Раса самоубийц

Новое перевоплощение Лане.

***
    Мирра, моя дорогая Мирра! Прости меня, что в тот момент, когда ты заканчивала предыдущую часть, я уже не мог тебе в этом помочь. Ты написала отличный финал - но в моей реальной жизни, увы, всё было далеко не так радужно, ведь я же худший Творец Мироздания из всех возможных, и никакая живая богиня не смогла бы меня исправить, даже прекрасная Литеу.
    Она, конечно, восстановила мой энергоуровень - но отнюдь не полностью, и, по-хорошему, мне нужно было бы ещё некоторое время после этого держать себя в руках, то есть, выражаясь конкретно, просто не пить. Я же, как ни грустно в этом признаваться, даже трёх дней не продержался, после чего мои близкие снова были вынуждены наблюдать меня в моём среднестатистическом виде.
    Причиной тому были мои огненные порталы, которые в период одержимости Разрушителем снова открылись до состояния страшных ран, и даже защитные браслеты не спасали меня от боли. Алкоголь, конечно, тоже не очень спасал, но пьяному мне было привычнее терпеть этот кошмар. Так я и шатался по Треугольнику в своей усугубившейся фрагментарности, то выпадая в разрушающиеся миры, то возвращаясь обратно, пока однажды не заметил нечто такое, что потрясло меня даже в том моём состоянии. В общем, Лим Лане, мой лучший друг, перестал со мной разговаривать.
    Не то, чтобы мы с ним поссорились; конечно, нет! Однако почти каждый раз, когда я, сознательно или бессознательно, звал его на помощь, Лим, чаще всего, оказывался где-то вне экранной, и меня вытаскивал на Хиэйри Слэрш. А если Лим всё-таки приходил за мной лично, то вёл он себя крайне странно: смотрел сквозь меня рассеянным, пустым взглядом, на вопросы отвечал нехотя, и старался, по возможности, побыстрее избавиться от моего общества, перепоручив меня тому же Слэршу.
    После нескольких таких случаев я подумал, что, наверное, сам как-то не так себя веду, и даже из запоя вышел с перепугу - но это не помогло. Лим избегал меня даже трезвого – а это было уже совсем невероятно! Вообще-то, раньше он никогда мной не брезговал и не возражал против моего присутствия, даже когда я был пьян вдупель, когда мешался у него под ногами во время работы, нёс невнятную чепуху, отвлекал его… Даже с совсем бессознательным мной Лим имел привычку разговаривать, словно размышляя вслух, и потому я считал, что он относится ко мне даже терпимее, чем Айэн – и вдруг…
   В общем, я понял, что дело тут совсем не во мне, и начал подозревать, что Лане от меня скрывает что-то очень важное, и более того – что-то постыдное, в чём он просто боится быть уличённым. Подобные размышления привели меня к воспоминаниям о секретной лаборатории и к тому, о чём я, в последнее время, совсем забыл: то есть, к теории химического усовершенствования энергетских способностей. Я вспомнил, как Лим когда-то умолял меня никому об этом не говорить, как объяснял, что вещество несовершенно и находится на стадии разработки… И тут меня накрыло такой страшной догадкой, что я перепугался до дрожи в коленках – а поскольку как раз в этот момент я пытался дойти домой, то в ту же минуту я поскользнулся и неуклюже шлёпнулся на обледеневший асфальт.
    «Да нет! - потрясенно думал я. – Нет, Лимми не мог наступить на старые грабли, не мог начать ставить на себе эксперименты с наркотиками! Ведь он же не позволил мне, бессмертному, испытывать эту химию на себе – так неужто он стал бы… Нет, такого просто не может быть! Однако… А на ком тогда он её испытывает???»
    Ответа на этот вопрос у меня не нашлось – и я, в панике, мысленно заорал в пустоту чёрно-белого неба, в воображаемую дыру ментального энергоканала:
- Слэрш!!! Немедленно отзовись!!! Слэрш!!!
     Он тут же услышал меня; если бы этого не произошло, я бы решил, что он просто умер. Изумлённо хлопая глазами, он высунулся из портального окошка в Треугольник и спросил:
- Винс, ты чего орёшь?
- Слэрш, где Лимми?
- В лаборатории, а что?
- Щора миэри! И давно он там?
- Ты что, Винсент, совсем свихнулся спьяну? Какая тебе разница?
    Слэрш вылез из портала, поднял меня на ноги и, отряхнув от снега, предложил:
- Пойдём на Хиэйри, подождёшь, пока Лане закончит работу, и поговоришь с ним. Заодно, может, проспишься немного к этому времени…
- К какому времени?! Нельзя терять ни секунды! - отчаянно выкрикнул я - и, едва вышагнув из портала, одним движением вывернулся из куртки, за которую Слэрш меня держал.
    Куртка осталась у него в руках - а я бегом ломанулся к дверям.
- Стой, Винс! Лимми не разрешал к нему заходить! - попытался остановить меня Слэрш.
    Быстрый, как настоящий молнитец, он бросился за мной и почти успел схватить меня за рубашку – но я в эту секунду уже расстегнул защитный браслет на левой руке, и, резко развернувшись, выставил вперёд запястье.
    Между нами оказался готовый к действию Разрушитель, жуткий разрез, плюющийся протуберанцами живого огня – и Слэрш спасовал, попятившись от меня, как от чумного. Потом он рассказывал, что у меня в тот момент глаза были едва ли не страшнее самого огненного портала, словно я, в самом деле, был готов испепелить человека – однако я ни о чём подобном даже не думал. Я только припугнул его, распахнул дверь и побежал в лабораторию.
    Как я не скатился с лестницы, ведущей в подвал, и не свернул себе шею, для меня так и осталось загадкой: на самом деле, я пил с самого утра, и был в таком состоянии, что мог ходить только вдоль стеночки. Но, несмотря на это, я пронёсся по туннелю и достиг двери лаборатории буквально за пару минут, словно сам Разрушитель нёс меня на своих раскалённых крыльях. Он явно хотел взять реванш за то, что Лим когда-то не позволил ему взломать эту проклятущую дверь, превратить её в расплавленный металл - и я, хоть и не превращался на сей раз в огненный поток, позволил Разрушителю оторваться. Взмахнув рукой, я от души врезал по двери энергией портала, и толстенная стальная пластина вспыхнула, скорчилась, как лист горящей бумаги, рассыпав целый фейерверк мелких искр.
    От многочисленных мелких ожогов меня спасла только волна исходящей от меня энергии – а вот Лиму немного досталось, потому что он находился почти сразу за дверью. И, едва увидев его, я понял, что худшие мои опасения подтвердились: Великий конструктор, Властитель Хиэйри и самый гениальный молнитец за всю историю Малинтериума, без сознания валялся на полу, словно обычный нарик, со жгутом на одной руке и использованным шприцем в другой.
   С силой разжав его сведённые судорогой пальцы, я вытащил из них этот предмет, и со злостью швырнул об стену.
- Как ты мог, Лимми?! – в отчаянии взвыл я, и, упав на колени, разревелся.
    Кажется, я клял своего друга всеми известными словами, кричал, что он не имел права так поступать с собой, что это я, чёрт возьми, должен был стать жертвой его эксперимента, я, никчемный, бессмертный торчок - а не он, который однажды уже умирал на моих глазах от артуны. Короче, у меня случилась безудержная, пьяная истерика, и поэтому я даже не сразу услышал, как в лабораторию вошёл Слэрш.
- Винсент, а ну, прекрати, - тихо, но строго приказал он. – Что ты вопишь, как на поминках, в самом деле? Не ровен час, кто услышит.  Представляешь, какую Лимми тебе задаст взбучку, когда очнётся?
- А он очнётся? – сквозь слёзы спросил я, но уже гораздо тише, ибо сообразил, что Слэрш прав.
- Конечно, очнётся - в первый раз, что ли… - проворчал энергет.
- Что??? «В первый раз, что ли»???
    Мне показалось, что весь цинизм мира отразился в этой короткой фразе! Ошарашено уставившись на Слэрша, я кое-как встал, сделал по направлению к нему один нетвёрдый шаг, схватил за плечи, толкнул и припёр к стене.
- Так какого дьявола ты молчал, придурок??? – срывающимся голосом прохрипел я.
- Отвали, Винс! – молнитец хотел было взять меня за запястья, чтобы убрать мои руки – но вовремя сообразил, что этого делать не стоит, и просто ткнул меня кулаком в грудь.
     Что и говорить, он был намного сильнее и в сто раз трезвее – а потому я в мгновение ока оказался на полу, рядом с бесчувственным Лане. Слэрш посмотрел на меня сверху вниз, и проворчал:
- Ещё не хватало, чтобы я кому-то рассказывал про эксперименты учителя! Не моё это дело, понял? И не твоё тоже!
- Я так не считаю, - возразил я, пытаясь подняться. – Лимми меня спас, он не позволил мне сторчаться – и я ему тоже не позволю!   
    Энергет смерил меня скептическим взглядом: к этому времени я совсем выдохся, и, как ни возился, а встать смог только на четвереньки. Тот ещё борец за спасение, в общем… Отвернувшись, Слэрш поднял Лима на руки и, ворча, что я, гад такой, прожёг ему искрами всю одежду, понёс его в соседнюю комнату.
    Там находился раскладной диван, и когда-то, когда Властитель Хиэйри соединял остатки Экрана Миэрскерта при помощи сталагмитовой машины, я, ежедневно опиваясь до отключки самодельным лимовским самогоном, валялся на этом диване, пока Лане неотлучно следил за машиной. Теперь же на этом диване оказался сам Властитель Хиэйри, пребывающий в каком-то мертвецком трансе.
    В этой же комнате, за ширмой, находилось что-то вроде кухни и отдельный совмещённый санузел – то есть, в случае особой необходимости, отсюда можно было действительно не выбираться неделями. И Лане наверняка думал, что он, как всегда, всё рассчитал, что никто не узнает о его экспериментах, никто не вмешается и не станет его спасать. Наверное, у него даже был какой-то план на тот случай, если очередной эксперимент летальным - но я про это даже знать не хотел. Я хотел только, чтобы мой друг пришёл в себя и никогда больше не проводил никаких экспериментов.
   
***
    Очнулся Лим только спустя сутки. К этому времени я, добровольно оставшийся при нём, успел протрезветь, ибо, к моему огромному сожалению, волшебный самогонный аппарат оказался совершенно пуст.
   Чувствовал я себя поэтому из рук вон плохо – но по сравнению с Лимом, я был просто счастливчиком, потому что его нещадно колотило, ломало и тошнило, а сумасшедшая головная боль и общее морально-тягостное состояние отнимали остатки сил. Отлично зная, какие мучения он испытывает, я спрашивал Лима, не осталось ли у него детоксикатора, которым он когда-то откачивал меня, и даже предлагал вызвать доктора Марика – но мой друг только отрицательно мотал головой и скрипел зубами.
    Когда же его немного отпустило, он спросил:
- Кто ещё знает, что со мной было?
- Только Слэрш, - честно ответил я.
- Винс, сходи к нему, попроси снотворного… Мне нужно поспать…
    Я сбегал в экранную, принёс мерку стиксола, кое-как совладав со своими трясущимися руками, сделал Лиму инъекцию – и он наконец-то забылся вполне спокойным сном.
   На следующее утро я, первым делом, заварил джойльского чаю, и, едва только Лане проснулся, заботливо предложил ему чашку этого магического напитка. Отказываться Лим не стал; сел к столу, отхлебнул чаю, и, пристально посмотрев на меня, спросил:
- Винсент, как ты догадался, что я сделал себя подопытной крысой?
- Не знаю, Лимми… Просто ты был такой странный, как…
- Как наркоман, да?
- Как человек, которого я не знаю…
- Надо же… Я и не думал, что ты меня так хорошо знаешь…
- А разве это плохо?
- Да нет, это просто прекрасно! – улыбнулся Лане какой-то чужой, тусклой улыбкой. – Но всё равно удивительно… Помнишь, Винс, как совсем недавно я снимал тебя с иглы? Ты же тогда тоже был совершенно не похож на себя, какую-то ахинею нёс - а теперь, когда я сам помешался на своих дурацких экспериментах, именно ты понял это первым и явился образумить меня. Видно, самому Мирозданию было угодно вправить мне мозги...
    Он сидел на трёхногом табурете с чашкой чая, и был весь какой-то поблёкший: в прожжённой фиолетовой рабочей безрукавке, с руками, обклеенными заживляющими энергопластинами, с растрёпанной гривой иссиня-чёрных волос… Даже кошачьи уши его как-то поникли, а тёмно-серая кожа стала пепельной - и, хотя это была обыкновенная бледность, я мог поручиться, что немногие люди видели Лима Лане таким.
    Задумчиво глядя на меня поверх чашки своими изумрудно-зелёными глазами, он продолжал:
- Знаешь, мне сейчас даже представить страшно, что было бы, если бы не ты, а кто-то другой догадался о моей слабости. Это же прямо какой-то порочный круг, наркоманский привет из прошлой жизни! Ведь ты же помнишь меня, Винс; ведь я же тогда дошёл до полнейшего ничтожества, и только верный друг Крейт да лучший враг Десса спасли меня от разоблачения... Но если тогда речь шла только о моём авторитете местного криминального царька и Пятого Клэйтэра Малинтерума - то теперь…
- В том-то и дело, Лимми! – не выдержал я. – Как ты мог наступить на эти грабли повторно? Кто угодно, только не ты!
- Ты не хуже меня знаешь, к чему я стремился. Если бы мне удалось довести до совершенства мою разработку, творить чудеса мог бы любой сильный энергет – а уж ты мог бы и вовсе перевернуть Вселенную, восстановить и снова перевернуть, практически не затрачивая собственных сил!
- Но ведь мне всё равно пришлось бы расплачиваться перед Мирозданием, какие личные ресурсы не активизируй…
- Ого! Ну, надо же, как ты разумно заговорил! – на сей раз усмешка Лане вышла совсем кривой и болезненной. – А кто совсем недавно ломился в лабораторию и требовал его вмазать? Кто кричал, что моё средство может всё спасти?    
    Я смутился аж до мурашек, и, кажется, одновременно покраснел до самых ушей. В то же мгновение я пришёл к выводу, что сам во всём виноват, что Лане пожертвовал собой ради меня - и пробормотал, старательно пряча глаза:
- Но я ведь вовсе не это имел в виду…
- Брось, Винс! Ты требовал, чтобы я испытывал наркотики на тебе, потому что ты, понимаешь ли, бессмертен! Представляешь, каким бы дерьмом я был, если бы послушал тебя?
- Прости меня, Лимми… Пожалуйста… - мне стало совсем не по себе, и захотелось немедленно куда-нибудь провалиться – однако Лане только задумчиво почесал в затылке, и весьма недоумённо спросил:
- За что это, интересно, я должен тебя прощать? Уж не думаешь ли ты, что я ради тебя ставил свои эксперименты?
- А разве нет?
- Конечно, нет! – Властитель Хиэйри снова улыбнулся – и на сей раз мне даже померещилась в его улыбке тень прежней, искренней иронии. – Я ведь начал свои опыты гораздо раньше истории с Мапри, и вовсе не ты виноват в том, что я избрал неправильный Путь!
- Неправильный Путь? Лимми, ты это серьёзно?
- Абсолютно.
    Видимо, я действительно слишком хорошо знал его, ибо, услышав такой ответ, не на шутку перепугался. Человек, потративший на поиски своего Пути несколько жизней, не мог просто так взять, да и заявить, что совершил ошибку; мало того: этот человек был Лимом Лане - а значит, говоря это, он изначально исходил из убеждения, что не мог ошибаться!
- Лимми, то есть, ты сейчас признаёшь что…
- Да. Я был неправ. Я почти год забивал себе голову никому не нужной, опасной ерундой: все эти бесконечные формулы, расчеты… Подумать только! Я чуть не превратился во второго Кэйриса Арта! Воистину, мы, молнитцы – раса самоубийц!
    Я смотрел на него, раскрыв рот и забыв обо всём на свете. Это говорил Лане! Он сравнивал себя с Кэй Артом, изобретателем артуны! Он, всегда утверждавший, что посвятил свою научную работу исключительно благородным целям! Это был тупик – и тупик, на мой взгляд, совершенно катастрофический для деятельной личности Лима. Его неугомонный гений, потерявший Путь, мог наворотить в поисках нового таких сумасбродных вещей, что никакому Творцу Мироздания не расхлебать!
    Кое-как совладав с собой, я спросил:
- И что ты теперь собираешься делать?
    Лане нахмурился, подлил себе ещё чаю и надолго задумался. Ещё никогда я не видел его таким озадаченным: он кусал свои тонкие губы, скрёб когтем по чашке, словно этот отвратительный звук помогал ему размышлять, и периодически бросал на меня странные взгляды, всякий раз заставляющие меня вздрагивать. Через некоторое время я понял, что мне ужасно хочется закурить, чтобы хоть как-то успокоиться и сгладить общее ощущение дискомфорта – но сигарет поблизости не было, а бежать в экранную я не мог, ибо напряжённо ожидал ответа.
   В конце концов, Лим принял своё решение, и сказал:
- Наверное, теперь я должен уйти. Не бойся, не насовсем – только на некоторое время.
- А как же Хиэйри и сопряжённые миры? Если ты их покинешь…
- Никого я не покину, Винс! Разве я сказал, что ухожу с Хиэйри?
- Нет… А куда ты уходишь?
- В здешний энергоцентр.
     Тут я уже окончательно обалдел. В последний раз на моей памяти в энергоцентр уходил Эрни – и не сказать, чтобы ему от этого было очень хорошо, скорее, наоборот: помнится, я едва вернул его оттуда!
- Лимми, твоя личность, конечно, очень сильна, но…
- Винс, да не волнуйся ты так! – отмахнулся он, мгновенно сообразив, на что я намекаю. – Мой энергоцентр не сможет меня поглотить. Я просто ненадолго скину свою материальную оболочку, эту фикцию, которую мне так тяжело таскать. Я хочу немного побыть собой – и мне не найти лучшего места, чем энергоцентр Хиэйри.
- Ну ладно, Лимми, допустим, что твоё тело – действительно фикция. Я понимаю, о чём ты говоришь; я сам регулярно перехожу из тела в энергоформу и обратно. Но ты - не я, Лимми. И я за тебя очень боюсь.
    Лим вздохнул и пожал плечами.
- Да, я не Творец Мироздания… Но, Винс, позволь мне самому принимать решения, иначе я так и не найду правильный Путь! Мне очень нужно сейчас уйти!
     Он говорил это так, словно от меня что-то зависело, словно я мог на него повлиять – а я, честно говоря, не мог, да и права такого не имел.
- Я не держу тебя, Лимми, – сказал я, и даже попытался улыбнуться, чтобы мои слова казались более убедительными.
- Правда? – обрадовался он. – Я всегда знал, что ты в меня веришь! А можешь немного помочь мне?
- Каким образом?
- Понимаешь, я не хотел бы объясняться со Слэршем. Он, чего доброго, ещё паниковать начнёт из-за того, что я его, недоучку, собираюсь надолго оставить одного за Экраном.
- Ты хочешь, чтобы я лично отвёл тебя в энергоцентр?
- Вот именно! – просиял Лим. – И, желательно - прямо сейчас, пока меня не накрыло нормальное, человеческое самокопание. Я предпочёл бы решать свои внутренние проблемы вне того, что люди называют разумом.
- Разумом – маразумом… - проворчал я. – А ведь, пожалуй, ты прав, Лимми… Насколько легче было бы разбираться в себе без совести, страха и сожалений…
- Так ты согласен?
- Да.
    Я встал и решительно протянул ему руку.


Как я стал мессией.

***
     Отсутствовал Лане очень долго, недели три, не меньше – и я, наверное, впервые в жизни понял, что испытывали мои близкие во время моих длительных исчезновений! Лим, помнится, признавался мне, что после истории с Мапри он так извёлся, ожидая меня, что даже запил от страха - и я ему сочувствовал, конечно, но, на деле, ни черта не понимал. Теперь же… Да-да, все уже, наверное, догадались, что я хотел сказать. Со мной, осознавшим, что Лим может не вернуться, со мной, лишённым его поддержки, всё было во сто крат хуже, чем тогда с ним. Я не просто запил, я вообще не помню этих трёх недель.
   Оказывается, до исчезновения Лане я и сам не знал, как много для меня значит этот циничный, неуёмный молнитец, с его хладнокровной расчётливостью, изобретательностью, работоспособностью, верой в победу... Он был, по призванию, лидером, а я – аутсайдером, и потому, когда его не стало, я ощутил себя таким потерянным и одиноким, каким не ощущал себя, кажется, даже в период своей безнадёжной влюблённости в Клариссу Хиберду.
    Айэн и Иштар всячески опекали меня, поочерёдно или совместно присутствуя поблизости, и я, каким-то краем своего обрывочного, запойного сознания, вполне отчётливо понимал, что они делают всё возможное для моего выживания - но это, увы, отнюдь не делало меня лучше, а только ввергало в ещё большее самоуничижение. Мне искренне хотелось, чтобы они забыли о моём существовании, и, кажется, я даже просил их об этом – но они меня, конечно же, не слушали. Ещё чего не хватало – слушать меня…
    И вот, в одно прекрасное утро… Впрочем, что я несу! У такого человека, как я, утро прекрасным бывает только в порядке бреда! В одно кошмарное утро я вынырнул из сна, словно из тягучего болота, наполненного раскалённым битумом; голова трещала, суставы ломило, а запястья так адски жгло, что я невольно застонал. Открыв глаза и немного попривыкнув к плывущему перед ними изображению, я понял, что лежу на полу, в полумраке собственной, захламлённой, как бомжатник, мансарды. С огромным усилием я поднял руку, поднёс её к глазам, и снова застонал: защитного браслета на ней не было, вместо него вокруг запястья была обмотана какая-то страшная, грязная, обгорелая тряпка, сквозь которую сочился отнюдь не огонь, а самая обычная сукровица. На другом запястье даже тряпки не оказалось, потому что, по всей видимости, левой рукой обмотать правую я не осилил - и вид чудовищной коросты, наросшей на стыке огненного портала с кожей, вызвал у меня неминуемый приступ тошноты.
    Но самым ужасным было то, что, помимо всего прочего, мне очень хотелось в туалет, а рядом не было решительно никого, кто мог бы меня туда отвести. Таким образом, у меня было два пути: подняться без помощи рук, (совсем нереально!), или не делать ничего и, как следствие, оказаться в мокрых штанах и пребывать в таком виде до тех пор, пока меня кто-нибудь не обнаружит.
   От этой безрадостной перспективы я впал в такое отчаяние, что, чисто автоматически, безо всякой надежды, окликнул по менталке:
- Лимми… Помоги мне, Лимми…
    И каково же было моё изумление, когда знакомый голос в моей голове внезапно ответил:
- Конечно, Винс! Я сейчас! Извини, что сразу не отметился! Я ещё вчера вечером вернулся! Тут просто столько дел накопилось, что… - на этой фразе Лим открыл портальное окошко, и испуганно ахнул.
- Вот щора миэри! Что ты с собой вытворяешь-то?!
    Он выпрыгнул в мансарду, присел рядом со мной, схватил за руки, рассматривая мои запястья – и я, от избытка эмоций, безудержно разрыдался. Ладно хоть, не забыл попроситься в сортир, а то это было бы уж совсем неприлично; впрочем, слово «прилично» ко мне, в принципе, нельзя было применить. Когда Лим поднял меня на ноги, я внезапно осознал себя одетым в какую-то молнитскую хламиду, грязную, изорванную и вообще, неизвестно, чью. Я не помнил, где осталась моя собственная одежда, не мог связать двух слов, и мне было ужасно стыдно - но, при этом, я всё равно был счастлив. Лимми вернулся! Всё закончилось, всё!
    А Лим, при этом, вёл себя так, словно и не находился три недели в бестелесном состоянии. Деятельный и бодрый, не обращая внимания на мой свинский вид, не распекая и не упрекая, он доволок меня до сортира и обратно, усадил на тахту, и, как ни в чём не бывало, объявил, что нас обоих в ближайшее время ждёт величайшая миссия в истории Малинтериума. Однако загружать меня подробностями он благоразумно не стал. Вместо этого, он вытащил из кармана фляжку симпэйна, налил мне сто грамм, и занялся моими запястьями. Промыв раны, он намазал их маприлесской травяной мазью, облепил заживляющими энергопластинами, сделал нормальную перевязку - и я отрубился. Проспал до самого вечера, как вмазанный, без кошмаров и адской боли – что само по себе было невероятно хорошо.
    Когда я проснулся, Лим всё ещё был со мной, за что я был ему бесконечно благодарен; кроме того, от нечего делать, он навёл в моей мансарде образцовый порядок, даже пол вымыл и оторванные занавески прицепил, как положено. Оставалось только отмыть меня самого – и потому, едва я проснулся, Лане вручил мне бутылку мири, распорядился побыстрее опохмеляться и отправляться в душ. Это я сделал, конечно, тоже с помощью Лима, ибо координация у меня была на нуле и руки почти не слушались; но, в общем-то, не прошло и часа, как я стал практически похож на человека.
    Завернув меня в полотенце и усадив в кресло, Лим строго спросил:
- У тебя есть какая-нибудь одежда, Винс?
- Эээ… Не знаю… Наверное, нет… - неуверенно ответил я. – Я даже не знаю, как на мне оказалось… То, в чём я был…
- Это называется кисэйр.
- Что ещё за кисэйр?
- Традиционный молнитский костюм, - пояснил Лим. – Помнишь, Латис когда-то подарил тебе фланелевую рубашку с расклешёнными от локтя рукавами и рисунком в виде ромбов?
- Ну… Было что-то такое…
- В общем, если к этой рубашке прилагаются такие же штаны – это зимний кисэйр. А если ткань потоньше – кисэйр летний. И, кстати, ты – почти единственный человек, который выглядит в кисэйре не хуже молнитца! – рассмеялся Лане.
- Издеваешься?   
- Нет, почему же? Просто человек… Ну, то есть, квирец… По определению, не может нормально выглядеть в кисэйре. Да и вообще, вздумай квирец пройтись в таком виде, например, по Городу Стены – он может и по ушам схлопотать!
- Да? – удивился я. – А я, по-моему, в той рубашке ходил…
- В том-то и дело! Лорн Квирт, Президент Симпаллы, теперь тоже ходит в кисэйре – и ему можно!
- Ничего не понимаю, - честно признался я. – Ты же знаешь, я плохо разбираюсь в молнитских традициях…
- Пора бы тебе научиться в них разбираться, - внезапно со всей серьёзностью сказал Лане. 
- Это ещё зачем? – насторожился я.
- Ну, я же ещё утром говорил тебе: у нас есть в Малинтериуме очень важная миссия.
- Лимми, я вообще ничего не соображал утром… Да и сейчас – не очень… Может, ты мне добудешь ещё бутылочку мири, а? – стараясь не смотреть Лиму в глаза, попросил я.
- Хм… - нахмурился он, по-видимому, размышляя, стоит ли мне доверять. – Ты ведь опять напьёшься, Винс! Впрочем… Ладно, сегодня я позволю тебе расслабиться, но только с тем условием, что я заберу тебя с собой, причём, прямо сейчас.
- Куда?
- К молнитцам.
- К Латису, что ли?
- Нет, к Крейту.
    Я так удивился, что даже не нашёл, что возразить; ко всему прочему, мне всё-таки было довольно хреново, и обещанная бутылка мири оказалась решающим аргументом.
- Ну, ладно, к Крейту – так к Крейту, - согласился я.
    Лане загадочно улыбнулся, кивнул и, выбравшись на Хиэйри через портальное окошко, принялся колдовать над экранным пультом.   
    Спустя пару минут, в моей мансарде открылся параллельный портал, за которым находилось что-то вроде тускло освещённого зала с простыми, восьмигранными колоннами, поддерживающими сводчатый потолок, расписанный аккуратными, строгими геометрическими узорами. Между колоннами в полумраке проступали многочисленные двери, и я мгновенно понял, что зал является ничем иным, как штабом Кэрду, а все эти двери ведут в запутанный лабиринт, где испокон веков члены Братства скрывались от преследования врагами и властями. Я уже бывал здесь когда-то - правда, исключительно по пьяному недоразумению, и если бы мне тогда сказали, что я окажусь тут по какому-то важному делу, я бы ни за что не поверил.
    Лим тем временем вернулся с Хиэйри, помог мне встать – и мы оказались на Симпалле раньше, чем я сообразил, что из одежды на мне, по-прежнему, одно полотенце. Когда же до меня это дошло, я ужасно смутился, и прошептал:   
- Лимми, здесь кто-нибудь есть?
- Нет, наверное, сейчас все в Городе. А что?
- Ну, вообще-то…
    Он посмотрел на меня, и усмехнулся.
- Не переживай, сейчас мы эту проблему решим. Пойдём! Слэрш, закрой портал! – крикнул он в окошко, из которого мы появились, и, едва оно закрылось, повёл меня по направлению к одной из находящихся в зале дверей.
    За дверью оказался коридор лабиринта, по сравнению с которым подземное логово змеев Сетхии показалось мне обычной норой. Мы шли по каменным плитам, которые казались моим босым ногам тёплыми, как песок на пляже; стены были выложены изразцами с такими же чёткими геометрическими узорами, как на плафоне главного зала, а с потолка свисали на металлических цепях матовые шары, внутри которых помещались зеленоватые световые кристаллы.
    Залюбовавшись этим великолепным творением древних Молни, я сам не заметил, как Лане привёл меня к очередной двери, и только когда он открыл её, я понял, что мы уже не одни: за массивным деревянным столом, в кресле, вполне достойном называться троном, восседал Кэмирин Крейт собственной персоной. Он был в безупречно-белом кисэйре, нереально светлые для дымчато-серого Истинного серебристые волосы были собраны на затылке, выставляя напоказ острые кошачьи уши, а аметистовые глаза смотрели на нас с нескрываемым изумлением.
- Лане! Винсент! – воскликнул он, вскакивая. – Что это значит?
- Всё в порядке, Крейти! – улыбаясь, ответил Лим.
- Привет… - только и смог выговорить я, понимая, что выгляжу совершенно по-идиотски.
    Кэмирин буквально на секунду замешкался, оценивая ситуацию, а потом сказал:
- Пойду-ка я, пожалуй, поищу тебе какую-нибудь одежду, - и вышел.
    Воистину, действовал он так же стремительно, как мыслил! Спустя несколько минут он вернулся – и я оказался обладателем прямо-таки образцово-показательного, тёмно-синего кисэйра из мягкой, тонкой ткани с рисунком из… Треугольников! Мало того, костюм был сшит точно на меня – а это вообще было нечто невозможное, учитывая мою нескладную и плоскую, как доска, фигуру.
- Потрясающе! – воскликнул Лане, когда я закончил одеваться. – Я же говорил, ты выглядишь в кисэйре не хуже молнитца!
- Дааа… - протянул Крейт, рассматривая меня, словно впервые в жизни. – Вполне годно!
- Годно? И для чего же? – рискнул наконец-то спросить я.
- Для выполнения миссии, конечно! – как что-то, само собой разумеющееся, ответил Кэмирин.
    Я снова ничего не понял; кроме того, в этот момент меня одолел очередной приступ головокружения, я пошатнулся, чуть не упал и поспешно схватился за плечо Лима. Он бросил на меня обеспокоенный взгляд, жестом приказал Крейту пододвинуть кресло, усадил меня и участливо спросил:
- Ты в порядке?
- Лимми… Помнишь, ты обещал... – прошептал я, схватившись за голову и изо всех сил сражаясь с уплывающей реальностью.
- Ах, да! Крейт, у тебя ведь найдётся бутылочка мири?
    Истинный пожал плечами, а затем, ни слова не говоря, открыл стенной шкаф, оказавшийся, на поверку, встроенным холодильником, вытащил оттуда бутылку, вскрыл и протянул мне.
    Мири оказалось вкуснейшим, молнитским, и я сам не заметил, как залпом проглотил половину – а через некоторое время наконец-то почувствовал, что нахожусь на вполне твёрдой земле. Не могу сказать, что после этого я сразу же стал готов воспринимать информацию – но мог хотя бы попытаться, поэтому, подняв взгляд на Лима и Крейта, я произнёс:
- Ну, рассказывайте… Что делать-то…
    Они переглянулись, кивнули, и Лане заговорил:
- Может быть, ты мне не очень-то поверишь, но в энергоцентре Хиэйри я понял, чему должен посвятить себя. Помнишь, ты однажды подключился к кайфомашине, и тебя долбануло током?
    Я кивнул. Не то, чтобы я это действительно помнил – но последствия были ужасны, это точно.
- Так вот, Винс, - продолжал Лим. - Я понял, что непременно должен найти способ спасти всех подключившихся.
- А он до сих пор не найден, что ли? То есть, при отключении люди продолжают умирать? – удивился я.
- В том-то и дело! Тот, кто изобрёл кайфомашину – настоящий серийный убийца, а учитывая, что его изобретение одинаково уничтожает и молни, и квири, можно смело сказать, что это самая опасная машина в Малинтериуме. Поэтому я поставил себе задачу искоренить это зло - и, конечно, сразу же связался с Крейтом.
- К этому времени я уже и сам начал борьбу с распространением машин, - перехватил нить повествования Кэмирин. – Как руководитель антинаркотической службы Симпаллы, я просто обязан был этим заняться. Я проводил расследования и обыски, обнаруживал новых техноголовых и отправлял их в клинику доктора Марика, предполагая, что тот сможет что-то для них сделать – но результаты оказались неутешительными: из десяти подключенных не удалось спасти никого, словно машины начисто лишали людей энергии.
- Это невозможно, – отмахнулся я. – Набитая кристаллами коробочка размером с налобный фонарик не может вместить личную энергию целого существа, не говоря уж о перемещении волны.
- Ну, вообще-то, я не слишком хорошо разбираюсь в энергетическом строении человека, - честно признался Крейт. – В этой области я могу лишь делать предположения, и они вполне могут быть неверными и дилетантскими. Но ведь именно поэтому мне и нужны вы с Лимом, как специалисты иного уровня, как энергеты, раз уж мы имеем дело с энергией, а не просто с наркотиком! И потом, Винсент, ты ведь не просто энергет и бог – ты единственный, кому удалось отключить машину и остаться живым!
- Я просто бессмертен, Крейт…
- Э, нет, Винс! – вмешался Лане. – Если бы дело было только в бессмертии, тебе пришлось бы умереть и воскреснуть – а ты просто закоротил это проклятое устройство!
- Но ведь, если я закорочу все остальные машины, люди всё равно погибнут, - возразил я.
- Да, но… Может быть, есть какой-нибудь другой способ аккуратно отсоединить машины? Ну, если подумать... Ведь ты можешь спасти всех этих людей!   
- И много их? – спросил я, пытаясь хоть как-то представить себе масштаб катастрофы.
- Сейчас - пятнадцать квирцев и трое молнитцев, - со скорбным вздохом ответил Крейт.  – Но это явно не все, с каждым днём мы находим всё новых и новых…
- Погоди-ка! – воскликнул Лим. – Так ты что, до сих пор не нашёл источник этой заразы?!
- Ну… - внезапно замешкался Крейт. – Продажу я, конечно, прикрыл, это для моих агентов дело нехитрое… Но, пока не найдено производство и склад, пока не найден автор изобретения, ни в чём нельзя быть уверенным, ты же понимаешь…
- Ещё как понимаю, - помрачнел Лане. – Все техноголовые – настоящие самоубийцы, а значит, найдутся и другие желающие покончить с собой таким приятным образом!
- Самоубийцы? – изумился я. – Это не метафора?
- Нет, - ответил Крейт. – Мои агенты специально связывались с их родственниками - по крайней мере, с теми, кого смогли найти – и в итоге выяснили, что все жертвы кайфомашин регулярно грозились покончить с собой, а некоторые даже всерьёз пытались. Мало того, совсем немногие из них до подключения употребляли наркотики - так что, уж извини, Винс, но эти ребята - не маргиналы вроде тебя, а просто люди, попавшие в сложную ситуацию.
    Я ничуть не обиделся на Крейта за то, что он назвал меня маргиналом; напротив: я прекрасно понял, что он хотел сказать, и не на шутку задумался. С одной стороны, у меня всегда было чёткое убеждение, что самоубийц спасать бесполезно, ибо они, в итоге, всё равно убьют себя. Самоубийство ведь – цель, а не средство, а значит, человек, решившийся на него, не просто искушает судьбу, он уже как бы заведомо мёртв, и физическая смерть для него - только дело техники…   
    Однако, с другой стороны, я, обречённый, по долгу службы, переживать тысячи чужих смертей и не имеющий права спасти хотя бы одну жизнь, как никто другой, ценил каждого отдельного человека, каждую воплощённую энерговолну – и вот так вот запросто отказать всем им в надежде на спасение я не мог. Я просто обязан был придумать какой-то выход из этого тупика, даже если это действительно был тупик…
- Винс! – окликнул меня Лане, видимо, не выдержав столь долгого молчания. – Скажи хоть что-нибудь! Ты нам поможешь?
- Лимми… Мне так сложно решиться, но… Да, - с трудом преодолев свои внутренние барьеры, ответил я. – Я сделаю всё, что смогу.
     Кошачьи лица Истинных выразили такой синхронный восторг, что я, поневоле, тоже улыбнулся – а в следующую секунду Лане принялся отдавать Крейту распоряжения, и я понял, что моё вмешательство, на самом-то деле, меняло для них решительно всё, причём, радикально, с минуса на плюс.
    
***
    Следующие три дня я, с разрешения Марика, провёл в больнице, и впервые попробовал себя в очень необычной роли: я в кои-то веки был не пациентом, а почти что врачом, исследователем человеческого строения. Проводя долгие часы в обществе подключенных «овощей», я осторожно проникал в их внутренний мир путём едва заметных касаний их основных телесных энергетических узлов, и спустя некоторое время понял, как работали машины. На самом деле, они, воздействуя на мозг, разрушали связь физической и энергетической составляющих, в результате чего энерговолна получала удовольствие, а тело медленно умирало. По сути, техноголовые были обречены в любом случае, отключай, не отключай…
    С этим печальным известием я пришёл в кабинет к Марику, и тот впервые в жизни посмотрел на меня совсем другими глазами.
- То есть, врачебная помощь в данном случае бесполезна? – спросил он с таким видом, словно я не пациентов, а его только что объявил обречённым на смерть.
- Физическая – определённо, да, - кивнул я.
     И тут случилось нечто невозможное: Марик, светило молнитской медицины, спросил меня, алкоголика:
- И что нам делать, Винс?
     Меня так поразило это «нам», что я некоторое время просто стоял, хлопая глазами, и не знал, что сказать – а доктор, в свою очередь, сверлил меня взглядом и ждал. В конце концов, я кое-как собрался с мыслями и ответил:
- Ну… Как вариант... Я мог бы попробовать на одну секунду выдернуть волну человека из тела – а потом сразу же вернуть обратно. Теоретически, если в эту секунду кто-нибудь отключит машину, то возвращённая мной волна попадёт уже в неподключённое тело и благополучно сольётся с ним.
     Последовала сверхдлинная пауза, в течение которой Марик явно пытался осознать суть моего предложения – а потом честно признался:
- Винсент, я что-то не совсем понимаю, что ты предлагаешь. В принципе, как Творцу Мироздания, я должен верить тебе на слово, (тут я в очередной раз раскрыл рот от удивления!), но не мог бы ты мне как-нибудь растолковать, что именно произойдёт с пациентом, когда ты выдернешь из его тела волну?
-  Эээ… По-моему, это называется «клиническая смерть».
- Что??! – возмутился Марик - и я, в общем-то, вздохнул с облегчением, увидев, что он не совсем сошёл с ума. - То есть, по сути, я, как врач, должен позволить тебе убить человека??!
- Да не собираюсь я никого убивать. Я просто выну волну и сразу верну. Это всего секунда, честное слово! Я сам переживал такое неоднократно, и гораздо больше времени находился вне тела…
- Твой личный опыт меня не интересует!!! – окончательно взвился молнитец. – Как ты гарантируешь безопасность моих пациентов??! Как??! Что я скажу их родным???
- Марик, послушай, - почти не надеясь, что он меня услышит, и не повышая голоса, сказал я. – Тебя больше беспокоит, что конкретно ты скажешь, или что конкретно я сделаю?
    От неожиданности он захлопнул рот, однако взгляд его продолжал весьма красноречиво демонстрировать, что именно он обо мне думает. Некоторое время мы оба молчали, а потом он сказал уже гораздо спокойнее:
- Ты безумец, Винсент – но в чём-то ты прав. По идее, я действительно не должен давать никаких гарантий, и я мог бы, конечно – если бы не те десять несчастных, которых я пытался отключить и загубил… Они были квирцами – а ты, вообще, знаешь, что творится в нашем мире с тех пор, как вернулся Лане?
    Я плохо разбирался в симпаллийской политике, (честно говоря, ещё хуже, чем в молнитских традициях), но знал, что в последнее время влияние богатых, знатных квирцев было сильно подорвано авторитетом Кэмирина Крейта и его дружеским альянсом с президентом, Лорном Квиртом. А когда на Симпалле внезапно появился воскресший Лане, это ещё подбавило масла в огонь так называемого «молнитского возрождения», и с некоторых пор даже среди квирцев стали появляться сторонники «исхода», сторонники того, что Малинтериум нужно вернуть его исконным обитателям. Всё это было крайне невыгодно квирским заправилам, и теперь они, как могли, давили на Лорна, а тот, хоть и был, в душе, на стороне молни, всё-таки вынужден был идти на компромисс – ну, хотя бы, во избежание новой гражданской войны. Так что на вопрос Марика я ответил:
- В общих чертах, да.
- Так вот, нашлись крутые квирцы, которые наехали на меня, молнитца, за то, что я, якобы, преднамеренно убил техноголовых; мало того, они на меня даже в суд подали – и если бы не личное заступничество Лорна, меня бы просто посадили, наверное…
- Ого! – изумился я. – Я и не знал, что всё так плохо! И что теперь?
- Теперь… - он вздохнул. – Теперь мне нужно обо всех предпринимаемых мною мерах докладывать лично Квирту, причём, в присутствии родственников подключённых, иначе меня просто не допустят к лечению! И тут ты со своей клинической смертью… Ну, ты только подумай!
- Так ты же можешь совершенно нормально рассказать обо всём Лорну! – предложил я. – Скажи, что этим буду заниматься лично я, и дело с концом! Я точно знаю, что Лорн верит в меня, как в Творца Мироздания – и слишком плохо знает, чтобы не доверять.
- Хм… - с сомнением сказал Марик, и немного подумав, сделал встречное предложение:
- А может, ты тогда сам пойдёшь к Лорну, и всё объяснишь? А то я, боюсь, не найду правильных слов, чтобы уверенно говорить о разделении волны и тела.
    Тут я, признаться, струсил. Президента Симпаллы я видел всего пару раз, и меньше всего на свете хотел напрашиваться к нему на аудиенцию, да ещё и в присутствии каких-то родственников! Больше всего на свете я ненавидел объяснять незнакомым людям, кто я такой. Я не выглядел, как мессия, и вообще выглядел, мягко говоря, так себе, даже будучи трезвым, так что доказывать собственное могущество мне, как правило, приходилось каким-нибудь варварским способом, типа замораживания пространства… В общем, противно это всё было и унизительно - а тут ещё и про смерть нужно было говорить с близкими самоубийц…
    Марик, видимо, прочитал весь мой внутренний монолог по моим глазам, потому что, не дождавшись ответа, заявил:
- Винс, если ты откажешься, наше дело можно считать проигранным, так и передай Лиму!
- Щора миэри, Марик! – ощутив себя загнанным в угол, бессильно выругался я. – Ну, не гожусь я в мессии! Тебе ли этого не знать!
     Доктор усмехнулся и покачал головой.
- Судя по последним дням, ты вполне умеешь держать себя в руках. Кстати, как твои порталы?
- Нормально. Латис мне сделал очень хорошие браслеты, - я отвернул рукав кисэйра, и показал Марику новые полосы матового металла, которые были не просто в два раза шире прежних, но ещё и украшены гравировкой из каких-то символов.
- Красиво, - не без удивления посмотрев на меня, сказал молнитец. – Чья это идея была их так разукрасить?
- Доэйли…
- А, ну тогда понятно! А то я уж подумал, что твоя! - с облегчением рассмеялся он. – Ну что ж, это даже на пользу твоему имиджу. Так что, Винс? Я звоню Квирту?
    С этими словами он достал из кармана кристаллический телефон и помахал им у меня перед носом.
- Только с тем условием, что ты пойдёшь со мной! – в ужасе выкрикнул я. – И Лимми предупреди! И Крейта!
- Конечно-конечно! - поспешно заверил Марик, и принялся набирать номер – а я сидел и понимал, что здорово встрял.

***
    Лорн Квирт объявил, что готов принять нас следующим же утром, что вообще было явлением чрезвычайным; похоже, для него вопрос жизни и смерти техноголовых тоже стоял весьма остро.
    Признаться, когда я узнал об этом, мой мозг окончательно повело от страха, и я, удрав из больницы в Город, купил на последние карманные деньги, полученные когда-то от Лане, бутылку какой-то местной фруктовой бормотухи, которую проглотил минут за пятнадцать - после чего у меня просто отшибло память. Сам не знаю, как так вышло: то ли три дня трезвости как-то неожиданно сказались, то ли сам этот низкокачественный напиток оказался такого рода – но я реально не помню, как дошёл обратно до больницы. Там, видимо, было уже закрыто ввиду позднего времени, ломиться в двери я, в таком виде, к счастью, не стал, и завалился спать на скамейке в больничном парке.
   Мне повезло, что ночью не пошёл дождь – но под утро всё равно выпала такая сильная роса, что к моменту пробуждения я был похож на мокрую, замёрзшую курицу. С трудом поднявшись, я, плохо понимая, что делаю, зашёл в больницу, кое-как проплёлся сквозь коридоры удивлённых взглядов и постучался в дверь мариковского кабинета.
    Поначалу мне показалось, что он меня убьёт – такое жуткое у него стало лицо! Он схватил меня за грудки, втащил в комнату, швырнул на кушетку для пациентов, и, нависнув надо мной монументом ярости, заорал:
- Скотина! Моральный урод! Что я теперь скажу президенту?!!
- Тише, умоляю… - простонал я, испуганно прижимаясь к стене. – Не надо ничего говорить… Я сам пойду к нему и скажу всё, что надо…
     Марик совсем побледнел от злости, но бить меня, к счастью, всё-таки не стал. Пару минут он смотрел на меня, прикидывая, что теперь делать, а потом подошёл к столу, нажал кнопку коммутатора и попросил принести себе чаю, а мне - новый кисэйр и бутылку мири: он был явно не дурак, и понимал, что до назначенного приёма у Лорна я всё равно не протрезвею.
     Кисэйр снова оказался с вышитыми серебром треугольниками, но, на сей раз, не синего, а тёмно-зелёного, «квирского цвета», более уместного для официального визита. Однако, даже переодетый и опохмелившийся, выглядел я всё равно не ахти, и отчётливое понимание этого меня не спасало; к тому же, я по-прежнему до дрожи боялся чужих родственников, с которыми мне предстояло столкнуться.
    Наверное, не нужно объяснять, что у меня, Творца Мироздания, никогда не было родственников – ибо я вообще не рождался, я был всегда. В процессе разрушения Старого Мироздания я потерял целостность и персонификацию, и только спустя несколько столетий моё материальное воплощение сотворила сознательная аватара Мирры. До её вмешательства я был вечной тенью теней, функциональной частью баланса, практически, утратившей знание о том, что такое быть человеком. И теперь быть человеком у меня получалось, мягко говоря, хреново.
     Не думайте, я не оправдываюсь; Крейт был совершенно прав, когда назвал меня маргиналом - однако, Кэмирин ведь знал меня не только как маргинала, но и как Творца Мироздания, и Марик знал, и даже Лорн Квирт, Президент Симпаллы, знал – а вот толпа родственников… Я пытался представить себя их глазами - и не мог.
    Ко всему прочему, на приёме их оказалось намного больше, чем я ожидал, ибо количество обнаруженных техноголовых за последние сутки выросло вдвое. Это произошло после того, как люди Крейта накрыли основной притон торговцев машинами, и об этом мне втихаря, на ухо, нашептал сам Крейт – так же, как и о том, что арестованные вчера торговцы, (кстати, все поголовно квирцы!), полностью сдали сообщников, а значит, операция по изъятию устройств двигалась к концу.
    Пока Кэмирин вводил меня в курс дела, Лорн представлял меня толпе квирцев, (родственников молнитцев на аудиенции не было), и, в понятной им форме, пытался объяснить, кто я такой. На это у него ушло, как минимум, минут десять, в течение которых я, с двух сторон зажатый Мариком и Крейтом, старательно делал трезвый вид, и очень надеялся, что у меня при этом не слишком идиотское выражение лица. А затем настала моя очередь говорить.
   Мои конвоиры подтолкнули меня вперёд, к Лорну, и я, сам не знаю, почему, спросил его:
- Президент, Вы мне доверяете?
    Он кивнул и ободряюще улыбнулся – а я, невольно поймав себя на мысли, что выгляжу на его фоне ну очень уж жалко, разозлился сам на себя, отбросил всё, не относящееся к делу, и сказал примерно следующее:
- Господа квири! Постарайтесь, пожалуйста, думать сейчас не о том, кто я такой, а только о ваших родных. Иногда для спасения жизни человека требуется операция; порой – настолько сложная, что ставит эту самую жизнь под угрозу, и приходится принимать очень ответственное решение, идти по тонкой грани – а это возможно только благодаря доверию. Доверяя хирургу жизнь, вы обретаете надежду, а пациент – шанс. А теперь представьте себе, что человеку требуется операция не физическая, а энергетическая. Ситуация та же – но только в роли хирурга выступаю я, как, уж поверьте, наилучший специалист в этой области…
- Как вообще единственный специалист в этой области! – с многозначительным видом поправил доктор Марик.
- Действительно? – скептически покосился на него какой-то шикарно разодетый, пожилой квирец.
- Да. К сожалению, ни в нашем мире, ни в каких-либо других, ещё никто не сталкивался с необходимостью оперировать энерговолну человека.
- Да как такое вообще возможно? – удивилась довольно красивая и молодая женщина, по видимости, то ли сестра, то ли жена кого-то из самоубийц. – Энерговолна – это ведь душа человеческая, как же можно ей операции делать?!
    Она смотрела на меня такими заплаканными, полными тревоги и ожидания глазами, что я едва не растерялся; бездна этого чужого горя, почуяв мою беззащитность, нагло протянула ко мне свои длинные лапы, и мне стоило огромных сил спокойно ответить:
- Легко! Душа, как Вы её называете, только часть человеческого существа, вроде одного из органов, поэтому…
- Это понятно, - ворчливо оборвала меня сухощавая пожилая квиритка в строгом, деловом костюме. – Однако, господин Творец, нам хотелось бы знать точный диагноз. От чего вы планируете лечить души вверенных вам пациентов? Ведь, насколько я знаю, они подключены к устройствам чисто физически! Причём тут душа?   
- Дело в том, что машины мешают душам соединиться с телами. И, в данном случае, это - диагноз.
    Кто-то ахнул, кто-то выругался, кто-то что-то злобно прошипел, (кажется даже, в мой адрес), а потом у одного молодого человека родился осознанный вопрос:
- И ты можешь от этого вылечить?
- Могу. Не мог бы – не стоял бы сейчас здесь. Или вы подозреваете меня в каких-то корыстных целях? Считаете, что моя мотивация иная, нежели помощь гибнущим?
    Ответом мне было молчание. Видимо, если кто-то и считал, что я собираюсь как-то навариться на данной ситуации, они не решились высказывать свои соображения вслух, опасаясь показаться глупцами. Ну, в самом деле: денег они мне не платили, а мои личные отношения с Лорном и Крейтом были сугубо моими личными. Окинув взглядом молчащую толпу, я спросил:
- Значит, вы согласны доверить мне жизни своих близких?
    Несколько человек ответили утвердительно, несколько не совсем решительно, но всё-таки кивнули, и только один дотошный, богатый квирец зачем-то спросил:
- А можно узнать, каким способом ты собираешься объединять тело и душу?
- Отключением устройства в момент моей личной энергетической поддержки, - не моргнув глазом, выдал я.
     Вопрошающий уставился на меня с видом барана, пытающегося осмыслить новые ворота, а я тем временем, чтобы уж совсем добить его, прибавил к сказанному:
- А если вы хотите проверить, на что я способен, то могу продемонстрировать пару занимательных опытов, например, искажение гравитации или работу моих личных порталов. Но, возможно, вам будет достаточно вот этого? – спросил я, и в ту же секунду нырнул в Беловременье – то есть, считай, исчез, словно сквозь воздух провалился.
    Посчитав до десяти, я вернулся тем же путём – и надо было видеть, какие у всех присутствующих были лица! Даже Лорн и Марик таращились на меня, раскрыв рты – а уж обыватели были просто в натуральном шоке. Один только Крейт остался спокойным, как статуя – однако, заглянув в его аметистовые глаза, я прочёл такое одобрение и восхищение, которое стоило всех моих стараний. А ведь всего-то навсего – шажок туда, шажок сюда…
   После этого никто больше не решился задавать вопросов, даже наоборот: притихшие и только украдкой поглядывающие на меня квирцы наконец-то подписали бумаги, в которых давали полное, безоговорочное согласие на лечение своих родственников в клинике Марика при содействии… Творца Мироздания! Чёрт побери, Лорн так и написал!
    Я понял, что мои корявые каракули в качестве подписи будут не слишком-то соответствовать этому званию, впервые увиденному мною в официальном документе, и, прикинув навскидку прочность бумаги, я, едва касаясь её кончиком ногтя, вывел малой толикой огненной энергии знак разомкнутого треугольника. Получилось красиво: тёмно-коричневый, немного размытый контур на белом листе выглядел почти как печать, однако присутствующие при этом довольно ощутимо шарахнулись в сторону, словно я подписал договор кровью. Меня так и подмывало похвастаться, что я ещё и паять пальцами умею – но я вовремя удержался, решив, что это, пожалуй, лишнее; вместо этого я поставил свою огненную подпись ещё энное количество раз, во всех нужных местах документов, и, распрощавшись с квирцами, вышел в дверь, как нормальный человек. Надо признаться, это было самое сложное для меня испытание за весь день.

***
    После этого для меня наступили совершенно адские дни, в течение которых я только и делал, что выдёргивал из тел энерговолны и возвращал обратно. Сил на это уходило неожиданно много, просто немерено - но самое ужасное было то, что придуманный мной метод оправдал себя, на деле, только наполовину. Отключение машин проходило успешно, самоубийцы выживали - однако оставались погружёнными в какой-то странный летаргический сон: все медицинские показатели в норме, а сознание не включается...
    Марик стал совсем нервный и издёрганный, к нему даже подходить было страшно, казалось, что он вот-вот схватит первый попавшийся под руку предмет, и запустит им мне в голову. Крейт тоже был довольно мрачен, и только Лане смотрел на происходящее с присущим ему циничным оптимизмом, во всеуслышание заявляя, что отключение машин – это только первый этап лечения, за которым неизменно последует второй, и всё будет прекрасно.
    Естественно, я понятия не имел, что это должен был быть за «второй этап», и при очередной встрече с Лорном Квиртом вынужден был попросту блефовать, слово в слово повторяя утверждения Лане. А что мне ещё оставалось? Не мог же я, в самом деле, сказать, что не знаю средства от летаргии!
    В итоге к моменту окончания расследования Крейта и полному разгрому производства кайфомашин в клинике Марика оказалось пятьдесят два «спящих красавца», странное состояние которых было на моей совести – и, конечно, моя совесть оказалась не способна это выдержать. По примерным подсчётам, я не пил около десяти дней, а может, и больше; при этом я практически не спал, а затраченная в процессе работы энергия настолько снизила мой личный уровень, что я едва удерживал контроль над Разрушителем и самим собой. Ну, в общем, что говорить... Я запил.
    При этом, ответственности с меня никто не снимал; по мере сил, я продолжал ломать голову над способом разбудить спящих – и, наверное, поэтому, в конце концов, совершил ошибку, едва не провалившую всё наше благое дело. Как ни хотелось бы мне умолчать об этом постыдном эпизоде, но, для продолжения повествования, всё-таки придётся сознаться.
    Всё, что я знал о летаргии из своего личного опыта, сводилось к тому, что она - признак слишком низкого энергоуровня тела, и ситуация с кайфомашинами только подтверждала это. Энерговолны, которые я вытаскивал и возвращал, были ослаблены, но вполне жизнеспособны - тогда как с телами всё было гораздо сложнее. Они были обречены на умирание, перестали сопротивляться, и жизненные силы утекали из них, как из разбитых чаш. Нужно было как-то заставить их жить - и мне пришла в голову сумасшедшая идея: что если взять кого-нибудь из пациентов с собой в Мастерскую, и поделиться с ним частицей себя, существа, уверенного в собственном бессмертии? Ведь это могло бы изменить саму человеческую натуру, точку зрения на взаимодействие тела и души!   
     Перед тем, как это осуществить, я попытался посоветоваться с Лимом Лане; вернее, не так: я внезапно проснулся с жутчайшего бодуна, и обнаружил, что он сидит рядом и задумчиво меня рассматривает. С трудом разлепив пересохшие губы, я шёпотом попросил мири, и Властитель Хиэйри, ни слова не говоря, вышел – а пока он ходил, я кое-как сел, огляделся и понял, что нахожусь у него дома, в экранной, на полу, укрытый одеялом, но при этом, совершенно голый. Воспоминаний о том, как я оказался здесь в таком виде, в моей голове не оказалось – и я подумал, что, будь на месте Лима Иштар или Айэн, мне бы сейчас наверняка уже читали проповедь, рассказывая в красках, в какой канаве меня вчера нашли и как потом полночи откачивали.
    Лимми же сначала принёс мне сразу две бутылки мири, и только когда я выпил одну, спросил:
- И долго ты ещё собираешься пребывать в несознанке?
- Ну... Не в такой уж я и несознанке… - пролепетал я - и тут же об этом пожалел, потому что Лим крайне язвительно поинтересовался:
- Да? Это ты, значит, в полном разуме четыре дня бродяжничал в Городе Стены, шлялся по притонам и, в прямом смысле, пропил последние штаны?
    Такого я, признаться, даже сам от себя не ожидал, и, не зная, куда деваться от стыда, схватил вторую бутылку мири.
- И как я это сделал? - растерянно спросил я.
- Хм, - усмехнулся Лане. - Ну, если вкратце... Кинкиви Акрий, который нашёл тебя, рассказал, что ты променял одному содержателю трущобного кабака свой дорогущий, хотя и уже довольно грязный, кисэйр на литр дешёвого симпэйна и рваный рабочий комбез.
- А кто такой Кинкиви?
- Один из Кэрду. Мы ведь с Крейтом бросили на поиски тебя всё Братство, когда ты исчез - и Кинкиви тебя как-то выследил. Он вытащил тебя, полуголого и невменяемого, на улицу проветриться, вызвал меня по менталке, и даже попытался откупить у барыги твои шмотки – но тот не вернул. Видимо, из принципа. Не любят такие типы кэрдитов.
   Некоторое время я молчал, глотая мири и не зная, что сказать в своё оправдание, а потом понял, что оправдать себя могу только делом, и попросил:
- Лимми, принеси мне одеться… Хоть что-нибудь… И кофе свари, что ли… А то я сейчас снова напьюсь, а мне действовать надо…
- Кофе??? Действовать??? – обалдело вытаращился на меня Лане. – Ну, знаешь ли, ради такого случая я могу и ямоллы сварить! Сейчас, погоди!
    Он ушёл - и отсутствовал довольно-таки долго: за это время я успел, завернувшись в простыню, сползать до сортира, вернуться в экранную, допить мири и даже немного поплакать наедине с собой.
   Нет, ну надо же было, в самом деле, четыре дня провести в пьяном угаре, да ещё где? В Городе Стены! В этом чемодане, где все друг друга, так или иначе, знают! Да мне здорово повезло, что все родственники мариковских пациентов-квирцев - крайне приличные люди, и не заглядывают в молнитские трущобы! Страшно даже представить, что было бы, увидь они моё истинное лицо! Марик бы меня за такой запал точно убил бы! И Лорн! И были бы правы…
   Похоже, в процессе самокопания я совсем расклеился, ибо Лим, вернувшийся с чистой одеждой и кружкой ароматного напитка, склонился над моей скорчившейся на полу фигурой и сочувственно сказал:
- Ну, хватит, Винс! Перестань! Я тебе ямоллы принёс; сейчас полегчает!
   Неимоверным усилием я заставил себя успокоиться, взял у него кружку и выпил - а буквально через пятнадцать минут уже настолько пришёл в себя, что смог даже самостоятельно одеться: всё-таки, что ни говори, а волшебный напиток Клариссы действовал потрясающе. Координацию движений он, конечно, не восстанавливал, но мозги прояснял так резко, что потом ещё долго преследовало странное ощущение неполной реальности, словно при повышенной температуре.
- Спасибо, Лимми, - сказал я, рассматривая себя в зеркало.
    Одежда, которую он мне принёс, была совсем не молнитской – но, к счастью, и не хиэйрианской, так что я не рисковал выглядеть в Малинтериуме, как чучело. Это был простой, серый, хлопковый костюм с белой рубашкой, чрезвычайно цивильный и, конечно, выглядящий на мне, как на вешалке, ибо Лане был ощутимо шире меня в плечах. Волосы свои я кое-как расчесал и собрал в хвост - а затем уселся на подоконник, закурил и принялся рассказывать Лиму, какая «гениальная» идея меня недавно посетила.
    В тот момент мне искренне казалось, что я говорю очень здраво - однако, чем дольше Лим меня слушал, тем больше он хмурился.
- Винс, скажи, ты это всё на трезвую голову придумал? – спросил он, когда я закончил.
- Ну… Эээ… А что? - смутился я.
- Да то, что это бред сумасшедшего – снабжать обыкновенного человека твоим пониманием реальности.
- Почему? Сопьётся он от этого, что ли?
- И это тоже.
- Ерунда, Лимми!
- Нет, не ерунда! Отчего ты сам пьёшь? Ведь не просто так же! Всё ведь от твоего понимания, от этой твоей вселенской боли…
- Но я же не собираюсь делиться болью! 
- Сознательно – нет, но я придерживаюсь мнения, что каждая энергетическая частица божества содержит в себе если и не всю массу его знаний, то большую её часть. И твоё бессмертие от твоей боли неотделимо.
     Признаться, он заставил меня задуматься – однако страх собственной беспомощности снова затмил мой разум.
- Лимми, если я не поставлю этот эксперимент, мы окажемся в тупике, понимаешь? Я не вижу другой возможности пробудить спящих; я не знаю, как ещё можно заставить их жить! - запаниковал я.
    Лицо моего друга окончательно помрачнело, и он сказал:
- Ну, раз так, то... Винсент, обещай мне, что поставишь свой эксперимент на человеке по имени Сегрен Тиллар, а не на ком-нибудь другом.
- Это ещё почему? – спросил я, и Лим, пожав плечами, ответил:
- У него нет родственников.
     Я вздрогнул: вот значит как? Бесстрашный Лане боялся родственников? Проклятье! Уже одно это явственно говорило о том, что я должен был немедленно отбросить свою гнилую идею и продолжить ломать себе голову в поисках абсолютно иного варианта – но, увы. Мной овладело какое-то отчаянное, не свойственное мне упорство в собственном заблуждении; этакое упорство и слабоволие в одном лице. И, в итоге, я совершил то, за что мне не могло быть никаких оправданий.
    Я пришёл к Марику, и попросил отвести меня к пациенту по имени Сегрен Тиллар - а когда мы с ним вернулись из Мастерской Мироздания, несчастный, не имеющий родственников квирец сошёл с ума.

***
    Марик, сообразив, что мы вляпались по самые уши, запер Тиллара в войлочную палату – а я, тем временем, снова сбежал в трущобы, и пропал даже сам для себя. То есть, конечно, в первую очередь, сам для себя, ибо мне только того и хотелось. Жизнь стала мне настолько противна, что даже не знаю, как я выжил, видимо, опять бессмертие помогло. В редкие моменты моё сознание слегка прояснялось, и тогда мне казалось, что я в Необитаемом Треугольнике, в окружении Каменных Тварей - но в Обитаемое я не возвращался, опасаясь, что Айэн и Иштар тут же сдадут меня Лиму или Марику.
    При этом, я понимал, что сдаваться мне, рано или поздно, всё равно придётся, что ответственности с меня никто не снимал и что оставшиеся спящие ничуть не виноваты в том, что у меня не хватило духу выполнить возложенную на меня миссию. Однако я воображал, что сначала непременно придумаю способ разбудить их - а потом уж, так и быть, приползу к Марику на коленях и скажу, что готов искупить свою вину. Я врал себе, врал, как никогда в жизни - потому что, на деле, я, конечно же, не способен был ничего придумать, только пил и пил, всё больше погружаясь во фрагментарность и самоотсутствие.
    А потом однажды я очнулся в полной темноте. Пошевелиться я тоже не мог - и пришёл в ужас. Я решил, что меня постигла страшная кара за безволие, и теперь я обречён остаток Вечности неподвижно лежать в незрячей тьме, подобно несчастным жертвам кайфомашин. Паника наползла на меня душным одеялом, сдавила горло; я резко, со всхлипом, вздохнул – и тут вокруг меня включился спокойный, ровный, желтоватый свет.
    В ту же секунду ко мне вернулась способность двигаться, и, хотя меня одолевала чрезвычайная слабость, дрожь и тошнота, это было явным признаком того, что тьма и обездвиженность были всего лишь наркотическим эффектом.
    Мгновенно успокоившись, я принялся осматриваться, и понял, что лежу на полу в совершенно круглой комнате без окон и дверей, с тёмно-синими, почти фиолетовыми, стенами и потолком. Она была, словно бочка из-под краски; свет в ней не имел никакого явного источника, а материал, которым были покрыты стены, напоминал шёлк, из чего я сделал вывод, что нахожусь в Малинтериуме – вот только где именно? Я перевернулся на бок, скользнул взглядом по стене вдоль пола – да так и застыл, ибо стена внезапно зашевелилась и от неё отделился силуэт молнитца женского пола, одетого в кисэйр цвета стены и… С кожей такого же цвета!
- Лашнега! - ахнул я.
- Привет, Винс, - как ни в чем не бывало, ответила она.
    Сомнений быть не могло: это была Лашнега Шинсази, Девятый Клэйтэр Малинтериума, правая рука Кэмирина Крейта, и самая оригинальная женщина во Вселенной.
    Осознание того, что я нахожусь с ней наедине, заставило меня снова запаниковать.
- Что я здесь делаю, Лашнега? – испуганно спросил я.
     Голос меня почти не слушался, каждое слово давалось так, словно я подтягивался вверх по отвесной стене, но я просто обязан был выяснить, какого чёрта здесь происходит!
    Чтобы объяснить, почему это было так важно, я даже сделаю небольшое отступление, и немного расскажу о своём друге Латисе, Эрну Клэйтэре Малинтериума. Дело в том, что ему чертовски не везёт с женщинами. Когда-то, почти случайно, я познакомил его со своей подругой из мира Онтемпо, Ледой. Ну, то есть, как познакомил… Она была моей любовницей, а по существу, жертвой материальной власти, поэтому я был только рад, когда она ушла к Латису и избавилась от моего влияния. Тут была только одна закавыка: Леда была человеком, а Латис – Истинным Молни, для которого физические отношения с существом не своей материальности означали неминуемую смену энергоуровня. Это было почти что преступление против Сейми, очень серьёзная для Клэйтэра моральная проблема – а когда Леда внезапно бросила его и перебралась к Сетхии, сотворившему для неё первый летающий остров, Латис был просто уничтожен. Да что там, он практически сошёл с ума от горя, запил по-чёрному и практически перестал выполнять свои обязанности по отношению к Малинтериуму! Я этого вынести просто не мог – и, из благих побуждений, совершил ещё одну ошибку, которая совсем запутала личную жизнь маленького молнитца.
    Специально для него я создал из блуждающей энерговолны девушку по имени Сеймилла, с ювелирной точностью срисовав её с Истинных Молни. Латис был потрясён, весьма признателен и, некоторое время, счастлив – но потом произошло нечто уж совсем неожиданное: прожив почти полгода с Первым Клэйтэром Малинтериума, безрассудная Сеймилла сбежала к Кэмирину Крейту, в самое короткое время став лучшим агентом его организации.
    Я пытался объяснить Латису, что при сотворении человека невозможно предусмотреть всё, что волна, так или иначе, оказывает своё влияние, и что тяга к приключениям вообще свойственна молнитцам – но он меня не слушал; мало того, в приступе безумия мой друг почему-то обвинил меня в том, что я переспал с Сеймиллой, и сбежала она именно поэтому. Разумеется, это был бред; я бы никогда не стал спать с собственным созданием! Однако доказать свою невиновность я никак не мог, а сама Сеймилла наотрез отказалась давать какие-либо комментарии на эту тему - и тем самым, косвенно, подтвердила подозрения Латиса.
    Вы, наверное, уже догадались, к чему я клоню. Да, Лашнега Шинсази, эта невероятная, синекожая киренка, была очередной страстью моего друга Латиса, причём, страстью затаённой, чувством, в котором практически невозможно признаться – особенно учитывая, что Лашнега была непрошибаема, как скала, что-то вроде Крейта в женском обличье. Я даже не совсем понимал, зачем ей это обличье, ведь у всех Древних и Истинных пол определялся только физиологической необходимостью, а ежели таковой не было, они запросто могли избавляться от такого неудобства.
    И вот теперь, очутившись один на один в комнате с Лашнегой, я с ужасом подумал сразу о трёх вещах. Первая: «Какого чёрта она здесь делает?», вторая: «Латис меня убьёт в тихом переулке!», и третья: «Какого чёрта я здесь делаю?».
    Сил у меня хватило только на третий вопрос, и Лашнега спокойно ответила:
- Ты проходишь курс лечения.
    Тут я уже совсем перепугался: ещё не хватало, чтобы Марик меня напичкал энергостимуляторами! Прилив адреналина заставил меня сесть, несмотря на слабость; перед глазами всё моментально поплыло обратно во тьму, и только одно я успел заметить: к счастью, я был одет.
- Что ещё за лечение? – прошептал я из тьмы.
- Не бойся, это только называется так, - спокойно и даже с какой-то долей иронии в голосе ответила киренка. – На самом деле, ты просто будешь находиться здесь, пока твой организм полностью не очистится от алкоголя и химии, и я тоже буду находиться здесь.
- Зачем?
- Крейт поручил мне прочитать тебе курс истории Малинтериума.
    Я так охренел от этой идеи, что больше ничего не спрашивал. Я подумал, что это, наверное, какая-то изощрённая молнитская пытка - и, на деле, примерно так оно и было.
    Выйти из круглой комнаты было невозможно, она была таким мощным энергощитом, что преодолеть его я смог бы только трезвым и при нормальном личном энергоуровне. Дверей и окон, как я уже говорил, в комнате не было, только в одном месте шёлк на стене откидывался, открывая вход в подсобное помещение, где находился туалет, душ, чайник и некий шкафчик, в котором волшебным образом дважды в сутки появлялись еда и чай. Заглянув в этот шкафчик, в унитаз и даже в слив душа, я мгновенно опознал в них обычные микропорталы – но, увы, совсем не рассчитанные на человека. Оставалось только сидеть смирно и слушать Лашнегу, которая читала бесконечные и малопонятные лекции, в то время, как я проходил свои внутренние круги ада. 
    Первые три дня мне было так плохо, что хотелось её придушить, заставить замолчать любыми способами – но я не мог даже встать без её помощи, а она, тем временем, спокойно, как радио, рассказывала о происхождении урсинитов, противостоянии двух Центров, Урсины и Сейми Маллюсинди, и о нападениях нуйманов на древних молни. Потом она перешла к более поздней истории – а со мной всё стало ещё хуже, ибо, частично оклемавшись, я явственно ощутил в столь близком контакте с женщиной пробуждение своей материальной власти, и мне пришлось вступить в изнурительную внутреннюю борьбу. Спустя сутки я понял, что не могу больше, и искренне признался в своих чувствах Лашнеге, надеясь, что она либо отдастся мне, либо прервёт наше уединение – но не тут-то было! С хладнокровием земноводного киренка заявила, что раньше намеченного срока нас всё равно отсюда не выпустят, а потому нужно набраться терпения.
    Проклятье! Знала ли она, о чём говорит? Ведь не могла же она совсем ничего ко мне не чувствовать! Существа таких высоких уровней, да ещё и трансформанты, стопроцентно подвержены материальной власти, среди них не бывает устойчивых, даже в виде исключения! Но, так или иначе, Лашнега ничем себя не выдала, ни разу. Латис мог быть спокоен – но каждый раз, когда я думал об этом, то понимал, что он всё равно меня в очередной раз возненавидит. Именно меня, а не Крейта, который всё это устроил.
    К концу недели я настолько извёлся, что перешагнул в себе какую-то внутреннюю грань и отрешился не только от полового влечения, но и вообще от всего на свете. Существование от завтрака до ужина стало для меня абсолютно абстрактным, болтовня Лашнеги превратилась в привычный фон, почти не мешающий думать – и я, сам того не замечая, погрузился в размышления. Я вспоминал всех, кого мне приходилось поддерживать энергетически, создавать заново или каким-либо способом заставлять жить, а потом в моей голове сама собой всплыла история моего друга Хафры – и меня, можно сказать, осенило! Я внезапно понял, как должен действовать, и понял, что начинать нужно прямо сейчас, ибо времени уже и так было потеряно ужасно много.
- Ну, всё, хватит! – сказал я, прервав на полуслове очередную лекцию Лашнеги. – Не знаю, как ты – а я выбираюсь отсюда!
    Не дожидаясь ответа, я встал, вытянул руки в стороны, пошевелив пальцами, нащупал основные нити защитного поля, ухватил их покрепче и рванул на себя. Синяя комната треснула по швам, шёлк разлетелся клочками, и, уже выходя в Беловременье, я услышал за гранью слуха исступленный крик боли. По-моему, это кричала Лашнега…

***
     Потом, когда я вернулся, выяснилось, что ненормальная киренка создала синюю комнату, подключив машину силового поля к собственному мозгу. Такого я, признаться, совсем не ожидал! Созданная Лашнегой иллюзия получилась стопроцентно реальной, физической, но самым удивительным было вот что: вообще-то, каким бы пьяным я не был, я всегда считал, что могу отличить материальную иллюзию от настоящей материи – и вот те на! Она не просто обвела меня вокруг пальца, она удерживала меня силой больше недели!
- Крейт, вы все самоубийцы! – воскликнул я, выслушав от главы Кэрду подробный отчёт об эксперименте его подчинённой. – Древние, Истинные самоубийцы! Она ведь могла погибнуть! Как минимум, в трёх вариантах развития событий!
- Да? – непритворно удивился Кэмирин. – И в каких же?
    Несколько секунд я смотрел на него, пытаясь понять, дурак он, или издевается, а потом ответил:
- Ну, я мог применить порталы против силового поля – и от мозга Лашнеги даже кучки пепла не осталось бы. Это раз. Я мог бы догадаться об иллюзорности своей тюрьмы, и начать трансформировать иллюзии по своему усмотрению, в случае чего даже очень сильная энергетка наверняка утратила бы разум. Это два. И ещё она… Ну… Могла бы поддаться моей материальной власти, и…
- Хватит, Винс! – хмуро оборвал меня Крейт. – Я понял. Мы вели себя безрассудно. Но тебя нужно было срочно спасать, и Лашни была так уверена, что у неё всё получится…
- И как она себя чувствует?
- Ничего, нормально. Голова болит, но больше ничего страшного.
- Ей сильно повезло, что я вышел в Беловременье, а не в Малинтериум…
- Это был бы четвёртый вариант её гибели, да? – совсем помрачнел Крейт.
- Да, наверняка… Ты скажи, Латис в курсе того, что с ней произошло?
- Причём тут Латис?
- Значит, не в курсе?
- Нет.
- Хоть одна хорошая новость… - с облегчением вздохнул я. – Слушай, Кэмирин, у тебя сигарет не найдётся?
    Я сидел в его подземном кабинете, куда вышагнул прямо из Беловременья; разговор предстоял длинный, а я был трезв и чертовски волновался, поэтому мне просто необходимо было чем-то себя занять. Молнитец, молча, порылся в ящиках и в итоге вытащил на свет совершенно антикварную коробку тонких сигар, каждая из которых был вставлена в мундштук из какого-то полудрагоценного камня. Там же лежала навороченная кристаллическая зажигалка в виде химеры с высунутым языком.
- Ишь ты! – восхитился я, прикурив сигару и рассматривая этот артефакт. – Откуда у тебя это всё?
- Увлекался когда-то, - нехотя проворчал Крейт. – Давно, ещё во времена городских войн…
- Когда Лимми был самым страшным человеком на Симпалле? – усмехнулся я, и Кэмирин кивнул.   
   Я вспомнил, какими они тогда были, эти отчаянные «джентльмены удачи», и покачал головой. Да, теперешнему Крейту не пристало носить массивные перстни и курить дорогие сигары, а тогда… Тогда он старался ни в чём не уступать Лане – а Лимми всегда был редкостным пижоном…
   И, как всегда: стоило мне только подумать о нём, как я моментально вернулся в настоящее.
- Кстати, а где Лане? – спросил я.
- На Хиэйри, а что?
- Вообще-то, у меня очень важный разговор к вам обоим… Ну, и ещё – к Марику, потому что это касается наших спящих.
- Неужели ты что-то придумал? – обрадовался Крейт.
- В общем-то, да.
- Самое время! А то знаешь, несчастного Лорна вчера буквально осадили проклятые родственники! Что там, да как там… Я уж молчу про то, как Марик от них отбивается! Этого я вообще себе не представляю!
- Тогда я сейчас позову Лимми, а он пусть Марика приведёт – и поговорим…
- А может, сразу в больницу поедем, а?
- Нет, Крейт, - вздохнул я. – В прошлый раз я был идиотом, не послушав Лане, а потому не хочу повторить ошибку.
     Произнеся это, я вызвал по ментальной связи Лане, а тот, в свою очередь, открыл портал прямо у Марика в кабинете и, невзирая на то, что рядом находились двое молодых врачей, извинился и вытащил доктора к Крейту.
- Что ты себе позволяешь?! – заорал разъярённый Марик, но, увидев меня, немного успокоился и спросил:
- Это твоя идея?
- Да.
- Значит, ты наконец-то решил помочь нам? – прищурился он, скептически рассматривая меня.
     Я немного смутился, только сейчас сообразив, что сижу босой и одетый в какую-то несуразную, мятую пижаму: после синей комнаты Лашнеги я успел побывать только в Необитаемом, и переодеваться мне было как-то не во что – да и не до того было…  Лимми, поймав взгляд Марика, усмехнулся и сказал:
- Не смотри ты на него так, дырку просверлишь! Давай-ка лучше закажем кофейку, и послушаем, что Винс нам скажет.
     Крейт кивнул, позвонил куда-то, потребовал кофе – и, едва он нажал отбой, я начал говорить:
- Вы простите меня, но моя новая идея ничуть не менее рискованна, чем предыдущая… Просто, понимаете, из сложившейся ситуации нет никакого нормального выхода, и… В общем… Вы знаете, как я однажды заставил жить Хафру?
    Молнитцы отрицательно покачали головами: конечно, откуда им было знать?
- Я его ненадолго подключил к своим огненным порталам, - сказал я.
- Как? – спросил Лане, которого было довольно сложно удивить.
- Ну, приложил на долю секунды запястья к жизненно важным энерготочкам на теле, и…
- Да нет, Винс, я имел в виду, как это работает? Как Разрушитель может заставить жить?
- Разрушитель, вернее, энергия разрушения – всего лишь одна из существующих энергий. Как вы понимаете, любая сила, если её использовать в меру и правильно, может приносить пользу… Ну, например, я могу пальцами паять провода, а могу – пережигать целые рельсы… Или вот взять вашу лучевую энергию: она ведь, изначально, должна была просто упрочнять материю – а когда вышла из-под контроля, угробила почти всё мироздание Урсины, не так ли?
- Я смотрю, лекции Лашнеги не пропали втуне, - пробормотал Крейт, а Лане улыбнулся и сказал:
- Да, Винсент, мысль правильная, но я всё-таки не понимаю. Какой эффект оказывает на человека энергия разрушения в малом количестве?
- Примерно тот же, что и адреналин с алкоголем, только сильнее. Разрушитель заставляет меня чувствовать себя всемогущим, и оттого – безрассудным; из этого можно предположить, что с обычным человеком тоже произойдёт что-то подобное – и тогда он точно проснётся, не сможет не проснуться! Такой внезапный прилив сил и уверенности встряхнёт любое сонное царство!
- А если ты ошибёшься? Не рассчитаешь силы? – хмуро спросил Марик.
- Исключено, - твёрдо ответил я. – Знаешь, когда я проделал это впервые, я был настолько пьян, что вообще ничего рассчитать не мог,  однако Хафра до сих пор жив. Он может подтвердить, что мой способ работает.
    Молнитцы задумались - и тут, воспользовавшись паузой, в дверь осторожно просочился какой-то чрезмерно лохматый тип с четырьмя чашками и солидного размера кофейником.
- Спасибо, Кинкиви, - сказал ему Крейт - и я, сообразив, кто это, ужасно смутился.
    Едва не выронив недокуренную сигару, я чересчур торопливо схватил свою чашку, обжёгся, выругался – и лишь потом, подняв глаза на кэрдита, прошептал:
- Спасибо, Кинкиви… За всё…
- Да ладно… Ну, то есть… Пожалуйста… - смутившись ещё больше меня, пробормотал Кинкиви.
    Поспешно поставив кофейник на стол Крейта, он коротко поклонился и вышел - после чего в комнате надолго воцарилась полнейшая тишина, насыщенная запахами крепкого кофе и маприлесского табака. Молчал Лим Лане, хитро поглядывая на доктора; молчал Марик, мрачно глядя в чашку и явно что-то прикидывая в уме; молчал Крейт, задумчиво вертя в пальцах авторучку, словно хотел написать стихотворение… Я тоже молчал. Сказать мне было больше нечего.
    В конце концов, Марик, решения которого все ждали в первую очередь, поднял на меня взгляд и спросил:
- Можно мне поговорить с Хафрой?
- Я так и знал, что ты мне не поверишь, – вздохнул я.
- Да нет, Винс. В принципе, я тебе верю, - устало сказал Марик. - Мне просто хочется знать, что чувствовал Хафра, когда ты его порталами приложил.
- Он был без сознания, так что вряд ли сможет описать свои ощущения.
- Ну, раз так, тогда… Тогда… - доктор замялся, но всё-таки набрался смелости и закончил:
- Я звоню Лорну.
     Крейт, словно только того и ждал, тут же протянул ему телефонную трубку – и в процессе разговора Марик задал мне ещё один вопрос:
- Сколько человек зараз ты можешь разбудить?
- Если всё пойдёт удачно, то всех. Это секундная процедура.
    Марик кивнул и продолжил разговор с президентом – а в итоге Лорн, естественно, дал своё согласие. Да и как он мог его не дать? Деваться-то ему всё равно было некуда…
    Вечером того же дня я поставил первый опыт на одном из квирцев, (молнитцев Лане попросил пока не трогать, а почему - я потом отдельно расскажу), и получил нормальный, ожидаемый результат: человек проснулся, в шоке подскочил на постели и заорал. Присутствующие при этом медсёстры и Марик еле-еле справились с ним, уговорив его лечь обратно и снова погрузив его в сон, только теперь уже не летаргический, а обыкновенный. Потом Марик ещё раз звонил Квирту, радостно сообщая, что эксперимент удался и можно сообщить об этом всем близким пациента Фиала Зимейна – а я сидел рядом с ним и понимал, что больше не могу волноваться, устал, что-то перегорело внутри…
    Когда на Симпалле наступил совсем поздний вечер, почти весь персонал разошёлся по домам, а те, кто остались, приступили к своим обычным обязанностям; мне же идти было решительно некуда, поэтому я добровольно вызвался подежурить в палате. Марик, понадеявшись на мою адекватность, согласился; однако, если бы он мог предвидеть, что я сделаю потом, он, наверное, связал бы меня, честное слово!
    Ночью я так и не смог заснуть, слишком перенервничал на трезвую голову – и уже где-то под утро, совсем измучившись, я тихонько пробрался в процедурную, выжег пальцами замочек на шкафчике с медикаментами и вытащил поллитровую банку со спиртом. Мысленно убеждая себя в том, что я выпью всего сто грамм, не больше, чтобы нормально заснуть, я даже мерный стаканчик с собой прихватил – но, как вы понимаете, сто грамм неразбавленного спирта помноженные на мои дурные наклонности совершенно сорвали мне башню, и я уже не смог остановиться.
    Наутро я очнулся со страшнейшего похмелья, на полу, в одной палате с совершенно охреневшим пациентом, и… Латисом Скерити, которого, оказывается, вызвала Мирра для подстраховки, чтобы не тревожить Лима, (за что я был очень благодарен!), и Марика, (за что я был благодарен вдвойне!!!). Конечно, Латис тоже был не рад мне, и выражение лица, с которым он смотрел на меня, сразу же внушило мне подозрение, что он знает про эксперимент Лашнеги - но при постороннем человеке он не стал устраивать мне скандала. 
    К тому же, пока я дрых, молнитский Клэйтэр уже успел подружиться с Фиалом, который искренне раскаивался в том, что в порыве отчаяния пытался совершить самоубийство, ужасно переживал за свою девушку, и вообще был адекватнейшим юношей, начисто опровергающим мою теорию о том, что нельзя спасать самоубийц. То есть, по сути, всё в это утро было прекрасно - кроме меня.
    Я плохо помню, почему Марик позволил мне опохмелиться; кажется, я вломился к нему в кабинет и угрожал ему, что снова сбегу - но, как бы безобразно я себя ни вёл, он мне даже воды не должен был наливать, после спирта-то! А он, разозлившись, выдал мне поллитровую бутылку мири - и чуть не испортил всё впечатление от совершённого мною чуда, потому что, когда к Фиалу пришли его родственники и Лорн Квирт, я был пьян в хламину.
    Не допускать меня на встречу было нельзя, все требовали моего присутствия, просили объяснять им, как именно работает мой метод - и я, как мог, принялся объяснять. Квирские обыватели, естественно, ни слова не поняли из того, что я нёс, и, в шоке, обратились к Лорну – но тот и сам был от меня в таком шоке, что совершенно растерялся. По сути, он должен был просто взять меня за шиворот и вытолкать за дверь – но это означало бы окончательно дискредитировать меня, как Творца Мироздания, и он на это не решился.
    В итоге, я так разошёлся, что чуть было не снял защитный браслет, чтобы наглядно показать не врубающейся публике, как действует Разрушитель - и тут ситуацию, к счастью, спас Лане, втихаря наблюдавший за происходящим при помощи Экрана Миров. Едва я взялся за застёжку, Лим открыл окошко портала прямо посреди приёмной, извинился перед присутствующими и сказал:
- Винс, у меня к тебе срочное дело. Удели мне минутку, хорошо? – после чего просто схватил меня под локоть и уволок к себе.
    В ту же секунду он закрыл портал, и я оказался с Лимом один на один.
- Что-то не так, Лимми? – растерянно спросил я.
- Ты что, рехнулся, Винсент?!! Ты соображаешь, что творишь?!! – заорал он.
- Я?.. Ну… - хотел было что-то ответить я - как вдруг понял, что не могу ничего ответить, ибо просто не помню, зачем собирался снять браслет. 
    Только тут до меня наконец-то дошёл весь ужас и стыд моего состояния - да так, что я грохнулся перед Лимом на колени и разревелся.
- Извини, Лимми… Спасибо, Лимми… Это всё спирт проклятый... - всхлипывая, залепетал я. - Я бы никого не убил, клянусь...
- Э, да ты, я смотрю, совсем расклеился! – печально покачал головой Лане. – Вставай, алкаш хренов. Я тебе хисса налью.
- Ты это серьёзно? – изумился я.
- Совершенно серьёзно, - ответил Лим, поднимая меня под мышки и перетаскивая на диван. - Тебе сейчас надо хорошенько проспаться. И прекрати реветь! Запомни, ничего страшного не произошло! С Мариком я поговорю, обещаю. А завтра ты вернёшься в больницу и продолжишь работу, понял?
    Я поспешно кивнул, и изо всех сил попытался взять себя в руки – однако у меня ничего не получилось: вместо этого я зачем-то стал опять оправдываться, путано объясняя, что хотел ничего плохого, что вообще не знаю, что на меня нашло и тд. Лимми махнул на меня рукой, сходил за выпивкой, и спустя самое короткое время нить моих воспоминаний снова прервалась.   
   
***
    Вопреки всем ожиданиям, в следующий раз моё сознание включилось, почему-то, совсем не дома у Лима и не в клинике Марика, а вообще в каком-то огромном, мрачном помещении без окон. Под потолком тускло светился один-единственный кристаллик, вокруг громоздились какие-то коробки, а я сидел среди них на… Электрическом стуле, намертво примотанный к нему металлическими стяжками.
    Поначалу я подумал было, что у меня просто какие-то галлюцинации, честное слово! Ну, какому идиоту могло прийти в голову пытаться меня убить? Однако, стоило мне только подумать об этом, как откуда-то из глубины коробочных завалов появились два дюжих квирца и принялись на меня орать.
    Они делали это так самозабвенно и целеустремлённо, что я сразу понял: им настолько сильно хотелось поорать на меня перед тем, как убить, что они специально сидели и ждали, пока я очнусь. Это были настоящие извращенцы; к тому же, из их ора я узнал, что они – держатели склада кайфомашин, а я, с их точки зрения – человек, который испортил им всё дело. Похоже, они приняли меня за кого-то из Кэрду, а схватили только потому, что я был пьян, не мог сопротивляться и представлял чрезмерно лёгкую добычу.
   Но самым глупым их поступком было то, что они сняли с меня защитные браслеты! Терять их было жаль, и я попытался выяснить, куда они их дели - но квирцы в ответ только заржали и заявили, что нормальному мужику не нужны бабские цацки, тем более, перед смертью. Тогда я плюнул на всё, пошевелил привязанными к подлокотникам кистями, почувствовал в запястьях пульс Разрушителя и в одно мгновение переплавил удерживающие меня стяжки.
   Квирцы заткнулись и, разинув рты, уставились на меня – а пока они таращились, я уже освободил ноги, встал и, взмахнув руками, обратил на коробки всю силу своих огненных порталов. Раздался грохот, звон рассыпающихся кристаллов и гудение пламени; не прошло и минуты, как весь склад заполыхал огромным погребальным костром, а его владельцы обратились в бегство, указав мне тем самым дорогу к выходу.
    Окружённый собственным энергополем, я, хотя и сильно шатаясь с бодуна, невредимым вышел из огня и, разумеется, отправился прямиком к Крейту: во-первых, мне было, что ему рассказать, а во-вторых, мне нужно было где-то отлежаться до утра, чтобы явиться к Марику в приличном виде. 
     Таким образом, продолжить пробуждение спящих я смог только на следующий день – но зато уж в полном объёме! За один день я разбудил всех квирцев, которых оказалось тридцать девять человек. К концу дня я, несмотря на абсолютную трезвость, еле стоял на ногах, ибо для контроля над энергией Разрушителя мне требовалась такая полная концентрация внимания, что сил, в итоге, уходило крайне много. Медперсонал мариковской клиники сбился с ног, помогая пробуждённым, в здании было тесно от толпы родственников, в администрации президента Симпаллы непрестанно звонили телефоны, а вечером Лорн Квирт лично дал интервью местному телевидению, рассказав о том, что индустрия кайфомашин полностью разрушена, последний склад уничтожен, а все подключённые спасены.
    Однако это была далеко не вся правда, а лишь одна её сторона, потому что спасены были, покамест, только квирцы, тогда как в клинике находилось ещё целых одиннадцать молнитцев, с пробуждением которых всё было далеко не так просто.
    Чтобы объяснить, почему, мне придётся начать издалека, а именно - с того, что Крейт, несмотря на весь свой опыт, так и не смог найти изобретателя кайфомашины. Он знал только то, что это - молнитец, но вовсе не потому, что вышел на след, а потому, что ни один квирец не смог бы изобрести ничего подобного. Лане тоже был в этом уверен на сто процентов, ибо, разобрав одно из устройств, он обнаружил в его строении все признаки молнитской мысли.
- Вот же раса самоубийц! - ворчал великий конструктор, сгребая со стола в ящик останки машины. – Ну почему, почему мы не можем быть нормальными людьми?! Почему этот гений не мог изобрести что-нибудь полезное?
- А вдруг он считал, что изобретает полезное, а вышло наоборот? – предположил тогда я - и заставил Лима весьма серьёзно задуматься.
    Ну, в самом деле, ведь могло же быть так, что изначально машинка предназначалась вовсе не для того, чтобы было приятнее совершать самоубийство или ловить глюки? Но тогда – для чего она предназначалась? Какой безумной цели должна была служить? И кто все подключившиеся молнитцы: самоубийцы или жертвы какого-то неудачного эксперимента?
   Чем дольше Лане над этим думал, тем всё более и более склонялся к тому, что я был прав. Слишком уж много странностей окружало этих одиннадцать молнитцев! Все они были, как на подбор, одинокими и вели почти отшельнический образ жизни; если у них и были родные, то точно не на Симпалле. Тогда Крейт, который терпеть не мог всё таинственное, поручил своим агентам провести обыски в жилищах этих людей – и просто обалдел. Во-первых, там не было ни одной современной, квирской вещи - всё, до самых мелких мелочей, было или антикварным, или сделанным вручную; во-вторых, количество кристаллов и разнообразного, грубого самопала из них было таким огромным, что явно свидетельствовало о беспредельной любви к конструированию, причём, у всех одиннадцати!
   Тогда-то Лане и запретил мне, до выяснения всех обстоятельств, будить молнитцев. Он потребовал, чтобы Крейт принёс ему для изучения все чертежи и рукописи, обнаруженные дома у подключённых, а когда получил бумаги, то засел за них аж на трое суток, по истечении которых пришёл к выводу, что все авторы были знакомы между собой, и что изначально их было не одиннадцать, а двенадцать. Лим назвал Крейту имя недостающего участника «тайного общества», и выяснил, что тот был найден мёртвым ещё в самом начале машинной эпопеи. Это, само по себе, было крайне подозрительно; кроме того, среди чертежей одного из «сообщников» Лим неожиданно обнаружил… Проект кайфомашины! Изобретатель этого убийственного чудовища сам стал его жертвой!
    По стечению обстоятельств, я узнал обо всём этом вечером того самого дня, когда разбудил всех квирцев. Послушав, вместе с Мариком и остальными, оптимистическое выступление Лорна, я, вконец измученный и уставший от толпы неотрывно рассматривающего, а порой даже фотографирующего меня благодарного народа, смылся ото всех в больничный парк, в самый дальний его конец, чтобы хоть немного побыть в одиночестве. Но, стоило мне только присесть на лавку, как я услышал голос Лане:
- Винс, я не помешаю? У меня для тебя важная информация.
- Говори, Лимми, - вздохнул я. – Только давай, не по ментальной связи, а то у меня что-то совсем башка не работает…
     Властитель Хиэйри вылез из портала, сел рядом со мной и вдруг, совершенно неожиданно, протянул мне бутылку первоклассного хисса.
- Вот, держи, - сказал он. - Я считаю, что тебе нужно немного расслабиться. Ты заслужил.
      Признаться, я растерялся.
- А как же работа? - спросил я.
- Как раз об этом я и хочу поговорить, - ответил Лане, и стал подробно рассказывать про странности раскрытого им «тайного общества», обнаруженные чертежи и то, что конструктор кайфомашины сейчас лежит в летаргии наравне с остальными, в одной из палат мариковской клиники.
    Я же тем временем здорово налёг на хисс, а поскольку был сильно уставший, то развезло меня почти мгновенно, я и двухсот грамм выпить не успел. После этого мне стало довольно сложно врубаться в тонкости лимовского рассказа, и я спросил:
- Ну, и кто это? В смысле, конструктор?
- Его зовут Сеймиро Аймирту.
- Ааа… Так давай, я его просто не стану будить, да и дело с концом! Остальные-то не виноваты…
- Ты не понял, Винс. Они все заодно. И цель у них общая, потому и подключались они все вместе. Для этого им, естественно, нужен был исполнитель, который должен был отключить машины спустя какое-то время. Видимо, он отключил одного, понял, что машины смертельны, и, бросив остальных, решил продавать машины самоубийцам, просто чтобы хоть как-то заработать на изготовленных устройствах.
- Но для чего они вообще наделали такое количество устройств?
- Они - реконструкторы, Винс.
- Кто?
- Реконструкторы. Движение за возвращение молнитцам их прежнего, доквирского, энергоуровня. Слышал про такое?
- Латис, вроде, рассказывал про них что-то… - я попытался напрячь память, но получилось плохо. – И Лорн тоже…
- Лорн, как ни странно, сам сторонник реконструкции, - усмехнулся Лане. – Он как-то даже обмолвился, что с удовольствием отдал бы Малинтериум обратно молнитцам – да квирская знать не позволяет. Политика, понимаешь ли…
- Не, Лимми, ну как можно теперь отдать Малинтериум молнитцам? Это ж нужно куда-то всех квирцев девать… Лорн должен был думать о молнитцах, когда создавал тут своих первых клонов, до того, как они заполонили весь мир…
- Конечно, Винс, - вздохнул Лане. – Но сейчас речь не о Лорне, а о движении реконструкторов.
- Ты считаешь, что оно опасно?
- Если они создают такие устройства – однозначно! Уж ты-то наверняка понимаешь, что материальный энергоуровень кристаллами не поднять.
- Да, это смешно, - пожал плечами я. – Тут уровень мира поднимать надо, а не уровень человека… Молнитцы ведь деградировали в процессе адаптации, а не просто так…
- Вот именно! Менца не захотели адаптироваться – и ушли на Сейми, вернулись в свой Центр; многие Истинные последовали их примеру – а остальным пришлось приспосабливаться. Неизменными остались только те воплощения, на кого у Сейми Маллюсинди хватило сил – и поэтому нас так мало.
- Погоди, Лимми… Что значит «хватило сил»? – как Творец Мироздания, я неплохо разбирался в работе Центров Распределения, и эта фраза меня смутила. – Ты хочешь сказать, что Сейми сделала ваши волны сильнее за счёт сокращения общего количества воплощений?
    Лане застыл и вытаращился на меня так, словно я сказал что-то неприличное и даже кощунственное - да, наверное, так оно и было, ведь улучшение качества волн за счёт сокращения их количества было неслыханным преступлением! То есть, Центр, конечно, мог распределить энергию всех своих энерговолн так, чтобы иметь возможность поддерживать существование нескольких воплощений в мире с другой материальностью – но, по итогу, воплощать такому Центру стало бы решительно некого, да и личный его ресурс без энергообмена очень быстро подошёл бы к концу.
    Видимо, Лим подумал о том же, потому что он сказал:
- Винсент, ты даже не представляешь, на что ты мне сейчас открыл глаза! Выходит, что Сейми – не просто маленький Центр, она – умирающий Центр! Она пожертвовала всей имеющейся у себя энергией ради того, чтобы Латис, я, Локс, Крейт и Шикен могли жить в изменённом мире и оставаться собой!
- Что-то вроде того… - кивнул я, и сделал ещё глоток хисса.
- Щора миэри, да на этом фоне дурацкая идея искусственной реконструкции уровня кажется абсолютно абсурдной! Эти горе-изобретатели – существа с уровнем мышления одноклеточных!
     Лане вскочил и принялся нервно вышагивать по сумрачной аллейке; он просто не мог оставаться неподвижным, когда сильно злился или переживал.
- Сейми Маллюсинди – святыня для нас! – с каким-то не свойственным ему надрывом объяснял он. - Я даже не знаю, как и рассказать-то всем нашим о том, что она натворила! Может, она считала, что такие гениальные энергеты, как мы, смогут жить вечно даже после её гибели? А может, она уже мертва? И именно поэтому с момента изменения мира никто не может попасть в её сокровенный мир?
- Сокровенный мир? Это ещё что такое? – рискуя совсем запутаться, спросил я.
- Мир Сейми, родина всех Истинных, - ответил Лим.
- И вы не можете туда попасть?
- Да, - Лане вздохнул, остановился напротив меня и посмотрел так, словно оценивал, способен я его понять, или нет.
- А все остальные? Ну, изменённые… Те, кто ушли от Маллюсинди, и теперь принадлежат Квирской Системе Распределения… Они ведь могут попасть в свои родные миры?
- Могут. Слушай, Винс, а ты много знаешь о Квирской Системе? – внезапно поинтересовался Лим.
- Эээ… Нет, - честно признался я. – Я, разве что, могу опознать Центр, принадлежащий к этой системе – но все они, как правило, так велики, что мне не приходилось иметь с ними личных контактов.
- Понятно…
- А тебе это зачем?
- Ну, в теории, если бы кто-то из Центров Системы согласился повысить уровень реконструкторов…
- Да брось, Лимми, - я махнул рукой, покачнулся и едва не выронил бутылку. – Повысить уровень – это ерунда, это и я могу… А вот удержаться на нём – тут да, тут Центр нужен, и не какой-то абстрактный, а именно ваша Сейми… Но даже если она вернётся, если я помогу ей и этим одиннадцати – ведь тогда многие другие, глядя на них, тоже захотят стать совершеннее, стать, как в былые времена, поголовно гениальными энергетами… А вам, молнитцам, нельзя давать волю… Вы же разнесёте Вселенную на атомы ради своих экспериментов, потому что у вас не будет Совета Менца, и некому будет остановить вашу расу самоубийц…
     Лане тяжело вздохнул, снова сел рядом, и, повернувшись ко мне в пол-оборота, бросил на меня такой мрачный взгляд, что мне сразу захотелось извиниться. 
- Прости, Лимми… Я пьяный… Лишнее говорю… Не сердись… - пробормотал я, стараясь не смотреть ему в глаза.
     Однако мой друг и не думал сердиться.
- Да нет, Винсент, ты совершенно прав, - очень тихо сказал он. – У древних молни ведь был даже не просто Совет Менца, это была целая иерархия, без которой мы были бы просто гениальные дикари, творцы хаоса, не способные организованно действовать. Только очень жёсткая структура могла сделать нас цивилизованными, заставить приносить пользу миру и обществу…
- Лимми, а расскажи про них? В смысле, про структуру…
- Зачем? – удивился он. – Лишняя информация, и, ко всему прочему, ты многого не поймёшь.
- Пускай не пойму… Но ведь ты ждёшь, что я помогу реконструкторам?
    От такой прямой постановки вопроса Лим почему-то ужасно смутился, и ответил крайне уклончиво:
- Я об этом не просил. Я не имею права вмешиваться в историю Малинтериума. Просто реконструкторы на данный момент создали огромную проблему – и они имеют на это право.
- Какое право? Создать проблему?
- Да.
- Значит, её нужно решать?
- Конечно, но…
- Тогда рассказывай. Даже если я сейчас засну… Любая информация важна…
    Так я выяснил, что структура Менца представляла из себя, по сути, пирамиду: жители каждого мира так называемой Галактики Молни, (то есть, Малинтериума), были разделены на группы от десяти до пятидесяти человек, и при каждой группе был свой Менца. Это были Менца низшего звена, простые «читальщики чувств», и их группы, как правило, состояли из людей одного рода занятий, чтобы их интересы не слишком противоречили друг другу.
    Ступенью выше находились Менца-связные, те, кто объединял между собой мелкие группы в более крупные. Так, Менца-связной мог быть чем-то вроде мэра маленького городка или главы районной администрации крупного мегаполиса; над всеми связными был Мировой Совет Менца, а уже над ним – Совет Малинтериума, куда входил только один, самый сильный, Менца от каждого мира.
    Но самым удивительным было то, что эти, самые сильные, Менца являлись помощниками Сейми Маллюсинди, и, в общем-то, её материальными аватарами с сохранением божественных функций – то есть, по сути, они были живыми Центрами, чем-то вроде Литеу у змеев Сетхия! Волны жителей каждого мира Малинтериума распределялись, оказывается, не самой Сейми, а её доверенными Менца! И, соответственно, в те времена молнитцы не могли покидать свои миры навсегда, не могли переселяться, ибо умирать они должны были непременно в своих мирах!
    Я сопоставил всё, что запомнил из лекций Лашнеги с тем, что рассказал мне Лане – и меня накрыло так, словно я обдолбался психотропами и застрял в калейдоскопе непрерывных осознаний. Например, я вдруг понял, из-за чего в своё время полностью вымерли жители мира Зюмлена, захваченного нуйманами Урсины и переполненного лучевой энегрией: когда мир начал распадаться в мелкое крошево, никто из жителей даже не подумал эвакуироваться! Ибо – как же можно уйти от своего Менца? Как потерять надежду на  перевоплощение?
    Или вот, собственно говоря, население Киренейи: узнав, что Менца уходят, все синекожие аборигены попросту взяли, и тоже «ушли», по собственному желанию сиганув в жерло какого-то ритуального вулкана. От целого народа осталась одна Лашни – причём, исключительно потому, что в этот момент она была на Симпалле. Не знаю, что помогло ей выжить, но, видимо, это была яростная, неодолимая ненависть к квирцам; Крейт как-то обмолвился, что во время противостояния молнитцев и квирцев Лашнега была террористом-одиночкой, и если бы её в один прекрасный момент не укрыли в своём лабиринте кэрдиты, то квирцы непременно бы её расстреляли.
     В общем, я вдруг понял о Малинтериуме много чего такого, что, будь я трезвым, тут же что-нибудь придумал бы - однако на тот момент я был настолько пьян, что даже встать со скамейки не мог. А на следующее утро...
   
***
    На следующее утро я проснулся у Лима, на Хиэйри, со страшнейшего бодуна, и… Без малейшей боли в запястьях!
    Трясущимися руками, я расстегнул браслеты – да так и обмер: оказывается, мои огненные порталы, эти страшные, незаживающие ожоги, за одну ночь превратились в тонюсенькие, не толще волоска, царапинки! Я не мог понять, как такое стало возможным - но, по всей видимости, Разрушитель попросту отнял у меня свой дар. За что, почему? Может, я в процессе пробуждения квирцев истратил какой-то допустимый резерв, или мои благие дела противоречили самой сущности Разрушителя? Я не знал. В панике, я попытался активизировать портал, содрал ногтями кожу на запястье, однако результат был нулевой.
     Это была катастрофа! Я не мог больше никого разбудить, не мог завершить начатое! Сам не свой от одной только мысли, что Лим об этом узнает, я кое-как нацепил браслеты обратно, и, едва Властитель Хиэйри вошёл в Экранную, попросил его срочно отправить меня домой. Я лепетал что-то невнятное и неубедительное о том, что хочу побыть в своём мире и восстановить силы; я был почти стопроцентно уверен в том, что мне не удастся обмануть проницательного Лима - но тот, погружённый в какие-то свои мысли, не заметил, что со мной творится что-то неладное. Не долго думая, он открыл мне портал в Треугольник, и я оказался в своей мансарде.
     На подоконнике, в целости и сохранности, лежала моя энергокарта; несмотря на то, что порой её у меня отбирали, она всегда возвращалась, как неразменная монета, предоставляя мне доступ к любым веществам в неограниченных количествах. Я схватил её, бросился в Разрушенный Город, и снова ударился во все тяжкие - вот только теперь мной руководила не простая жажда забытья, а необходимость войти в контакт с Разрушителем, найти его в себе, как тогда, когда это со мной случилось впервые, и... Я, кажется, перестарался.
    Очухался я в больнице, под капельницей, спустя четверо суток после разговора с Лане; при этом, я ощутил адскую боль в запястьях - и поначалу очень даже обрадовался тому, что руки мои были забинтованы аж до самых локтей. Однако тут пришёл мрачный, как туча, Марик, и начал делать мне перевязку, ворча, что я – чёртов бессмертный самоубийца, что я достал уже своими запоями, передозами и резьбой по венам. Он размотал все бинты, и я увидел, что порталов у меня по-прежнему нет, только многочисленные рваные порезы, словно я упорно пилил себя осколком бутылки. Я взвыл от отчаяния - а потом во всём сознался, чем поверг доктора в полнейший ступор.
    Потом я валялся в больнице ещё дня три, в течение которых ко мне успели заявиться с соболезнованиями все, кто только имел отношение к делу. Это было невыносимо! Все мне сочувствовали, предлагали помощь – и все при этом прекрасно понимали, что помочь ничем не могут; ну, разве что, Лане мог построить для меня ещё один саркофаг и заставить меня разобраться с Разрушителем лично - но я хотел сделать это как-то иначе.
    В итоге я не выдержал, и сбежал из больницы в Необитаемое, туда, где меня точно никто не смог бы найти. Конечно, там я, первым делом, снова напился в стельку – но атмосфера моего мира, общество Фонтейра, сфинксов, грифонов и химер так благоприятно сказалось на моём рассудке, что в один прекрасный день я внезапно понял, как должен действовать.
    Я бросился на Пустую Площадь, и, встав в самом её центре, заорал в чёрно-белое небо:
- Рыцарь!!! Нам надо поговорить!!!
     Это была невероятная, безрассудная наглость, решимость загнанной в угол крысы, бросающейся на врага – и, может быть, именно поэтому мой двойник откликнулся.
- И о чём же? - поинтересовался он из-за моего левого плеча.
     От неожиданности я невольно отшатнулся и, одновременно, обернулся - чего с моей координацией делать было категорически нельзя, потому что я, конечно же, не удержался на ногах и неуклюже шлёпнулся на жёсткие камни брусчатки. Будь на месте Рыцаря кто-нибудь другой, я бы решил, что он специально подшутил надо мной – но на лице моего двойника, как полагается, не было и тени улыбки. Смерть никогда не улыбался, его лицо вообще не предназначено было что-либо выражать; оно было, словно пустая фарфоровая маска, висящая над воротником безупречного чёрного костюма.
     Я собрал все моральные силы, и, глядя снизу вверх в глаза этой страшной маски, сказал:
- Знаешь, у меня тут такая странная история вышла… Мне, в кои-то веки, очень нужны порталы Разрушителя, а они как-то внезапно взяли, и затянулись.
- Что?
- Огненные порталы. Разрывы в ткани реальности, которые я носил на запястьях. Помнишь Чёрную Дыру?
- Да.
- А помнишь, Рыцарь, ты тогда просил меня о помощи?
- Я ничего не забываю.
- Так вот, сейчас твоя помощь нужна мне.
- Ты сошёл с ума.
- Пусть так, - кивнул я. – Я - алкаш, и давно пропил последние мозги. Но я, ты и Разрушитель – одно целое, и я имею право на вашу помощь, если это нужно для Мироздания.
- И как, по-твоему, связано Мироздание и молнитцы?
     По сути, это был вопрос, который должен был поставить меня в тупик – но я ещё минуту назад перешагнул в себе последнюю черту, а потому, неожиданно для самого себя, ответил:
- Если ты ничего не забываешь, то должен помнить и то, что Сейми Маллюсинди - не просто малый Центр, а частичка самой Мирры, которая является основой нашего Ликьюска Творящих. Сейчас Сейми Маллюсинди угрожает гибель - и даже ты не знаешь, как эта гибель скажется на энегоуровне Мирры, так что…
- Стоп, - внезапно перебил меня Рыцарь. – Не пытайся меня запутать. Разрушитель нужен тебе не для спасения Сейми, а для пробуждения горстки молнитцев, по собственной вине оказавшихся в летаргии.
- Да, но я недавно узнал причину упадка Сейми – и понял, что для её спасения обязательно нужны эти люди. Вложив всю свою энергию в горстку вечно живущих Истинных, Сейми фактически перестала выполнять свою функцию, как Центр Распределения, ибо ей стало некого распределять. Её естественный энергообмен прекратился, её силы на исходе, и только люди, которые желают вернуть себе энергоуровень Древних и вернуться к ней, могут дать ей то, что ей нужно. Они нужны ей так же, как и она им - ведь только она сможет распределять их впоследствии с тем же уровнем.
- Так ты что, действительно, хочешь найти Сейми? Попросить её вернуться в Малинтериум в качестве Центра?
- Да.
- Но как?
- Как – это уже дело вторичное, Рыцарь. Сначала - люди. Я же должен иметь то, что хочу предложить Сейми.
- Согласен, - внезапно ответил мой двойник.
     Вот за что я всегда любил его – так это за моментальный анализ информации и отсутствие личных интересов! Как Смерть, он был вне правоты и неправоты, и уж тем более, вне всякого самоутверждения, и потому никогда ничего не доказывал. Для него всё было предельно просто, он взвешивал количество плюсов и минусов ситуации, и поступал соответственно. И хотя мне порой казалось, что он вообще не мыслил, а механически действовал по заданной схеме – однако же, он во многом был гораздо человечнее большинства человеков.
    Приняв решение, он тут же забрал меня в Мастерскую Мироздания, и помог мне сделать так, чтобы все мои четыре сущности встретились лицом к лицу во временных аватарах. Да, я понимаю, что это попахивает шизофренией, что создать четыре аватары одновременно неподвластно ни одному божеству – но Рыцарь опять изменил нас, повернул какой-то незримый винтик, и ввёл во Вселенский творческий процесс новую составляющую.
    Так я впервые в жизни увидел своего Разрушителя - и, честно говоря, я был поражён. Если Бог, чисто внешне, был мной в обличье Творца, а Рыцарь – мной в обличье Смерти, то Разрушитель, можно сказать, вообще не был мной. Он был просто здоровенным, как медведь, бритоголовым мужиком в ржавой кольчуге поверх грубого, брезентового комбеза, и с длиннющим, полыхающим факелом в правой руке. Черты моего лица с трудом угадывались в его брутальной, измазанной копотью физиономии, а разговаривать с ним было не проще, чем с нацеленным в лицо огнемётом. До сих пор не понимаю, как мне удалось с ним договориться.
    Он кричал, что я – трусливый, безвольный слизняк, и недостоин его силы; что для него лучше полное бездействие, чем действие через меня – а я обещал, что непременно применю его силу на полную катушку, как только он вернёт мне порталы. Он обвинял меня в том, что я всегда мечтал от него избавиться, хотел переделать его – а я спокойно отвечал, что хотел только избавиться от боли, которую он мне причинял, и то - только до тех пор, пока не понял, что без этой боли я - никто. Он заявлял, что я бесчестен перед самим собой, и поэтому он не верит мне – а я говорил, что как раз сейчас у меня нет ни единой возможности соврать ему, а значит, я честен.
    Рыцарь и Бог смотрели на меня так, словно впервые увидели, да и Разрушитель постепенно сдавал позиции. Судя по всему, его совершенно подкупила моя логика и, что гораздо важнее, моя смелость и решительность, потому что вскоре его претензии иссякли, лицо смягчилось, и я с удивлением прочёл в его взгляде что-то вроде симпатии ко мне. Это чувство было настолько незнакомо ему самому, что, в конце концов, он махнул на меня рукой и сказал: «Ладно, Винсент. Я возвращаюсь. Но будет больно!»
     Практически сразу после этого я очутился в Обитаемом Треугольнике, в своём теле - и мне, действительно, стало не просто больно, а так больно, что все слова померкли перед невыносимостью этого ощущения. До этого я, как последний дурак, считал, что знаю о боли всё - но тут… Запястья мои превратились в оголённые куски ада; я заорал, как ненормальный, и, не соображая, что творю, чисто инстинктивно схватился за больные места. То есть, я, буквально, сунул руки в огонь - и мгновенно потерял сознание.
    Очнулся я, конечно же, снова у Марика, только на сей раз не в больнице, а дома: доктор не хотел, чтобы меня видели посторонние люди, и я прекрасно понимал, почему. Вместо кистей рук у меня было какое-то месиво из обожжённой и пересаженной кожи, и мне приходилось колоть такие лошадиные дозы обезболивающего, что сам я говорить не мог, а Марик не мог объяснять каждому любопытствующему, что произошло с новоявленным «мессией». Он и сам этого не знал.
     Некоторое время я находился в пограничном состоянии, то включаясь, то снова выключаясь. Не знаю, сколько это продолжалось, но, видимо, довольно долго, потому что, когда я в какой-то момент вдруг разлепил губы и попросил пить, дежуривший при мне Айэн аж подпрыгнул от неожиданности.
- Винс?! Ты можешь говорить?!
    Он приподнял меня, подсунул под спину вторую подушку и поднёс к моему рту непроливайку с водой, вкус которой показался мне отвратительным - что, впрочем, было неудивительно: отвратительным мне казалось вообще всё, начиная с себя.
- Что ты натворил, Винс? Ты что, самосожжение пытался совершить, чтобы открыть порталы?
- Нет… - прошептал я. – Я с Разрушителем договорился…
- Договорился? В энергоформах, что ли?
- Нет… Во временных аватарах…
- Что?! Это как это?
- Рыцарь помог…
- Рыцарь? Он тоже там был?
- Да… Мы все четверо были в Мастерской… А потом Разрушитель вернул мне порталы и выкинул меня в Треугольник…
- И что?
- Больно было, и я сдуру за запястья схватился… Не сообразил, что порталы в действии…
    Айэн покачал головой.
- Если честно, я ничего не понял, - со вздохом сказал он. – Наверное, не стоит даже пытаться объяснить это Марику, пусть он лучше считает, что порталы к тебе сами вернулись, а обжёгся ты просто по пьяни. Он не сможет представить себе четыре твоих аватары. Даже я не могу.
    Я ничего не ответил: говорить мне было сложно, и вообще, я сам себе себя плохо представлял. Думал же я только о том, что порталы со мной, и значит, я всё-таки завершу свою миссию. Ну, а боль… Поутихнет, куда она денется… Всякая боль стихает…
   

***
    Моя уникальная способность к регенерации и на этот раз не подвела меня; она вообще была сравнима, разве что, с растительной, так что, всего неделю спустя, я уже мог вполне сносно пользоваться руками. До этого же я просто лежал и думал – ну, или, когда был не слишком обдолбан, ходил и думал, и вот до чего я, в итоге, додумался.
    Воссоздать систему Менца было делом почти невозможным, ибо из всей этой избранной касты уцелел только наш Шикен, да и тот был Менца низшего звена. То есть, контроль за молнитцами он осуществлять мог бы, но вот помогать Центру Распределения – вряд ли. Да и не было его, этого Центра-то! Все энергетически изменённые молнитцы были раскиданы Квирской Системой по разным Большим Центрам – а для воссоздания молнитского уровня нужен был один, общий Центр на всех. То есть, как ни крути, а выходило, что Рыцарю я соврал, и начинать нужно было не с пробуждения реконструкторов, а с поисков Сейми Маллюсинди и её заброшенного мира, как места, в котором она когда-то могла визуально представать перед Истинными.
    Придя к этому выводу, я попросил Айэна отвести меня к Латису, который, в общем-то, жил через дорогу от Марика. Айэн сначала не согласился, потому что я был ещё весьма слаб, да к тому же, на наркотиках; однако когда я внятно объяснил ему свою цель, он счёл меня вменяемым, поставил на ноги, и мы, медленно преодолевая шаг за шагом, вошли в лаунин сад.
    Там мы поднялись на две ступеньки крыльца, Айэн прислонил меня к перилам, позвонил в дверь - и открывший нам Шикен прям-таки ахнул. На самом деле, выглядел я ходячим мертвецом; недавно я увидел себя в зеркале, и сам испугался. Серое от непрерывной боли лицо, заросшее - чего со мной отродясь не бывало! - какой-то серой щетиной, серые волосы ниже плеч, серая рубашка без рукавов и такие же серые больничные штаны. Антураж дополняли стеклянные от наркоты глаза, защитные браслеты поверх бинтов и открытые кисти рук, на которые лучше было вообще не смотреть.
    Менца помог Айэну втащить меня в гостиную, усадил на диван, поставил на плитку чайник, и побежал за Латисом - после чего сам остался в экранной, а Эрну Клэйтэр спустился к нам. Лицо у него при виде меня тоже стало весьма ошарашенное, поэтому он, для начала, молча заварил чаю, разлил его по чашкам, ещё раз смерил меня пристальным взглядом и только потом спросил напрямик:
- Винсент, ты уверен, что нам нужно говорить именно сейчас?
- Да. Мне нужно… В общем… Ты ведь знаешь дорогу на Сейми?
    Латис посмотрел на меня, как на психа.
- Винс, ты явно не в себе. Нет никакой дороги, все старые межмирные пути накрылись ещё до моего рождения, а квирскими кораблями до Сейми не добраться, их системы навигации на месте Сейми вообще ничего не показывают, словно там ничего и нет.
- Да неужели ты не можешь, с помощью своего Экрана найти какой-то мелкий мирок?
- Ты не понимаешь самой сути – и не поймёшь, так что…
- Латисси, я-то, как раз, всё прекрасно понимаю, - спокойно перебил его я. – Мне нужно поговорить с Маллюсинди, потому что от этого зависит будущее вашего мира и её личное будущее. И вообще, я – Творец Мироздания, а потому ещё ни один Центр не смог избежать разговора со мной, когда это было необходимо.
- Так зачем ты пришёл ко мне? – хмуро поинтересовался Латис. – Иди в свою Мастерскую или сразу в Сияющую Пустоту, раз ты такой крутой!
- Я пришёл к тому, кто на данный момент является сильнейшим из воплощений Сейми, - пожал плечами я. – И пришёл потому, что боюсь случайно причинить ей зло. Ты ведь понимаешь, что столкновение с моей энергоформой в Сияющей Пустоте может быть опасно для такого маленького Центра?
- Опасно?!
- Да, поэтому я и хотел прийти к ней, как человек… А для этого нужен путь и кто-то из Истинных, так ведь?
    Латис снова замолчал, рассматривая меня и явно раздумывая, как ему следует поступить. Не исключаю, что он боролся с желанием выгнать меня взашей, ибо отношения у нас в последнее время были, мягко говоря, сложные, (из-за Лашнеги, в общем-то), да и выглядел я крайне неадекватным, что и говорить. Но, в итоге, маленький молнитец всё-таки принял решение в мою пользу.
- Ну, хорошо, Винс, - сказал он. - Мы с Шикеном сейчас начнём сканирование миров Малинтериума на предмет хоть какого-нибудь остатка старого портала перехода. Если мы его найдём, я поговорю с Лимми на тему какого-нибудь усиливающего устройства. Теоретически, это возможно. А потом, если у нас всё получится, мы, так и быть, возьмём тебя на Сейми – но только с тем условием, что ты в ближайшее время снимешься с артуносодержащих препаратов и не запьёшь. Я не хочу, чтобы ты заявился к Маллюсинди обдолбанным или пьяным, и меня не волнует, что ты – Творец Мироздания, понял?
    Я кивнул и зачем-то попытался улыбнуться. Видимо, я действительно был не в себе, потому что Айэн испуганно подскочил, присел рядом со мной, и, положив мне руку на плечо, участливо спросил:
- Ты в порядке? Тебе бы отдохнуть надо…
- Да… Надо… - прошептал я.
     Мне вдруг стало тошно и сумрачно, а боль так резко схватила за запястья, словно Разрушитель прямо сейчас решил напомнить про мой должок. Я застонал, откинулся на спинку дивана - и услышал, как Латис кричит:
- Айэн, быстро тащи его обратно к Марику! У меня нет наркотиков!
    После этого я успел только почувствовать, как мой друг схватил меня на руки – и я, с головокружением и темнотой перед глазами, в сотый раз улетел в царство собственной боли, откуда был только один, сугубо химический, выход.
    Что и говорить, задача сняться с лекарств Марика была для меня практически невыполнимой! По своей внутренней сути, я был закоренелым наркоманом – а тут ещё и боль загнала меня в тупик, из которого я боялся вылезать. Однако были у этого тупика два таких нюанса, перед которыми мой страх попросту обесценивался: во-первых, препарат вызывал привыкание, и даже лошадиные дозы неумолимо переставали на меня действовать, а во-вторых - и в главных! - без боли я не мог пользоваться порталами.
    Об этом первым догадался Айэн, и я, естественно, сначала не поверил – но он убедил меня провести эксперимент. Мы вышли из дома Марика, спрятались в дальнем углу сада, и мой друг, под свою ответственность, снял с меня браслеты и размотал бинты. Я пошевелил пальцами, попытался активизировать порталы – но увы: не было боли – не было и огня, ни малейшей даже искорки! Все мои мучения, разговор с Рыцарем и Разрушителем – всё было напрасно! В тот же день я пришёл к Марику, и попросил его поставить мне вместо наркотика детоксикатор.
    Доктор, естественно, решил, что я спятил.
- Винс, ты понимаешь, на что идёшь? – спросил он, отрываясь от изучения каких-то бумаг и поднимая на меня изумлённый взгляд.
- Вполне… - прошептал я, из последних сил цепляясь за дверной косяк и едва не вырубаясь от боли.
    Марик выругался, вскочил из-за стола, схватил меня за локоть, втащил в кабинет и усадил на стул.
- Забудь об этом! Хотя бы ещё недельки на две – а потом я постепенно начну снижать дозы, пока…
- Нет, Марик!.. – помотал головой я, разгоняя тьму. – Пойми… Это вещество не даёт мне пользоваться порталами… И Латис тоже против того, что я торчу… А он обещал мне, если я слезу, путь на Сейми найти…
    Молнитец совсем помрачнел, подошёл ко мне, прижал одной рукой к спинке стула, заглянул в глаза и даже фонариком в зрачки посветил, словно пытался таким образом определить, насколько я адекватен.
- Где Айэн? – спросил он.
- За дверью…
- Айэн, зайди, быстро! – крикнул Марик, и мой друг пулей влетел в кабинет.
- Что случилось? – он был так взволнован, что мне сразу стало неловко.
- Ничего. Я, кажется, просил тебя ни на шаг не отходить от Винса!
- А я и не отходил.
- Тогда объясни мне, что он несёт?! Вы действительно говорили с Латисом?
- Да. А ещё мы пытались испытать порталы, - ответил Айэн. – Извини, что не посоветовались с тобой, но ведь ты всё равно не разрешил бы…
- Проклятье! – молнитец даже побледнел от испуга, но мгновенно снова взял себя в руки. – И что, порталы действительно не работают?
- Нет.
- Вот чёрт... Айэн, ты понимаешь, что Винс сейчас просто не переживёт серьёзной детоксикации?
- Ну…
- Я переживу, Марик… - вмешался я. – Я бессмертен…
- Ты помолчи, вообще! Я уже видел, как ты бессмертен! А я всё-таки врач, и я такого допустить не могу!
- Придётся рискнуть…
     Марик скривился так, словно у него внезапно заболел зуб, резко отвернулся, отошёл к окну и какое-то время молчал, даже не глядя на нас. Мне, из глубины моей боли, показалось, что прошла вечность, прежде чем я услышал:
- Ладно, Винсент. Я попытаюсь провести подсчёты и составить для тебя специальный график детоксикации, чтобы мелкими дозами лекарств за три – четыре дня вывести тебя из зависимости – но учти, за результат я ручаться не могу, это будет чистый эксперимент.
- Когда начнём? – только и спросил я.
     Он бросил на меня быстрый взгляд, решительно сел за стол и ответил:
- Завтра утром. А сейчас – идите в свою комнату и… Айэн, ты знаешь, где обезболивающее; поставь Винсу, хотя бы, пол-дозы, а то он с ума сойдёт до утра.

*** 
     Не стану подробно расписывать свои мучения, скажу только, что Марик был, разумеется, прав, когда предупреждал меня. Три дня я только тем и занимался, что познавал новые горизонты боли – а на четвёртый она наконец-то снова сузилась до вместимых размеров, и я как будто вынырнул на поверхность бездны.
     Мне ничего не хотелось, ни говорить, ни слушать; было острое желание уйти бродяжничать, запить, затеряться, исчезнуть – но ещё накануне ко мне пришёл Латис с известием о том, что путь на Сейми готов. Мало того, он сообщил мне, что Лимми, как конструктор проводящего устройства, уже попытался им воспользоваться, и даже благополучно дошёл до прародины Истинных - однако Маллюсинди ему почему-то не явилась.
    На следующий день на Сейми должен был отправляться Менца Шикен, и он, конечно же, ужасно волновался, что Сейми ему тоже не явится. Ведь никто же не знал, почему она не явилась Лиму! А вдруг она, на самом деле, была давно мертва, и мы все зря старались?
    Он так нервничал перед выходом из дома, что это само собой передалось мне, и наконец-то, вывело меня из апатии - да так резко, что я пришёл к Марику и стал упрашивать его, под личную ответственность Айэна, отпустить меня к месту обнаруженного портала. Я хотел лично встретить Шикена по возвращении с Сейми - и Марик, видя, что со мной творится, всё-таки отпустил меня, предварительно заставив сходить в душ и переодеться.
    Таким образом, я, причёсанный и одетый в новенький, фиолетовый с сиреневыми спиралями, кисэйр, отправился на довольно длительную прогулку через весь Город Стены к почти нежилому, старинному пригородному поселению. Там, в центре запущенного парка, находилось что-то вроде искусственного грота, в данный момент, полуобрушенного; рядом находилась небольшая речка, перегороженная плотиной, создающей небольшой водопад, у подножия которого росло огромное мискандровое дерево. И вот там-то, у его корней, и лежали остатки прежнего портала перехода: похоже, дерево просто выросло на нём.
- Оно называется «мискандравиэр», - устало прислонившись к узловатому, тёплому после солнечного дня стволу, сказал я Айэну.
- Ага, из его плодов делают одну местную наливку, - усмехнулся мой друг.
     Я вздохнул.
- Не трави душу... Вообще-то, я только хотел сказать, что мискандр издревле считается у молнитцев ритуальным деревом, и не зря он вырос на портале…
- Да ерунда всё это, Винс, - отмахнулся Айэн. - Вырасти здесь хоть кактус, без аппаратуры Лане никакого портала не было бы.
    Рядом с деревом и впрямь стояли три открытых кофра, доверху забитые кристалликами разных форм, стеклянными и металлическими пластинами – в общем, в каждом лежало нечто, похожее на отдельную абстрактную скульптуру, и от каждого же кофра вели провода к двум соседним, составляя, в целом, равнобедренный треугольник. В данный момент кристаллические устройства заметно светились, подкрашивая наступающие сумерки цветными бликами - и только тут я сообразил, что рядом нет никого, кто контролировал бы их работу.
- А где же Лим? – недоумённо спросил Айэн, видимо, тоже сообразивший, что такого не может быть.
- Я здесь, - внезапно отозвался Лане, и прямо перед нами открылось знакомое окошко хиэйрианского портала. – У меня тут дела возникли, Слэрш с одной функцией Экрана не справился, пришлось помогать. А дорога на Сейми не требует постоянного контроля, всё равно никто, кроме Истинного, не сможет ею воспользоваться, да и нет никого в этом парке.
- Да, мы, пока шли, ни одной живой души не встретили, - кивнул Айэн. – Непопулярное место какое-то.
- Ну, молнитцы о нём забыли, а у квирцев много суеверий насчёт него имеется, - улыбнулся Лим своей лукавой, обаятельной улыбкой.
- Ты, наверняка, сам эти суеверия сочиняешь, - фыркнул Айэн.
- Какая неприкрытая лесть! – Властитель Хиэйри расхохотался, а потом спросил:
- А вы что, Шикена дожидаться пришли?
- Да, - ответил я. – Не могу я больше у Марика сидеть. И, кстати, ты знаешь, я ведь слез, Лимми. Вчистую. Сегодня ни грамма не принял.
- Молодец! Как порталы?
- Не проверял ещё. Больно…
- Может, проверим, пока Шикен не вернулся? – полушутливо-полусерьёзно предложил Лане. – А то вдруг Сейми попросит показать, а они не работают?
- Сейми? Ну, это вряд ли… Впрочем, проверить-то надо… - согласился я и, не долго думая, расстегнул браслет на левой руке.
    Воздух, попав на пепельную полоску портала, мгновенно раскрасил его в цвета догорающего костра; я почувствовал, как огненная энергия рванулась к пальцам, сжал кулак - а затем одновременно выкинул руку вперёд и разогнул указательный палец. Думать, куда я целюсь, времени не было - и тонкая, огненная стрела, сорвавшись с кончика ногтя, прочертила воздух в направлении плотины. От водопада тут же пошёл пар, послышался звук плюхнувшихся в воду камней - а когда пар рассеялся, все увидели, что верхняя часть плотины довольно сильно обрушена, и поток воды стал вдвое сильнее.
- Хватит, Винс!!! – почти в один голос заорали Лане и Айэн, бросаясь ко мне с явным намерением схватить за руку, но я и сам уже справился с Разрушителем.
- Всё-всё, больше не буду, - поспешно сказал я, нацепляя браслет обратно.
     Друзья резко остановились в полушаге от меня и замерли с такими лицами, словно я был террористом-смертником.
- Что, Винс, всё в порядке? – подозрительно спросил Айэн.
- Конечно. Я же трезвый, - развёл руками я, и попытался ободряюще улыбнуться.
- Да, точно, - с облегчением выдохнул Лане. - А я и забыл, что ты умеешь контролировать эту силищу. Испугался, как дурак.
     Я хотел было удивиться, хотел напомнить, что я совсем недавно пробудил порталами тридцать девять квирцев, и ни одного не покалечил – но тут посреди треугольника из кофров с треском распахнулась возникшая из ниоткуда дверь, пропустив в наш мир Шикена. Лане тут же кинулся к одному из устройств, повернул какую-то ручку, и дверь с таким же треском исчезла.
- Вот так! Нечего тут сквозняк устраивать! - рассмеялся Лим. – Привет, Шикен! Как дела?
- Маллюсинди! Я видел Маллюсинди! – заорал Менца, бросаясь к нам.
    Он был бледен от возбуждения, глаза безумные… Казалось, от прежнего, рассудительного Шикена осталась только внешность, настолько он был потрясён.
- Сядь, Шикен, - спокойно приказал Лане, вытаскивая из хиэйрианского портала стул.
    Менца подчинился. Лим кивнул, усмехнулся, и, словно фокусник, вытащил на поляну ещё три стула, раскладной столик, и поднос с кофейником и чашками, так что в одно мгновение под старым мискандром образовалось что-то вроде уличного кафе. Мы с Айэном это весьма оценили, с удовольствием уселись, налили себе кофе, взяли по сигарете - и только Шикен, не принимая в этом участия, всё сидел, как замороженный.
    При этом он, почему-то, всё время смотрел на меня, буквально сверлил меня взглядом, так что я, в итоге, не выдержал, и спросил:
- Ты чего, Шикен? Со мной что-то не так?
- Винсент, я даже не знаю, с чего начать… - растерянно пробормотал Менца. – Маллюсинди назначила меня изъявителем её воли, а у меня в голове такой хаос…
- Так, давай, по порядку, - распорядился Лим. – Что именно велела тебе Сейми?
- Не мне. Винсенту Табу…
- Вот как?
      Тут уже на меня уставились решительно все.
- Даже спрашивать не буду, откуда она про тебя знает, - хмыкнул Айэн.
- Вы что, знакомы? – спросил Лим.
- Нет, честное слово… Может, ей Мирра про меня рассказала? – развёл руками я. – Так и что же мне сказала сделать Сейми?
- Во-первых, побыстрее разбудить тех одиннадцать молнитцев, и спросить у них, готовы ли они сменить Центр Распределения, а так же довериться своему Менца… Мне, то есть…
- Ого! Тебя назначили Верховным Менца? Вот это карьерный рост!
- Не издевайся, Лимми…
- Ничуть не издеваюсь! Реконструкторов ведь далеко не одиннадцать, их, может быть, несколько тысяч – а значит, эти, первые восстановленные, скорее всего, станут новыми Менца. Впрочем, конечно, я не гарантирую понимания божественного замысла.
- Да ладно, Лимми, ты сейчас просто говоришь то, что сам вчера говорил Маллюсинди, - догадался я. – Ты ведь пытался говорить с ней, когда был там, правда? И про меня ей тоже ты рассказал, да?
- Возможно, - усмехнулся Лим. – Она не явилась мне, но ведь она не глухая!
- Ну, ладно, а что ещё? – снова обратился я к Шикену.
- А ещё, после того, как ты получишь утвердительный ответ, ты должен будешь лично прийти к Сейми. Она желает с тобой говорить.
- Ну и прекрасно! Наконец-то! – обрадовался я. – Мне всегда проще напрямую объясняться!
- Но… Знаешь, Винс… Она такую странную вещь сказала… - тут Менца совсем смешался, недоумённо посмотрел на друзей, на меня, и только потом, наконец, выдал:
- Сейми хочет, чтобы ты был в своём… Ну… Естественном состоянии…
     Повисла оглушительная тишина, в которой все взгляды снова устремились ко мне – и потому все услышали, как я прошептал:
- Лимми, ну зачем было ей об этом-то говорить…
     Айэн мгновенно смекнул, о чём речь, и возмущённо спросил:
- Ты что, Лим, рассказал Сейми, что Винс – алкоголик?!
- Эээ… - Лане, похоже, сам не ожидал, что дело так обернётся, поэтому смутился, как никогда в жизни. – Нет, конечно… Просто… Я сказал, что… Ну, чтобы Маллюсинди не сердилась и не удивлялась, если Творец Мироздания будет немного нетрезв…
- Потому что это для него естественно? Да???
    У Айэна был такой вид, словно он вот-вот заедет Лиму в морду, и я поспешил вмешаться:
- Ну, хватит уже! Лимми, ты - чёртов перестраховщик, но так даже лучше. Мне ведь спокойнее будет, если я немного выпью…
- Ты не умеешь «немного»! - проворчал Айэн.
- А ты что, волнуешься? – спросил Лим. - По-прежнему, сомневаешься, что молнитцам можно доверять?
- В общих чертах, да. Восстанавливать цивилизацию, которая когда-то сама себя обрекла, да ещё и с богиней, которая этому поспособствовала – занятие двусмысленное и опасное, а уж когда речь идёт о целом народе энергетов…
- Да, мы – не подарки, это точно. Но ведь ты же симпатизируешь нам!
- Есть такое дело… - кивнул я. – Слушай, Лимми, я смотрю, тут у вас стемнело совсем… Может, хватит болтать?
- Точно! – спохватился Лане. – Винс, ты сейчас что намерен делать?
- Как вариант, если ты меня прямо сейчас перекинешь через свой Экран в больницу, я смогу разбудить молнитцев.
- На ночь глядя?
- Им-то какая разница, они уже полтора месяца спят, - пожал плечами я.
    Лане рассмеялся, кивнул и принялся собираться.

***
    Молнитцы, как выяснилось, переживали летаргию иначе, чем квирцы: лёжа, как мёртвые, они слышали и понимали всё, что происходит вокруг, а потому и страху натерпелись – не передать, сколько! Когда я узнал об этом, мне стало дико неудобно, что я не разбудил их раньше, однако у меня было одно глобальное оправдание: я пришёл к ним с почти готовым решением проблемы восстановления энергоуровня. Кроме того, я объявил, что Сейми согласна принять их - то есть, по сути, сделать их, представителей смешанной расы единого Малинтерума, новыми Истинными, с Менца и всеми прочими атрибутами древнего мира!
    Мы сидели ночью, в полумраке больничного холла: я в центре, а они вокруг, прямо на полу, подогнув под себя ноги. Я потихоньку пил симпэйн, потому что мне разрешила сама Маллюсинди, и рассказывал нечто, кажущееся сказкой - а реконструкторы слушали меня с детской, беспрекословной верой, так, как только энергеты могут слушать бога. И, как ни странно, но я, при всей своей нелюбви к публичности, чувствовал себя на своём месте. Я не испытывал такого, даже общаясь со Странниками - и, наверное, причина была в том, что они меня боялись, а молнитцы – нет. Они казались мне почти родственными душами, такими же близкими, как Лим: гениальными – но искренними, хитрыми – но честными…
    Потом, конечно, я всё-таки очень сильно напился, и уснул прямо на полу – а утром пришедший на работу персонал и проснувшиеся пациенты с изумлением наблюдали одиннадцать молнитцев, медитирующих вокруг спящего тела. Марик, естественно, попытался навести порядок и принялся разгонять всех по палатам – но даже он в такой ситуации не стал на меня особо орать, а просто разбудил, привёл к себе в кабинет, вызвал Лане и отправил к нему.
    Лим с какой-то странной усмешкой вручил мне бутылку своего лабораторного, голубоватого самогона, и, препроводив меня к порталу Сейми, сказал:
- И что дальше, Винс?
- Попроси Шикена привести всех неофитов сюда… Завтра…
     Мой друг посмотрел на меня с большим сомнением: ещё бы, я едва стоял на ногах, опираясь о мисканровое дерево, и бутылка в моей руке была уже на четверть пуста.
- А если ты не вернёшься завтра?
- Подождут… Я всё равно когда-нибудь вернусь…
- Предлагаешь им здесь лагерем встать?
- Неплохая идея… Заодно за порталом присмотрят…
     Властитель Хиэйри пожал плечами, но возражать не стал, просто повернул ручку в кофре, протянул мне руку, помог сделать шаг навстречу двери – и в следующую секунду я, шатаясь, выпал в заброшенный мир Сейми.
    К счастью, прямо передо мной оказались какие-то перила, и я, опершись о них свободной рукой, сумел-таки удержаться на ногах; однако, стоило мне только выпрямиться и оглядеться, как перед глазами всё поплыло и закружилось. Оказывается, я стоял на балконе высоченного здания, а вокруг простирался заброшенный город, освещённый мягким, чуть зеленоватым, как везде в Малинтериуме, сиянием неба.
    Город этот был чертовски красив; архитектура симпаллийского Города Стены сильно проигрывала на фоне этих причудливых, модерновых зданий, с их изогнутыми контурами, многочисленными кристаллическими стенными мозаиками, (которые, как я потом узнал, были автономными источниками энергии), геометрически разными окнами и высокими шпилями. Это был просто сказочный город, веками дожидающийся покинувших его жителей, и мне даже не верилось, что именно я должен был их сюда привести.
    Я стоял, шатаясь, не в силах оторвать взгляда от потрясающей панорамы; при этом, я был уверен, что не произнёс ни слова – однако внезапно за моей спиной кто-то спросил:
- Ты звал меня?
- Эээ… Ну…
     Медленно, стараясь не отпускать перил, я повернулся и увидел… Кошку. Вполне обыкновенную кошку, белую с серой спиной и янтарно-оранжевыми глазами – вот только ростом она была с лошадь, не меньше.
- Извини, это была шутка, - произнесла кошка, и улыбнулась. – На самом деле, я сама пришла к тебе. Я ужасно любопытна.
- А… Понял… - промямлил я, глупо таращась на её зубастую физиономию. – Эээ… Сейми… Пожалуйста… Не могла бы ты выглядеть как-нибудь попроще?
- Попроще?
- Ну, как молни, хотя бы…
     Кошачья фигура на секунду расплылась в воздухе, а затем снова материализовалась – но уже в виде потрясающе красивой молнитки в полупрозрачном бирюзовом кисэйре.
- Ого… - внезапно севшим голосом прошептал я, зажмурился, машинально глотнул из бутылки и подумал, что кошка ростом с лошадь была намного лучше.
- Что-то не так? – заметив мою реакцию, участливо поинтересовалась Сейми.
- Да нет, всё прекрасно… - ответил я, буквально заставив себя снова открыть глаза. – Даже слишком прекрасно… В смысле, ты…
    Маллюсинди мелодично рассмеялась, встряхнув головой, откинула со лба непослушную прядь серебристых волос, а затем подошла и протянула мне руку.
- Идём, Винсент. Я покажу тебе мой дом, а потом, если не возражаешь, мы спустимся в город и немного прогуляемся до заката. А заодно и поговорим, да?
- Да… - пробормотал я.
     Её ладонь была тёплой и человеческой, её кожа была светло-бежевым бархатом, губы – золотистым сиянием, а в её огромных глазах я отражался и залипал, как муха. Осознавая разом всё своё несоответствие, я шёл рядом с самым прекрасным существом во Вселенной, и повторял про себя, как молитву: её нет, она – всего лишь визуализация, иллюзорный образ, вымысел богини… Но это не помогало: я всё равно не мог думать решительно ни о чём, кроме её красоты, и моя воля была полностью парализована, так что говорила, в основном, она – а я просто слушал, и диву давался.
    Оказывается, она решила принять все мои условия сразу, как только к ней явился Лане, а меня ждала, просто как подтверждение того, что я существую. В завершение своего монолога она сказала:
- Я знаю, Винсент, что мои воплощения ждут меня, что я должна принять всех, кто пожелает прийти, и это будет нашим взаимным спасением, ибо тогда я снова стану Средним Центром, обзаведусь собственным энергообменом и даже, скорее всего, смогу внести изменения в общий энергоуровень Малинтериума. Но всё это будет не скоро – и только в том случае, если ты действительно поможешь мне сейчас, на первой стадии восстановления.
    Тут я, для поддержания разговора, кивнул - и сделал это совершенно зря. Мы шли по мискандровой аллее, пролегающей среди потрясающих зданий - и всё было бы просто великолепно, если бы я к этому моменту не был чудовищно пьян. Но - что поделать: от смущения и эмоциональной перегрузки я так налёг на лимовский самогон, что он довольно быстро подошёл к концу. И если до этого кивка я ещё как-то мог передвигаться, опираясь на хрупкое с виду плечико Сейми, то тут, внезапно, осознал, что уже никуда не иду, а тупо сижу на брусчатке аллеи. Вокруг всё плыло расписной каруселью, ветви деревьев шелестели, как голоса химер, а последние блики света на них колыхались так, что меня буквально укачивало.
    Дальнейшие события я помню довольно фрагментарно. Порой я приходил в себя каких-то комнатах, или просто на улице – и всегда неизбежно обнаруживал где-нибудь рядом пару бутылок симпэйна или хисса, а потому очень быстро снова накачивался до беспамятства. Видимо, Сейми просто боялась моей материальной власти, и пыталась её таким образом ограничивать – хотя, конечно, она очень во мне нуждалась и, вроде бы, вполне доверяла. Ну, такая вот у неё была логика, что поделаешь…
   В общем, мне приходилось действовать, преодолевая себя - и я действовал, пока мог. В какой-то момент я, помнится, вышел в Необитаемое, нашёл там при помощи Фонтейра довольно мощную силовую точку и вернулся к Маллюсинди уже со своим энергоканалом. Это было с моей стороны просто неслыханной щедростью, ибо ещё никто доселе не удостаивался постоянного канала чистой энергии Необитаемого – но ведь Сейми была Центром, а я ещё ни разу в жизни не снабжал энергией Центр! По сути, я даже не знал, как именно нужно это делать, ведь Центры обитали в Сияющей Пустоте, а прокладывать туда канал было совершенно бредово: пустота поглотила бы канал, и не поперхнулась, а я лишился бы всей энергии. Однако Сейми была очень прочно связана со своим миром, и эта связь сама была чем-то вроде энергоканала - а значит, канал, проложенный в её мир, автоматически становился её личным каналом. Как я до этого додумался в том состоянии, в котором пребывал, вообще не понимаю. Вдохновение нашло, не иначе!
   После того, как я это сделал, на Сейми прибыли мои одиннадцать неофитов и Шикен, призванный посвятить их в Менца. Пройдя через портал, они автоматически стали Истинными и присоединились к воплощениям Маллюсинди, после чего я принялся повышать их уровни. Для этого я поочерёдно подводил их к энергоканалу Треугольника, а затем одной рукой касался каждого в той же точке, в районе ключиц, где у них до сих пор были небольшие ожоги от Разрушителя, а вторую просто погружал в текучую ткань энергоканала. Установленное таким образом соединение длилось всего секунду, но этого было вполне достаточно: неофиты буквально на глазах преображались, неуловимо, необъяснимо – но, при этом, весьма ощутимо; любой, самый простой, молнитец должен был сразу почувствовать, что перед ним – Менца, посланец самой Маллюсинди. Она же, присутствуя при этом, стояла в стороне и улыбалась так, что у меня мурашки по коже бегали; она улыбалась мне одному, и это сводило с ума, и хотелось бежать без оглядки, причём, одновременно, к ней - и от неё…
    Но, конечно, я не мог просто так убежать, потому что на данной стадии Сейми было тяжело справляться с таким количеством энергии. Нужно было всё сбалансировать, распределить по Малинтериуму - а для этого нужны были, во-первых, все остальные реконструкторы молнитского мира, а во-вторых, некоторое количество кристаллических устройств.
    Несмотря на то, что Латис и его Клэйтэры подключились к процессу ещё на начальной стадии, довольно быстро выяснилось, что одного латисовского Экрана недостаточно для правильного распределения энергии, ведь он изначально был построен с расчетом на совершенно другие мощности. И теперь Латису пришлось заняться апгрейдом своего Экрана - а Лане, тем временем, в спешном порядке конструировал новые балансирующие устройства, что-то вроде кристаллических алтарей Клариссы. В этом ему, естественно, помогали одиннадцать Менца, большие любители конструирования – а параллельно они восполняли недостаток образования в этой области, на практике становясь настоящими профессионалами. 
     В итоге, я провёл на Сейми где-то около трёх недель, и, чем меньше от меня требовалось, тем больше я пил. Учитывая, что я и до этого-то почти не просыхал, страшно было даже представить, во что я превратился! Кончилось это тем, что, как рассказал Лимми, однажды он и Латис хотели что-то у меня спросить по поводу свойств энергоканала, полдня искали меня по всему городу, а потом нашли валяющимся в траве на какой-то лужайке, совершенно невменяемого, грязного, с разбитыми в кровь коленями и лицом. Они попытались меня поднять, чтобы отнести в какое-нибудь укромное место, но тут я очнулся, узнал их – и началось нечто невообразимо отвратительное. Я ползал перед ними в слезах и соплях, умолял простить меня за то, что я не мессия, уверял Латиса, что никогда не спал с Лашнегой, а в итоге и вовсе начал жаловаться, что меня соблазняет Сейми, и я больше не могу её отвергать, ибо это просто невыносимо. Латис от этого совершенно остолбенел, зато Лане, как всегда, действовал оперативно: не дожидаясь конца представления, он проверил, надёжно ли застёгнуты на мне браслеты, а потом быстро снял с себя шейный платок и, ловко связав мои руки, чтобы я не мог сопротивляться, закинул меня на плечо и отнёс к порталу. Представляю, в каком шоке были все наши Менца и сама Сейми!
    После этого меня, само собой, ждала очередная капельница: сам я ни за что не смог бы выбраться из такого мрачного запоя. К счастью, Лимми пожалел меня, и, взяв у Марика лекарства, проделал всё необходимое на Хиэйри, не отправляя меня в Малинтериум, где я, за последнее время стал какой-то нереально культовой фигурой, и где я в таком виде совсем не хотел бы оказаться. 
    Ну и, в итоге, я выбрался. Ненадолго. На самом деле, ровно настолько, чтобы написать обо всём этом. А теперь мне больше нечего сказать. Как-то слова закончились, извините…

                Винсент Табу, март – апрель 2013г.