Хранитель Волшебства

Погожий солнечный день окутал Город радужным туманом, позолотил слепые холодные стекла в высоких блочных домах, превратил редкие лужи на сером асфальте в расплавленное золото. На черных скелетах деревьев распускались набухшие почки, из-под твердой утрамбованной земли упорно пробивалась молодая светло-зеленая трава. В чистом воздухе витал сладко-тревожащий запах весны.
Она бродила по улицам – бездумно, бесцельно. Смотрела на людей, заглядывала в их глаза. Несмотря на весну, люди, как и всегда, спешили куда-то, ничего не видя и ни о чем, кроме своих срочных и неотложных дел не думая. Их глаза были погасшими и пустыми. Каждый раз, когда она касалась взглядом таких глаз, по позвоночнику проходила волна дрожи, вызывая холод, от которого не спасал теплый весенний день. Это тепло было снаружи, а холод был внутри. Но попадались и счастливые глаза, полные солнца и неба. Их было не много, но они были! И от этого на ее бледных губах невольно появлялась улыбка. На улицах Города все чаще появлялись молодые парочки. Они шли рядом, за руки, в обнимку. Ей всегда нравилось наблюдать за ними – за счастливыми лицами, за горящими огнем глазами... но теперь что-то изменилось. Ей достаточно было посмотреть на пару несколько секунд, чтобы увидеть, сколько они пробудут вместе. Чаще всего она видела, что недолго. И вслед за этим приходило осознание того, что погаснет огонь и опустеют их глаза. И они вновь в одиночестве разбредутся по лабиринтам Города, безразличные ко всему, кроме собственных проблем…
Ей было неуютно, тревожно. Она вышла из дома развеяться, отвлечься от тяжелых мыслей, но не получалось. С каждым днем становилось лишь хуже. Уже много раз она просыпалась утром с тяжело бьющимся сердцем, с выступившими на висках каплями ледяного пота. Каждая ночь оставляла в сознании вязкий гнетущий след. Ей что-то снилось, но вот что – этого она не помнила. А недавно она увидела сон, который очень хотела бы забыть. Но не могла…
…Холодная, твердая земля под ногами. От края до края – ровная поверхность пепельно-серого цвета. Холодный затхлый воздух. Светло-серое, выцветшее небо. Солнце угадывается где-то высоко - мутным расплывчатым пятном. Оно не греет. И никого вокруг. Она стоит, не зная, куда идти и что делать. Над землей клубится грязно-серый туман. И ей начинает казаться, что в нем кто-то есть. Нет. Ей не кажется. Из тумана медленно выходит человек. Она хочет броситься к нему, спросить, узнать... но он подходит ближе и она чувствует, как леденящий, беспредельный ужас захлестывает сердце тугой петлей, растекается по венам, пригвождая ее к месту. Она видит его лицо. Серая, как и все вокруг, кожа. Сжатые белые губы и черные провалы на месте глаз. На нем нет одежды, и она видит, что на сером теле зияет еще одна дыра. Там, где должно быть сердце… и от нее в разные стороны расходятся трещины, сквозь которые сочится что-то вязкое и черное. Он проходит мимо. Но из тумана выходит еще один, и еще… Она оборачивается, и видит, что все пустое ранее пространство заполнено серыми безглазыми существами. Неслышно они двигаются по промерзшей земле, изредка натыкаясь друг на друга. Сначала ей кажется, что они движутся слепо, бесцельно. Проходит несколько томительно долгих секунд, прежде чем она понимает, что они собираются в круг. А круг замыкается вокруг нее…
Чувствуя, как в венах замерзает кровь, она огляделась. Бежать! Прочь отсюда, неважно, куда. Но… поздно. Круг замкнулся. Перед глазами сливались серые пятна тел и черные провалы вместо глаз и сердец. Круг начал сжиматься…
…И она проснулась.
После этого сна все изменилось. Ей стало тревожно смотреть на людей, находиться среди них. Сердце замирало каждый раз, когда она встречалась взглядом с пустыми глазами. Она почти видела за ними холодные черные дыры. Память накладывала одну картинку на другую, и ей начинало казаться, что она так и не проснулась до конца. Но еще страшнее была мысль, что увиденное не было сном. Просто она заглянула под маски…
Зябко кутаясь в тонкую кожаную куртку, она уже почти бежала. Разноцветные пятна одежд людей, зелень травы, чернота деревьев сплетались в узоры, сливались друг с другом, менялись, как стекла калейдоскопа, и из-под всего этого проступал один цвет – серый…
Ноги сами вынесли на залитую ярким солнечным светом площадь. Она остановилась, отдышалась, чувствуя, как лихорадочно стучит сердце, гоняя по венам кровь, огляделась. Все было, как всегда – мамаши с колясками, парочки да несколько парней на скейтах. Никому не было дела до худенькой светловолосой девчонки в черном, растерянно стоящей посреди площади. Они безразлично проходили мимо. Их сменяли другие…
Вдруг в прозрачности весеннего воздуха показался переливающийся всеми цветами радуги большой мыльный пузырь. Он неторопливо плыл над площадью, влекомый ветром, и лопнул, рассыпавшись брызгами, совсем рядом с ней. Она огляделась, пытаясь понять, откуда он взялся. И увидела сидящего на высоком постаменте старого памятника юношу. На вид он был старше ее, но вот насколько, она определить не смогла. Ему могло быть и 18, и 25. Длинные прямые светло-русые волосы трепал ветер. Драные джинсы, кеды, черный балахон с волком. Парень сидел, прислонившись спиной к теплому граниту, и пускал мыльные пузыри. Настолько странным было это маленькое волшебство здесь, на старой полузабытой площади, настолько непохожим на всех был этот парень, что она, даже не сознавая, что и зачем делает, направилась к нему. Остановилась рядом, глядя на него снизу вверх. Ветер разносил над площадью новые стайки пузырей. Парень посмотрел на нее, улыбнулся.
- Привет. Иди сюда! – и протянул руку.
Через минуту они уже вдвоем сидели на постаменте, сверху вниз глядя на площадь, и по очереди выдували из желтой трубочки яркие круглые мыльные пузыри. Она искоса рассматривала парня.
Худое бледное лицо с остро выступающими скулами, тонкий прямой нос, усмехающийся рот, яркие, пронзительно-синие глаза и темные круги под ними. Тонкие кисти рук, длинные пальцы.
Они сидели молча, но вдруг он повернулся к ней.
- Почему ты пришла сюда?
Сначала она не поняла вопроса, зачарованная переливами радуги в пузырях и его синими глазами, а когда поняла, ответила не сразу.
- Не знаю. Просто… почувствовала, что нужно сюда прийти. А вообще-то случайно вышло.
- Первой и последней случайностью в этом мире было само его возникновение, – изрек парень, наблюдая, как еще один сияющий шарик рассыпается мыльными брызгами.
- А ты? Как ты здесь оказался?
Он помолчал, мешая трубочкой перламутровый раствор. Потом, склонив голову, серьезно заглянул ей в глаза. И улыбнулся.
- Я часто здесь бываю. Особенно последнее время. Сижу, смотрю на людей, пускаю мыльные пузыри… Знаешь, маленькое такое, но все же волшебство. Его так мало осталось в этом мире… вот и стараюсь по мере возможностей. Смотрю на реакцию людей…
- И как реакция?
- Смотри сама.
Она посмотрела. Переливающиеся шарики плыли над площадью. Некоторые рассыпались еще в воздухе, некоторые долетали до земли. А люди обходили их, с недоумением глядя вверх, не останавливаясь. Все так же шли своей дорогой, глухие и слепые ко всему, что лично их не касалось. И только изредка кто-то ловил маленькое чудо на ладонь и улыбался. Вот прошли парень с девушкой. Остановились, глядя в небо. Девушка, засмеявшись, закружилась под облаком из кусочков радуги, а парень смеялся, счастливо глядя на нее. Маленькие дети с интересом наблюдали, как пузыри тают, сверкнув напоследок радужными переливами, а на смену им ветер приносит новые. Некоторые смеялись, тыкали пальчиками в небо, а некоторые просто провожали глазами.
- Им не нужно волшебство, – констатировал парень, задумчиво глядя па пожилую женщину, которая рассерженно говорила что-то маленькой девочке, – они живут в своем мире. Вот только не пойму, зачем надо навязывать этот мир другим.
- Навязывать – это как?
- Да вот так. Хочешь знать, что эта женщина сейчас говорит малышке? Она говорит ей, что это – всего лишь мыльные пузыри, глупая забава. А девочка говорит, что это – много маленьких радуг. А эта женщина говорит ей, что она не права.
- А кто прав на самом деле?
- Девочка. Она еще верит в волшебство. Но пройдет не так много времени, и она станет такой же, как и все.
Снова сидели молча, глядя в небо.
На фонарный столб опустилась ворона. Стала чистить перья. На проплывавший мимо пузырь покосилась с интересом, потянулась, достала клювом. Он лопнул, обдав ее брызгами. Ворона возмущенно каркнула.
- Если им не нужно волшебство, зачем ты это делаешь?
Парень вздохнул, поболтал остатки раствора. Посмотрел на ворону. Усмехнулся. Потом перевел взгляд на девушку. Отвел с ее лица серебристую прядь.
- Чтобы самому не забыть, что оно есть. И еще – для них, – он махнул свободной рукой вниз, на людей. Но она поняла, о ком он говорит. Об это парочке и о детях. – Для тех, кто еще в него верит.
Последние пузыри, сверкая глянцевыми боками, отрывались от трубочки, улетали в голубое небо, опускались на серый асфальт. Раствор заканчивался.
- Когда-нибудь все будет по-другому.
Парень вздохнул, перевернул банку. На гранит упала перламутровая капля.
- Вот и все.
На какое-то бесконечно долгое мгновение она испугалась. Испугалась того, что сейчас он уйдет, и больше она его не увидит. Только сейчас она поняла, что рядом с ним забыла все свои тревоги. Но если он уйдет…
Парень легко, по-кошачьи спрыгнул с постамента, протянул ей руки.
- Иди сюда.
Он помог ей спуститься. Некоторое время они стояли, глядя друг на друга. Потом он сказал:
- Пошли. Я покажу тебе одно место. Думаю, тебе понравится.
Взял ее за руку и уверенно повел через площадь.
Переулками и дворами они дошли до небольшой заброшенной церкви. Ее дверь казалась крепко заколоченной и вполне благонадежной, но парня это нисколько не смутило. Он вытащил из досок несколько гвоздей, и дверь со скрипом приоткрылась.
- Заходи.
Она зашла. В церквушке было прохладно, сумрачно и тихо. Сквозь пару заколоченных окон на серые плиты пола падали косые желтые нити солнечного света. В глубине помещения угадывались очертания лестницы. При более детальном рассмотрении она оказалась старой, винтовой, с тонкими  кованными перильцами и узкими ступенями. Она внимательно рассматривала данное сооружение, когда за спиной раздался голос ее нового знакомого:
- Иди первая, я за тобой. Четырнадцатая ступенька сломана, а двадцать седьмой нету. Так что смотри под ноги.
Вдохновленная таким напутствием, она начала подъем. Шла осторожно, чувствуя его дыхание и слыша тихий скрип ступенек. Вот только под ноги смотреть было бесполезно. Во мраке, окутавшем церковь изнутри, разглядеть что-либо было сложно, поэтому она  шла почти на ощупь. Вполне успешно миновав провал, она поняла, что темнота постепенно рассеивается. Откуда-то сверху проникал неяркий свет. Они миновали еще 12 ступенек, прежде чем впереди возникла старая деревянная дверь. Последняя ступень упиралась в ее порог.
- Толкай.
Она осторожно толкнула ветхую дверь, и в тот же миг почти ослепла от солнечного сияния.
Он легонько подтолкнул ее вперед, прикрыл дверь, вновь взял ее за руку.
- Посмотри.
Глаза привыкали к свету. Она поняла, что стоит на небольшой площадке, на самом верху церквушки. Наверное, раньше здесь была колокольня, от которой теперь остались лишь серый пол да невысокий, ей по пояс, парапет. Внизу виднелся лабиринт дорожек и улиц, квадраты скверов, спешащие куда-то люди. И над всем этим было бескрайнее голубое небо и яркий солнечный свет. Она замерла, зачарованная открывшейся красотой.
- Милое местечко, правда? – осведомился ее спутник.
- Да… потрясающе! Я и не знала, что в  Городе такие есть!..
- Есть. Я знаю не все, но несколько – точно. Это мое любимое.
- И часто здесь бываешь?
- Я здесь живу.
- Да ладно. – Она недоверчиво оглядела его лицо, одежду. Она видела бродяг, но он не был похож на них.
Правильно истолковав ее взгляд, он усмехнулся.
- Я принес сюда из дома все необходимые мне вещи. Время от времени я прихожу к родителям, но ненадолго и не часто. Где-то раз в неделю. А остальное время брожу по Городу, пишу стихи, рисую… а по ночам смотрю на звезды. И еще пускаю мыльные пузыри.
Он сел на бетонный пол. Она села рядом.
- Почему ты… ушел?
Он ответил не сразу, надолго задумавшись о чем-то.
- Устал, наверное… Знаешь, мне больно видеть повсюду эти пустые глаза. Повсюду безразличие и холод. Люди разучились верить, разучились любить, разучились смотреть на звезды. Я не могу так. Пытаюсь что-то изменить, ну или хотя бы понять, почему это происходит. Но… знаешь же, наверное, эти строки: « Ты хочешь все изменить, но что ты можешь один? Не рассеять ночную тьму огоньку свечи…»
- Да, слышала где-то. Это из песни?
- Да, «Мир в крови»… Вот и я так. Уйти не могу, смириться не в силах. Вот и пытаюсь…
- Получается?
- Не знаю. Хочу верить, что да. Не зря все, это точно. Вот тебя же я встретил? А ты не такая, как они. Я это чувствую.
- Возможно, ты прав…
Несколько секунд она колебалась, не зная – говорить, или нет. Наконец, решилась.
- Мне недавно такой сон снился… странный. После него все изменилось.
- Расскажи.
И она рассказала. Сразу стало легче, будто разделила тяжесть на двоих. Он кивнул.
- Да, так оно и есть. Существа…не люди. И их все больше. Все уходит из этого мира – волшебство, вера в любовь…
- Но ведь есть еще те, кто верит в него! В ком горит огонь…
- Скорее, тлеют угли. И их мало, слишком мало…
Надолго замолчали, но думали об одном.
- Как это происходит? Почему? Ты знаешь?
Их взгляды встретились. В его глазах была боль… и отчаянье. Но где-то глубоко, на самом дне – надежда. И огонь. Он кивнул.
- Кажется, знаю. Когда человек еще маленький, все вокруг его учат, навязывают свои представления об окружающем мире. И он растет, считая, что все так и есть. Потому что раз старше, то умнее. Глупость какая… Иногда дети начинают задумываться, а так ли все на самом деле? Правда ли, что главное  - хорошо устроиться в жизни, устроиться на высокооплачиваемую работу, заработать много денег, создать семью, жить на благо общества? И слышат отовсюду однозначное – да. Сначала – школа, после – институт, работа. А дальше все по плану. Ты становишься таким же, как и все. Таким, каким тебя хотят видеть. И после этого уже перестаешь задумываться о том, что нужно, а что ложно. И перестаешь быть… Только немногим удается остаться собой в этом мире, но они, как правило, долго не живут.
- Почему?
- Ты же знаешь… Возникает чувство, будто ты сходишь с ума. Ты начинаешь не просто смотреть на людей и вокруг, ты начинаешь видеть. А это тяжело. И мало кто выдерживает.
- Но ведь можно найти таких же, как мы, и держаться вместе! Будет легче…
- Ты не понимаешь. Мы – одиночки. У каждого свой путь. Можно пройти с кем-то рядом какую-то его часть, но после пути разминутся. Так было всегда. И не останется ничего, кроме боли.
- Возможно, ты прав, но…
- Не надо. Молчи. И слушай.
На город медленно опускались сумерки. Солнце катилось к горизонту, наливаясь кровью. Звуки города смешивались, сплетались в причудливую мелодию, отвлекали от тяжелых мыслей.
Внезапно он нарушил молчание.
- Знаешь песню «Беги за солнцем»?
- Да. Моя любимая, а что?
- Споем?
- Давай.
- Сейчас только гитару принесу, – он встал, скрипнула дверь.
Она закрыла глаза. Ей давно не было так спокойно. Впервые за долгое время ей было просто спокойно и хорошо. И это все, что сейчас было ей нужно.
Перебор струн вернул ее к реальности. Он вновь сидел рядом, уже с гитарой.
- Начнем?
Они сидели на площадке бывшей колокольни и пели. Голоса сплетались, разрезая сгустившийся вечерний воздух, на мгновение застывая в нем и таяли, как дым, оставляя после себя  чувство свободы и легкую грусть. А после они стояли рядом и смотрели, как багровое солнце опускается за серые дома, оставляя кроваво-красные отблески на золотистых облаках. Город окутывали сумерки.
- « Улететь бы птицей прочь от проклятой земли. С небом чистым слиться – вот о чем мечтаешь ты…». Красивые строки, да? – спросила она у него.
- Красивые. Но более верные – другие.
- Какие?
- « Ты упал со стоном, опаленный высотой. На земле рожденный, снова должен стать землей…».
Еще какое-то время сидели молча, глядя, как гаснут последние алые блики на облаках и стеклах окон.
- Тебе надо идти.
Она взглянула на него и замерла, увидев его лицо, искаженное гримасой боли.
- Я провожу тебя. Пойдем.
По лестнице спускались в почти кромешной темноте. Он отнес гитару куда-то вглубь церквушки, вернулся, открыл дверь. Когда они вышли, аккуратно вставил гвозди на место. До площади шли молча.
- Дальше я сама. Спасибо, – улыбнулась она ему, но улыбка погасла, как только она встретила его взгляд, полный боли.
- Если ты уверена, то иди. – Он отпустил ее руку и сделал шаг назад, от нее.
И она уже хотела уйти, как вдруг вспомнила что-то, обернулась.
- Подожди! Как тебя зовут?
На его бледных губах возникло подобие улыбки.
- Это неважно. Я же не спрашиваю тебя?
- Но почему? Я…
- Молчи. Не надо имен. Они – всего лишь слова, а слова это пыль. Без них лучше.
- Ладно. А когда я теперь тебя увижу?
- Если захочешь, всегда можешь прийти сюда, на площадь. А вот к церкви лучше не ходи. Не надо.
- Хорошо. Тогда… до встречи?
- До встречи.
Они еще долго смотрели друг другу в глаза, а потом он кивнул ей и зашагал прочь. А она все стояла и смотрела, как ветер треплет его волосы, как его силуэт сливается с темнотой, пока он не растворился в ней.
И она улыбнулась.
Что-то изменилось… в ней.
Теперь все будет хорошо.
Она пошла домой.
Ночью ей вновь приснился этот странный сон, но она больше не боялась. Она была не одна.
С тех пор она часто бывала на площади, и всегда заставала там его. Они сидели на постаменте и пускали мыльные пузыри, принося в мир частичку волшебства. Потом шли гулять, обычно к реке, где сидели на поваленных деревьях и смотрели в воду. Молча. И без слов было хорошо. Реже – говорили или пели песни. Он читал ей свои стихи, она ему – свои. Проходили дни. Высохли последние лужи, и теперь солнце золотило молодые листочки деревьев. Стало теплее. Теперь можно было ходить просто в футболке. Но он всегда был в балахоне или в черной рубашке с длинными рукавами. А в его синих глазах все чаще появлялась боль.
А потом он не пришел на площадь.
Она прождала его почти до вечера, бродя неподалеку и все надеясь, что он появится. Но он не пришел. Не пришел он и на следущий день… Тогда она решила сходить к нему в церковь. Он запретил ей  появляться там одной, но… она начала волноваться за него. С ним могло что-то случиться. Она должна узнать. И она пошла.
Солнце еще только двигалось к горизонту, когда она подходила к церквушке. Гвозди были выдернуты из досок и валялись тут же, на асфальте. Она отворила дверь, сердцем предчувствуя недоброе, зашла, огляделась.
- Эй! Извини, что я пришла, но… Где ты?
Не было ответа. В церкви, как всегда, было прохладно и тихо. Подойдя к лестнице, она начала подъем по крутым ступеням. Никогда еще лестница не казалась ей такой бесконечной. Она даже забыла про провал, чуть не сорвалась, в последний миг ухватилась за шаткие перильца, продолжила подъем. Наконец перед глазами возникла дверь на площадку. Она была приоткрыта.
С тяжело бьющимся сердцем толкнула дверь, шагнула на залитый предзакатным светом бетон. И сразу же увидела его, странно скорчившегося в углу. На секунду стало больно дышать, замерло сердце. Но она тут же подбежала к нему, опустилась на колени… и увидела. Он был в простой черной футболке, и теперь она видела его руки – с неестественно бледной кожей, исколотыми темными венами, в кровоподтеках. Все еще отказываясь верить, огляделась, и увидела валяющийся неподалеку одноразовый шприц с подсыхающей кровью на острие иглы… Закусив губу до боли, до крови, боясь заплакать, она потрясла его за плечи. В голове раненной птицей об стекло билась одна-единственная мысль: « Только…будь… живым, пожалуйста, будь…». Через несколько секунд его голова дернулась, он повернул к ней лицо с упавшими на него прядями светло-русых волос, влажных от пота. Тяжело сглотнул.
- Ты… зачем? – еле слышный хриплый голос.
- Нет... нет, нет! – она лихорадочно обняла его, прижала к себе, чувствуя даже сквозь футболку холод его тела и тихие неровные удары сердца. Все еще придерживая его одной рукой, другой она убрала волосы с его бледного, почти белого лица. Увидела темные,  багровые круги под закрытыми глазами, запекшиеся искусанные губы… нет…
- Открой глаза! Прошу, посмотри на меня! Посмотри, прошу тебя…
Его губы исказила усмешка, тяжело дрогнули и поднялись веки, и она увидела абсолютно пустые, замутненные болью глаза, бывшие когда-то синими. Теперь они стали серыми…
Она уже не сдерживала слезы. Не могла.
- Зачем?! Мы же были вместе, все хорошо было… как же я теперь? Как?! Ну скажи, зачем ты это сделал? Зачем?.. – она хотела кричать, но из горла вырывался только прерывистый от рыданий шепот. Прозрачные горячие капли срывались с ресниц, падали на его волосы, на лицо. Он попытался улыбнуться.
- Извини... я же говорил тебе, мы - одиночки. Я очень, очень устал. Я слабый, я не смог… Не вини меня, так было легче. Но ты не плачь, не надо. Ты еще встретишь… того... кто… останется… рядом. – Он говорил все тише, с трудом переводя дыхание. На  коже задрожали капельки пота.
- Подожди! Подожди, я… Я сейчас скорую вызову. Не уходи... пожалуйста…
Она лихорадочно гладила его волосы, неотрывно смотрела в его приоткрытые глаза, боясь того, что вот сейчас… они закроются… навсегда.
Внезапно он сильно сжал ее руку.
- Нет. Поздно. Не надо… лучше останься… сейчас… со мной. Не бросай меня… сейчас…
- Нет! Нет, не брошу... не умирай, пожалуйста... не умирай…
Он  только улыбнулся и закрыл глаза. Из трещинки на верхней губе выступила алая капля, скользнула в уголок рта, потекла по подбородку.
Она села рядом, еще крепче обняла его, тихо содрогаясь от слез, неотрывно глядя в его лицо. Вдруг его ресницы дрогнули – раз, другой. Широко распахнулись глаза. На мгновение они прояснились, в них показался прежний огонь.
- Ты сильнее. Ты… останешься. Не плачь, просто… не забывай… меня. Я… буду… рядом… всегда... буду... с тобой. Только пусть огонь… не гаснет. Береги… огонь... обещаешь?
Она выдержала его взгляд.
- Обещаю.
Он кивнул, и ей стало ясно, что другого ответа он не ждал.
- Хорошо. Хорошо…
Он еще раз посмотрел на нее и закрыл глаза. Из-под опущенных ресниц показались две слезинки, покатились по щекам, прочертив мокрые дорожки на  коже. Он вздохнул, улыбнулся... На побледневших губах выступила еще одна рубиновая капля… и все. Ладонь, сжимавшая ее руку, разжалась.
Она не знала, сколько еще сидела там, поливая его лицо слезами, шепча какие-то пустые бесполезные слова. Потом поцеловала его в лоб, в холодные губы. На ее губах осталась капля его крови. Она осторожно встала, стараясь не потревожить его, подошла к краю площадки. Солнце опускалось за дома, заливая площадку, девушку на ней и тело в углу алым мягким светом. Она улыбнулась сквозь слезы, все еще чувствуя на губах вкус его крови. « Я всегда буду с тобой... Не вини меня…». Она не винила. Она смотрела на закат, чувствуя, как его прощальное тепло разливается по венам, и думала, как много изменил он в ее жизни за это недолгое время. Она никогда не забудет его. Он останется с ней. И, что бы ни случилось, теперь все будет по-другому.
Она это знает.