Униженная

            Елизавета Викторовна, покачивая седенькой головой, пересчитала мелочь, которая осталась в кошельке. Слегка подрагивающими руками застегнула пальтишко с заплатками на локтях. В прошлом, черноглазая красавица, юность которой пришлась на послевоенные годы, служила актрисой провинциального театра. Так получилось, что, не желая расставаться с приятной популярностью и стайкой поклонников, она не сумела построить семью и  осталась совсем одна на белом свете.  И вот теперь нищета, ставшая проклятием всей её послетеатральной жизни, день за днём  потихоньку отвоёвывала кусочки прежнего сытого существования. Уже давно превратились в ветошь некогда  блистательные наряды, прекрасные венские сервизы утратили большую часть своих предметов, и среди украшений стало почти  нечего продавать. Из всех радостей нынешней жизни была только старенькая кошечка, которая сейчас уютно спала на диване и которая с непревзойдённым терпением могла бесконечно выслушивать все жалобы любимой хозяйки и ласково тереться о ноги, мяукать и заглядывать в глаза, когда хотелось есть.   
       Елизавета Викторовна уже давно перестала верить в чудо, о котором мечталось раньше, перестала верить, что жизнь вдруг наладится. Безнадёжность прочно обосновалась в её квартирке, выедая душу и остатки гордости. Наглость и бесстыдство, ставшие нормой теперешней жизни, уже не воспринимались так остро. Стало как-то всё равно.  Она уныло присела на табуреточку возле зеркала и тяжело вздохнула.  Сухими поблёкшими глазами посмотрела на своё отражение, покряхтывая натянула низенькие войлочные сапожки и, осторожно закрыв дверь, вышла на улицу.  Замкнувшись на своих невесёлых мыслях, тихонько ступая, чтобы не упасть, Елизавета Викторовна добрела до магазина.   Положив в корзину пакет молока и полбулки хлеба, она как заворожённая застыла возле лотка с творожными сырками. В шоколадной глазури, с разными начинками, они блестели нарядными обёртками, вызывая спазм в горле.  Мучительно  сглотнув слюну, зажмурившись, она под влиянием какого-то наваждения взяла  первый попавшийся сырок и сунула его в карман.
        Датчик за кассой громко пискнул и охранник, тут же подхватив её за руку,  пригласил к отдельному столику. Без церемоний обшарил карманы и, найдя сырок, повёл в подсобное помещение. Ничего не понимая, Елизавета Викторовна послушно семенила рядом с дюжим мужиком.  Заведующая магазином принялась громко кричать, называя воровкой и грозя милицией.  Ослабевшие вдруг ноги вынудили опуститься на шаткий стул.  Страшная боль в груди как колом пронзила всё её тщедушное тело. Закрыв глаза, она глухо застонала, судорожно хватая ртом воздух.  Бригада скорой помощи приехала поздно.  А спустя три дня не стало и кошечки.