюю королеву.
Верну Камилло, честного слугу.
Меня до ручки ревность довела,
Склонял убить отравой Поликсена.
Когда бы был Камилло духом слаб,
Не дорожил бы честию своей,
Была бы месть его рукою свершена.
А он не побоялся смертной казни
И не позарился на царские награды.
Камилло гостю замысел открыл,
Оставил здесь немалые богатства,
А главное богатство, честь свою,
Растратить не позволил.
Она блистает яркой звездой
Сквозь мглу моих дурных желаний.
Чем более блистает он,
Тем более пред ним тускнею я.

(Возвращается Паулина.)

ПАУЛИНА:
Шнуровку на груди освободите,
Иначе сердце выскочит наружу
И может лопнуть от такого напряженья.

ПЕРВЫЙ ВЕЛЬМОЖА:
Что вас, сударыня, так сильно беспокоит?

ПАУЛИНА:
Какие казни мне тиран теперь готовит?
На дыбе вздёрнет или колесует?
Законопатит глотку плавленым свинцом,
А, может, заживо зажарит на костре?
Не хватит новых да и старых пыток
В ответ на все проклятия мои.
Под стать тинэйджеру безумие такое,
Когда он в ревности не видит ничего.
Всё осознав, ума лишиться можно.
Всё сотворённое - прелюдия и только
К той драме, что уже совершена.
Измена Поликсену - мелкий штрих,
Не более, чем глупость, да и только.
И честь Камилло, сдобренная ядом,
Сумела выжить -  тоже ничего.
А дочь, рождённая в неволе,
Стервятникам дарована, как кость,
На что б и дьявол не сумел решиться,
Творя из пламени над жертвою водицу.
И принца смерть на совести твоей,
Не по летам святой и благородный,
Он был убит несправедливостью отца,
Который мать его прилюдно опозорил.
Беда же главная в другом!
Рыдайте все, услышав эту весть:
Нет более в живых
Чистейшей и святейшей королевы,
Но гром возмездия пока ещё не грянул.

ПЕРВЫЙ ВЕЛЬМОЖА:
Нет! Небо не позволит!

ПАУЛИНА:
Я говорю: мертва и в этом вам клянусь.
А мне не верите - идите посмотрите.
И кто вернёт ей глаз сиянье, губ цветенье,
Согреет хлад души убитой горем,
Тому как богу буду вечно благодарна.
Но ты, злодей, не мысли о пощаде,
Твой грех не поддаётся осмысленью.
Твоим уделом станет безысходность.
Коленопреклонённый сотни лет,
И голый, и постящийся в пустыне,
Во хладе зим и лютых непогод,
Гонимый бурями и вечною нуждою,
Ты у богов не вымолишь прощенья.

ЛЕОНТ:
Пусть не кончаются проклятия твои.
Меня они заслуженно бичуют.
Не хватит горечи речей на все деянья.

ПЕРВЫЙ ВЕЛЬМОЖА:
Довольно говорить.
Здесь смелость неуместна.
Она на пользу дела не идёт.

ПАУЛИНА:
Прошу простить.
Коль не права, то, осознав, раскаюсь.
Была, увы, по-женски горяча. 
Я вижу: сердце кровоточит.
Что в Лету кануло,
Печалью не излечишь.
Заслуживаю кары лишь за то,
Что думать заставляю я о том,
О чём  вам помнить нонче - хуже пытки.
Вы бабу глупую простите, государь,
Во мне любовь к владычице взыграла.
И снова за нелепость извините!
Ни слова больше не скажу о ней,
О детях ваших, о моём супруге,
Которого навеки потеряла,
Я вам терпения на годы пожелаю.
А я уже ни слова не скажу.

ЛЕОНТ:
Не сожаление мне душу отрезвляет,
А реальность, от которой не уйти.
К телам усопшим, сыну и супруге,
Прошу тебя меня сопроводи.
Мы захороним их в одной могиле,
Причину смерти, мой позор,
На камне вырежем, чтоб каждый мог прочесть.
Я буду омывать его слезами каждый день,
Что утешеньем станет мне, покуда существую.

(Уходят.)