Питерский

Она много раз представляла себе этот вечер. Голубое, подёрнутое синеватой дымкой закатное небо с серебряными прожилками облаков. Облитые рыжими лучами фасады точно игрушечных домиков с пряничного торта. Мощёные дороги, невесомые кружевные мостики и вездесущий купол Исаакиевского собора.
Она покинула факультет свободных искусств, думая о  том, что сегодняшний вечер выдался удивительно прозрачным и невесомым как венецианское стекло. Уходящие на покой закатные лучи освещали её молодое лицо, отражаясь в чёрных стёклах солнечных очков. Ветер ерошил волосы, задувал за воротник, развевал кончики её шифонового шарфа. Ей даже на секунду показалось, что она слышит его голос. Таинственный, чуть хриплый… Она часто проигрывала его в голове, а теперь вместе с ней и ветер
- Да, да, я понял. Просто подошёл в конце…
Она встряхнула и без того развевающимися волосами, замедляя шаг.
- Давайте это завтра обсудим. Запишите на всякий случай мой номер телефона.
Она остановилась. Ещё никогда так отчётливо и долго его голос не звучал в её голове. Она зажмурила глаза и обернулась. Раз, два, три.
- Ну как вам сегодняшние лекции?
- Очень. Очень понравились, - она вдруг расслабилась и перестала думать, что с ней что-то не так, - а вы разве были?
- К сожалению, пришёл лишь на последнюю часть. Вы меня, видимо, не заметили.
Он вдруг заслонил собой всё пространство узкой питерской улочки. Чёрное пальто, очки, его улыбка – да, несомненно, это был он.
- Вы пешком? – он подошёл к ней ближе, уступая дорогу прохожему.
- Конечно! – она развела руками и сняла очки.
- Зря! Вам очень идёт! – он засмеялся и окончательно подошёл к ней, - это я про очки, разумеется.
Её каблуки стучали по асфальту, и, слава Богу, они были громче сердца. А ведь с очками и, правда, было лучше  - не видно слишком радостных глаз.
- Знаете, почему эта гостиница называется «Счастливый Пушкин»?
«Ну вот, начались его бесконечные рассказы» - со сладким вздохом подумала она.
- Вероятно, он здесь жил когда-то…
- Точно. Причём всего один год. А знаете, кто ещё из известных тут останавливался? Миклухо-Маклай! – он довольно улыбнулся и даже замедлил шаг.
- Так почему же было не назвать гостиницу «Счастливый Миклухо-Маклай»?!
Он засмеялся и даже сначала не мог выдавить из себя ни слова.
 - Миклухо-Маклай… Ааааааааа. Без тебя бы они не додумались! Без вас…
«Без тебя – без вас»… Как она устала от субординации за эти несколько лет. Неужели он не устал?
- Ваше чувство юмора просто находка! – он опередил её на несколько шагов и перегородил путь, - а вам  куда?
Таким довольным она его ещё никогда не видела: руки в карманах, глаза горят, улыбка…
- Фонарный, 9, - от неожиданности она даже не поняла, зачем сказала свой адрес. 
- Тогда нам по пути! – он снова улыбнулся и уступил ей дорогу.
Вдруг наступила тишина. Он замолчал, а она не знала, как начать разговор.
- А вы часто бываете в Питере?  - она задала вопрос явно довольная собой.
- Вообще когда как. Бывает несколько раз в год. Бывает за пять лет ни разу… Всё от работы зависит.
Они подошли к Исаакиевскому собору и, не сговариваясь, остановились.
- Нравится?
- Ещё бы… Такая красота!
- Были внутри?
- Да. Вчера ходила. Очень понравилось.
- Значит, уже знаете, что там проводились антирелигиозные семинары? – он цокнул языком и подмигнул ей.
- Знаю, - она усмехнулась и покрепче затянула шарф.
У неё внутри всё перегорало. По нервам бешено летело электричество, искря на каждом шагу. Но даже волнение не главное. Её просто было хорошо. Он что-то говорил, смеялся, опережал на несколько шагов, а она, стараясь ловить каждое его слово, всё равно могла прослушать целые предложения и, стараясь скрыть свою рассеянность, делала вид, что с интересом разглядывает достопримечательности.
- Может, до Мойки прогуляемся? Такой вечер замечательный… Не бойтесь, я вас потом провожу.
Что ей оставалось? Запрятать всю свою радость куда подальше и равнодушно сказать «да». Но равнодушно всё равно не получилось. Может оно и к лучшему?
- Одну минуту, - он вдруг куда-то исчез, а она осталась разглядывать витрины книжного.
- Это вам! – в его руке алым факелом загорелась роза.
- Спасибо… Я совсем не ожидала.
- Это в честь чудесного вечера! Чтобы прогулка стала ещё приятнее! (Хотя его глаза говорили, что приятнее быть уже не могло) – В молодости я часто приезжал в Питер. На день. Просто чтобы поболтаться. Бродил по Невскому, Университетской набережной, дворцовой площади… Но Мойка почему-то всегда была «моей». Не знаю почему, сам так придумал, - он снял очки и доверчиво посмотрел на неё.
- А я последний раз была здесь пятнадцать лет назад. Даже подумать страшно, - она почувствовала, как он коснулся рукавом пальто её руки.
- Это вам-то страшно?! Что уже тогда говорить обо мне...
Неизбежно надвигалась ночь. Небо становилось всё более угрюмым. Холодало.
- Вы не замёрзли?
Она подумала о том, что замёрзнуть в этот вечер невероятно трудно, но ничего ему не ответила.
- Ваше красное пальто и роза… Настоящая Lady in Red. Точно, адрес вашей почты. Теперь я всё понял! – он подмигнул и как будто на секунду протянул ей руку, но тут же опомнился.
А вечер продолжал сгущать краски. Томно затягивались облака, подгоняемые крепким ветром. Прекрасно различимые днём яркие цвета домов, выходящих на набережную, теперь казались тусклыми и закопченными. Она же мечтала о том, чтобы никогда не стемнело. Чтобы это сумеречное время продолжалось до бесконечности.
- А давайте спустимся к реке! – она вдруг резко ушла вниз,  - вода такая холодная, но всё равно хорошо!
- Да, действительно, хорошо, - он медленно наклонился к реке и зачерпнул воду, коснувшись её холодных пальцев.
Неприветливые вечерние воды Мойки блестели чешуей огромной заснувшей рыбы. Брызги обжигали кожу, ветер обжигал душу. Впрочем, не он один.
- Как давно была моя юность, а кажется, что ничего не изменилось. Я всё тот же самый. По-дурацки всё это как-то… - он выпрямился и подошёл ещё ближе к краю, подставляя носы ботинок набегавшим волнам, - Где тут сворачивать на Фонарный?
- Ещё нужно немного пройти, - она вздохнула и потихоньку пошла.
Обоим стало как-то неуютно. Почти молча, перебрасываясь короткими фразами, они дошли до её гостиницы.
- Спасибо за вечер, - она прижала розу крепче к себе.
- За чудесный вечер, - он снял очки и на несколько секунд закрыл глаза, - за чудесный вечер спасибо вам.
Тишину ночного дворика слабо прерывало их дыхание и шум изредка выезжающих машин.
- Давно хотела сказать. Я очень рада, что в моей жизни есть такой человек, как вы, - в её карих глазах заблестели звёздочки.
Он ничего не ответил. Просто молчал. Но надвигающаяся со всех сторон тьма электризовалась от его безысходного взгляда.
- Вот теперь вроде всё. До свидания, - она напоследок заглянула в его глаза и поняла, что не может уйти.
Вот так они и остались стоять. Она потому что не могла сдвинуться с места, он потому что ничего не мог сделать. Наконец, он коснулся лепестков её розы, так по-детски прижатой к груди. Она почувствовала обжигающее тепло  и случайно сдвинула розу дрожащей рукой.
***
Она сидела у окна и медленно, глоток за глотком, пила вино. За окном виднелось почти ночное, розоватое кое-где небо, купол Казанского в щётке голых ветвей, частые высокие трубы на мозаике крыши.
Конечно, она думала о нём. Как бы глупо и безвыходно это ни было. А если бы и, правда, всё случилось именно так. Где-то внутри скрипнуло, и она сделала большой глоток. Но никогда, никогда не бывает так, как хочется каждому из нас. Она смотрела на это синее всепоглощающее питерское небо и понимала, что всё, что сегодня случилось, навсегда останется в её памяти и не более того.
Она открыла балкон, взяла в руки алую розу и, улыбнувшись, посмотрела в ночную даль. Она всегда знала чуть больше.