Мертвая тишь

      Написано Слово о сказанном Слове.
Какой аромат в нарисованном плове?
И карта, увы, не расскажет дорогу.
Но, может быть, книга кому-то в подмогу
Средь шума мирского услышать Отца,
И, в поисках Света, дойти до Лица.
Абу Силг

         Борис среди ночи как-то вдруг неожиданно для самого себя понял, что скоро умрет, что жить ему осталось всего пару недель, что надо идти другим путем, стало быть, только так и не иначе. Ему стало так смешно от этой мысли, что он даже сочинил послание потомкам. Сел за стол и написал на листе белой бумаге ручкой. «Поменьше слов, ведь смертным часто мешают слова. Одиночество - это и есть наиболее близкое расстояние к Богу. Одиночество - это когда наедине с собой. Одиночество - это когда наедине с собой. Флоренский всем на русском языке замечательно сказал: есть две правды, правда логоса (смысла) и правда бытия (стихии). Переживание и понимание рациональное - полнота бытия - образуется только тогда, когда обе эти правды присутствуют. Когда одной нет - нет полноты».
       В школе ходил по классу без улыбки и без грима, ведь все пытался выразить словами свою мысль ученикам, так ходил долго, не спеша ходил, что ученики не понимали, что с ним стало, он словно бы другим стал, совершенно другим. Они хихикали, глядя на него, а ему было все равно. После уроков он купил себе серьги за углом в ларьке, снова зашел в класс, а потом понял, что урок закончен, что все разбрелись, но ему хотелось кого-то научить жизни. Он просто не мог вспомнить, что же ему надо купить еще, ведь овощи нужны к ужину, сыр и зелень, а потом и кошке еды, сигарет, пива.
       Молодой человек не мог сосредоточиться вообще ни на чем, не мог понять, как он себя чувствует, ведь то ли плохо ему, то ли божественно – тут и сам черт ногу сломит, ведь полная отрешенность, безумие, но ведь такое счастье при всем при этом он ощущает внутри себя. Люди - это особая реальность для человека, особая. Так думал он. Люди - особая реальность для человека, они особая реальность, никуда от этого не деться. Мир людей - это особая реальность для человека. Как говорил Гурджиев: ребята, мы действительно все уникальные и неповторимые, но совсем в другом месте. Так возникает мотивация искать это место - место своей уникальности. 

     Ему совсем стало плохо от дум, он вышел из класса. Пошел на кладбище. Решил покой найти там. Наблюдал на братских могилах в списке погибших фамилию свою и своей рано умершей жены. Его дядя погиб в те годы и никто не знает, где он похоронен, но Борис-то уж знает! Увидел фамилию, но имя не совпало. «Не он, – мелькнуло у меня в голове, йокнуло сердечко, - зато фамилия твоего отца там была аж в ста экземплярах, да еще была фамилия мужа твоей сестры в одном экземпляре».
      Что-то школа Борису надоедать, он там все время бродит у окна, между проемами окон, все уже привыкли, даже дети не смеются, им не до него, даже алгебра не идет, забывать стал все уравнения и интегралы, у доски ученика нормально опросить не может. Но ведь Борис-то совсем глупый был в лет шестнадцать. Он один уже жил, после маминой смерти, год бухал вдребезги - все пропил, дела забросил, а налоги платить надо, а денег нет, тогда он, чтобы за сына не переживать, отправил его в другой город к тетке учиться. Кажись, класс девятый был, а птиц на улицах мертвых было полно, оно–то и ясно: все так радостны, все патриоты своего болота. Люди идут, улыбаются, песни поют, светлое будущее строят, один лишь паренек блуждает в океане безграничного непонимания себя и всего остального, что лежит за пределами его снов. Один лишь он мается день и нощно из-за своих глупых вопросов и мыслей. Ох, беда, так беда, ведь комсомол криво на него смотрит, говорит, что паренек не путевый растет, что не строит рай на земле вместе со всеми, что сошел с пути в овраг, где ад кромешный и скрежет зубов.
       Десятый  класс. Борис там четверть всего–то был - больше не смог. Отец за сыном вернулся, а мальчишка его так любил тогда, до боли любил и не мог ему маму простить, страшно это так все было, а там он с нею познакомился. Сыну – шестнадцать, отцу - сорок, ей – двадцать четыре. Она была его подругой, она очень мудрая баба, ну и у них любовь случилась настоящая, как в кино, а сынок не понял папиного блуда или не мог понять тогда просто одну вещь: что он одинок до чертиков. Тогда-то Борис одновременно их обоих потерял, ведь как результат - не мог жить с ними вместе, ненавидел их,  сказал, что уйдет в лес, что не может смотреть на них, ибо папа предал мать.
        Наедине в классе после уроков с каждым мог еще беседу вести. Ученики шарахаться стали от него. Когда они улыбались мне, говорил им, что рай на земле скоро, что осталось чуток подождать. Ох, строгий он математик, но теперь это в прошлом. После уроков ученик, что плохо себя вел, лил слезы крокодильи, орал, что бога нет, что есть лишь ум. Борис с ним вел беседу духовную. Ученики все равно смеялись над ним, бранили, что, мол, бог же есть любовь, а я хотела лишь одного: чтобы у меня был ашрам свой, чтобы я как йог мог всех там принимать. У реки я встретил ее, да, я с мохнатой девочкой дружил в ту пору, а она была юродивой. Любила меня сильно, а ведь я извел ее ревностью, а она потому и умерла, впрочем, как и все, кого я любил. Они умирают от моей любви, ведь я коварный, мнительный, терзаю их с утра до ночи, говорю им о том, что бога нет, нет, нет, а они смеялись надо мной, говорили, что бог есть любовь, но я тогда не мог этого понять, ибо был запаян на «Тошноте» и «Падении», и в припадке очередном, она когда со мной ночевала, то обнимала меня, клялась в верности до гроба, а я бился, плакал, она молчала и слушала звуки ветра, что дул за окошком, а потом обнимала, целовала мои ноги, а потом все мое безумие проходило.
       В один из черных дней Борис таблеток наелся до отвала сладких, а тут и подруга лезет со своей любовью, пришла в дом и говорит: «Боря, пошли во двор, партия зовет, едем дорогу в рай очищать от несознательных элементов». А Боря тормозил тогда, как мышь в мышеловке, его речь тянется словно пластилин, а потом он видит, что кругом гробы черные стоят высокие до небес, что теперь он на кладбище. А подруга, видя такое кино, что ее милый стоит перед ее носом, на нее смотрит и поет тихо: «Ленин жив и будет жить!», а потом и она загробным голоском запела ту же песню.
       Девушка тогда к своему отцу пришла домой, позвонила моему-то папке, он примчался, устроил величайший скандал, а я даже не помню насколько это все было осознанно, но просто другого ничего на тот момент в голову не пришло мне, ведь я хотел кайфа, ведь жить тошно без кайфа, но ведь же сороковой этаж был, я б мог кинуться с него вниз, но жить хотел, ведь боялся, что бог есть, вдруг он все-таки есть, накажет же меня в аду за мой суицид, он же тоже хотел, чтобы я любил его, ведь мне всю жизнь снится один и тот же сон про зайца.
        Заяц сидел в густой траве, наслаждался теплом солнышка. Когда приходит вечер, то заяц прячется в норку, где его ждет богатый ужин. Слышен шум волны, ведь море совсем рядом, стоит лишь спуститься по скале, а дальше уже рукой подать. Когда-то в этом месте была бойня. Как и всякая бойня, она была абсурдная и похотливая. Вечереет. На берегу моря догорают последние танки, а в траншеях застыли трупы с улыбками на устах. Но когда звезды показались на небе, тогда – то произошло явление лиц, что были когда-то тут в той бойне уничтожены ради чего-то такого, о чем словам инее сказать. Из тех звезд стали выплывать лица, самые разные лица . В начале их было мало, но с каждой секундой лиц становилось все больше и больше. Они сменяли друг друга. Лица смотрели на ночной берег. Им было все равно уже на этот мир. Они двигались, кружились по небу, а потом их стало так много, что они закрыли собой звездное небо. Потом все лица замерли, лица стали постепенно исчезать, и вскоре звезды продолжали светить себе мирно и тихо, а на берегу моря, где была бойня, ходила тихонько госпожа в черном одеянии. Она тихо верещала о том, что ей нет улова, размахивая своей черной толстой косой в воздухе, что ее опередили звезды, что она теперь будет внимательнее. Она произнесла: «Я сею раздоры между людьми, хочу их кровушки выпить , хочу больше жертв , больше лагерей, жертв для моего удовольствия». Она обошла весь берег, но не нашла, кого бы можно было задушить, все уже было не то. Заяц же спал в норке на своей лежанке и видел звездные сны.
    Да, такой вот чудесный сон у меня каждую ночь, но вот я как-то иду по Тверской и  вижу, как идет дядя ко мне навстречу, я ему жалостливо так, словно не могу дышать:
- Дяденька, дяденька, научите, как жить без греха, как утихомирить свое сладострастие, а, дяденька?
- Надо ждать Бездну! – кричит он изо всех сил на всю улицу.
- Дяденька, дяденька, а дайте-ка атомную бомбу, да побольше, чтобы мы уничтожили весь белый свет, ведь мир спасать надо от греха, Вселенную!
- А яблочек не хотите? Ведь эманации намотаны на точку сборки.
      Тут–то и понеслось! Борис берет дядю за руку, тянет его в подъезд, там они идут в подвал, мужик присаживается на битый кирпич, а потом величественно так:
- Точка сборки, парнишка, - это не конструкция! Это просто огни эманации кокона. Но почему они горят только в одной точке? Этого не знаю. А здорово жить в двойном мире! Однозначно то, что точка сборки может быть неровной - похожей на кляксу. Это раздробленное восприятие под грибами. Видишь как - если бы было две точки сборки, мы бы осознавали себя как бы в двух совершенно разных местах. Сидели б на берегу с дамой из детства и летели б на самолете в Токио одновременно. Понятное дело, но восприятие слишком нестабильно, слишком хаотичное оно, но все зависит от того, чтобы мы предпочли - дама или Токио. Главное, видишь, чтобы не было моста между ними. Хотя знаешь что, такое возможно. Несколько раз мне приходилось видеть сон. Находясь одновременно в двух телах сновидения.   Точка сборки - это команда темного моря. Закрепление точки сборки - это команда отдышаться, не умереть от истощения, но после отдыха идем дальше. В путь, друзья! Все это делается с единственной целью - насыщение хищничества Темного Моря Осознания - обогащение осознания, ведь лишь новые впечатления имеют цену метафизического рода. Если по-русски, то цель нашей жизни - получение впечатлений. Мы есть дети, что вечно играют, кувыркаются в постели рока, поют, рисуют, мечтают. Запроси темное море осознания о впечатлениях и  увидишь, что это его главная команда. Тогда отдых, а потом снова в вихрь приключений! Главное - это не сидеть, сложа руки. Но ведь ты знаешь, ты сам знаешь, что хорошо везде нам. И где нас нет, и где мы есть. Глупо мечтать о том, что непознанное это такой детский садик, где накормят и слезу вытрут. Накормят солью, слезу вытрут кулаком. Но расстраиваться нечего. Все что нужно - всегда рядом! Мы идем во второе внимание из любопытства. Как исследователи бесконечности.  Конечно, все это рука об руку с эскапизмом, чего душой грешить.
    Боря вышел из подвала и пошел к себе домой в сладкой истоме. Небо серое везде. Он странник, а потому и ему плевать на стройку века.
- Эй, муж, ты кто? – слышит он голос неуловимых мстителей за спиной.
Боря ответил, не оборачиваясь громко:
- Я всю жизнь что-то выдумываю себе, вот ты, например, ты же есть плод моего воображение лишь, ты голос существа, что лишь в моем мире обитает, я снюсь всего лишь тебе, не более того. Первый раз я вижу тебя и слышу тебя, первый раз в этой жизни, как и себя, но, например, я ведь вообще не так себе представлял себя, я думал, что буду полезным обществу, стану космонавтом, машинистом, землемером, кочегаром, но, потом, когда моя девушка ушла с выпускного бала домой, даже не поцеловав меня, то после того я стал иным. Помню, как я сказал ей в телефонную трубку в час ночи трагично: «Прошу тебя, госпожа, дай мне ночь огня. Не хотите ли выпить винца, для поднятия конца, о, прекрасная незнакомка, мы же учились целых десять лет в школе, сидели за одной партой, мы были вместе, жили одними лишь уроками, а теперь я голый король, а теперь я одинокий пастух». Она сказала мне тогда в трубку грубо так о том, что я не верю в рай на земле, что я словно тень, что мне проще всего быстро скрыться от всех глаз во мрак трущоб. Я посторонний и бесполезный для нее элемент. Ей лишь бы партия, Ленин, а все потому, что она стала читать Маркса.
     Молодцы и девицы спали в доме, где люди изучали книги духовные. Борис будет созерцать их высшие проявления мудрости, конечно же, парню все равно, что вы думаете о нем, ибо он о вас вообще не думает.
    Потом он бросил трубку и разбил телефон, ушел из дома, а она пошла в колхоз, а он в лес, а утром она его забыла уже навеки. Утром рано он сидел с гитарой в лесу.
     В доме духовных людей она установила сухой закон. Теперь все шли на молитву в трезвом виде, а он же ушел из лесу к морю. В ее планах был захват власти на небесах, а в его планах – пройти пешком к луне.
      Борис залез прямо на горку и видно с нее были тополя, холмик, овраг, пару сел, что находились у подножия горы. Он смотрела на курортников, что сидели на бережку и играли в мяч, загорали, плавали, орали, смеялись, чудили, как только могли. Он спустился к ним. Дабы дать им знание о высших мирах.
- Войди в воду, парень, плывем до острова, там отдых будет, кокосы поедим, бананы, там даже киви растет и манго, - слышит он голос женский за спиной.
- Прошу тебя, прочь от суши, друг, плывем, жизнь наша что огонь! – говорит, глядя на нее Борис.
- Глупый какой! – хохочет блондинка, покачивая своими большими бедрами, - я поэтесса, между прочим, пишу стихи про детей и взрослых. 
Борис вроде тоже пишет что-то там себе, а потому и произносит трагично, когда она зашла в воду по колено, обернулась, поманила его за собой пальчиком, улыбнулся он в ответ ей и сказал.
- В городах замер смог
Я прыгнуть выше головы смог,
в небесах сияют зарницы,
Я листаю жизни страницы,
Вот с луны летят девицы,
они друзья моей сестрицы,
И горят диким пламенем их глаза,
у них чудесные и звонкие голоса,
с луны падали звезды умело
они летели на землю же смело
Электрической силой налилась гроза,
А мир людей – это их цель,
Летят они словно в лесу стрекоза,
вот судно у берега село на мель,
На земле они создадут общину уж точно,
И зальют знанием все в округе,
Летят они на землю внеурочно,
дабы люди забыли о пустом досуге.
        Борис плыл за ней, а плавать она умела, была чемпионом городка в школьные годы, ее мощное тело манило его, он плыл за ней, но вскоре потерял ее из виду. После, сидя на берегу и дрожал от холода, но солнце палило во всю, он же думал о жизни своей, покуривал трубочку, решал интегралы третей степени в уме, смотрел на свое старое мировоззрение свысока, угнетало оно его, не любил он свое прошлое мировоззрение больше. Вдруг, возле лодок рыбаков он видит свою подругу, что плыла так быстро, что он потерял ее из виду. Пару секунд и она вот уже была рядышком.
- Не стала плыть до острова? – спросил он у нее, уже немного согревшись.
- Да там шторм начался, поэтому стала плыть обратно, - холодно ответила она.
- А тут солнце все время ярко светит, тут даже туч не было, - ответил он ей.
     Дама встала с подстилки, помазала кремом для загара руки. Жара сразу же дала о себе знать, прохлада воду исчезла куда-то.
- Как сердцу высказать себя? – задала она ему вопрос.
       Борис сидел в позе лотоса на горке, он был отрешен от всего земного. Ему так давно стало тошно от всего людского, что только уход в себя давал ему покой. Он закрыл глаза, ибо внутрь себя смотрит так пристально и внимательно, что это похоже на сон во сне. «Они спят все, не думают о просветлении, забыли о Боге, о духе» - думал он, когда слышал, как орали курортники, как орали их дети: как же ему хотелось в Тибет махнуть, но он пропил свою учительскую зарплату. Она сидела рядом с ним и медитировала. Только ей казалось, что слова не нужны. Я – этот тишина, молчание Вселенной. Любовь – это снятие дистанции. Любовь – это продукт веры. Это ее следствие. Только вера снимает дистанцию, больше ничего. Любовь без веры не снимает дистанцию. Те, кто находят себя, находят все.
        Снова они зашли в море, созерцают остров, что темнеет вдали. Заплыть бы туда и остаться там жить, но их ждут люди в домике, где собрались искатели духа.      
- Мы прорвемся за пределы сансары? – спросила она.
- Будем стараться, - ответил он.
      После купания решили пойти в сад и набрать там яблок. В саду сидели ребята и пели песни у костра. Борис дали им понять, что они живут в невежестве. Ребята молчали. Им казалось, что они тут лишне. Кто-то налил им чаю, выпили чай, снова молчания, ребята уже все поняли. Им теперь надо мало есть, мало спать, мало говорить. Она же улыбалась всему миру, она села на травку и закрыла глаза. Ребята закрыли свои глаза, глядя на нее, пытались ощутить внутреннюю тишину.
      Она сидела на берегу моря, созерцала остров, снова и снова понимала смысл того, что есть остров. Убежище. Не более того. Как и пещера или пустыня. Уход на природу как бегство от социума. Ничего более. Она пересматривала до боли знакомые изречения в своем уме, она закрывала глаза, ощущала холодный ветерок, что дул случайными порывами со стороны моря. Ей было чудовищно хорошо.
     Борис ушел на пирс ловить рыбку. Она закрыла глаза, чувствовала, что ее неизмеримо много: она была и морем, и горой, и небом, и рыбами, что плыли себе на глубине. Она давно такого не испытывала, но сегодня она нырнула в океан осознанности легко.

      Ребята сделали из сада прибежище для духовных бродяг, теперь в этом городе было более уютно. Вечером она садилась у костра и давала им опыт внутренней тишины. Они пытались, аналогично погрузится в свои ощущения и мысли, пытались ее опыт повторить. Она закрыла глаза, видела дно морское, видела городок с высоты птичьего полета, чувствовала, как дышит гора. Борис, налив ребятам чаю, произнес.
- И в жизни плотской, бесполезной,
Искала райского сна,
Забыв, что скоро в вечную бездну,
Канут и плоть и весна.
     Он подбросил в костер дров. Ребята молчат. Созерцают огонь. Она открыла глаза, но никого рядом не было, в саду было безлюдно, ей почудилось, что она улетела в космос. Хотелось пить. Пошла набрать воды в колодце, на дне которого плыли  столетия. Снова вечер и снова они в домике, где живет община, что нашла тут себе приют. Кто-то пошел жить в сад к ребятам, созерцать огонь, пить чай. У моря палатки поставили люди. Живут себе уже целый год так. В город и не тянет.
- Еще глубже погрузись в себя! – приказывает она ребятам.
- Да, стараюсь! – отвечает ей один из пареней.
- Быть с людьми – какое бремя! Зачем надо с ними жить. Вот же чертово бремя. Остается лишь мне ворожить, - произнес Борис.
       Она открыла глаза, но никого не было снова, лишь ветер тихонько бегал по глади морской и горе. Она поняла, что он снова новые день, что снова ей надо преодолеть себя. Выйти за пределы себя. Проклятый рок. Она уже лежала на берегу, созерцала камни, слушала шум прибоя.
- Она же мертва, она ведьма! – воскликнул один из парней, что показался на берегу.
- И пусть! – ответил юноша на его реплику.   
- Странный ты какой-то! – ответил тот ему.
       Вечереет. Солнце уже не так горит, пульсирует, пляшет, балует, трепещет, мерцает, огнями хлещет по глазам, рубиновым цветом полыхает, а водная гладь отражает солнечный свет. Снова будет ночь. Так даже легче. Ночь дарит покой. Она, глядя на закат, сладостно плачет, слезы струйками катятся по его прекрасному лицу, она дрожит в неземном блаженстве, длинные русые волосы ее развеваются по ветру, он просит солнце о том, чтобы то, взяло ее к себе навсегда. Сидя на камнях она произносит:
- Солнце, солнце, я люблю тебя!
          В горах она жила в избушке, что сама построила, к ней ходили ребята, дабы славно медитировать, а Борис остался в доме у моря, в котором жили духовные бродяги. Таким образом, каждый из них учил чему-то других. Есть азы социального самосознания. Человек в социуме может занять только одну из четырех позиций. Хозяин, наемная рабочая сила, богема, маргинал, то есть человек, находящийся за пределами социума.«Снизу» - это преступники, «сверху» - духовные люди, живущие на подаяние. Никаких других позиций нет. Даже политики - это наемная рабочая сила. Страх - одно из самых мощных орудий эго в целях самосохранения, поэтому, как только появляются чувства страха и несостоятельности - мы не хотим встретиться лицом к лицу с самим собой. Всюду в мире люди тратят жизнь на мечты о духовном развитии, но никогда не прилагают к этому никаких усилий. Эго играет с нами во множество игр и пропитывает все наши чувства, ощущения и идеи, однако мы даже не осознаем, каким образом эго создает эти стереотипы и как развиваются у нас всякого рода отрицательные отношения и мотивации. Все, что мы знаем, это то, что мы будем продолжать страдать от нашей боли и проблем до полного изнеможения.