Расплата

                Человеку с истинно дворянскими манерами, батона Косте, посвящается

Его звали Джума, что в переводе на русский язык означает Пятница. У узбеков, таджиков и у многих народов Средней Азии существует обычай. Родился мальчик, отец ребенка вышел во двор, посмотрел по сторонам и увидел серп, висящий под крышей - он называет своего мальчика серпом, то есть в переводе на узбекский язык это звучит так - Урак. Другой отец увидел камень и называет сына Таш. Или, скажем, попался на глаза то-пор - Болта, железо - Темир и прочее и пр. Только люди, имеющие хоть какое-то образо-вание, давали своим детям имена героев поэм, эпоса, сказок.
Джума родился в пятницу, воскресный день мусульман. Рос как все, учился в шко-ле, окончил 10 классов и пошел служить в армию. Служил в армии три года, в частях МВД, охранял самую крупную тюрьму России. Там сидели политические вместе с круп-ными криминальными преступниками. Очень многое увидел, услышал, понял, а главное, выбрал для себя профессию. Определил для себя жизненный путь. Крепко скроенный, чуть выше среднего роста, с красивым восточным лицом. Волосы на его голове были гус-тые, как смоль черные, слегка кучерявые. Глаза крупные, черные, как поблескивающий на солнце уголь антрацит. Джума, в армии, сильно возмужал, окреп, закалился физически. Плечи его раздались, и он приобрел стройность фигуры. Имея десятилетнее образование, хороший аттестат зрелости на руках, да и природа не обделила его умом, смекалкой, на-ходчивостью. Плюс хорошие физические данные, восточная красота, все это обеспечило ему продвижение по службе. А затем поступление и обучение в двухгодичном училище. По окончании учебы он был направлен к себе на Родину в Таджикистан. Уезжал служить в армию простым пареньком, а возвращался в звании офицера, сформировавшегося чело-века. Человека твердо вставшего на свой путь.
Охрана заключенных была для него не новинка. Предложили служить точно также и в Таджикистане. Охрана зоны в Варзобском ущелье, как раз за чертой города, за це-ментным заводом. Квартиру получил в городе Душанбе. Молодой и видный, а в то время оказывали поддержку растущим кадрам, особенно выходцам из местного населения. Джума старался, не терял головы от молодости, от поддержки людей власти. Познакомил-ся и женился на девушке-горянке из Каратегина. Она еще только оканчивала педагогиче-ский институт им. Т. Г. Шевченко. Училась на последнем четвертом курсе. Все шло очень хорошо. Жена на редкость красивая девушка, оканчивая в двадцать один год институт, родила Джуме сына. Он был счастлив.
Прошло 15-16 лет, ему присвоили звание майора и теперь он был заместителем, вторым лицом. На зоне отбывали свой срок заключения не только воры, убийцы, рециди-висты, а и люди высокоинтеллектуальные, с высшим образованием, а то и окончившие по два вуза. Эти люди сидели на зоне за то, что их точка зрения не совпадала с точкой зрения партии и правительства. Были те, которых подставили, инженера, механики, строители, сидели за халатное отношение к выполняемым обязанностям по разным причинам. Но та-ким людям не надо было бы давать такие большие сроки заключения. Они не были вора-ми и насильниками, просто человек где-то на работе сделал промашку, не просчитал что-то, не досмотрел, но ему поставили в вину. И он сидел, затая в глубине груди злобу на строй, на власть.
Джума имел большую власть над этими людьми. Чтоб человек получил свидание с родственниками, с женой, он начал брать с людей взятки. Власть над людьми портила его. У него изменилась походка, появилась непререкаемая властность, чванливость, он полю-бил подхалимаж. Ему нравилось, когда люди низко кланялись, улыбались подобостраст-но, заискивали перед ним. Что бы быть в курсе всех дел на зоне и все держать под своим контролем, он вызывал для «отвода глаз» зеков, двух-трех нормальных мужиков, а потом «клушек» и, какого-то одного зековского голубого. После этого он выходил во двор на солнышко и тщательно чистил щеткой галифе, особенно в области ширинки. А затем чис-тил и сапоги до блеска. Ведь зеки ели все, что попало: капусту, помидоры и все овощи, а потому он боялся, что у голубого цвета зека может быть колибактериоз. Время шло, большого роста по службе не предвиделось, все вышестоящие места были заняты людьми ленинабадского клана. И он пошел по другому пути, пути взяточничества. Имея деньги, начал подгуливать от жены с другими женщинами.
Один раз он обратил внимание на женщину, которая приехала к мужу на свидание. Это была блондинка с золотистым отливом волос, румяная, голубоглазая, стройная вол-жаночка. Она по-волжски «окала» и улыбалась так нежно и мило, что Джума, увидев ее, затрепетал как осиновый лист от ветра. Она приехала из Узбекистана, где ее муж работал экспедитором на каком-то большом предприятии. Приехав в Душанбе, получать что-то, он зашел отдохнуть и пообедать в ресторан. Не рассчитав свои силы и выпив больше по-ложенного водки и вина, устроил скандал с небольшой дракой. Закон, что большое дыш-ло, где начало, а где конец, отгадывает только судья. И вот теперь он сидел на зоне, а его жена умоляла Джуму дать ей свидание с милым. Она не виделась с ним больше восьми месяцев. Но Давляткадамов был непреклонен. Он говорил ей, что ее супруг имеет нару-шения, дерзит, плохо работает и все прочее. Конечно, он понимает, что она приехала из-далека, долго не виделась с мужем и так далее. Но просто так, он не может ей помочь, так как ее супруг ведет себя не совсем хорошо по отношению к его сослуживцам. Она очень сильно любила своего мужа и, чтоб проехав такое большое расстояние, да не повидать его - это было не в ее силах. Джума взял ее обмякшую, обессилившую, убитую горем, почти ничего не соображающую женщину. Видимо, в это время он чувствовал себя супер геро-ем, умеющим принуждать и соблазнять такую красу. Потом он дал ей возможность при-вести себя в порядок и только к вечеру разрешил дать ее мужу свидание с ней. Давлятка-дамов Джума стал законченным орлом-стервятником.
В лагере сидел грузин, да еще какой. Вроде бы он был дальний родственник Кобы Джугашвили. Это был подпольный миллионер шестидесятых годов. Все буфеты Средне-азиатской железной дороги находились под контролем Кости Саакадзе. На Великой Оте-чественной войне, где-то в тяжелых боях под Орлом, ему оторвало руку. Безрукий краса-вец грузин, стройный, рослый и очень сильный был несравненно умным человеком. Но сильно горячий, и очень быстрый на свою единственную руку. Его пожилой отец работал заведующим буфетом на вокзале в городе Регар. Это был прекрасный, спокойный, выдер-жанный старик, мудрый и, самое основное - хлебосольный. Все фронтовики города люби-ли его, ценили как душевного, знающего, что сказать любому из них, нужное слово чело-веку.
На улице возле буфета всегда лежали три бочки вина. Жара в тени - 43 градуса, а на солнце - 70-80 градусов. Бочки были укрыты одеялами и на них время от времени по-ливали воду из ведра. Вино было холодное, вроде как из глубокого погреба. У отца Кости спрашивали, почему три бочки идут на разлив. Он отвечал: «Одна бочка для правительст-ва, т.е. для райкомовцев, исполкомовцев и прочего начальства. Вторая бочка для фронто-виков, а третья - общенародная». Но, самое удивительное, цена на все вина из трех бочек была одинаковая. Герой Советского Союза Бакир Давлятов, потерявший две ноги на вой-не, спросил старика:
- Слушай, батона Саакадзе, ты мудрый и уважаемый человек города. Не в службу, а в дружбу, выйди во двор, налей мне из каждой бочки по стакану вина.
- Ради тебя, героя войны я выполню эту просьбу. Хотя мне это немного не нравит-ся, - сказал мудрый старик.
Бакира спустили вниз со ступенек два фронтовика, а почтенный старик лично сам спустился вниз. Он бодро спускался по ступенькам и так же бодро поднимался вверх. На-до было видеть, с каким кавказским достоинством и уважением угощал он фронтовика. Каждый стакан вина, который он подавал Бакиру, сопровождал красивым тостом. Это по-истине был грузинский Омар Хайам. И, оказалось, вино, которое пили фронтовики, было гуще, слаще и на два порядка выше по качеству, вкусу и стандарту, чем правительствен-ное и народное. Да, старика не зря любил весь народ. Ни одной бочки вина не пропало у старика. Хотя воровство еще наблюдалось, а бочки с вином никем не охранялись. Но, что просто убивало всех на повал, так это то, что к нему приходили пить вино в долг. И он не отказывал, это первое, а второе, он никогда не записывал на бумагу кто сколько выпил и сколько должен. Все приходили к нему, и он никогда, ни с кого, не взял лишний рубль. С ним можно было рассчитаться дровами. Хорошими дровами, на которых жарили шашлык и готовили харчо или какие-то другие кавказские блюда. Газа не было, электричеством не пользовались, керосинка, примус или разного рода печи. Это был в своем роде уникаль-ный человек, верил в Бога, понимал людей. Да, сейчас такие люди встречаются очень и очень редко.
Так вот, этот мудрый человек говорил своему сыну: «Костя, ты умен, силен, кра-сив, но ты слишком сильно горяч. Держи себя в руках. Сынок, слава и хвала Господу на-шему, война кончилась, хоть и без руки вернулся домой, но ты живой».
А Костя был, как на передовой, если дело касалось чести, достоинства, уважения. Он любил и уважал людей и всегда ждал взаимности. В один день, под вечер, в красивый просторный зал железнодорожного ресторана вошел полковник. За свободный столик он не присел. Пил стакан за стаканом вино, стоя сбоку буфета. Красивые официантки подхо-дили заказывать и забирать вино, которое наливал в стаканы буфетчик. Изрядно захмелев, он начал приставать к одной из них. Пошел следом за ней к тому столику, который она обслуживала. Начал хватать ее за руки. Мужчины, сидевшие за столиком, возмутились и попросили его, чтоб он отстал от женщины. Дал ей возможность работать и нормально обслужить их. Костя находился в зале. Он подошел к офицеру и начал уговаривать его выйти из ресторана. Предложил ему свой автомобиль, чтоб он доехал до дома. Но угово-ры были бесполезны. Полковник был чем-то расстроен и сильно возбужден. У него с со-бой было табельное оружие, которое он вынул и, выстрелив в потолок ресторана, заставил всех лечь на пол. Костя был рядом. Он не лег на пол. Офицер приказал ему лечь на пол, но гордый и очень храбрый грузин отказался, сказав при этом, что он в атаку ходил во весь свой рост, не сгибая головы. Полковник поднял руку с боевым оружием до уровня сердца Кости, вот тут-то все и произошло, почти молниеносно. Многие не успели даже разгля-деть, как следует - Костя одной рукой обезоружил офицера и тяжело ранил его во время захвата. Вот так он и очутился на зоне. Все жалели его, но закон того времени жестоко ка-рал человека любого ранга и при любых деньгах. Можно было сократить срок пребывания на зоне, легче устроить свою жизнь, но открутиться от закона совсем, никто не мог, даже какой-то депутат Верховного совета Таджикской ССР. Это сейчас при демократическо-капиталистическом строе, депутат парламента может делать все, что хочешь. Дуристика на полную мощность. Да, все мельче и мельче становятся люди, особенно с большими ка-питалами. В то далекое время власть боялась фронтовиков, тех людей, кто ходил хоть один раз в атаку. Боялись народ по-настоящему, потому что он был сплоченнее, пережил великую и мощную войну.
Костя сидел на зоне, но как? Он не терял времени зря. Строил громадный дом в два этажа на окраине города Душанбе. Каждое утро машина заполненная зеками строителями подсобниками, плотниками выезжала из зоны. Костя сидел в кабине рядом с водителем, конвоиры находились в кузове автомобиля. Он вез к себе, на свой строительный участок всех рабочих. Его земляки, грузины, подвозили на его собственный участок земли, в две-надцать соток, цемент, песок, гравий, кирпич. Костя сидел в большой хорошо поставлен-ной палатке, где были столы, стулья, раскладушка. На столе лежали шахматы, нарды, кни-ги. Он ходил по стройке, отдавал распоряжения, а потом либо отдыхал, либо читал книгу или играл во что-то. Он строил дом, но не бесплатно. За работу зеков он отчислял поло-женные деньги, кормил своих рабочих супом, борщом, всевозможными кашами, даже привозили жареных цыплят «табака». В обед и вечером строители получали по стакану вина, это в обязательном порядке. Охрана сидела в тени сытая и полупьяная. Все были до-вольны. Наверху все знали, но он был кормилец очень многих. Всем хватало. Вино из Грузии, кормило и поило всех - и верхи и низы. Да и вина таджикского производства тоже было много, но оно уходило на экспорт. Работа шла, государство и люди получали деньги. Пусть зеки получали копейки, а ведь Костя подкидывал ребятам на карманные расходы, на покупки в зоновском магазине. Да, кормил он их не как в столовой на зоне, а из перво-классного ресторана. Тем более что знали, для кого идет пища. Костя жалел своих рабо-чих, и работники ресторана тоже старались подкормить. В знак благодарности он органи-зовал начальнику зоны во время его отпуска поездку в Грузию, к своим родственникам. Его возили и в Абхазию, где он с высокой горы, поедая шашлык, цыплят «табака», запи-вая все это лучшим вином, любовался озером Рица. Возили и показали всю Аджарию, по-казали абсолютно все. Он был в восторге.
А в это время Давляткадамов Джума останавливает строительство дома Кости, ра-бочих направляет на строительство «хрущевок», а его самого оставляет запертым на зоне. Он числится библиотекарем, но это хозяйство ведет другой человек, который получает от Кости заработную плату. Умный грузин сидел и думал три дня, затем собрал консилиум. Не зря же он сидел и думал столько времени. Он знал, кого пригласить на разговор, знал всех ребят, знал кто стукач, кто и чего стоит. Когда все были в сборе, он открыл совеща-ние.
- Друзья мои, - сказал он, - я вас собрал для того, чтоб вы разработали план дейст-вия по ликвидации Джумы. Нет, не силовой вариант, я не сторонник таких диких вещей. Мне хватит войны, на всю оставшуюся жизнь. Надо унизить этого человека так, чтоб он знал и другим сказал, что не надо издеваться над человеком закрытым в клетку. Мы как в зоопарке звери. Нас осудили, унизили, наказали. Мы взаперти. Но этот, как его назвать я не знаю, активный или пассивный, большой негодяй, гражданин Пятница измывается не только над нами, но над нашими родственниками. Я не буду задевать самого больного во-проса, но все-таки скажу одно. Братья мои, по зоне, принуждать женщину, если она этого не хочет, злодейство. Женщину можно завлекать, ласкать, благодарить. Я это хорошо по-нимаю, люблю женщин, ценю их ласку и любовь. Но этот начальник перешел всякие гра-ницы. Он оскорбляет нас вдвойне. Он унизил, втоптал в грязь наше самолюбие, уважение к себе. У меня язык не поворачивается говорить дальше. Если я буду говорить дальше, то я могу задеть за самую больную струнку некоторых из вас. Пусть меня расстреляют, но я не могу обидеть словами друзей. Друзья мои, есть план. У него красивая жена, сын уро-дился красотой и в маму и папу. Нужен человек, который должен скоро выйти на волю из зоны. Это должен быть красивый человек, рослый, стройный, но самое основное, он дол-жен быть подготовлен как идальго Дон Жуан. Я не знаю слова идальго, но я чувствую его. Этот человек должен увлечь его жену не силой, а умом, обаянием, большой хорошей лю-бовью. Чтоб он выполнил нашу задачу, которую мы поставим ему. Вот тогда будет смех и в верхах, и мы от души посмеемся на зоне. Мы должны проучить этого наглеца, пусть Пятница поймет, что такое расплата.
Задача ясна. Месяца через три-четыре на свободу выходили несколько человек. Среди них были две кандидатуры на роль дона Жуана. Первым был узбек из города Са-марканд, умный, образованный парень, но он был женат и имел двоих детей. Второй кан-дидатурой был осетин, рослый, стройный, красивый, но он не имел за спиной даже деся-тилетнего образования. Работал на строительстве домов, да асфальтировал дороги и был моложе жены Джумы на два года. Он долго не женился, любил выпить, погулять. Как цы-ган любил свободу. Снова собрали консилиум и решили, что все-таки, подходящая канди-датура на роль самого лучшего любовника должна быть отдана Аппиеву Олегу. И вот тут было решено, что за 4 месяца он должен будет преобразиться так, как будто закончил как минимум институт культуры. Его учили все с утра и до вечера. Таская кирпичи на строй-ке, он учился ходить с легкостью и грацией мартовского кота. Учили, как он должен сто-ять, держать плечи, руки, что говорить и о чем. Ему говорили, объясняли и тут же экзаме-новали. Аппиева учили, как он должен сидеть за столом, держать в руке вилку, нож, лож-ку, как пить и есть с закрытым ртом. Ведь Анора, за кем он должен был ухаживать и кого обмануть, была преподавателем старших классов. Она была женщина эрудированная, на-читанная, интересовалась не только восточной кухней и шитьем, но и поэтами Востока. Знала множество рубай Омара Хайяма наизусть, а также читала персидских поэтов 10-16 веков. Анора любила ходить в кинотеатры, в театр оперы и балета, любила эстраду и на-родные узбекские песни. Это была современная женщина Востока, которая ни в чем не уступала европейским женщинам, а может быть, даже превосходила их по многим вещам. Вот тут-то Олегу Аппиеву было бы не по плечу такое ухаживание. Но учителей было мно-го, а осетин оказался умный и понятливый. Он впитывал в себя как гигантская губка воду, так и он все, что ему говорилось. Мужик понимал, что такой информации он не получил бы ни в одном вузе страны, а потому он старался.
Четыре месяца прошли, как один день, в работе, в учении. Мужики старались от всей души объяснить последнее Олегу и, кажется, он оправдывал их доверие. Все были довольны, и каждый из обучавших его ставил ему оценку пять. Дело оставалось только за ним. В предпоследний день перед тем, как покинуть ненавистную зону, его вызвал к себе для разговора по душам безрукий Костя. Он сказал Олегу:
- Земляк, мы оба с тобой почти из одного места, но я грузин, а ты осетин. У нас с тобой одна вера, один Господь. Пусть он поможет тебе. А я даю тебе адрес, найдешь мое-го человека, получишь от него деньги. Он даст тебе золотой перстень, носи его на левой руке. Олег, если попробуешь сбежать, не выполнив перед нами своего долга, помни, мои люди найдут тебя, где бы ты ни был, даже в глубокой Сибири, в тундре. Ладно, земляк, прощаться не будем, изредка ты будешь приезжать сюда, отчет не только бухгалтера де-лают. Купи себе самые лучшие костюмы, обувь и верхнюю одежду. Женщина любит цве-ты, не забывай про это, а ты будь терпеливым и настойчивым. Дороги назад, дорогой, у тебя нет.
На другой день Олег Аппиев был в Душанбе. Он шел по городу как хмельной, с улыбкой на лице. Деньги не большие, но он получил при выходе из зоны. Хотелось вы-пить, поесть, сесть на лавочку в парке и посидеть. Поймав себя на своих мыслях, как во-ришку, он подумал про себя: «То, к чему я приучил себя раньше, того уже не будет нико-гда. Пойду на курсы шоферов, закончу их и поступлю на работу. А сейчас, чтоб заплатить за обучение на курсах, устроюсь сторожем в двух местах, но надо сделать дело. И он по-шел по нужному адресу. Люди безрукого Кости встретили его. Повели в универсам, и одели, и обули его по первому классу. Он выглядел как франт, чистый, гладко выбритый, подстриженный. Ему показали и объяснили, провели несколько раз по маршрутам, где хо-дила Анора.
- Олег, ты все запомнил, - спросил его сопровождающий. -Да, - ответил он.
- Теперь самое главное, сейчас она будет идти, и я покажу тебе ее.
Через минуты 3-4 показалась и она. Когда он увидел ее и разглядел, то понял, что влюбился по уши. Она тоже с первого раза обратила на него внимание, и что-то теплое разлилось по душе. Джума, имея деньги, хорошее здоровье, бегал почти за каждой юбкой, особенно если ее хозяйка любила улыбаться по поводу и без. Анора давно заметила за ним эту страсть. Но она была женщина Востока и семья для нее была превыше всего, почти как святое дело. Она подолгу оставалась одна, и день ото дня они начинали отдаляться друг от друга. А тут медицинская сестра одной из специальных больниц шепнула ей кое-что на ушко. Анора не верила, не хотелось верить, но многое сходилось. И тут появляется Олег. Долго сопротивлялась в ней женщина Востока, а душа тянула к любви. Аппиев про-должал ухаживать, здоровался с ней, пытался заговорить, просто сопровождал ее как тень. И, в конце концов, добился своего. Она начала привыкать к нему. Он вел с ней беседы почти на равных, но временами он молчал как рыба. С такой женщиной не так-то просто поддерживать беседу. Но она по-своему понимала его: «стесняется, не хочет показать себя умнее, чем я».

Любовь пришла в их сердца почти с первого взгляда. Олег нашел неподалеку от ее дома хорошую квартиру, поступил на курсы шоферов, только что открывшиеся. Она как-то увидела его на автомашине, потом спросила его:
-Хочешь купить автомобиль?
- Нет, - ответил он. - Хочу поменять профессию, надоело мне скитаться, где попало с моей профессией. Я не геолог, но частенько приходится менять места. Уж лучше буду шофером, если ты не возражаешь.
Они начали тайно встречаться у него на квартире. Ей было неполных 37 лет, а ему 35. Но она выглядела очень и очень молодо. Кожа ее лица была нежная, эластичная и без единой морщинки. Вообще, она была красива как гранатовый цветок. Олег понял, что он сам попал в сети любви. Влюбился в нее так, что понял, бросить такую женщину он не сможет. А потому он пошел на риск. В один момент, лежа с ней в постели, спросил:
- Анора, могла бы ты бросить своего мужа и выйти за меня замуж?
- Да, - ответила она без колебания.
И они поклялись друг другу, что ничего не сможет их разъединить. На следующий день она подала заявление на развод с мужем. А он поехал на встречу с Костей на зону. Костя выходил на улицу когда хотел и когда приезжал кто-то. Начальник зоны позволял ему все. Он знал, что Костя долго здесь не задержится. Зачем терять дружбу с хорошим человеком. Так оно и было. Грузин просидел где-то полтора года и был досрочно освобо-жден. Встречать его приехали на нескольких автомашинах марки Волга. Такие люди дол-го не сидят.
Олег Аппиев подошел к Косте и поздоровался с ним.
- Ну как дела? - спросил его Костя.
- Наверное я не справился со своим заданием, - ответил Олег.
- Это почему же? - спросил Костя.
- Вы знаете, по-моему, я очень сильно влюбился в его жену так, что потерял голо-ву. Бросить ее не могу, хочу жениться. Такого чувства как к ней у меня ни когда не было, ни к одной женщине.
- Ну, так прекрасно, - сказал Костя. - Ты превзошел наши ожидания. Говори, гово-ри, брат, я тебя слушаю.
- Она пошла подавать заявление на развод, - сказал Олег. - Как только она его по-лучит, я сразу распишусь с ней.
- Мы поговорим с людьми, и она получит развод быстро. Даже квартира будет ва-шей, - сказал безрукий Костя. - Ты выполнил задание и мы тебе все благодарны за это.
- Я отдам вам костюмы, одежду, обувь, золотой перстень, все верну. Деньги буду отдавать в рассрочку. Костя громко рассмеялся.
- Ты честный малый. О чем ты сейчас сказал, это все твое. По сравнению с тем, что ты сделал для нас, да так быстро, это мелочь. Теперь мы посмеемся над Пятницей. Но по-ка держи все в секрете.
Развод состоялся в течение недели. Так как у них был сын в возрасте 16 лет, и он уходил с матерью, квартиру отдали им. Джума сам настоял на этом. Думая, что Анора одумается, он проявлял благородные жесты. Быстро подал заявление в исполнительный комитет и переделал ордер на квартиру на бывшую супругу. Получив ордер, Анора, по-просила его выписаться из квартиры. Он не ожидал этого. Думал, что они вновь сойдутся, считал все происходившее как дурной сон. Как только он съехал с квартиры, то на второй день Анора и Олег подали заявление в ЗАГС. Здесь тоже все сделали сразу, препятствий никто не чинил. А потому Аппиев принес свои вещи в дом Аноры. Когда Джума узнал, что его жена вышла замуж за вчерашнего зека, над которым он имел власть и мог заста-вить его выполнять любую грязную работу, и который теперь мылся в его ванне и сидел на его туалете, Давляткадамовбыл в прединфарктном состоянии. Такого он не мог увидеть даже в самом страшном сне. Он пришел к Анор и закатил большой скандал. Олег был в квартире. С пеной на губах он кричал на весь подъезд, что Анора вышла замуж за зека, проходимца и дебошира. Что она совершила ошибку и прочее и прочее. Собрались люди и начали уговаривать его успокоиться, а потом потихоньку увели из подъезда. Ровно через двенадцать месяцев Анора родила красавицу дочку, а через два года - мальчика. Для нее началась новая жизнь.
Когда Джума развелся с женой, переехал на квартиру поближе к зоне. Все зеки плевали ему в след и громко хохотали. Руководство посоветовало ему сделать перевод на другое место работы. Что он и сделал спустя месяца три. Но за эти три месяца зеки полу-чали моральное удовольствие, наслаждаясь своей победой над гнилым человеком. Стука-чи доложили ему все подробно, теперь это уже не было секретом. Рассказали ему, кто ор-ганизовал все это, как шла учеба, кто профинансировал это мероприятие. Он скрипел зу-бами, но безрукий Костя, грузин, был выше его во всех отношениях. И Давляткадамов не мог его даже укусить зубами, он бы подавился в один миг. Но на этом его мучения и стра-дания не кончились. Его земляки тоже были злы на него за его подлость, что он чинил им. Молодые ребята вовлекли сына Джумы в воровскую компанию. Первый раз он вытянул его из тюрьмы, помогли товарищи по службе. А во второй раз он ушел на зону, в колонию для малолетних детей. Дело в том, что и мать не видела ни чего дурного. Умел скрыть от матери свою вторую жизнь, жизнь улицы. Джума ничего не смог сделать для сына. Уж больно тонко было все сделано. Чистая душа паренька еще не знала про подлость и месть людскую. Он был доверчив, не мог понять, что ему делают ловушку. С ним работали хит-рые и далеко не глупые люди. Да, с Джумой рассчитались за все его прегрешения. Он хо-дил, как будто кто-то наложил ему в штаны. Дело в том, что он лично «посеял» бурю, а теперь пожинал ее плоды. Он потерял авторитет со стороны высшего руководства. Повы-шение по службе ему не светило. Он прокололся и очень крупно. Нарушения по работе бывают у очень многих. Люди, соблюдающие очень строго законы, не всегда бывают в большом почете. Но дело в том, что они не переступают рамки законности и поэтому к ним относятся все-таки нормально, понимая, что буква закона должна стоять во главе. Де-ло в том, что великий аварский поэт сказал: «У кого во имя чести, голова всегда на месте, только тот мужчина». Этот закон касается абсолютно всех настоящих мужчин, хоть его и нет в своде законов.
А потому, Давляткадамов понял сам или кто подсказал. Время подошло к пенсии, отслужил срок, надо уходить. И он ушел. Он по-прежнему продолжал бегать за каждой юбкой. И вот тут судьба свела его с таким же любителем, орлом-стервятником. Это был Георгий Иванович Петренко, который работал директором одной самой крупной птице-фабрики. Они попали где-то оба на большую гулянку с шикарными девочками. И вот тут их познакомили. После разговора Георгий Иванович пригласил его на работу к себе на птицефабрику, предложив ему должность заместителя директора по хозяйственной части. Петренко был очень умным руководителем, образованным, членом партии, занимал высо-кие посты. Работал вторым секретарем партии Горно-Бадахшанской Автономной респуб-лики. Но «сгорел» в пылу любви к горянке. Братья по партии не смогли простить ему, что соблазнил жену старшего брата, №1 в автономии. Так что, где-то, по какому-то счету, их судьбы были слегка похожи. Но Джума не сказал ему всей правды, о том, что он исполь-зовал женщин, принуждая их переспать с ним. Новая метла начала мести по-новому.
Давляткадамов был знаком с работой на зоне. Потихоньку он начал приучать пти-цеводов и другие службы птицефабрики к дисциплине. Сменил охрану на воротах, на сте-нах птицефабрики начал сооружать колючую преграду. Стал устраивать засады за забо-ром, ловить птицеводов, кто пытался через забор вынести продукцию птицефабрики или комбикорма. Все почувствовали железную руку человека с большой профессиональной выучкой. Но люди работали не по восемь часов в сутки, а много больше, перевыполняли план запланированной работы. А получали маленькую зарплату. Все понимали это, и вер-хи, и низы. А потому верхи закрывали глаза на мелкие хищения, а низы не переступали грань условной допустимости сумочного воровства. И все были довольны друг другом, все с уважением относились друг к другу. Но Джума принес в коллектив птицефабрики дискомфорт, нарушая сложившиеся условности оплаты тяжелого, длительного, нерадост-ного по сути дела труда. А ведь до него коллектив все время работал на перевыполнение плана своего труда. Отстающих не было, все кругом сходилось и никаких недостач. Спе-циалисты были подобраны с головой, и все были, как будто рождены на своих местах. Любой здравомыслящий человек, который влился в отлаженный, сложившийся коллек-тив, работающий на полную силу, сразу понял бы, что не надо ничего ломать, а просто надо найти свое место и работать. Но Джума был не тот человек. Он рогами рыл землю под ногами доверчивых и простых работников сельского хозяйства.
Георгий Иванович строил птицефабрику, расширял ее границы, строя все новые птичники. Строил громадную десятилетнюю школу, чтоб дети птицеводов не ездили учиться в городские школы. Строил пятиэтажный жилой дом, коттеджи. Нужно было дос-тавать стройматериалы, договариваться с кем то, просить, чтоб выделили средства. Он не мог ехать к людям с просьбой, да еще и с пустыми руками. Люди тоже хотели внимания и небольшого подарка. А потому Георгий Иванович заказал Василию пять хороших жирных индюков. Доктор съездил на птичник и лично выбрал требуемое количество голов и ма-шиной доставил на убойный пункт. Через полчаса он докладывал Георгию Ивановичу о том, что продукция готова. Директор попросил его отправить забитую птицу на машине, которая возит продукцию по точкам города, то есть в кулинарии и магазины. Заодно он попросил, чтоб в машину погрузили пару ящиков диетических яиц первой категории. Ва-силий позвонил на яйцесклад Михаилу Холмурзину, чтоб он выделил два ящика яиц для Петренко. Миша должен был выпустить автомашину за ворота и доложить директору, что задание выполнено. Когда машина подъехала к воротам, к ней подошел Джума.
 - Что везешь? - спросил он. - Открывай двери, показывай.
 Он следил за ребятами. Холмурзин открыл двери и показал, что везет.
 - Где накладные на мясо и яйцо? - спросил Джума.
 - Да это для хозяина, он едет в город выбивать стройматериалы и еще что-то.
 - Я, дорогой, не знаю, он мне не звонил, не просил меня пропустить автомашину. Идем на проходную, будем составлять акт.
 Потом по внутреннему телефону вызвал к себе и Василия. Тот прибыл на проход-ную.
 - Кому ты отправил индюков и зачем? Пиши объяснительную.
 Вася сел за стол и написал объяснительную. Когда Джума вслух зачитал ее, то все чуть не упали со смеху. В объяснительной он написал: «в связи с тем, что у меня малень-кая зарплата, а работаю почти весь световой рабочий день, денег на жизнь не хватает. Ре-шил украсть пять индюков и реализовать их на рынке по цене один рубль шестьдесят ко-пеек за килограмм». Каждый индюк в убойном весе составлял восемь килограмм. Общий вес индюков составил сорок килограмм. То есть Василий украл продукции стоимостью в шестьдесят четыре рубля и превысил сумму в пятьдесят рублей, за которую не судили, но строго наказывали или увольняли с работы. Он на четырнадцать рублей превысил допус-тимую норму воровства и теперь его могли судить товарищеским судом. А вот у Холмур-зина дело было посложнее. Его воровство оценивалось в 210 рублей и, его дело можно было передавать в следственные органы. Джума торжествовал. Интересно было знать, на что он рассчитывал, чего он хотел. Он знал, что это были друзья и единомышленники ди-ректора. Георгий Иванович мог вмешаться в это дело и все расставить по своим местам. Но он решил проверить товарища, что он будет делать дальше. А дело развивалось по двум сценариям.
 Первое, главный бухгалтер выписал квитанцию на получение яиц на имя директо-ра. Холмурзин отказался писать объяснительную. А Василий взял всю ответственность за вывозимое мясо с территории птицефабрики на себя. Джума вызвал следователя. Тот, оз-накомившись с делом, объяснил ему, что он сделал большой перехлест. Один не виновен, второй не попадает под статью закона. Сел в машину и уехал. Он изредка тоже приезжал и выписывал и мясо, и яйцо на птицефабрике. Очень хорошо знал ребят. В районе все знали Георгия Ивановича и уважали его. Понимали сразу к чему это и зачем делалось. Давлят-кадамов видимо рассчитывал убить сразу несколько зайцев одним выстрелом. Но это был не тот случай. Женщина с убойного цеха, которая следила за мастером цеха и за ветери-нарным врачом дала не ту информацию Джуме. Женщины, работавшие в цеху, видели, как Валя бежала в пустой кабинет Василия звонить по телефону. Больше ни кто не отры-вался от своего рабочего места. Заявление доктора осталось у Джумы, он не вернул его. Но теперь директор начал посылать Давляткадамова за стройматериалами и всем прочим. Ему везде отказывали. Георгий Иванович ругал его почти на каждой пятиминутке. Джума подошел к Василию и попросил сделать для него 15-20 килограмм птичьего мяса первой категории. Доктор сказал ему:
 - Выписывай в бухгалтерии накладную хоть на пятьдесят килограмм.
 - Так моей зарплаты не хватит, если я буду всем давать взятки за стройматериалы.
 - Но, товарищ Джума, я не могу давать тебе бесплатно мясо, тем более, что одна объяснительная записка у тебя на руках. Ты хочешь подставить меня вторично? Вся пти-цефабрика знает, что я вор, но вор в законе. Помогаю строить школу, многоэтажный дом и все прочее. А какие коттеджи в два этажа! Если посчитать сколько я помог в деле строи-тельства нашей родной птицефабрики, о, Джума, ты бы сослал меня в Сибирь.
 - Да пошел ты, ворюга с высшим образованием, - сказал Джума. -Ты состоишь в разряде интеллигентных воров.
 - А что есть такой вид в твоей системе, - спросил Василий. - Я то думал, что есть воры «щипачи», «домушники», рецидивисты.
 - Ты должен быть наказан, тебе надо дать по рукам, чтоб ты знал, - сказал Джума.
 - А тебе в тыкву, если не уберешься отсюда, и как можно раньше, - ответил Васи-лий.
 Доктор был выше ростом, занимался спортом, он не боялся Джуму, а потому по-просил покинуть кабинет, но напоследок сказал:
 - Мне дали строгий выговор из-за тебя, но через время его снимут и дадут премию. А вот про таких как ты поют песенку: «Одна палка, две струны, я хозяин всей страны». Но тут хозяин я и Кожлаева, заведующая убойным цехом и санитарной бойней. Так что, ге-мороид центральной пропускной, вали отсюда и больше сюда не приходи.
 Джума кое-когда выписывал птичье мясо кур или уток, а то индюка брал, или де-сяток японских перепелок на плов. Его отоваривали самой лучшей продукцией, не хотели лишнего разговора. Но вот, как-то приехал получать продукцию экспедитор одного само-го крупного ресторана города Душанбе. И, когда он увидел Давляткадамова на воротах, то начал расспрашивать, кем работает этот человек. Ему рассказали, кто он и какая у него должность, а заодно, какой он человек, и сколько задержал работников птицефабрики. Экспедитор получал яйцо в количестве 3000 штук и, пока ждал своей очереди, то о Джуме рассказал Холмурзину. Миша позвонил Василию и все ему поведал, что услышал от экс-педитора. Вася позвонил директору и подробно рассказал ему. За сутки вся птицефабрика знала о Джуме абсолютно все. На совещании в кабинете директора, пока он еще был занят разговором с главным экономистом, все спецы разговаривали о Джуме, его на совещания никогда не приглашали. Здесь решались текущие вопросы птицефабрики, а кое-когда и стратегические. Все обратились к Георгию Ивановичу:
 - Вы слышали о Давляткадамове?
 - Да хлопцы, - сказал Петренко. - Слышал. Я его переведу на другую должность. Нам нужен хозяйственник, который бы помогал спецам во всех делах. А этот считает пти-цефабрику зоной, а всех людей зеками. Так дело не пойдет. Он перессорился со всеми: и с бухгалтерами, и с экономистом, и с парторгом, а за всех вас я молчу. Мы переведем его в целях производственной необходимости на должность экспедитора. Зарплату ему повы-сим, пусть работает и кормит свою семью.
 - Да у него нет семьи, - сказал Миша.
 - Нет, Михаил, - ответил директор. - Он получил в городе квартиру и женился, а вот дети есть или нет не знаю.
 Пятницу перевели на другую должность. Все вздохнули с большим облегчением. Вот как может один человек, занимая солидную должность, подминать под себя людей и психологически давить на них. Как только Джуму перевели, это стал совсем другой чело-век. Он стал здороваться с птицеводами и со спецами. Но все знали кто он. Миша Хол-мурзин сказал о нем:
 - Горбатого могила исправит.
 - Ты всегда попадаешь не в бровь, а в глаз, - ответил Вася. - Такой умный, и я ни-как не могу понять, что у тебя превалирует в мозгах, серое вещество над белым или белое над серым.
 - Ты так действительно думаешь обо мне, Василий? Или все-таки шутишь?
 - Да нет, Мишель, - сказал Василий. - Это я от радости, просто так ляпнул.
 И расхохотался. Друзья уважали друг друга, учились параллельно, но один на ве-теринарного врача, а другой на зоотехника. У всех людей птицефабрики наступило облег-чение. Слава и хвала Господу, что все- таки таких людей, как Джума, не очень много.
Анатолий Искаков-Дервиш