Великие о вечном

 Зови его как хочешь: Любовь, Блаженство, Сердце, Бог!
Нет имени ему! Всё в чувстве! И только дым и звук,
Туман, который застилает небосвод...
                Гёте.

В 1928 году один советский журналист спросил Циолковского, верит ли он в Бога. И получил ответ: «Что, прежде всего, понимать под верой в Бога? Тёмная неразвитая крестьянка Богом считает картинку-икону. Другие под Богом подразумевают бессмертного старца, восседающего на облаках. Третьи считают Богом доброе начало в жизни». Тогда, в 1928 году, Константину Эдуардовичу пришлось ответить несколько уклончиво в силу агрессивного безбожия времени, а в работе «Бог милосерд» (1915 г.) он пишет: «Бог есть причина всех явлений, причина веществ и всех его законов». Происхождение материи до сих пор неизвестно, причины тех или иных её качеств – также. Почему всё вышло так, а не иначе? Всё зависит от чего-то начального, бесконечно удалённого. Это и есть Бог. Бездна вещества, пространства, времени, сил и чувства – откуда вы?
 От Бога».
 Да, он верил в высшие тайны мира. В этом не слабость, а великая сила мысли гения. По Циолковскому Божественная Причина Космоса дарует миру счастье и процветание. Космический Бог Циолковского – любовь и милосердие.
Учёные ХХ века, даже такие, как лауреат Нобелевской премии, изобретатель лазера Чарльз Тауныс, приходят к научному осознанию существования космического разума (если хотите – Бога). Вот о таком веровании великих и пойдёт речь.
Религия и наука…
 Казалось бы, явления несовместимые, и приход к общему знаменателю исключен. На деле всё гораздо сложнее: чем глубже познание мира, чем дальше в него проникает научная мысль – тем теснее они (наука и религия) смыкаются:
Э. Бэкон: «Малые знания удаляют от Бога, большие – к Нему приближают». Во многом наука своим происхождением обязана религии: ещё древние всеми силами старались получить рычаги управления природой. Эти попытки явились источником рождения науки.
В. Вернадский:
 «От религии, как и все другие проявления человеческой личности, произошла наука. Стремясь к власти, добыче, человек всё больше и больше требовал от Матери-природы, постепенно забывая Создателя-Отца. А природа мстила гибелью среды обитания, что мир частично уже имеет сегодня».
Очень долгое время, развиваясь параллельно, наука и религия не входили в конфликт. Храмы древневосточных цивилизаций были настоящей колыбелью науки (атласы, лаборатории, обсерватории). Паскаль доказывал всей присущей ему силой логики двойственность человеческой природы, которая остается пока необъяснимой. Он говорил, что для большинства мыслителей человек остается загадкой. А он – человек, чем просвещённее, тем больше осознает противоречивость своей природы (читайте Германа Гессе «Степной волк» – примечание автора).
Паскаль признает наличие в человеческой природе единства рационального и сверхъестественного.
Франсуа Вольтер, споря с Паскалем, считал, что противоречивость человеческой сущности лишь свидетельство богатства и полноты личности, её многообразия и пластичности. Однако Вольтер сказал, что Бог есть строго доказуемая истина: «Я существую, следовательно, существует что-то, отмеченное вечностью».
 Выход из этой загадочной двойственности он видит в развитии человечества в дальнейшем, в развитии научной мысли: «У нас нет иного выхода, как обратить свои взоры в будущее в надежде приобщиться к тайнам, которые в данный момент кажутся непостижимыми».
Проходили годы, века, а споры, гипотезы, мифы, домыслы о вечных проблемах: Первоисточнике Вселенной и двойственности природы человека не могли  поставить точки над «i». Более того, сегодня и наука, и религия заняты постижением смысла Вселенной, ибо всё больше и больше, даже в мире учёных утверждается мысль, что определенно существует некая Первопричина Мироздания:
Э. Циолковский:
 «Причина» несоизмерима со своим творением… Космос для неё определённая вещь, одно из множества изделий «Причины». Мы про другие её создания никогда ничего не узнаем, но они должны быть. Мудрость и благость «Причины» (читай – Абсолюта, Бога) по отношению к своему изделию позволяет нам думать, что могущество «Причины» не принесет нам зла…».

Есть Бог, есть мир, они живут вовек,
А жизнь людей мгновенна и убога.
Но всё в себе вмещает человек,
Который любит и верит в Бога.

Эйнштейн в полном согласии продолжает мысль Циолковского: «Моя религия – это глубоко прочувствованная уверенность в существовании Высшего Разума, который открывается нам в доступном познании мира, проявляясь в строгих закономерностях Вселенной. Вера в осмысленность мироздания вдохновляет исследователей. Религиозный учёный, раскрывая мировые закономерности в просторах Вселенной или в глубинах атома, видит в них проявление Мирового Разума. Это придаёт особую значимость его исследованию».
При таком взгляде на науку и религию сглаживаются противоречии между ними: наука открывает материальную сферу, религия – духовную.
Учёные, философы, писатели и поэты, чьи мысли о религии использованы в статье, принадлежат разным эпохам, народам, временам. Степень их убеждённости различна, но полного отрицания нет ни у кого.
В качестве заключения позволим себе дополнить все уже изложенные рассуждения мыслями двух  гениев – Абая и Пушкина. Первый считал, что это всесведущность, всемогущество, жизнь, зоркость, чуткость, воля, речь и созидание. Познать Аллаха до конца невозможно, ибо он бесконечен, а человеческий разум пределен. Бытие существует во Вселенной. Вселенная существует в Аллахе.
Наука и воля являются проявлением одного и того же великого создателя…»
  .
Зрелый Пушкин много бы дал, чтобы не было некоторых его богохульных юношеских сочинений. Речь, конечно же, идёт о «Гавриилиаде», доставившей ему много внешних беспокойств и внутреннего страдания. Естественно, сомнения у поэта были, как и у всякого молодого мыслящего (гениально мыслящего!) человека.
 В южной ссылке в Одессе он даже взял несколько уроков атеизма (скорее – из любопытства) у англичанина – доктора Воронцовых, но… вскоре понял и писал об этом друзьям (что и явилось официальным поводом высылки из Одессы в Михайловское) – атеизм лишен утешения и ведет к трагизму безверия:
 «Не допускать существования Бога – значит быть ещё абсурднее тех народов, которые полагают, по крайней мере, что мир стоит на носороге!».

У Пушкина религиозное чувство было всегда. Можно много рассуждать о любви поэта к духовным праздникам, о любви к чтению всех главных духовных святынь (Библия, Евангелие, Коран…), но ценнее показать, что многие его стихотворения – это поэтическое воплощение этих святынь. Один «Пророк» чего стоит!

…И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, Пророк, и виждь, и внемли,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».