Часнык

                Часнык
               
Куда его жизнь только не бросала, верней не жизнь, он сам. По жизни он был непоседлив. Хотя вроде бы нормальный мужик. Другие на одном месте всю жизнь живут, в трудовой запись одной организации. А ему всегда не сиделось. И по каким-то причинам он несколько раз менял место жительства и место работы, хотя семья для него было святое. Он старался по своим возможнос
тям, содержать семью. Где бы он не жил, он везде строился и улучшал условия жизни семьи.
Потом построенное и приведенное в порядок, то  где он покупал какую ни-будь халупу, он продавал и ехал на другое место. Там опять покупал что-то вроде развалин и опять строил.
Покупал он часто такое, что не было сараев и даже туалета, а продавал с отличным гаражом, сараями, арками, заборами летней кухней и обязательно баней. Париться он любил как настоящий русский мужик. Дом который до этого был почти не пригоден под жилище, стоял обновленный, с новой большой верандой, для гостей. Он очень любил гостей. Это ему досталось по наследству. Дорожки были бетонированы а большой палисадник был полон фруктовых деревье6в и прекрасных разнообразных цветов.
И как-то не смотря на его неусидчивость. Он умудрился обеспечить детей на уровне начальников средней руки и сам закончил заочно институт, продолжая работать простым рабочим по стройкам.
Дети тоже не без его помощи получили высшее образование. У него было заложено еще от родителей и дедов. Работай хоть дворником, но образование должно быть высшее. Вот и у его деток то же высшее. Дети жили неплохо. В своих хороших домах, с хорошими машинами, а он продолжал мотаться по стройкам и помогать детям, хотя они были обеспеченней его. Жена привыкла, что он приезжал на выходные или на месяц в отпуск. Когда он работал по вахтам,
То месяц вкалывал на работе, а потом месяц еще сильнее дома. Жена сердилась, но, что поделать он такой был. Время шло и старший внук уже был студентом второго курса. Дедушку все носило по стране. С дедом внуки очень дружили. Им нравилось, что их дедушка очень много знает и почти всегда у него можно попросить денег в тайне от родителей, а дедушка никогда не отказывал.
Однажды сидя у старшей дочери за столом, где было разнообразие еды. Он взял кусочек сала и колечко разрезанного лука. Положил отрезанную дольку лука на тоненький кусочек сальца и          с удовольствием откусив, начал жевать, смакуя.
 –Пап ты, что не ешь ничего?
-Как, я ем.
-Что ты ешь? Вон твои любимые голубцы, колбаса, холодец. Хочешь, борща налью?
Внук сидел напротив деда и улыбался. У них с дедушкой всегда были тайны от родителей, и когда дочь распекала внука за то, что он хоть и успевает в учебе, но с девчонками  по вечерам  шляется по кафешкам. Он подмигивал внуку, не переча дочери. А потом рассказывал внуку, как его мама точно так же, с его папой болтались по кафешкам и она на третьем курсе брала, академку, чтоб родить его.
Дедушка, а что ты правда ничего не ешь, сало с луком жуешь и улыбаешься? Еды вон сколько.
- Хочешь, расскажу?
-Хочу.
Внуку нравилось как дедушка рассказывал истории которые происходили с ним. Ведь дедушка исколесил пол Советского Союза и за границей побывал и армия тогда была настоящей, и на севере работал, и на Чернобыль работать посылали.
Дедушка с внуком вышли на улицу и сели в тенек от огромного дерева грецкого ореха. У дочери двор был в идеальной чистоте, а в палисаднике росли персиковые, черешневые, вишневые деревья и много прекрасных роз.
Давненько внучек это было. Работали мы тогда на севере, в Тюменской области. Молодой я тогда был, поехал подзаработать. Мама твоя только родилась. Жили на квартире. Зарплата небольшая, а я хотел, чтоб бабушка твоя не нуждалась и мама тоже. Вот и решил за хорошим рублем рвануть.
 Приехал я в поселок Игрим на Оби, устроился на работу. Работать отправляли от поселка очень далеко. Нас на самолетах доставляли к месту работы, так Аннушки одной заправки не хватало, мы в Урае делали посадку для дозаправки. Высадили нас в сентябре на берегу Иртыша. Река широкая и теченье очень быстрое. Городок из вагончиков и бочек. Бочка это как однокомнатная квартира
С коридором, сушилкой, столовой, душевой и спальней. Нас в городке человек 200 мужиков. Вагончики, технику и все остальное сюда баржами доставляли. В общем, устроились не плохо.
Электричество, отопление, вода горячая, холодная. Работы валом. Наш участок нефтепровода на 57км, а трубы, я в них почти не сгибаясь в полный рост проходил. В общем, все нормально вкалывай и деньги зарабатывай. Мы и вкалывали. Выходные нам ни к чему, мы не на отдых приехали. Работали по 12 – 16 часов в сутки. Надо на твою маму и бабушку зарабатывать, чтоб не в нужде. А там в это время уже морозы. В октябре снегу по колено и по реке транспорт не ходит, шуга пошла. Это когда река еще не замерзла, а по ней кучи снега плывут. Нас там хорошо обеспечивали. Одежда теплая, питание отличное, в бочке тепло, после работы душ, книги. В красном уголке телевизор. И вот однажды ночью пожар. Столовая сгорела. Столовая была шикарная, разборная из деревянных блоков, внутри с утеплителем. В общем, по чьей-то халатности остались мы без столовой.
Сообщение, в общем, по рации и на этом все. По реке транспорт не ходит, она замерзает. По воздуху? Снег зарядил такой, что света белого не видно.
Нам, то, что не догорело, раздали, крупу пригоревшую, дымом пропахшую и еще там что-то, но совсем немного. Нам этого дня на три хватило, а потом все. Кто давно работает, те в курсе, что такое может, случится и у них Н. З. то есть заначка. А мы? Мы в бочке вчетвером жили. Один такой же как я 26 лет, а двое года на три старше.  Начали мы голодать. Начальство в Игриме знает, а помочь ни чем не может. Сидим мы без еды, а снег зарядил беспрестанно. А жрать охота, не передать. Чая валом, а, что толку, он горячим упадет и только кишки обжигает. Зайдешь в бочку к тем кто давно работает, а они по койкам книжки читают, сытые и довольные. Еду правда не показывают, не известно же сколько так продлится.
Один из наших постарше, Григорий. Он от родителей в 16 лет ушел. Сам институт закончил  и на большой земле начальничком работал. Вот он был по опытней, видать без родителей надеяться не на кого вот и мудрый.
Он каким-то образом тоже нычку сделал. И на третий день голодания, когда хлеб начал сниться,
Достает он из рюкзака сверток и мешочек. В мешочке лук не крупней грецкого ореха, а в свертке, что ты думаешь, сало. Тогда нам показалось кил на пять.  Мы чуть не ошалели от радости. А он мужик молодец, говорит.
- Мужики ни кому ни-ни.
Отрезал он нам по кусочку сала грамм по 40к и по маленькой луковичке дал. Я до того времени сало вообще не ел. Мне от него тошнило и если я съедал грамм 10 меня рвало. С детства организм сало не принимал. А тут этот кусочек и с лучком. Днем по койкам, чтоб энергию не тратить, а ночью Гриня нам по кусочку сала и по луковичке. Мы счастливые. Гриня отличный мужик, мы потом с ним лучшими корешами были.
А снег валил и валил две недели. Потом прояснилось, солнце вышло, погода прелесть. Вокруг тайга, река почти замерзла, кой где полыньи остались. Все вокруг бело, солнце яркое, яркое.
И вот в небе рокот вертолетов, мы все повыскакивали и к вертолетной площадке. Вертолеты сели, летчики уже в курсе, чтоб мы в вертолеты не заперлись, открыли двери и на снег хлеб в тряпочных белых мешках размером с матрац выкидывают. Мы подбегаем, мешки разрываем по швам, хватаем хлеб, а он мягкий свежий. Садимся кто на мешки, кто на снег на колени, кто стоя
и с таким аппетитом этот хлеб уплетаем.
 Летчики смеются.
- Мужики не спеши, вам тут и сгущенка и тушенка, и колбаса, даже мандарины привезли.
А нам внучек хлеба мягкого. Потом конечно из выставленных на снег ящиков доставали кто сгущенку, кто тушенку, в общем, все, что привезли нам, раздали просто так, бери сколько надо.
Это потом у нас в каждом экскаваторе, бульдозере, и трубоукладчике стоял ящик с тушенкой, сгущенкой и буханки мерзлого хлеба лежали.      
Вот внучек после того бывает, смотрю на обильно уставленный вкусной жратвой стол, а мне сальца кусочек с лучком хочется, и ем я его, И кажется ничего я вкусней никогда не ел и наверное есть  не буду.
А потом мы на трассе отлично жили. Работы валом, жратвы валом, вот только водки не было. На нашем участке строго было, сухой закон. Даже пасту зубную содержащую спирт не завозили.
Тогда Памарин  и еще кажется Мери. Бывшие ЗЕКи тюбик в стакан с водой выдавят, перемешают, дадут отстояться, потом пьют, так, что запрещали даже пасту завозить. А на другом участке одеколон продавали, так я с дядей Сашей за одеколоном на Кразе к ним по лежневке, потом по какой-то полудороге черти куда ездил. Все шофера которые под моим экскаватором грузились, скидывались и мы как будто за запасной частью для экскаватора, а сами за одеколоном.
- А одеколон зачем?
- Как зачем, пить.
Внук глядя на деда засмеялся.
- А сало я потом есть начал, там оно другое. Оно там замерзает и твердое, когда ешь, не ощущаешь этой противной жирности, от мороза внучек не водка спасает, это только врут, что водка. От водки люди там замерзают. А вот кусок сала да  чифирком  запьешь и из тебя энергия и работоспособность так и прет. Вспомнил, участок, где мы тогда работали, «Часнык» называли, а почему даже не знаю. Часнык, да Часнык.
Вот так внучек. А про одеколон в следующий раз расскажу.


06.03.2013г  Саня.   А.М. Щагогльчин. 


Дед как всегда не сидел дома. Он опять работал, но не на севере, а наоборот на южном берегу Крыма. Раза два в месяц он приезжал к жене на выходные, еще на праздники и в отпуск. Здесь же 
в одном селе жила его старшая дочь. Внук  наоборот учился на север от дома за 200км. Получалось, что они с дедом жили на расстоянии 400км. Но они старались приезжать домой одновременно, хотя дома вместе они почти не находились. У внука много друзей и он, приехав, дома не сидел, но умудрялся раза три. Четыре на день навестить деда и бабушку. У внука водительских прав еще не было, но дед давал ему машину покататься. Еще внук приходил к деду просить винца, для своей компании. Дед не отказывал, он прекрасно помнил как сам в таком же возрасте, брал на тихоря у отца из кладовки винцо, которое потом распивали с друзьями перед танцами. У деда в подвале всегда стояло вино. Дед его делал сам, несколько сортов, не так, чтоб много, но бывало, что до тонны.  Не понятно как, вроде зятья сильно не пили, сам тоже не так, чтоб, но вино в течение года расходилось. И дед делал новое. Которое не расходилось, оставлялось выдерживаться до нескольких лет. Если не было возможности сделать виноградного, то  дед делал вишневое, сливовое или абрикосовое, но все равно делал.
Сей час у деда стояло чисто виноградное вино двухгодичное пяти сортов.
Внук пришел навестить деда и бабушку
Бабушка как всегда угощала внука беляшами и чебуреками. Беляши и чебуреки у бабушки получались просто прекрасные. Когда приезжали внуки, она всегда их делала и угощала горячими.
Внук съел пару чебуреков и вышел во двор. Дед сидел на лавочке под теплым майским солнцем.
Внук присел рядом.
- Как дела с учебой?
- Нормально.- Учись внук, знания сила.
- Знаю.
А с девушкой как.
Внук скромно пожал плечами.
- Ничего.
- Про девушку тоже не забывай, это брат тоже как луч света в темном царстве.
Они сидели на лавочке и разговаривали.
Дедушка ты нам на вечер винца подгонишь?
- Ясное дело.
- Только чтоб мама не знала.
- Какой базар внучек.
Внуку нравилось, что дед такой простой. У других какие-то напыщенные, деловые, вечно поучают. А с дедом легко и просто. Он всегда говорит, что сам был таким.
- Да внучек без вина даже Христос не обходился. Хорошего винишка выпил, и мир прекрасней становится и проблемы легче. Напиваться, конечно, глупость. Мао – Цзэдун сказал.
- Пьют все, а напиваются только свиньи. А вот когда вообще выпивки нет, завал.
- Если бы у тебя не было, мы бы в кафешке купили.
- Да нет, я не про то, я про то, когда вообще нет.
- Как нет дедушка, этого добра начиная от разного пива и всяких кол и заканчивая водкой, потом виски, текила, коньяки и все, что хочешь.
- Это не всегда внучек. Помнишь, я тебе про часнык рассказывал.
- Помню, ты тогда рассказывал, что одеколон пьют.
Внук весело засмеялся.
- Да, внучек было дело.
Внук примостился на лавочке, зная, что дедушка расскажет что-то интересное.
Помнишь, я тебе рассказывал, что у нас столовая сгорела, и мы голодные сидели? Потом все наладилось. Работы валом. Морозы перевалили за 30. Бульдозера расчищают тайгу, отгребают снег, чтоб болото быстрей промерзло, чтоб экскаваторы не проваливались, роя траншеи под трубопровод. Наш кусок нефтепровода был 57км. Мы должны были его расчистить, сделать дорогу для движения, вырыть траншею, уложить трубы и зарыть. Техника тяжелая, бульдозера огромные японские и американские, трубоукладчики тоже и плетевозы. Чтоб дорога была хорошей и не проваливалась, ее в опасных местах укладывали бревнами, засыпали песком и ровняли. Такая дорога называлась лежнёвкой. Мой экскаватор поставили в песчаный карьер. Я загружал самосвалы, КрАЗы, и они возили песок на подсыпку лежневки. Около экскаватора всегда горел огромный костер, около которого  можно было посидеть, погреться и попить чифирку
во время перекура. Из всех водителей самый веселый и шустрый был дядя Саша. Его почему-то все так звали, даже те, кто был старше его. Ему было лет 40. Веселый мужик. А слушать его у костра одно удовольствие. Он там уже лет 15, а может и больше, может бывший ЗЭК. Там их много.
Вот сидим мы на перекуре. КрАЗы стоят, а мы вокруг костра чифирь по кругу гоняем.
- Как это по кругу.
Заведено там так, наверно зоновская привычка. Чифирь готовим прямо в чайнике, крутой, что деготь. Потом наливаем в большую кружку и по очереди из кружки. Там это называют, по братски. Вот эта кружка переходит из рук в руки. А дядя Саша истории интересные рассказывает. Мы слушаем и смеемся. Потом он говорит.
- Слышь мужики там, в конце нашего участка трассы начинается участок москвичей. Слыхал, им вчера одеколон в магазин привезли.
Я удивленно спрашиваю.
-  Дядь Сань, а ты откуда знаешь?
Вся бригада шоферов, человек десять громко заржали. Для них это было нормально, что дядя Саша знает все, обо всем и про везде. Другие не знают, а он знает.
- Сорока на хвосте принесла Санек. Так вот мужики, - продолжает он: - Не смотаться ли нам туда?
- Дядь Саш, а кто поедет? Туда полсотни километров, а дорога сам знаешь, не разгонишься, минимум часа четыре. Начальник участка приедет, а кого-то нет. Водители притихли. Ни кому не хотелось попадать под раздачу. Это может сильно отразиться на зарплате, а она там внук хорошая. Но дядя Саша как дядя Саша.
- Слышь, Санёк, у тебя что-то экскаватор барахлит.
Я сразу не понял.
- Да нет дядь Саш все в норме.
- Ну нам видней. В общем, так мужики стойте здесь и ждите. Приедет начальство, скажите, экскаватор сломался, и я с Саньком за запчастью умотали. Одно дело когда экскаватор работает, а машины нет, а другое дело когда все машины на месте а экскаватор сломан и экскаваторщик за запчастью уехал. Никому и в голову не придет проверять.
- Ну, ты дядя Саша голова, до такого ни кто бы, ни додумался.
Мужики довольные давали дяде Саше деньги на одеколон, даже ни считая. Мол, там, на месте разберетесь, что по чем.
Я заглушил экскаватор, поразмыслил, что у меня сломалось, объяснил мужикам, и мы с дядей Сашей поехали. Дорога, конечно, была, ты меня прости. Там, где мы уже уложили лежневку сносная, а километров 25 просто прыг скок.
Но вот мы выехали на большую поляну. На ней, как и у нас был устроен городок из вагончиков и бочек.
У москвичей сухого закона не было, и определить где магазин было легко по двум мужикам. Один с картонной упаковкой из-под одеколона, держа ее перед собой, проходил недалеко от нас через поляну. Другой вышел с такой же из вагончика. Вот к тому вагончику дядя Саша и подрулил.
- Приехали Санек, лишь бы нам досталось. Мы зашли в вагончик – магазин. За прилавком стояла женщина лет сорока высокая и крупная с простым добродушным русским лицом. Из-под белой косынки сбегали длинные светлые волосы. В общем, она была ничего.
Там люди ведут себя совсем по-другому. Они с дядей Сашей разговаривали так, как будто знали друг друга давно, как бы они выросли в одной деревне и вместе ходили в школу.
Со стороны это наблюдать очень интересно. Ты знаешь, что люди встретились впервые и вдруг так разговаривают. А дядя Саша вообще был мужик общительный и знал с кем и как разговаривать.
Продавщица улыбалась, узнав, что мы с соседнего участка и у нас сухой закон.
Дядя Саша выложил все деньги, что дали мужики. Продавщица их пересчитала и начала выставлять на прилавок упаковки. Я их переносил в КрАЗ, а дядя Саша с ней разговаривал.
Я устанавливал упаковки в кабину в два ряда. Водители давали денег не только на одеколон для себя. Но и для своих корешей. Я себе не покупал, я просто толком не знал, зачем и что с ним делать, и вообще нужен ли он в нашей бочке. Вряд ли кто из ребят из нашей бочки будет пить одеколон.
Я все перенес. Моя половина кабины была полностью заставлена в два ряда и две упаковки стояли сверху. Я зашел в магазин. Дядя Саша разговаривал с продавщицей.
- Ну как Санек все? Упаковался запчастями?
Я кивнул.
- Ты себе ничего купить не хочешь?
- Да нет. В нашем магазине продовольственного товара было валом и любого, кроме спиртного и того, что к нему относится. Поставка была, что надо. Я там апельсинов ел больше чем здесь. Это сей час в магазинах все, что хочешь, а тогда цитрусовые только на рынке и то не всегда.
- Ну, смотри Санек. А мне, - он опять обратился к продавщице: - Русского леса пару упаковок.
Она ему мило улыбнулась как знатоку, выставила на прилавок две упаковки, по тем временам очень дорогого одеколона.  Одна флакушка, плоская такая, грамм наверно на 80, но не больше ста, рубль стоила. А простой сирень, фиалка, гвоздика до 30ти, Кармен чуть дороже.
Получалось, что дядя Саша отоварился супер, как настоящий знаток и ценитель.
Мы попрощались с продавщицей и поехали назад.
Дядя Саша мне объяснял, чем отличается Русский лес от других. Почему тройной лучше цветочного, а цитрусовый лучше тройного. Потом объяснял, что обозначают буквы на обратной стороне  этикетки. Оказывается, по этим буквам можно определить какой одеколон меньше угрожает вашему здоровью, при употреблении во внутрь.
Около экскаватора было все спокойно, начальство не наведывалось и все прошло гладко.
Мужики нас хвалили и довольные разобрали упаковки и разнесли по своим машинам, а к костру принесли кто тушенку. Кто колбасу, кто другие консервы. Все это разложили у костра на притоптанный снег. Мы расселись вокруг этого стола прямо на снегу. Одеты мы там были в такое теплое, что, не смотря на то, что давило за 30, свободно могли спать на снегу.
Мужики наливали из флакончиков одеколон в кружки. Он лился медленно через тоненькое горлышко, булькая пузырьками во флакончике. Вонь от одеколона стояла ужасная. Я вообще не переношу запаха парфюмерии и ей никогда не пользуюсь.
Мужики чокались, и пили одеколон так же как пьют водку с такими же тостами и с такими же разговорами.
- А ты Санек,- обратился дядя Саша ко мне. Мужики тоже вопросительно и с каким-то недоумением смотрели на меня.
- Не я не смогу, он же вонять будет, я задохнусь.
- Ну, ты даешь, ничего вонять не будет, даже и не заметишь. Держи.
Дядя Саша дал мне пустую кружку. Я не совсем уверенный взял ее, и подставил под флакончик, который дядя Саша перевернул и держал над кружкой. В этом на вид большом плоском флакончике, точно не помню, кажется, сирень, оказалась только третья часть кружки, даже чуть меньше.
- А ну, мужики дай снежка растопленного холодненького. Мужики протянули кружку с холодной водой. А дядя Саша учил.
- Так Санек закрой нос и не дыши, одним махом выпей, и сразу запей холодной водой.
Я закрыл глаза, задержал дыхание, одним махом выпил содержимое кружки и запил холодной водой, потом выдохнул и открыл глаза.
Все мужики глядя на меня улыбались. Это было как обряд посвящения.
- Ну, как не воняет? Весело спросил дядя Саша.
Я действительно не ощущал запаха одеколона.
- Ну, вот Санек, а ты боялся, закусывай. Сейчас еще по стопарику пообедаем и вперед, не хрен
Расслабляться и так полдня профилонили.
Мужики, закусывая, мне объяснили, почему спирт и одеколон надо пить, не разбавляя, а запивать.
Я выпил еще, так же как и первый раз, только не закрывая глаза и не закрывая нос, и хорошо закусил.
Оказывается, одеколон воняет, когда ты его не пил, когда выпил, то ты не слышишь его запаха, потому, что ты изнутри воняешь так же. А себя не слышно так же как когда съешь чеснок. Сам не слышишь, а окружающие слышат.
Оказалось одеколон ничуть не хуже спирта. Так же по телу пошло тепло, и хмель ударила в голову.
Выпив и хорошо закусив, мы пошли работать. И работали внучек, будь здоров. Раньше десяти вечера никто и не думал бросать работу. Мы туда приехали заработать, а не прохлаждаться.
Внук слушал деда и улыбался. Ему было интересно. Надо же дед когда-то одеколон пил. Если бы сказал кто, он бы ни за что не поверил потому, что знал, что дед на дух не переносит никакой парфюмерии и не пользуется ею даже после бритья. А кода мама или тетя, ее сестра начинают пользоваться при нем духами, он их ругает.
- Вы, что весь дом завоняли, дышать нечем. Шуруйте на веранду, а лучше на террасу и там духаньтесь сколько хотите. После вас пол дня проветривать надо.
- Пап это же французские.
- А, что от французских вони меньше?
- Вот так внучек я с дядей Сашей за одеколоном ездил.
Дед задумался. Он вспоминал веселого и доброго мужика дядю Сашу, других, с которыми работал в тех суровых. Тяжелых условиях.
- Ну ладно внук беги к друзьям. Вечерком подскакивайте за винцом. А я к бабушке пойду, а то скажет, что я тебя заколебал своими баснями.
- Все нормально дедушка.
- Интересно слушать про наш часнык?
- Ну, да.
- Потом расскажу про ханты и манси.
- А кто это?
- Люди, которые там живут. Это как тунгусы. Знаешь кто такие тунгусы?
- Сибирские охотники. Твой папа, мой прадед из Красноярского края. Он вас называл тунгусами, а ты в детстве меня. Это крепкие выносливые, ни кого и ни чего не боящиеся охотники, которые даже на медведя ходят в одиночку и свободно выживают в тех суровых условиях. Мои предки тоже сибирские охотники.
Дед и внук довольно улыбались. Внук потому, что помнил, как ему в детстве это говорил дед.        А дед потому, что внук это помнил. Когда он и его братья были маленькими, да даже и позже, то высшей похвалой от отца, сибирского мужика, за любое доброе дело, за любовь к животным, или когда мог постоять за себя, было: - Молодец, настоящий тунгус! Так же и он говорил в таких случаях внуку.
- Ну, давай внучек беги.
Внук встал со скамейки, прошел к дверям летней кухни, где бабушка куховрила.
- Пока бабушка.
- Пока внучек. Вечером заходи.
- Зайду.  Пока дедушка.
- Пока внучек.
Дед сидел на лавочке и смотрел в след внуку. Он был доволен. Внук студент, не боящийся работы, усердно занимающийся спортом, как он сам когда-то и тоже не курящий. Внук на целую голову выше деда, худощав, но сложен крепко, он свободно делал сальто без всякой страховки.
- Настоящий тунгус.
- Что ты там бурчишь, кушать иди.
- Иду.

Саня. 28. 04. 2013год.  А. М. Щагольчин.

 
Стояла отличная весенняя погода.  Светило и грело почти по-летнему яркое солнце. В Крыму, в конце апреля иногда бывает жарко как летом.
Он приехал на майские праздники домой. Он знал, что на эти праздники из Запорожья приедет младшая дочь с зятем и детьми. Внучка заканчивала четвертый класс, а младший внук второй.
Вместе с ними приехал старший внук, который оканчивал третий курс.
Собралась вся его семья, он, жена, две дочери, зятья и внуки.
Он очень любил такие встречи. Не часто выпадает возможность собраться всем вместе. Когда он приезжал домой, то старшая дочь и ее муж были здесь рядом, на соседней улице.
Старший внук тоже старался приезжать на те же выходные когда и дед. Младшие летом гостили у бабушки, и тогда он с ними виделся чаще. А вот с младшей дочерью и ее мужем нет. У них работа и забот выше крыши. Последний раз они вот так собирались на новогодние праздники. Правда тогда обычно гостей больше, приезжают племянники и сестра жены.
Вчера вечером они хорошо отметили встречу в семейном кругу. Сегодня вечером  у старшей дочери  собираются их друзья.  Бабушка в такие компании не ходит, но он может посидеть и с молодежью, даже посоревноваться в застолье. 
 Сейчас жена шустрила около плиты в летней кухне, а он во дворе резвился с младшими внуками.
 Внучка и младший внук были очень шустрые и не такие скромные как старший. Они вели себя немного поборзей чем старший в их возрасте. К старшему дед относился строже. Младшим всегда лафа, ведь они младшие. И если старшего, когда ему было лет 7 – 8 дед наказывал за такие проделки, то младшие отделывались только обещаниями, быть наказанными.
Они это понимали и не очень боялись шалить. Бабушка вообще их не наказывала, просто иногда кричала, а они, смеясь, от нее убегали. С дедом они так вести боялись, но все равно шкодничали иногда даже специально, чтоб дедушка обращал на них внимание и начинал с ними разборки, которые заканчивались тем, что они шли в магазин и дедушка разрешал им выбирать вкусненькое то, что им нравится. Потом они возвращались, угощали бабушку, сами садились на лавочку и уничтожали купленное. Младшие были непоседливые. Смирно они сидели только тогда, когда дедушка рассказывал сказки или интересные истории. Но даже в этих случаях младший умудрялся баловаться с котом и собакой.
Дедушка рассказывал, внучка внимательно слушала, иногда задавая вопросы, внук тоже слушал, но в тоже время успевал ущипнуть лежащего здесь же на лавочке, на коврике кота.
Было солнечно и тепло. Градусник перевалил за двадцать пять.
Коту не хотелось уходить, он недовольно мяукал и лапой старался поцарапать внука за руку. Но внук успевал ее отдернуть и смеялся. Подбежал щенок. Внук успевал дразнить и кота и щенка.
В это время в калитку вошел старший внук студент и тоже сел рядом с дедушкой по другую сторону.
Дедушка рассказывал, старший внук и внучка слушали, а младший продолжал дразнить кота и щенка. Внучка толкнула его в бок.
- Не балуйся, дедушка рассказывает, а ты мешаешь. Если не нравится, задирай своего кота и собаку и уходи. Но внук, смеясь, щелкнул сестру шалбаном по лбу и отскочил. Она даже не успела ответить.  Внук заливался смехом. Но дедушка который вроде и не обратил внимания, но резко сделал два шага и ухватил внука, который не ожидал за руку.
- Ну, что тунгус попался.
Дедушка подвел упирающегося внука, сел на лавочку и посадил его на руки. Слева сидел, улыбаясь старший, справа внучка.
- Так внученька как наказывать его будем?
Внучка недолго думая отпустила младшему шалобан.
Дедушка специально расслабил руки, чтоб внук вырвался. 
Вырвавшись, внук отскочил на два шага и скорчил сестре рожицу.
- Эх ты, я то думал, что ты настоящий тунгус, а ты с девчонками воюешь 
- Дедушка, а почему ты его все время так дразнишь?
- Ты, что малая, - вступился старший – Разве дедушка дразнит.
Она пожала плечами: - Ну а как?
- Много ты понимаешь.
- Все я понимаю.
- Нет, внученька я не дразню.
- Но меня ведь ты так не называешь.
Старший засмеялся: - Ты думай, что говоришь, ты, что охотник?
- Нет, я девочка.
- Вот поэтому ты и не можешь быть тунгусом.
- А я и не хочу им быть.
- Ясное дело, во первых ты трусиха, а во вторых тебя никто в тайгу не возьмет.
- Я не трусиха.
- Ну, да и на медведя пойдешь охотиться?
- Ты тоже не пойдешь и побоишься, - съязвила внучка.
- Кто его знает, может и пойдет, вздохнув, серьезно сказал дед. Есть такие люди которые и на медведя ходят.
Внуки прекрасно знали дедушку. Если он так вздыхает и задумывается, значит, может рассказать что-то очень интересное.
- Помнишь внучек я тебе про ханты и манси рассказывал? Обратился он к старшему.
- Ну, да.
- Дедушка, а нам не рассказывал, - с упреком сказала внучка: - Ты ему всегда больше рассказываешь.
Младший перестал баловаться и подошел к дедушке. Дед посадил его на колени.
Он любил вспоминать времена своей молодости. Когда он рассказывал, он опять возвращался туда и переживал все то, что когда-то происходило с ним. В рассказы он добавлял то, что слышал от других.
- Да дедушка, - подтвердил младший: - ты ему и рассказываешь больше и денег больше даешь.
Сей час, младшего больше интересовали деньги, чем рассказ.
- Но он ведь взрослый, ему и кушать больше надо, и пиво можно пить, и с девушкой в кафешку сходить надо. Вот станешь студентом, и тебе будет больше перепадать.
Внучку больше интересовал рассказ.
Дедушка расскажи и нам. А ты, тебе только деньги, - она ткнула легонько брата в бок.
- Ну, ты, - огрызнулся он: - Я тоже хотел, чтобы дедушка рассказал.
- Вообще-то по всей вероятности в ваших жилах тоже течет ихняя кровь.
- Чья, дедушка?
- Тунгусов. Мне папа рассказывал, это ваш прадед, а ему его дедушка рассказывал. Они там, в Красноярском крае все охотники. А научились они этому у местных жителей. Местных жителей там называют тунгусами. Это как здесь русские, украинцы, там тунгусы, чукчи.
Младший засмеялся, показал на сестру пальцем и сказал: - Чукча. Это они знали.
- А ты помолчи, рассказывай дедушка дальше.
- Ну, вот. Когда мои и ваши предки туда попали, то они туда ремесло принесли.
- Какое реме6сло?
- Ваш папа занимается кузнечными делами, это и есть ремесло. Я могу дом построить. Это тоже ремесло. Вот такими мастерами наши предки туда и попали. Мне папа говорил, что они в основном были плотниками и столярами. Они деревянные дома строили, двери делали, окна, шкафы, столы, стулья ну и еще всякие вещи из дерева. Местные этого ничего не умели. У них домов не было, они там, в больших шалашах из звериных шкур жили. Но потом обжились с нашими и тоже некоторые решили по нашему жить. А сами они отличные охотники и рыбаки, а кто чуть севернее жил, те оленеводы. Без охоты там никак нельзя, иначе с голоду умрешь. А зверей там и рыбы много, при много. Вот и учили они наших охотиться. Они охотники с детства очень ловкие и смелые. И вот если русский становился хорошим охотником, то его хвалили, говоря. Ты как настоящий тунгус.
Раньше они на охоту ходили с луками, копьями и топорами, а потом наши туда завезли ружья.               
Им стало намного легче. Из ружья легче зверя убить чем из лука или копьем. Но стреляли они без промаха. Для них промахнуться в зверя, считалось позором. И если наш охотник промахивался, то они смеялись. С них не посмеешься, они никогда не промахивались.   
Зимой наши с ихними на долго в тайгу уходили на пушного зверя. Потом шкурки продавали, из них шубы, шапки и сапоги делали теплые, унты называются.  А дичи там много лисицы, куницы, белки, соболя и еще разного зверья. 
Рассказывали, что на соболя особая охота. Чтоб соболь привык к их присутствию, они в снегу по три дня почти не шевелясь, лежали.
 - А ты их дедушка видел?
- Кого?
- Ну, этих как ты их, тунгусов.
- Конечно, видел и работал с ними, только этих  ни тунгусы, а ханты, манси, Но это в общем одно и то же. Я тогда на севере работал, участок наш Часнык назывался. Я уже рассказывал.

Ну вот. Был у нас там мужик один, его Колей звали. Ростом он был чуть-чуть выше меня и крепкий.
На вид ему было лет сорок пять. Но он был полностью седой. Я бы и не знал про него ничего, но как-то в разговоре с шоферами я услышал, что ему 27 лет. Я даже не поверил, мне тогда 26 было, а я против него мальчишкой выглядел. Я мужикам говорю, что, мол, не может, быть.
Вот тогда они мне и рассказали, что он настоящий хант, это, в общем, тоже, что тунгус.
Они рассказывали, что эти оленеводы-охотники живут по-своему в больших шалашах из шкур. Одни гоняют оленей пастись на очень большие расстояния, другие охотятся в тайге. Когда ему было пять лет, он заснул в нартах, это сани у них такие в которые они оленей запрягают или собак.
Сонный он свалился с саней и продолжал спать в снегу. Сани покатили дальше. Отец не заметил, что он вывалился и продолжал гнать оленье стадо вместе с другими оленеводами дальше. Когда они остановились на ночлег, то увидели, что мальчика нет. Но у них ни кто не волнуется. Подумаешь, пацан из нарт вывалился. Они считают, что если ты настоящий хант, то без разницы, сколько тебе лет, ты сам найдешь дорогу и придешь в стойбище. А если не придешь, то значит ты не хант.  А одеты они всегда так, что на снегу спать свободно можно.
Вот этот Коля когда ему было 5лет, выспался в снегу и как ни в чем не бывало пришел в стойбище по следам. В стойбище ни кто не удивился. Если бы его съе6ли волки, значит так должно быть и он не настоящий хант. Ведь у него есть нож, значит, он должен победить  волка.
Потом, когда он вырос, и ему было 18лет, он уже был настоящим охотником, приносил много ценных шкурок  и на медведя с ружьем ходил, зашел средь старых охотников спор. Раньше чтоб доказать, что ты стал мужчиной и настоящим хантом, ты сам в одиночку должен на медведя сходить. Он их уже ни одного ухлопал. Там медвежатину едят, а на их шкурах спят. Но раньше чтоб доказать, что ты настоящий мужчина и хант, ты должен сам один  сходить на медведя с рогатиной и с ножом. У наших русских, которые в лесах жили, тоже такие обычаи были.
Вот над ним некоторые и подтрунивали, мол, не настоящий охотник. Быстрей всего от зависти.
И вот рассказывают, как-то случилось или ружье осечку дало, или просто не зарядил вовремя, но на него вышел медведь. Как там было, не знаю, но говорили, что это правда. Медведь его малость подрал, а он медведя ножом зарезал. После того он седой стал. Сам он об этом не рассказывает, они молчаливые и вообще мало разговаривают. Они считают, что мы очень много говорим и все в пустую. Наверно оно так и есть.
В городке к Коле все относились с уважением. А как не уважать парня, который на медведя с ножом. Хотя у нас там тоже контингент был, ты меня прости, почитай половина бывшие зеки. Но Коля был в почете. Куда бы он ни пришел, ему всегда и соточку, если есть, и чифирчику в первую очередь. Звали его почему-то именно Коля, ни Николай, а Коля. Так наверно у них принято.   
А то, что выглядел он гораздо старше, это от того, что эти народности долго не живут. Они там в 50 выглядят глубокими стариками. Вот и он в свои 27 выглядел уже за 40.
Рассказывали еще, что его отец как-то по своим делам попал в Игрим. Город такой есть на севере, я там работал. И ему надо было добраться до другого городка километров за 80, Белый Яр или Березово.  Там недалеко их стойбище было. Вот его отец решил попутно на вертолете долететь.
Узнал, что один вертолет туда должен рабочих везти. Попросился он, а пилоты рабочих взяли, а ему по какой-то причине отказали. Закрыли они вертолет и полетели. Прилетели они туда, сели, заглушили двигатель, начали выходить. Пилот вышел, смотрит, а хант, который в вертолет просился, руками машет, прыгает и говорит: - Холодно, однако. Он на перекладине между колес под вертолетом прилетел. Может это анекдот, но мужики уверяли, что правда.
А то, что Коля медведя ножом убил действительно, правда. Потом по каким-то причинам он ушел из стойбища и стал работать на нефтепроводе с русскими. Причины я не знаю. Но, то, что он был всеми уважаемый это точно. Когда к нам высокое начальство прилетало, то с ним особо за руку здоровались. Этот седой Коля работал на нашем участке, но не в нашей бригаде. А в нашей работал другой Коля, тоже хант. Он отслужил армию, выучился на бульдозериста и работал в нашей бригаде. Ему был 21 год. Отличный парень, я с ним дружил. Теперь я вам расскажу то, чему я сам свидетель.
Мы экскаваторщики копали траншею, а бульдозеристы из нашей бригады бульдозерами впереди снег расчищали, тайгу валили и тоже отгортали в буреломы. Тогда, бульдозерист и два экскаваторщика, которые со мной в бочке жили, с ними этот Коля, работали за 40 километров от городка. У них там стоял вагончик, чтоб ни каждый день в такую даль ездить, а там ночевать. Они от туда нам навстречу траншею копали. Мы все по трассе распределены были. Мой экскаватор тогда от городка стоял в километрах двадцати и я на вездеходе в городок ночевать приезжал.
Утром завтракал в столовой и на вездеходе опять на трассу.
И вот однажды. Мороз тогда за сорок зашкаливал. Но сорока трех не было. Потому, что если за минус 43, то мы не работали. И вот замела такая пурга, что света белого не видно. И так трое суток, мороз за 40 и ветер со снегом. Какая работа, из бочки выйти нельзя, с ног сдувает, а если лицо или руки открытые, то сразу побелеют от мороза. А в бочке тепло и сухо, благодать.
Мне лафа, я один в бочке. Еды валом, тушенка, сгущенка, консервы, чай, рыбы какой хочешь, хоть соленой, хоть свежемороженой, хоть вяленой. В общем я как на курорте, ем, сплю, книжки читвю и время не замечаю. Могу днем спать, а ночью книжки читать, а на улице света белого не видно.
На четвертый день утихло и к вечеру прекратилось.
Лежу я на койке, тепло, книжку читаю. Слышу, кто-то в двери вошел. Я посмотрел на часы, начало второго ночи. Кто-то через коридор, столовую и сюда. Открываются двери, заходит Коля бульдозерист, улыбается.
- Здравствуй Саша.
Я ему руку протягиваю.
- Здоров Колек. Ты откуда?
Смеется: - Моя с трасса пришла.
Я думал, парней на вездеходе привезли. А для них пришла, приехала одно и то же. Спрашиваю.
- А парни где?
Улыбается раскосыми глазами: - На трасса.
- А они че не приехали? 
Опять улыбается. Они так часто улыбаются от нашего не понятия.
- Моя пришла.
Я смотрю на него, ничего не понимаю, но опять спрашиваю.
- Как пришла?
- На лыжах Саша.
Я думал, он шутит, но потом до меня дошло, что он серьезно, но смеется. Опять спрашиваю.
- А с кем ты?
- С собакой.
Я не просто удивлен.
- Коля ты че в натуре пришел на лыжах?!
- Да на лыжах.
Я ошарашен. Меня после такой пурги выбрось от городка на триста метров, чтоб только огней видно не было, я дороги не найду, я просто заблужусь и замерзну, ведь за дверьми минус 40.
- Коля ты че?! Как ты додумался в такую даль, по такому морозу, после такого один, а волки?! Я даже не знал, как это выразить.
- Саша тайга, сабака, какая один,какая далека, какая холодно?! Эта вот близка. 300 – 400 километров вот эта далека, а эта вот на лыжа стал и тут. А волки они боятся.
Я засмеялся, отрицательно махая головой:- Совсем рядом, стал и тут. Коля меня по Московской трассе, летом в хорошую погоду за хорошие бабки хер уговоришь переться в такую даль. А если еще и волки.
 А там они такой по ночам вой устраивали, мурашки по телу. Правда, на людей не нападали. По крайней мере, не слыхал.
Он, конечно, не понимал, что значит трасса Москва – Симферополь. Там уж действительно ни заблудишься и ни замерзнуть, ни подохнуть не дадут.
Мы пошли на кухню, пить чай. Здесь сидели его две лохматые собаки.
Для таких как он, тайга и тундра дом родной. Им не надо ни компаса, ни указателей, ни дороги. У них просто природное чутье. Он даже не задумываясь шел напрямик через тайгу. Он точно знал куда идет. Наша трасса шла не по прямой, а с поворотами, а он шел по прямой через тайгу. Я бы заблудился в трех соснах.
Однажды я от экскаватора залез на бурелом. Это сгорнутые бульдозерами деревья с трассы, которая шириной не менее пятидесяти метров. Рядом с трассой пролегала высоченная куча деревьев, просто сгорнутых и брошенных. В основном сосны метров по 40 длинной. Там этот лес только частично вывозят, самую малость процентов 20 не больше. А остальной бульдозерами; катарпиллерами, интернационалами, камацо сгортают в сторону как спички.  Вот я залез на эту кучу, а за ней снег и тайга. Сколько снега непонятно. Деревья растут и кажется, что можно просто между ними пойти. Вот я и пошел. Шаг ступил вперед, упал и провалился в снег. Меня сверху снегом завалило, хорошо, что не сильно. Я снег руками разгорнул и вижу откуда я сюда нырнул.
Давай я выбираться, а снегу не меньше двух метров. Выбрался я назад на бурелом и мне страшно стало. Думаю, если меня  метров на десять дальше в снегу бросить , то я не выберусь, потому, что мне не будет видно где я из-за высокого снега и я запросто могу пойти не в ту сторону. В общем я больше с трассы вот так никогда не сходил.
Однажды, это было где-то в начале апреля, мы с Колей бульдозеристом около моего экскаватора отдыхали. У нас там лежаки такие были, деревянные, как на пляже. Мороз уже не сильный, градусов 20, но тишина и солнце яркое, яркое. На улице минус, а с экскаватора капает. От солнца металл греется и изнутри от двигателя тоже. Сидим мы на солнышке. В это время мы уже без намордников и рукавиц, да и так в ватниках и полушубках. Лежим мы на лежаках мордой к солнцу, нежимся и разговариваем.
Я вспоминаю родной Крым, море, пляж, шумные компании и говорю.
- Тоска заела, скукотища.
Ведь нас сюда в тайгу как выбросили в сентябре, так мы здесь и торчим. В городке нас человек сто. И от одних и тех же заросших рож уже тошнит. Хочется в хорошую компанию с девчатами, с пивком, с винишком крымским, с шашлычками. На пляж хочется, в театр, в кино на танцы.
Коля тоже вздыхает и говорит.
- Да, Саша скучно, тоска.
Ну, думаю, понимает пацан, родственная душа. А он продолжает.
- Людей много, не хорошо, шумно, скучно. Тайга, собака весело. И собаку рядом лежащую гладит и улыбается.
Думаю, что он мелет. Потом понимаю, он ведь хант. Мы просто каждый на своей волне.
Мне здесь в этом городке из вагончиков и бочек за пол года так осточертело, хочется в город, в кино, на танцы, к жене, на море к братьям друзьям и подругам. По родителям соскучился.
Ему тоже за пол года это также осточертело, ему хочется в свою родную стихию, где все, что его окружает, все живое родное и он там как рыба в воде, с ружьем и собаками. А здесь среди этой толпы работяг ему шумно, непонятно и скучно. Вот такой этот народ ханты, манси, тунгусы, чукчи и другие сибирские и северные. Смелые, выносливые, не боящиеся ни морозов, ни зверей, ни одиночества охотники. Им природа дом родной, они с ней одно целое.

Вот еще вспомнил случай.
Там на севере собака имеет такой же статус как и человек. Собака свободно может ходить где угодно, ее никто не трогает и не выгоняет. Она может зайти в контору в бухгалтерию, лечь под стол или на проходе, ни кто на это не обратит внимания. И если она улеглась на проходе, то ее будут обходить  или переступать через нее, но не прогонят. Так же собаки ходят по аэропортам, в городах они свободно заходят в столовую, в магазин. На них никто не обращает внимания, они на равных с людьми.   
Я рассказывал, как  пурга была трое суток. Кажется на вторую ночь, слышу как-будто в дверь постучали. Выхожу через столовую, в коридор, открываю двери. Сидит на пороге собака. Породой, вроде как лайка. Мороз за 40, у нее вся морда в инее и сама тоже. Вижу собака не из нашего городка, своих я всех знаю. Собака сидит на меня смотрит. Я уже знал местные обычаи и знал, что собака здесь неприкосновенное животное. Тем более вы знаете, что ваш дедушка собак и кошек любит. У меня ведь всегда свой личный кот и собака и зачастую не один и не одна.
Вот я говорю собаке: - Заходи.
Она поднимается и заходит в коридор. Я открываю двери в столовую. Она заходит и садится у дверей. Я сел за стол. Собака сидела и смотрела на меня. Я наложил ей в миску поесть. Она не спеша поела.  Я с ней разговаривал. Я понимал, что она меня слышит и понимает. Она посидела минут двадцать, может чуть больше, но не больше получаса. Видно было, что она отогрелась и стала веселей выглядеть. Она поднялась и повернулась к двери. Я встал, открыл дверь. Она вышла в коридор, я открыл дверь на улицу. Она вышла, спустилась по ступенькам, повернулась ко мне, посмотрела на меня, потом повернулась и пошла. Собака была красивая, Черная с серо блестящим оттенком по краю шерсти. Этот блеск был больше на морде, ушах и спине.
Ну, вот я вам и рассказал кто такие тунгусы. Интересно было слушать?
- Да дедушка, очень, - кричала внучка.
- Нормально, - серьезно сказал младший внук.
- Что ты мелкий понимаешь? - Поддернул его старший и легонько как бы ударяя, провел рукой так, чтобы пальцами зацепить волосы, но не ударить по голове. 
Малой в ответ ткнул его в бок кулаком, и шустро отскочил в сторону.
Из кухни вышла бабушка.
- Чебуреки горячие идите есть.
- Пошли дедушка, - позвала внучка. Она спрыгнула с лавочки и вприпрыжку поскакала к бабушке.
Дед со старшим внуком встали и тоже пошли на кухню. Малой шустрил сзади, стараясь, шлепнуть старшего. Старший уворачивался, стараясь поймать малого, тот ловко отскакивал в сторону и весело смеялся.
 Чебуреки у бабушки всегда были на славу. Этого у нее не отнять. Таких ни в какой чебуречной делать не умеют, поверьте мне, а я поездил и не то, что хвалюсь потому, что она моя жена, а просто знаю.

                23.04.2014год.   Саня.   
 
А. М. Щагольчин.


Отрывочки прозы из старой общей тетради стихов на 96 листов.

Каждый день проходит почти, так же как и все предыдущие. Полмесяца ни чего не пишу. Почему?
Наверно потому, что нет перемен. Нет озорной девчонки, которая  бы одним взглядом заставила писать много, много. А может я уже не тот, что был раньше. А может просто нужен  такой взгляд, которого не было раньше. Где взять такой взгляд, где?!  Кто мне на это ответит?
Есть девчонка, на которой можно жениться. Она вполне самостоятельная и серьезная.  Но я ей не написал ни одного стиха. Почему? Не знаю.
Есть другая, к которой я уже привык. Раньше я ей писал и даже много, но теперь я к ней привык и не знаю, что писать. Для того, чтобы писать ей, с ней надо расстаться и соскучиться за ней.
Вот так и идет время. Ничего не пишу полнейшая апатия, хандра.

Где же те руки?
Где глаз синева
Ласки слова?
Где ты девчонка
Нужная мне?
Необходимая,
Незаменимая,
Где ты красивая,
Иль не красивая?
Жду с нетерпением
И с недоверием.
Жду, что придешь,
Двери откроешь,
Я не утерян.
Но и не найден.
Может быть Надя?
Но где вдохновенье?
Прошлого нет
Настоящего тоже.
Гложет тоска.
Слезинку с листка
Промокаю.
Не зная.

  05. 05. 1976г

Сколько много прошло времени после того как написал  поэму, «Хан отец и сын»?
Долго не писал. Уже год после севера. Ровно год. Дурак, разве можно?! Год ни чего не писать и год ни чего не читать.  Разве я поэт - трепло.

               



Вспоминаешь ли ты???
Я вспоминаю. Просто вспоминаю все, что было.
Переживаю как всегда все с начала.
Вспоминаю вопросы, вспоминаю ответы,
Вспоминаю тебя, с легкой проседью, Светку.

Глупо? Нет, почему глупо? Жизнь очень сложная штука. Ни кто, ни когда в ней точно не знал кто прав, кто виноват.
Взять самое простое.

Девочка и мальчик
Смотрят друг на друга.
Девочка и мальчик
Полюбили вьюгу,
Полюбили дождик,
Полюбили снег
И теперь им жизни
Друг без друга нет.

Юношей и девушкой
Весело и гордо…
Бракосочетание
И толпа народа.
Москвичи и волги
Зависть вздохов долгих.

Пробегают годы,
Вырастают дети.
Серебро на кудри
И фата надета.
Четверть века вместе…
Снова свадьба, песни.
Жигули и волги
Зависть взглядов долгих.

Дети поженились,
Внуки вырастают.
Старики с улыбкой
Юность вспоминают.
Все им удается,
Бабушка смеется,
Все им удается,
Дед себе смеется.

За каретой лента
Шелковая вьется.
Над каретой кольца
Свадьбы золотой.
И народ ликует
- Как они воркуют!

Хорошо и просто. Кажется, каждому хотелось бы прожить такую жизнь, любить от самого начала и до самого конца дней. Любить так, как любили они, всю жизнь прожить без упреков, без шума, в согласии, всем людям на зависть.
Хорошо! Очень хорошо! Не жизнь, а сказка, не жизнь, а рай.
Скажешь, такого не бывает. Почему же, бывает. Только я почему-то считаю, что это не нормально.
Почему? Не знаю.
Мне кажется, что человек должен что-то постигать.
Жизнь это борьба.
Борьба это уничтожение. Уничтожение прекрасного.
А в мире все прекрасно без исключения. Потому, что все создано природой, а такой гений как природа никогда не ошибается. Если же все создано Богом, чему я никогда не верил, то оно тоже прекрасно, потому, что Тот, кто все обо всем и обо всех знает наперед и управляет вселенной, тоже не должен, прогнать дуру, то есть наломать дров.
Вот и получается, все ли хорошо в той жизни, в той паре. А им все завидуют, даже я.
А кто знает, может они этой своей жизнью загубили что-то гораздо лучшее и более прекрасное?
Человечество еще ни на один вопрос не дало ответ полный и точный. И это будет до тех пор, пока будут существовать разумные существа. Потому, что разуму, дано ошибаться, но не дано постичь всего, ибо « Разум человеческий имеет предел».
И тот ученый, который доказывает что-то, и все твердят, что это так, и в этом уверены, это уже глупость, ибо « Глупость человеческая беспредельна».
С такими размышлениями можно заехать очень далеко. Не проще ли влюбиться в девочку, прожить с ней всю жизнь без измен, без упреков, без скандалов, и спокойно умереть вместе.
Не знаю, но я бы такого не хотел.
Что можно говорить о себе?
Мне говорят, что я не такой как надо.
А кто может дать точный ответ, как надо?
Просидеть всю жизнь с одним человеком. Откуда тогда можно узнать, о чем думает другой человек, какие у него мечты, какие у него печали, что он может чувствовать при дуновении легкого ветерка, при прикосновении теплого луча солнца. Чувствует ли он как этот луч проходит сквозь него. Чувствует ли он как запах трав и цветов просачивается сквозь него и добирается до самого сердца. 
Кто сказал, что страх самый большой порок? Я считаю, что самый большой порок ложь. Человеку даден, как и животному, инстинкт самосохранения. Если не будет страха, то не будет этого инстинкта и человечество, и все живое погибнет. Как узнать эти чувства, просидев мило всю жизнь
с одним человеком.
Как узнать, что чувствовали они, когда шли на дуэль, когда шли в атаку, когда покоряли вершины гор, глубины океана, и космос. Как выглядит страх, когда ты идешь сознательно драться? Как выглядит страх, когда ты попадаешь в аварию? И не тогда когда попал, а сразу после этого когда у тебя дрожит каждая жилка и ты прокручиваешь, и прокручиваешь это страшное  кино. Хотя ты отделался просто испугом, а от твоей машины осталась металлическая гармошка. Как выглядит страх, когда ты, наклонившись над кромкой скалы, заглядываешь в низ, где видишь людей, которые не больше муравьев. Как узнать, не проверив, как  тебя пронизывает это чувство как молния до глубины мозгов и сердца?
Черт его знает. Ноя хочу все это прочувствовать и узнать.
А какое чувство испытывает человек, когда видит как того, кого он любит больше собственной жизни и боготворит, обнимает и целует другой. Кто этого не прочувствовал, откуда он может знать, как при этом мутится разум и кажется, что стук сердца слышен по всей округе, и оно от этих ударов вот-вот разорвется.
Много я испытал, но, сколько еще неизведанного. Сколько еще можно испытать прекрасного и ужасного.
 Для этого не надо великого ума. Не надо выводить химических формул и математических уравнений и доказывать всем, что они правильные и самому быть уверенным в этом. Уверенность это фанатизм, а фанатизм, по-моему, к хорошему ни когда еще не приводил.
Я  часто употребляю выражение «Отвязался» Когда кто-то или я сам на пару тройку дней ухожу от тяжелой работы и от не менее тяжелых проблем в загул.
Правильно ли быть привязанным, привязывать самого себя к кому-то на всю жизнь, чтоб считать это счастьем и чтоб все вокруг восхищались как той супружеской парой?
Я не хочу. Я не хочу, чтоб меня холили как дворовую цепную собаку «Рождественский»
Конечно, привязывать себя надо, Это просто необходимо для существования. Это жизнь и чтоб иметь деньги, надо работать, чтоб не сойти с ума, надо иметь близких людей. Чтоб быть кому-то нужным, надо о ком-то заботиться. Но собака, которая постоянно на цепи, становится очень злой и чем меньше ее отпускают, тем она злей.  И в конце концов, если пес просидел на цепи всю жизнь, сорвавшись от бес понятия и ужаса, что мир не только в пределах этой цепи, он может натворить бед, может искусать и даже загрызть, сойдя  с ума от резкой перемены и непонятности.
И самый обычный пес, который отвязался с привязи, будучи на ней очень злым, отвязавшись, скачет как щенок, радуется жизни, радуется, что он опять увидит траву за огородом,  порхающую бабочку, и он становится таким безобидным. Отвязанные нормальные собаки, в не своего двора никогда не кусают. Он ни когда, ни кого не укусит. Он ошалело бегает, он не может нарадоваться этой жизни, всему прекрасному, что находится за пределами его короткой цепи. А набегавшись и нарадовавшись, он приходит назад, не потому, что он голоден, и не потому, что он замерз, а потому, что он понимает, что садиться обратно необходимо, для того, чтоб о ком-то заботиться, охранять чей-то покой и быть кому-то нужным, и почувствовать на своей непутевой голове теплую ладонь хозяина за которым, как бы не была прекрасна жизнь там за пределами цепи, он уже соскучился.  Хозяин привязывая, ругает его. Пес виновато опускает хвост и голову, думая, что в следующий раз если отвяжусь, то не убегу. Хотя прекрасно знает, что будет лететь сломя голову через кусты, через репейник, по колючкам и лужам, чтоб услышать, как ветер свистит в ушах, почувствовать теплоту солнца, и надышаться прелестными запахами трав и цветов, которые растут на лужайке за огородом.
Не многие псы уходят из дома. Есть такие, что не возвращаются вообще на привязь. Я таким не завидую. В конце концов, они становятся ни кому не нужными. Есть такие, что приживаются у другого хозяина. Но этого я тоже не понимаю. Зачем одну цепь менять на другую? Пусть там лучше кормят, пусть там лучше ласкают, пусть там будут исключительные условия с чистым ковриком,  и теплой ванной. Но цепь остается цепью, какая бы она не была. Любой ошейник натирает шею. Но лучше вернуться на свою привычную цепь и одеть свой родной ошейник, чем кем-то выброшенный или скроенный не по размеру, с которого можно не сорваться, и не услышать больше свиста ветра, не увидеть восхода, потому, что из-за дома на цепи его не видать, и не увидеть лиловых облаков заката, не услышать звона ручейка, не понюхать ромашку, и не увидеть мерцание той звезды, которая приятно переливается в темноте ночи блеском серебра, манящих лучей, сквозь которые проступает обычный холодок познания.

                05. 05. 1986год  Саня.   
Я не на своем месте? Жму плечами.
Откуда у тебя седина? Жизнь.
Какая бы она не была, она прекрасна.