РИНГ. Часть двенадцатая

    Телефонный   звонок  резко  прервал  тишину,  заставив  вздрогнуть  человека    у  раскрытого  окна.  Он  замер  прислонившись  к  стене,  ещё  раз  обвёл  взглядом   комнату,   посмотрел  на  диван,  где   лежало    тело  убитой   девушки,  затем  осторожно  взобрался  на  подоконник,  отшвырнув   лежавшего   там  котёнка,  и  спрыгнул   вслед  за  ним в  густую  траву,  чуть  не  придавив   жалобно  мяукнувший  серый   живой  комочек.  А  в  доме   всё  звонил  и  звонил  телефон.

                Ночью  неожиданно  пошёл  дождь.  Ветер,    подставляя  упругие  ладони  под  холодные  капли,    с   размаху  швырял  их   на  землю.  Казалось,  в  мерцающем   свете  луны   летят  на  землю  пригоршни  мелких  серебристых  монет.  Дробно  стуча  по  ветвям  и  крышам,  они  осыпались  в  траву.  Ветер   стонал  от  удовольствия   протяжно  и дико.   А  когда,  на  время,  затихал  его    торжествующий  вопль,  прерывистой   нитью   вплетался  в  шум   непогоды    жалобный  писк.  Пытаясь  укрыться  от  непогоды  в  кустарнике,  прижимался   котёнок  к  тоненьким  веточкам  и  с  надеждой  смотрел  на  раскрытое  окно,    где   ещё  совсем  недавно,  было   ему  так   тепло  и  уютно.  Насквозь  промокший,     напрягал   он   осипший  от  холода  голос.  Никто  не  откликнулся  на   его  просьбу  о  помощи.

     Вскоре  дождь  прекратился.  Стих  и  ветер,  разве  что  иногда  дотронется  до  листьев,  чтобы  собрать  последние  капельки.  Солнце,  лениво  потягиваясь,   само  ещё окончательно  не  проснувшись,  уже  тормошит  всё  живое.  Лучи  его  прикоснулись  и  к  котёнку,  свернувшись  клубком,   лежит  он   на  сырой  земле,  вздрагивая   худым   своим   тельцем,   и  начиная    осваивать   науку  -  жить  в  одиночестве.

             Недоступная  людскому  взору,  невидимой   стояла  у   стены   женщина   в  чёрном  платье.
     -  Меня  одну   лишь  проклинают  все   вокруг,   одну  меня   во  всем  винят,  рисуют   мрачной  злобною  старухой.    Ну,  что,   мне  не  привыкать,  к  неблагодарности  такой,  и  было  бы  смешно  на  них  таить  обиду, - так, думая  о  людях,  тень  Смерти  рассуждала.

 Устав  стоять  у  гроба,  отошла   она    к  окну.  Все  в  комнате  почувствовали,   как    стало  холодно,  когда  внезапно  покачнулись  шторы.
     -  Пусть   думают,  что  это  ветер, - прошептала  Смерть,  Ей  за  окном  был  виден  город,  зелёные  ухоженные  лужайки,  кустарники,  деревья,   это   здесь – поблизости. А  дальше, -  пролёты  стен,  высокие  дома,  одетые  в  бетон  и  стёкла, машины, люди…

     -  Они  всё  копошатся, мечутся,  спешат, толкают,  подминая под  себя,  друг   друга.  И  всё,  куда-то   тянутся,  надеются  достичь  своей  вершины,  чтобы   истину  узреть.  А  что  вершина?  -  спросила  Смерть,  переводя  поочерёдно  взгляд  от  одного  лица  к  другому.
 Но  что  могли  ответить  люди,  которые  не  слышали,  не  видели  её,  и  только  смутно  догадывались   о  её   присутствии   рядом  с  мёртвым  телом.

  А  Смерти  иногда    хотелось  простого   общенья   с  людьми,  без    боязливого   испуга  в  их  глазах.  Ей   хотелось,  сесть  рядом  с  ними,  ничем  не  угрожая.   Открыть  лицо,   чтобы   люди   увидели,  не  злую  коварную   старуху,  а  женщину,  как  ей  казалось,  не  лишенной   привлекательности  и  с  житейской  мудростью   выполняющей   свою  работу. 

Но,  ничего  не  поделаешь,    общение  с  людьми   не  складывалось   и   ей    приходилось   только   самой   и   отвечать на  свои  же  вопросы.  Вот  и  сейчас,   прошлась  по  комнате,  слегка   задев  каждого  тяжёлым  своим  дыханием,   повторила   философский   вопрос: -  Так,  что  же  есть   вершина?
 
 И  сама  же   на   него  ответила: -   Всего  лишь  холм  могильный. Вон,  сколько  их  я    насыпаю    каждый  день. Влезай  в  свою  обитель  червь   земной,  единственное  место,  где   ты   можешь    самим  собой  остаться  и,    обрести    покой.

   Невидимой,  опять  вернулась  к  людям,  сидевшим   возле  гроба,  в  котором,  лежала  так,  как   будто  бы  спала  Элен.
    -   Меня  боятся  все  и  проклинают, -  женщина  в  чёрном,   соединила  руки   на    впалой    груди, - а  если  бы  не  я,  то   кто  бы  души  ваши   мог  освободить?  А  то,   опять   заладили   своё   -  старуха  злая…

      Ворча  себе  под  нос,  она    теперь,  действительно,     была  похожа   на   старуху,    верша   неспешные   свои  дела.  Прежде  чем  накинуть   чёрный   плащ   на   Элен,    невольно  ей  залюбовалась.
 Чёрные  густые  локоны,    ещё  хранили  память  о  заботливых  руках  ещё  недавно  расчёсывающих  их,   теперь,  точно  восковые  лежали  эти  руки  на  груди. Всё  замерло,  ни  вздоха, ни  движенья,  в  лице   застывшем. Порой  казалось,  что    с  губ  её полуоткрытых,  сейчас  сорвётся  слово   и   всё,  неправдой  обернётся.  И  этот  гроб,  и  жёлтые  цветы   на  чёрно - белом.
    -  Вот  и  всё,  -  Смерть,  спину  разогнув,  промолвила  чуть  слышно:  - Счастливая,  земная  суета  тебе  уж  нипочём,  а  мне   опять  пора  за  дело  приниматься.

   Холодным  цепким  взглядом  окинула  всех,  кто  собрался  в   доме,  того, кто  нужен  был,  здесь  не  нашла,  но,  всматриваясь  в  лица,  отмечала    день,  когда  придёт  за  каждым.

 Уже,  на  ступеньках  крыльца,  когда   спускалась,  лицом  к  лицу  столкнулась,  за  кем  охотилась  всё  это  время.  Задев  её  плечом,  в  комнату   вбежал  Арсен.
 Душа,  отца  его,  Дауда,   стояла    сейчас   между  сыном  и  Смертью.
  -  Вот,  что значит,   вырасти,   не  имея  должного  воспитания,  потирая  ушибленное    плечо,  сказала  Смерть.   Она хотела,  снова  вернуться  в  дом,  но  душа  Дауда,  встала   снова   перед  ней   на  пороге,  показывая  всем   своим  видом,  что  не  даст  ей  пройти.
   
  Смерть,    знала,  что    не   наступило    время,  для    решительного   поединка.  Она   знала,  что  душа  Дауда,      в  состоянии,  пока   отразить  любой  её  удар,  и   всё же,  не  в  силах   побороть  искушение,   протянула   руку  в  сторону  Арсена.  Протянула,  и   тут  же  отдёрнула ,  почувствовав,  как  от  локтя  до  кончика  пальцев,  прожёг  её  солнечный  луч. 
 
   -  Подожди,  мы  ещё  встретимся  с  тобой,  несчастная  душа,  возомнившая  себя  ангелом, -  злобно  прошипела  Смерть,  прижимая  к  груди   небесным   светом   обожжённую  руку.
 Отойдя  на  достаточное  расстояние  от  дома,  посмотрела   на  небо,  и,  чтобы  не  очень   там   её  было  слышно,   тихо   пожаловалась: -  Вот,  что  бывает,  когда   бродят  по  земле  неприкаянные  души.  А  всё  оттого,  что    захотелось,  кому-то    вмещаться  в  мои  дела  и  прислушаться   о  чём  просит  человек,  когда   за  ним   я   прихожу.

Снова   с  опаской  посмотрела  вверх,  заметив,  что  солнце  скрылось  за  облаком,  уже  громче  произнесла:  -  А  если  каждого  слушать,  и  жалеть,  да  выполнять  все  их  просьбы.  Так  это,  что    же  получится? 
И,  по  давней   своей  привычке,  сама  же  и  ответила:  -  А  то  и  получится,  что  никакого  порядка  не  будет,   если  слушать  людей.  Меня  надо  слушать,  уж  я  то,  знаю,  что  говорю.

 Так,  то,  чуть  ли    не  шёпотом,  ворча  себе  под  нос,  то,  говоря  в  полный   голос,  шла  по  улицам  города    ещё   и   не  совсем  старая  женщина  в  длинном  чёрном  плаще.  Характер  у  неё  был  отходчивый.  Поворчала   сердито  на  небо,  да  тут  же  и  остыла.  К  тому  же,      внимание  её  сейчас   привлёк   к   себе  одинокий  прохожий,  который  медленно   шёл  и  то  и  дело  прижимал  к  груди  руку.
 
   - Я   уже  думала,  что  день  впустую   пройдёт,  так  нет,  работа  для   меня   всегда  найдётся, -  сказала,  не  скрывая    улыбки,  которая,     слегка  обнажила    жёлтые,  наполовину  прогнившие  зубы,  зато  другая  их  половина,  была   относительно  белого  цвета.   Всё  зависело,   как  она  улыбалась,  в  полный  рот,   скривив   его   вправо  или  влево,  или,  как  сейчас,  чуть  вздрогнули   и  тут  же  сомкнулись   тонкие  губы.