Глава 2

                Глава 2

        Поезд пришел на станцию Опарино в двенадцатом часу. Было темно. Тусклые фонари высвечивали молодежные группы. Все, кому до тридцати, были здесь. Приход пассажирского поезда - магический ориентир для встреч и свиданий. Обычный перрон, по которому в течение дня в небольшом рабочем поселке проходят несколько раз, вечером превращается в приятное место интимных свиданий. Это не опаринская особенность. Поезда, корабли, катера всегда притягивают к себе, всегда кажутся загадочными. И если не уезжаешь сегодня, то общение с поездом уже приближает к движению. Романтика, закрепленная приятной встречей.

         Отсюда, с этого вокзала в январе сорок седьмого года мы вдвоем с бабушкой, в товарном полувагоне сопровождали домашний скарб, картошку и корову до самого Урала.

         Утром я ходил по поселку и не узнавал его. Дома, где мы жили, сохранились. Их обили доской и покрасили в зеленый цвет. Пакгауз стоит на том же месте. В голодные сороковые мы с пацанами воровали отсюда жмыхи. У меня и сейчас во рту привкус гороха и желание сплюнуть мякину из наполненного слюной рта. Есть хотелось постоянно, и мы с ребятами с жадностью катали во рту куски жмыха. Было вкусно.

         Но меня интересует река Луза. Здесь, в Опарино, река не пользуется популярностью. Рыбачить местные жители ездят на реку Улу по узкоколейной железной дороге. Я пошел мимо памятного для меня пакгауза по железной дороге в тупик. Узкоколейка лежит где-то левей, за складами, ящиками груза и просто на разбитой земле, ее не видно. Я шел и шел до конца тупика, пока не увидел маленькие вагончики, типа больших пульманов, платформу для перегрузки леса и станцию Опарино узкоколейной железной дороги. Узкие, как ниточки, рельсы, взгорбленные и кривые, но параллельные, как у большой железной дороги, уходили куда-то вдаль и терялись за поворотом.

         Узкоколейка - это серьезное дело, но я никак не могу отделаться от несерьезного отношения к ней: детская игрушка - муляж. Но когда диспетчер объявил по радио, что поезд пойдет в три часа дня, я серьезно стал его ожидать.

         На улице пекло солнце, и я спрятался в маленьком прохладном зале ожидания. Как на любом вокзале, здесь толпился народ. Но люди нормального роста на маленьких скамеечках казались Гулливерами. Какой-то пьяный мужчина храпел с присвистом на весь вокзальчик и тем смешил девчат. Парни с рюкзаками собрались на рыбалку и обсуждали свои планы действий. Пьяный проснулся внезапно, закашлялся, раскрыл заспанные красные глаза, увидел людей и сразу заговорил, как будто давно участвовал в разговоре:

        - Фу, тяжело пить в такую жару. Выпили-то только по бутылке портвейна.
        - Так не пей, - подсказали ему девчата.
        - А, че? Вечером можно.
        - Куда собрались? - спросил он сразу всех, вставая с узкого деревянного диванчика.
        - На тридцать пятый, - ответили ему ребята.
        - Рыбачить, значит! Ясно. Я туда же. - Мужчина закурил и стал ходить по проходу, расталкивая табачный дым до самых потолочных щелей вокзальчика. Проснувшийся говорил много, но в словах его не чувствовалось твердых знаний местности. Скоро он окончательно надоел всем.

        Пассажирский состав был подан раньше трех часов. Тепловозик пукнул и тем известил всех о своем прибытии. Косари, рыбаки, ягодники, грибники сгрудились на перрончике.  Здесь все знают друг друга, шутят,  разговаривают и внимательно наблюдают за незнакомыми. Куда же они сядут?

         По какой-то странной, но укоренившейся, традиции женщины здесь садятся в первый вагончик, мужчины - во второй. Больше вагонов нет. Я вспомнил, как во время войны в этих краях в целях экономии тепла все мужчины и женщины с детьми мылись одновременно в одной бане. По-видимому, отрицание той малоприятной традиции породило эту. Но так бывает. Во втором вагончике - папиросный дым, карты, крепкое мужское слово. В первом - ровный гул голосов, обменивающихся новостями женщин.

         Тепловозик не торопился отправляться, уже прошло много минут после трех часов, парни успели сбегать в столовую за мороженым, а он все стоял. Но потом неожиданно громко крикнул и медленно тронулся, обогнул полукольцом лесоучасток  Опарино и закачался по дороге до следующей станции - шестой километр. Все станции здесь имеют арифметические названия. Мне нужен восемнадцатый километр. На остановках выходили люди. Заходили новые пассажиры с синими губами, с особенно привлекающими  внимание впадинами рта от съеденной черники.