Мы тоже чудовища

Только в Стране Вечернего Света майские цветущие деревья – это корабли. Корабли и кораблики, лодочки и широкие китовьи спины. На одной из таких и мы с тобой катимся – по шёлковым водам в чей-то сияющий желудок, в нутро драгоценного жёлудя, в самую серединку вечернего света – в тёплые руки весёлой Несмеяны, несменяемой, несмывающейся.

Такие вот каракули – ты и я, вёрткие человечки со спичками вместо ног и рук, в липкий пластилин наших продавленных голов втоптаны жизнью травяной мусор и дохлые насекомые – впрочем, когда-нибудь это станут короны из блистательных крыльев и гремящих подкрылий, из гранёных глаз и царственно торчащих зелёных лапок.

Плотные кусочки глины с той стороны моря – мы трепетно несём сердца, осенённые белыми парусами солнечных дум, в руки твои, великий вечерний свет.

Серьёзное шествие увесистых кораблей, внушительная ласка режущих жирную воду ноздрястых носов – в каждой ноздре по ласточке, в каждой ласточке – по маленькой смерти, запрятанной в уголёк, бьющийся в крохотном горле.

Весёлое восстание всех вообще чудовищ, которые только могли быть, – и вот они, громадные, выходят из моря на берег, случайно задевая колоннами ног отдыхающих – те катятся со своих покрывалец, облепливаясь песком и потешно пища. Никто не раздавлен, всем хорошо – чудовища оглаживают ладонями и прочими ластами упругие причёски кипарисов и идут дальше, ненароком вминая в грунт дома отдыха, почтовые отделения, ларьки с пирожками.

И мы с тобой – загогулинки, важно топочем по доскам причала, сойдя с широкой спины корабля. Мы вернулись домой – в Страну Вечернего Света, которая прозрачным пологом легко наброшена на весь остальной мир. Вернулись в почти коронах почти королями – безобразные самоподобия с кривенькими улыбочками.

Травы расступятся, ветви склонятся, цветами украсив наши мятые лица, воздух упоительно зазвенит, вывинчивая из себя прожорливый ветер, который и наставит на путь – начертит острым ногтем земляную тропинку там, где раньше была только зелёная жизнь и никто не ходил.

А мы пойдём, вслушиваясь в мышиную беготню и птичий задумчивый посвист, – пойдём в лес, потому что именно там вечерний свет пробивается мимо стволов точно в самую мякоть нетелесно сладкого нутра. Обрастая травинками, лепестками, пухом, сухими трупами, комьями земли, клочьями ветра. Пустые головы, звонкие вёдра, ясные глазёнки, взрывающиеся синим газовым хохотом животы.

Чудовища нежно съедят всех и каждого по очереди, не пропустив ни единых утопленных в сырую слабость лица глаз. Чудовища сядут в кружок подле горы, уничтожив этот мир и оставив только Страну Вечернего Света, разведут беспокойный костёр, а сверху на тонкой белой верёвочке спустится ко всем Несмеяна с полным подолом яблок.

Мы с тобой тоже чудовища, только очень маленькие, нам никого не победить, но мы тоже хотим крепких яблок, потому бежим со всех ног, торопимся, крошечные, худые, облезлые – яблочко у костра вместе с остальными, а после опять на корабль, на спину, в крону майского дерева – бесконечно возвращаться домой со всё-таки полным и таким ошеломительным чувством безоговорочной победы – хотя бы и над собой.

Назад, в Страну Вечернего Света, из которой в которую только что прибыли.