Дьявол из преисподней. Главы 21, 22, 23

 Глава 21   

  Татьяна сидела, забравшись с ногами в кресло,  и смотрела в телевизор. Мелькали картинки, сменяя одна другую, что-то говорил диктор, но мыслями Татьяна была далеко. Она думала о двух женщинах – Кате и Татьяне. Это были две совершенно разные женщины. Общим у них был только день рождения. И даже этот факт был, если можно так сказать, условным. Ведь Таня родилась не пищащим младенцем, а сразу двадцатилетней  женщиной. И если Катя верила в «любовь до гроба» и в «прекрасного принца на белом коне», то Татьяна, за своё пятнадцатилетнее существование ни разу не взглянула на особь мужского пола не то, что с интересом, а хотя бы, без отвращения и гадливости. 
  Она смирилась с тем фактом, что остаток своей неудавшейся жизни ей придётся провести в одиночестве. Она знала, что ей не суждено стать: ни женой, ни матерью. Так, как, даже самый мимолётный контакт, коим являлись: пожатие руки, или приглашение на танец, вызывал тошноту, холодный пот и головокружение.
  И вот, впервые, за все эти годы, она позволила мужчине прикоснуться к себе. И не просто прикоснуться, а целовать, обнимать, гладить её тело! И эти поцелуи заставили её позабыть обо всем на свете! Она наслаждалась ими. Она упивалась ими. Эти серые, ласковые глаза, согрели её сердце и обнажили её душу. Она снова была открыта, беззащитна и уязвима! 
  Мысли Татьяны метались в поисках выхода из этой тупиковой ситуации. Ведь этот майор знал о ней всё. Но в его глазах она не видела брезгливости или жалости, которую она наблюдала у его коллег во время ведения «дела». В его глазах она видела: любовь, восхищение, преклонение и не большой испуг. Но, не мог же он влюбиться в неё с первого взгляда?
  А почему не мог? – вдруг, спросил её внутренний  голос, - ведь ты же влюбилась!   
  Татьяна возмущённо попробовала возразить себе, и ничего подобного, я вовсе не влюбилась в него. Ну, может, совсем чуть-чуть. Просто он мне понравился. Внимательный, чуткий, обходительный. Но внутренний голос ехидно перебил -  как же, как же. Хоть сама-то себя не обманывай. Что, за пятнадцать лет рядом с тобой не было чутких и внимательных? А ты, бежала от них, как «чёрт от ладана». А тут раскисла. Забыла даже,  где находишься. Если бы ребятишки не вспугнули, так и целовались бы до потери сознания. Так, что не чего подруга саму себя обманывать. Признайся, что влюбилась в этого милиционера по уши. 
  Татьяна перебила этот надоедливый голос: - Ну, признаюсь. Влюбилась! Ну и что мне прикажешь с этой влюблённостью теперь делать? Пойти к этому сероглазому Ромео и сказать, что я его Джульета? Только слегка потрёпанная жизнью, побитая молью и восставшая из пепла? Господи! А, вдруг, он женат? Да, конечно  же,  женат! Ему что-то около сорока лет. Не может же такой красивый, здоровый мужик жить один? У него, наверное, куча детей и красавица жена. 
 Противный голос снова напомнил о себе:  - Может, у него жена и красавица, но смотрел он на тебя так, как умирающий от жажды смотрит на стакан воды. И он тоже забыл обо всем на свете, когда целовал тебя.  Ну что же теперь делать? Неужели я могу еще на что-то надеяться? А, может,  мне всё это показалось? Нет, даже если и не показалось, я все равно не смогу разбить семью. А любовницей я не буду ни за что на свете!   
  Надоедливый голос не умолкал: - Ну, чего проще-то? Пойди к нему и посмотришь, как он себя поведёт. Где работает, знаешь. Повод для встречи, есть. Ты так ничего и не спросила его про гибель Плахина. Сидя дома, проблему не разрешишь. Давай подруга, не трусь!
  Татьяна встала. 
  - А  и,  правда! Чего я теряю? Надо избавиться от этого наваждения. А для этого нужна встреча, что называется «лоб в лоб».    Она быстро оделась и поехала в Управление.
  У дежурного она узнала, что Трухин на месте. Сказав, что у нее есть сведения по делу, которым занимается майор Трухин, она получила пропуск и теперь стояла у комнаты 402, не решаясь постучать и войти. Проходивший по коридору подполковник вопросительно посмотрел на Татьяну и остановился. Она решительно толкнула дверь и вошла в кабинет.
  Первым, кого она увидела, оказался Беседин. Взглянув в его глаза, Татьяна побелела и машинально начала искать рукой, за что можно ухватиться. Ноги стали ватными, сердце гулко билось в груди.
  Трухин бросился к Татьяне.
  - Что с вами? Вам плохо?
  Дрожащими губами Татьяна прошептала: - Это он. Понимаете, это он. 
  - Да кто он? – Трухин вопросительно посмотрел на Татьяну. 
  - Это он мучил Оксану. Это из-за него она сошла с ума. Он был вместе с Плахиным в тот день, когда я сбежала. Я видела его.
  Трухин покачал головой: - Вы, что-то путаете. Это муж Оксаны.
  Татьяна с ужасом посмотрела на Беседина и упала в обморок.  Трухин взял ее на руки, сел с ней на стул и начал с нежностью гладить ее по лицу. 
  - Таня, Танюша, дорогая, очнитесь. Я умоляю вас, откройте глаза. Я рядом. Вам нечего бояться. Я никому не дам вас обидеть. 
  Власов с Борисовым оторопело глядели на своего начальника. Они впервые видели его, абсолютно потерявшим контроль над своими чувствами. Беседин, закрыв лицо руками, раскачивался на стуле.
  Власов шепотом спросил у Борисова:- Борь, ты что-нибудь понимаешь? У меня, лично, такое впечатление, что мы пришли на вторую серию фильма, а оказывается в первой серии и был ключ к разгадке всей картины.
  Борисов кивнул на Трухина: - Что-то мне говорит о том, что холостяцкой жизни шефа, приходит конец. Я пока ни черта не понимаю, но одно ясно, как божий день, что шеф без ума от этой дамочки.   
  Власов протянул: - Да, хороша.  Начальник знает в кого влюбляться. Ну, почему все красивые женщины, достаются, кому попало, только не мне? Одна досталась тебе, другая – шефу. А я вечный Дон - Кихот,  всегда остаюсь с носом.   Ну, что пора прерывать эту идиллию. А то я боюсь, что начальник окончательно забудет, где он находится, и честь женщины, находящейся в данный момент не в себе, может подвергнуться…, - он не успел договорить, как Татьяна резко открыла глаза и села.
  Оглядевшись, она увидела, что сидит у Трухина на коленях, а двое молодых мужчин внимательно смотрят на нее, а в глазах их мелькают смешинки. Покраснев, она соскочила с колен.
  -  Извините. Со мной раньше такого не бывало.
  Вдруг ее взгляд остановился на, раскачивающимся туда-сюда  Беседине. 
  - Значит, мне это не почудилось? Он здесь? Это он убил Плахина? 
  Она подошла к Беседину.
  - Что, очередную жертву не поделили?
  Вдруг, она испуганно посмотрела на Трухина.
  -  Это правда, что он муж Оксаны? 
  Трухин кивнул головой.
  - Как же так? Этого не может быть! Как после всего того, что он с ней сделал, она могла выйти за него замуж? Может, вы перепутали, и это другая Оксана?
  Трухин отрицательно покачал головой.
  - Да, нет, та самая. Только теперь нам ничего не понятно. Беседин, давайте-ка все по   порядку: где познакомились с Плахиным, когда, где встретились, после выхода его из тюрьмы, почему он не назвал вас на суде? В общем, все, как на исповеди. И знала ли Оксана, кто вы такой?
  Беседин,  отнял руки от лица, и внимательно посмотрел на Татьяну.
  - Я не знаю эту женщину. Я  никогда ее не видел. Я клянусь вам. Эту бы я запомнил.    
  Трухин сжал кулаки.
  - Конечно.  Где уж вам. Вы и Оксану-то не смогли узнать. Но зато эта женщина видела вас и как видите запомнила и узнала через столько лет.
  Он вопросительно посмотрел на Татьяну. Она глазами дала ему согласие, и он продолжил: - Эту женщина была вместе с вашей женой, в том загородном доме, у Плахина. И только благодаря ей, ваша  жена, осталась в живых. А теперь мы слушаем вас.
  Беседин повторил все то, что он рассказал Оксане. 
  - Вы не поверите, но я действительно не узнал Оксану, когда увидел ее спустя четыре года. Я ведь был тогда  под воздействием наркотиков. Я практически не помню ту ночь. Так, обрывки воспоминаний. Единственное, что я помню четко, это когда я пришел в себя и увидел в своих руках нож, а рядом окровавленную молодую женщину, с безумными глазами и с перекошенным от крика ртом, я убежал.  И с того времени я не пью совсем. Я поклялся: никогда больше не причинять боли женщине. Я встретил Оксану, она мне понравилась,  и я постарался сделать ее счастливой. Я ни разу даже не повысил на нее голос. И все бы было хорошо, если бы не Плахин. Я не видел его ни разу, после той ночи. Я не знаю, почему он не выдал нас.   
  Трухин встрепенулся: - Кого это нас?   
  - Мы там были с другом, с Сашей. Но, после той ночи, я и с ним прекратил все отношения. А Плахин, после тюрьмы, его нашел. У них даже, вроде, был общий бизнес, как мне сказал Саша. 
  - А как фамилия этого Саши?
  Беседин минуту колебался, потом произнес: - Баскин.
  Власов присвистнул: - Ну, и дела! Чем дальше в лес, тем больше дров – и все с сучками.    
  - А как же вы с Баскиным встретились, если, как вы говорите, столько лет  не поддерживали с ним никаких отношений? – Трухин кинул взгляд на Татьяну.
  Она сидела молча, закрыв глаза. Лицо ее было бледным и отрешенным. Ему хотелось подойти, обнять ее, прижать к себе и не отпускать. Ему хотелось забрать всю ее боль себе. Но в кабинете   сидел подозреваемый, сидели его коллеги и, поборов в себе минутную слабость.
  Трухин продолжил:  - Вы знаете его место проживания, телефон?
  Беседин закивал головой: - Да, конечно. Я вам все сейчас объясню. Я Плахина, до того злополучного дня, не знал. Нас познакомил Саша. Он мне сказал, что у него есть приятель, который умеет красиво жить сам и дает это делать другим. Я вначале даже и не понял, о чем это он. А Саша рассмеялся и сказал, что этот приятель нас сейчас ждет и что там, на месте, я все пойму. Мы поехали. Он нас познакомил. Дима произвел на меня хорошее впечатление. Красивый, умный парень, знающий себе цену. Шикарный дом, видик, кассеты с порно фильмами.  Посмотрели фильм, приняли дозу, завелись, ну, а дальше вы уже знаете. Потом я сказал Сашке, что нашей дружбе конец. Он обозвал меня слюнтяем, трусом – ну, в общем, мы поругались. А  недавно я столкнулся с  Плахиным в нашем дворе. Для меня это был шок!  Он начал угрожать мне, шантажировать.  Я решил поговорить с Сашкой. Сам не знаю, почему мне это пришло в голову. Я отыскал в старой записной книжке его телефон и позвонил ему домой, но мне сказали, что такие здесь не живут. И тогда я вспомнил, что раньше мы часто собирались в доме его тетки.  Она работал инспектором в каком-то управлении и,  часто ездила в командировки. У Саши были ключи от ее квартиры. Бывало, что мы проводили там не только дни, но и ночи. Сами понимаете, дело молодое. Ее телефона я не знал, но помнил улицу и дом, который находился прямо напротив цирка. Я пошел туда, в надежде что-нибудь узнать о Сашке.  Вначале перепутал этажи. Столько времени прошло.  Поднялся выше, позвонил и дверь мне открыл сам Саша. Он удивился увидев меня, потом, даже обрадовался. А когда я все рассказал ему о встрече с Плахиным и об Оксане – начал ржать, как лошадь:  - Стоило, - говорит, - вести монашеский образ жизни, что б оказаться женатым на шлюхе.   Ну, я разозлился, начал орать на него. Ну, а когда я ему про Плахина сказал, что встретил его, он мне вскользь бросил, что они друг друга из виду не теряли и сейчас у них общий бизнес. И так хохотнул, что я понял – бизнес, это одно название. Опять какая-то афера. И я сказал ему, что меня, их дела не интересуют. Вот и все.
  Борисов протянул ему ручку: - Адрес Баскина напишите.   
  Беседин съежился, но ручку взял.
  - Значит, нас будут судить за то преступление? Столько времени прошло. И, потом, это было всего один раз - я имею в виду себя, - глаза его бегали с одного лица на другое. 
  Борисов забрал бумагу с адресом Баскина и,  с отвращением взглянув на Беседина, произнес: -  Успокойтесь. Прошлые дела тут не причем. В новых бы разобраться. К Баскину у нас свои вопросы, а вот с вами, давайте разбираться сейчас. Разъясните нам вашу игру с признанием и с отказом от признания в убийстве.   
  Беседин закивал головой:- Конечно, конечно. Я узнал, кто такая Оксана и, что Плахин встречался с ней и угрожал.  Вы знаете, он даже выкрал ее паспорт.  Потом, он предложил встретиться с ним, (я имею в виду  Плахина) в 0-30 ночи, у метро «Горьковская» и заплатить ему за молчание обо мне и за паспорт Оксаны. Он так захотел. Я приехал на десять минут позже. Честно говоря,  боялся и поэтому опоздал. Я споткнулся об него.  Он был  мертв! Сначала я бросился бежать, потом вернулся и обыскал его. Я забрал у него паспорт Оксаны и уехал. Я решил, что его убила моя жена. Она была сама не своя, когда я вернулся домой. Я даже испугался, что у нее снова начались проблемы с психикой. Я же уже знал, что она была в сумасшедшем доме. И я решил взять ее вину на себя. Я виноват в ее проблемах, я и должен за это расплачиваться. У нас с ней состоялся откровенный разговор. Она знает - кто я и какую роль сыграл в ее судьбе. Все это так сложно, запутано. В общем, мы решили на время разъехаться. Ей надо было обдумать, то, что она узнала обо мне и решить, что делать дальше. Но, я же уже искупил свою вину? Ей не на что пожаловаться. За все годы, которые мы прожили вместе, я был для нее образцовым мужем.  - Беседин смотрел на всех взглядом побитой собачонки. Заискивающе улыбаясь, он обратился к Трухину:  - Вы можете сами спросить у Оксаны. Она подтвердит. У нас чудесная дочь. Такая живая, непосредственная девочка. Я принимал большое участие в ее воспитании. Я хороший отец. Дочь меня очень любит.
  Трухина передернуло от этой тирады.
  - Ну, а дочь-то ваша причем? Не о ней сейчас речь.
  Власов, покачиваясь на стуле, пробормотал: - Еще бы грамоту с работы захватил, за безупречную работу. И характеристику о моральной устойчивости и безупречном поведении. Козел. 
  Трухин кинул на него предостерегающий взгляд.
  - Ну, и что дальше? Поговорили вы с женой, все выяснили, а что с убийством-то? Кто из вас убил?   
  Беседин радостно заулыбался.
  - Да в том-то и фокус, что ни кто! Понимаете, я думал, что это Оксана. Приехал ваш сотрудник, я испугался, ну, и взял всю вину на себя. А когда заехали домой, я решил у Оксаны уточнить – гражданин следователь сказал, - он кивнул на Борисова, - что надо будет проводить следственный эксперимент. А я же не знаю, чем его убили и как. Я спросил у Оксаны, что б все точно было, а она мне и говорит, что Плахина она не убивала. Правда, правда. Она сказала, что собиралась убить, но опоздала. Я ей верю. А раз она не убивала, и я не убивал, что ж я буду брать вину на себя? Я и отказался. А следователь сказал, что все равно надо ехать сюда. Вот я и приехал. Но я не убивал, я клянусь вам самым дорогим, что у меня есть – дочерью.    
  Борисов вспылил.
  - Вы хоть дочь-то сюда не приплетайте! Сами в дерьме, так хоть ребенка не трогайте. Образцовый папаша.   
  Татьяна открыла глаза.
  - Господи! И почему ты позволяешь таким ублюдкам иметь детей? Вы мерзкий тип, Беседин. Вы трус. Да, я понимаю, что в молодости часто совершают ошибки. Я тоже не исключение. Да, вы раскаялись и вели примерный образ жизни. Похвально. Но делали вы это не потому, что поняли всю мерзость и весь ужас совершенного вами поступка, а потому, что испугались наказания. И заботились вы о своей жене не потому, что любили ее, а потому, что таким поведением пытались искупить свой грех. И признались-то в убийстве не из-за любви к Оксане, а, надеясь, что о ваших прошлых грехах ни кто не узнает. А Оксана, после этого, будет на вас молиться, и простит вам все. Как вы жалки, с вашим показушным самопожертвованием. Да, я верю вам, что ваша дочь вас любит. Каждый ребенок любит своего отца, если он не монстр. Но вот в том, что вы любите ее, я глубоко сомневаюсь. Я думаю, что вы вообще никого не любите, даже себя.
  Она вышла, хлопнув дверью. Трухин выбежал следом. В комнате стояла напряженная тишина.
  Потом Борисов, взглянув на Власова, сказал: - Сходи, оформи задержание на 72 часа. 
  Власов встал.
  - Основание? 
  - Подозрение в убийстве.
  Беседин попытался что-то сказать, но Борисов перебил его: - Имеем законное право. Признание было? Было. Разобраться надо? Надо. Посидите в камере, поразмыслите о жизни, о себе и о том, как дальше жить будите.
  Трухин догнал Татьяну у выхода.
  - Таня! Не уходите, пожалуйста. Мне надо вам кое-что сказать.   
  Татьяна повернула к нему лицо. Ее глаза были полны слез и боли. Вдруг она прижалась к его груди и заплакала. Он с нежностью гладил ее по волосам. Дежурный смотрел на них, раскрыв рот от удивления.
  Власов подошел, и закрыл собой начальника. Глянув на дежурного, он произнес:   
- Варежку закрой. Не видишь – женщине плохо. Вот за что я люблю своих коллег, так это за чуткость, внимание и уважение к личной жизни. А еще больше за то, что они никогда не опускаются до сплетен, пересудов, предположений и выводов, которые показывают их тупоумие и застой желчи в их желчном пузыре. Ты меня понял? Короче, услышу что-нибудь о майоре, в связи с этой картиной, которую ты наблюдал с открытым ртом, будешь вечным дежурным. Ты знаешь, начальство ко мне благоволит, за мой искрометный юмор и мое неотразимое очарование, - он снял звонившую трубку с телефонного аппарата и, приставив ее к уху, оторопевшего дежурного, пропел, - гуд бай, беби, гуд бай, - и помчался к выходу.
  Когда Беседин был водворен в камеру предварительного заключения и все формальности, связанные с этим были решены, оказалось, что уже почти 7 часов вечера. Трухин взглянул на друзей.
  - Ну, что господа – товарищи - братья, Баскиным будем заниматься завтра с утра? А сейчас едем к имениннице. Боря, не переживай, стол будем готовить общими усилиями. 
  Трухин посмотрел на вопросительные лица друзей и улыбнулся.
  - Что-то не так? А, понял. Что, никогда не видели меня в такой дурацкой ситуации, как сегодня с Татьяной? Черт его знает, мужики,  кажется,  я влюбился, как мальчишка. Какое-то умопомрачение. Знаю, что не положено. Знаю, что проходит свидетельницей по делу. Но…  - Он предостерегающе глянул на Власова. -  И за плоские шутки,  в ее адрес готов убить любого, даже ближнего своего.
  Власов поднял руки: - Молчу, молчу. Моя молодая жизнь еще нужна Родине, а мое молодое тело – красивым женщинам. Жаль только, что моя тонкая и ранимая душа, пока никем не раскрыта и не востребована. Но я не отчаиваюсь, так как перед моими глазами пример моего старшего товарища по работе. Поэтому, сжав зубы и собрав всю свою волю в кулак, я буду ждать свою единственную и то чудное мгновение, когда она явится ко мне  не во сне, а наяву, – и глубоко вздохнув, он опустил голову. 
  Трухин шутливо дал ему подзатыльник.
  - Боря, нам надо с тобой доплачивать, за вредные условия труда. Кто еще сможет вытерпеть этого нахала?      

                Глава  22

 
  Власов с Борисовым сидели в кабинете, перебрасываясь ленивыми фразами. Трухин был на «ковре» у начальства. На улице шел дождь со снегом. Было пасмурно и холодно. В кабинете было не намного теплее. Центральное отопление по городу ещё не включили. Почему-то считается, что отопительный сезон надо начинать не по погоде, а по числу, определённому кем-то из начальства. А это начальство само редко сидит в не отапливаемых помещениях. А если, порой, и сидит, то это помещение срочно начинают отогревать разными способами: гоняют теплый воздух, включают мощные обогреватели. А как только начальник покидает это помещение, устремляясь в другое, по работе или иным делам, вся суета прекращается и в нём устанавливается та же температура, что и во всех жилых и не жилых зданиях города.
На осень и весну приходится самый пик простудных заболеваний. Страдает производство, экономика, и самое главное, здоровье нации. Но из года в год, даже если в сентябре или вначале октября выпадет снег и столбик термометра опуститься до минусовой отметки, батареи не станут теплее ни на градус.
  Власов, кутаясь в пальто, придумывал методы расправы с чиновниками, отвечающими за теплоснабжение города,  и с садистским удовольствием перечислял их. Не хотелось не то, что работать, а даже думать и двигаться.  Вдруг,  отворилась дверь,  и в кабинет вошел Павлов из отдела по борьбе с экономическими преступлениями. 
  - Привет, мужики! -  Павлов подошел к чайнику и, коснувшись его, быстро отдернул руку. - Лентяи, хоть бы чай вскипятили. Чуть пальцы не приморозил.
  Борисов, приоткрыв один глаз и глянув на Павлова, снова закрыл его.
  Власов вяло махнул рукой:  -  Тебе надо, ты и включай. А нам и так хорошо.
  Павлов хохотнул: - Мужики, вы, что с бодуна, что ли? Может опохмелиться принести? У меня есть, конфискованное – «Виски шотландский». В миг повеселеете. Принести? 
  Власов обиженно вздохнул:  - Вот так всегда. Пашешь, пашешь, а кроме трупов и головной боли  - ничего. А некоторые, не будем показывать на них пальцами, сидят в кабинете, ведут умные разговоры, ни трупов тебе, ни погонь, ни засад - а в результате, мы пьем пустой чай, а они, «Шотландский виски».  И закусывают, заметьте  - не рукавом, а – шоколадом, да еще пористым. Где справедливость, спрашивается? Хотя, пардон, я забыл, что справедливость – это атрибут коммунистического, ну на крайний случай, социалистического общества. Поэтому разговор о справедливости, справедливо считаю неуместным.
  Павлов рассмеялся: - Ну, заговорил совсем. Борь, как вы его терпите? 
  Борисов хмыкнул: - Человек, живет не для радости, а для совести, как сказал, какой-то умный человек. Вот и мучаемся, а что поделаешь? Во искупление грехов наших,  послан нам,  Господом.   
  Власов с тихим рычанием приподнялся со стула:  - Прощайся с жизнью, раб божий. Пробил твой последний час. За поклеп и наговор на святого человека, ты примешь смерть, через удушение, - и шутливо схватив Борисова за горло начал его душить. Завязалась борьба. Павлов присоединился к ним. Через пять минут, тяжело дыша, раскрасневшиеся, они, смеясь, сели пить чай.
  - Ну, вот и согрелись! – Павлов хлопнул себя ладонью по лбу, - мужики, хотите, случай расскажу - на днях со мной приключился. Не поверите, хохма, да и только.   
  Власов мотнул головой: - Давай, валяй, рассказывай. Все равно начальника ждать.   
  - Короче, мужики, скоро же осенние каникулы в школе, а у меня пацан в шестом классе учится. Ну, жена где-то путевку пробила в детский санаторий, на десять дней. Надо было срочно деньги отдать, что б не перехватили. Ну, моя супружница и говорит, слетай, мол, не в службу, а дружбу к метро «Московская». Там тебя будет женщина ждать, Светой зовут. Передашь ей деньги. А мне, говорит, некогда, надо домашними делами заниматься. Ну, а мне чего, долго что ли? Оделся, деньги взял. Еще спрашиваю, а как, мол, я, ее, эту Светлану узнаю? А жена мне, типа, никаких проблем. Она такая светленькая, в кожаном пальто будет. Да она сама к тебе подойдет. Я ей сказала, что ты в джинсовой синей куртке будешь. Не бойся, не перепутает. Короче, приезжаю я, выхожу на улицу, оглядываюсь, вижу – стоит одна, в кожаном пальто, светленькая. Она на меня глянула. Смотрю, заулыбалась и ко мне чешет.   
  - Вы Витек? – спрашивает.   
  Я говорю: - Да, в общем-то, я как-то привык к Виктору Ивановичу. 
  А она мне:- Нет, Витек лучше. Мне так больше нравится.
  Я ей: - Да, я, как-то фамильярные отношения, с незнакомыми женщинами, не уважаю.
  А она мне:  - Да брось, Витек, расслабься. Ты деньги принес?
  Я говорю: - А как же, как договаривались. – Ну, и пытаюсь их достать. Думаю, да, хороша штучка, но ведь жена послала. Потом обид не оберешься. Лучше по быстрее деньги отдам и ноги в руки.
  А она меня за руку взяла и говорит: - Ты, что, прямо здесь мне хочешь их отдать?    
  А я ей: - А что, проблема какая-то?
  Она мне шепотом на ухо:  - Конечно, вдруг кто увидит.
  Ну,  думаю, боится. Сейчас ведь и за копейку убить могут, сами знаете. 
  - Ладно, - говорю, - а где отдать-то можно?
  - Да тут недалеко, минут пять-семь пешком, - а сама меня под руку, прижалась ко мне, улыбается. 
  Вот, думаю,  стерва. Завлекает. Может, даже, жена и попросила проверить, что называется, на вшивость. Ну, думаю, ничего у тебя киска не получится. Не на того напали. До топали мы до дома, в квартиру вошли, смотрю, она раздеваться начала.   
  Власов встрял:
  - Что, совсем, что ли? 
  Павлов кивнул: - Ну, представляете? Я обалдел! Вы, говорю, чего делаете-то «мадам»? 
  А она мне: - Да, ладно тебе, Витек, не тушуйся. Раздевайся и быстренько в койку. Сейчас все проблемы снимем, будешь, как новенький.
  Я говорю: - Да у меня никаких проблем и нет, ты что, родная, белены объелась? 
  Потом начинаю соображать, что, что-то тут не то. А эта «мадам» уже в совершеннейшем неглиже по комнате разгуливает и глазом не моргает. Я спрашиваю:
- Вас Светланой зовут? 
  Она мне: - Да, можешь Светик называть, так более ласково звучит.
  Я говорю: - Светланой обойдемся. Вы мне скажите, вы деньги собираете? 
  Она мне:  - Ну, можно сказать и так. Короче зарабатываю.
  Я спрашиваю: - А для чего? 
  Она на меня, как на придурка посмотрела и отвечает: - Ну, вообще-то и кушать периодически хочется, и голой ходить холодно, да и неприлично. Я вот пять минут походила, и видите, как грудь посинела. И сует мне свои прелести под нос.      
  Борисов хохотал в голос, а Власов уже просто хрюкал, вытирая слезы на глазах.
  Павлов продолжил: - Я у нее, как у человека спрашиваю: на лагерь вы деньги собираете? 
  Она пятнами пошла.
  - На какой такой лагерь?
  - Как, говорю, на какой? На детский, на осенние каникулы. 
  Она у виска покрутила.
  - Ты, что, больной? Я, что, на пионервожатую похожа?     Меня предупредили, что у тебя по мужской части проблемы, а у тебя еще и с головой неладно?
  Я, конечно, обиделся. Удостоверение достал. Она побелела, давай на себя все напяливать, а сама кричит:  - Ничего не было, ничего и не пришьешь. Я тебя пригласила чаем напоить. Попробуй, докажи обратное.
  А я ей: - Я вас с Галькой (с женой, то есть) по столу размажу. Ишь, чего удумали – проверку верности устроить. Ну, я ей задам трепку. Можешь передать своей подруге, что я на твои прелести не польстился.
  Она глаза вытаращила. 
  - Никакой Гальки я не знаю. Мне разводящий позвонил, говорит, чеши к метро, там мужик будет в джинсовой куртке, зовут Витьком. У него проблемы по мужской части, так ты расстарайся. А ты мне тут лапши на уши вешаешь, про какую-то Гальку и про какой-то лагерь. Да еще и удостоверением пугаешь. Я же тебя, как человека спросила у метро – ты Витек?  Ты сказал – да. Деньги принес? Ты снова – да. Пошли? Ты пошел. А теперь меня еще и обвиняешь?
  Гомерический хохот забивал его рассказ.
  - Чем все кончилось-то?   
  Павлов обернулся. В дверях стоял Трухин. Глаза его блестели от смеха.
  - Александр Анатольевич, я вас и не заметил.
  Трухин махнул рукой: - Да где уж тут. У вас такое веселье, на все Управление слышно. 
  Власов попытался что-то сказать, но, поняв всю тщетность своих усилий - замолчал, продолжая подрагивать от смеха.
  Борисов умоляюще взглянул на Трухина:  - Александр Анатольевич, пусть концовку доскажет. Интересно же.
  Трухин кивнул головой. Все выжидающе посмотрели на Павлова. 
  - А чего рассказывать? Ошибочка вышла. Прибежали мы к метро, а там этот двойник в джинсовой куртке озирается, и тетка полутора центнеровая в кожаном пальто мнется. Отчитала меня еще, что ждать долго пришлось. Жене звонила, наябедничала. Та на меня потом орала, где я шлялся. А Светик, того мужика под ручку и лечиться пошли.   
  Власов выдохнул: - Ну, Виктор Иванович, посмешил ты нас. Тебе в «Нарочно не придумаешь» надо. Первое место займешь. А ты телефончик этой Светочки-то записал? Вдруг, лечиться придется. 
  Борисов хмыкнул:   - А зачем ему телефон, он адрес знает. Если что, поделится с тобой. 
  Трухин качнул головой. 
  - Ну, все, завелись. Зря ты им рассказал. Теперь ведь замучают. Зубоскалы. 
  Павлов улыбнулся.
  - А мне до абажура. Зато согрелись. С час назад, здесь было сонное царство, а теперь вон, цирк – шапито. Я ведь чего зашел - мне тут шепнули, что вы адресочком моего подопечного разжились. Я имею в виду Баскина. Так, не жадтесь, поделитесь информацией. Мы его уже второй год ищем. 
  Власов театрально взмахнул руками: - Вот тебе бабушка и Юрьев день! Мы тут уши развешали, байки его слушаем, думаем, он это из-за большой и чистой любви к ближним своим нас развлекает, замерзнуть не дает - а у него меркантильный интерес, оказывается. Вот экономисты, так всегда – на чужом горбу в рай въехать норовите. Мы, значит, работали в поте лица, рискуя своим здоровьем, перенапрягаясь, жилы тянули, а он в это время с прекрасной Светланой по чужим квартирам шастал, прелести женские созерцал. А теперь ему адресочек за это, на блюдечке с голубой каемочкой положи и преподнеси с поклоном. Каков  нахал!
  Он глянул на Трухина, на Борисова.   
  - Нет, и еще раз, нет! А я думаю, чего это он нам «Виски» предлагает, да еще с шоколадом. Но мы, не продаемся! Даже за «Виски». - Он выдержал паузу. Павлов растерянно переводил взгляд с одного лица на другое.  Но лица Трухина и Борисова ничего не выражали. Власов рассмеялся. -  Ну, разве, что за шоколад? А то чай пить не с чем. 
  Павлов облегченно вздохнул: - Ну, у вас и шуточки. Меня,  аж в пот бросило. 
  Трухин улыбнулся.
  - А то ты Вову не знаешь. Ладно, поехали дальше. Ты скажи, откуда ты узнал, что у нас есть адресочек? Вот как тут преступников поймаешь, если на первом этаже чихнул, а на пятом «будьте здоровы» сказали.
  Павлов замялся.
  - Скрябин сказал, что вы в прокуратуре ордер на обыск просили. Вот я и поинтересовался, на кого. 
  Трухин поморщился: - Этот Скрябин меня уже достал своей тупостью и глупостью. Он когда - нибудь подведет нас под монастырь. Вить, конечно, мы тебе его сдадим, я имею в виду Баскина. Выясним только, имеет он отношение к убийству или нет. А если не имеет, то бери его и разбирай на части. Лады?
  Павлов удовлетворенно кивнул головой: - Лады.
  Власов поинтересовался: - А мои девоньки тебе жалобу накатали на Баскина?
  Павлов удивленно приподнял брови: - Какие девоньки?
  - Ну, с «Салона красоты», которых Баскин обчистил до нитки, вместе с Плахиным.   
  Павлов отрицательно покачал головой: - Нет, такого заявления не помню. Нет, точно, не было. 
  Власов удивился.
  - Странно. Я им еще когда сказал. И фамилию твою называл. Ладно, потом выясню. Не до этого сейчас. 
  Он глянул на Трухина.   
  - Ну, что, поехали?   
  - Да, - Трухин кивнул, - разрешение получено. Поехали.
  Дверь захлопнулась, и в кабинете стало темно, холодно и тихо.  Только ветка клена, с несколькими дрожащими на ветру листьями, билась об окно, как бы просясь укрыться от дождя и снега.

                Глава  23

 

  Баскин открыл дверь и уставился, ничего не понимающими глазами,  на толпу мужиков у его двери. Лицо его было опухшим, глаза красными. По его виду – это был уже третий  или четвертый день запоя.
   Заплетающимся языком он произнёс: - Чего надо?
   - Вы Баскин? - Спросил Борисов.
   - Ну, я. 
   Власов, отодвинув его, вошел в прихожую.
  - Тебя, родной, надо, тебя.
  В квартире стоял спертый запах:  перегара, квашеной капусты и сигаретного дыма. 
  На диване, в комнате, спала женщина. На столе стояла гора грязной посуды, пустые бутылки.  Сама квартира поражала своей роскошью и богатством. Паркет, выложенный мозаикой, блестел. Тяжелые,  шелковые портъеры  закрывали серое,  питерское небо. Хрустальная люстра переливалась всеми цветами радуги, так как пять лампочек,  вкрученных в патроны, были разного цвета. Резная мебель, сделанная на заказ, ковры, огромный телевизор. И тем комичнее выглядел этот неубранный, грязный стол, и эти опухшие от пьянства физиономии.
  Баскин махнул рукой:- Выпить хотите? -  Он плеснул себе в стакан водки и молча выпил. Минуту спустя его взгляд приобрел более осмысленное выражение.
  Трухин, присев на стул, спросил: - Чего празднуем? Или без повода? 
  - Да, нет. Горе у меня, вот и заливаю. Друг предал. Лучший друг, что называется, обул. Я ему верил. - Он тяжело вздохнул и налил ещё.
  Трухин отобрал у него стакан.
  - Достаточно, я думаю. Собирайтесь.
  Баскин удивился.
  - Куда?
  Власов буркнул:- На Кудыкину гору, клад искать.
  Баскин икнул: - Какой клад? 
  Власов прошептал:  - Тот, что ты спрятал. В «стране дураков» насобирал и закопал.
  Баскин помотал головой:- Не понял?
  Власов потрепал его по плечу. 
  - Ничего, скоро поймешь. Давай, приведи себя в божеский вид,  и поехали. 
  Трухин пригласил понятых, разбудил женщину, которая никак не хотела одеваться и пьяно улыбаясь,  лезла к нему целоваться. И они начали обыск.
  Когда Баскин был готов, Трухин подошел к Борисову: - Боря, давайте заканчивайте здесь, с ребятами, а мы с Вовой, поехали в Управу. Попробуем этого алкаша привести в чувство и побеседовать.
  Борисов кивнул: - А с женщиной что делать?
  - Сними показания, возьми подписку о невыезде и пусть катится на все четыре стороны. Да, Борь, документы на «обчищенные фирмы» тоже ищи. Сделаем Павлову подарок.
  В машине Баскин пришел в себя и лихорадочно заметался.
  - Мужики, а вы меня куда везете? Я ж ничего такого не сделал. Чист, как стеклышко. А за пьянку   сейчас  не привлекают. Да и пил я дома. Общественный порядок не нарушал. За что же меня?
  Власов повернул к нему голову.
  - Твое стеклышко давно уже в сточной канаве обосновалось. Хоть «Лотосом», хоть «Мифом» драй – не отмоешь. Ты весь этим дерьмом пропитался. И откуда такие берутся?  - он глянул на Трухина.
  Трухин молчал, сжав зубы. Ему хотелось придушить этого Баскина на месте, без суда и следствия. От одной мысли, что эта мразь дотрагивалась до Татьяны, его начинало колотить. Скольким женщинам ещё он принес горя и мучения. Пускай теперь уже не физические, а моральные. Поэтому, сжав зубы,  он молчал.    Впервые, за всё время службы, он готов был  расправиться  с подозреваемым сам, не ожидая  приговора.   
  Власов понял, что за страсти бушуют в груди Трухина,  и тоже замолчал.Баскин продолжал канючить всю дорогу.Войдя в кабинет, Трухин указал Баскину на стул и, взяв протокол, приступил к допросу:
  - Фамилия, Имя, Отчество, Год рождения.
  - Баскин Александр Юрьевич, 1960 года рождения. 
  - Профессия, место работы, место жительства.
  - Профессия – учитель математики. Временно не работаю, а живу, знаете где.
  Власов буркнул:- Учитель, блин. Чему ты научить-то можешь? Как воровать, да водку пить?  И таким вот дипломы выдают, детей учить посылают.
  Баскин заискивающе улыбнулся. 
  - Да я ж ни одного дня и не преподавал. Там просто конкурс был маленький и чтоб в армию не идти. А закончил и по специальности работать не пошел. Благо перестройка, и распределение отменили.
  - А где же вы трудились? – Трухин поднял на него глаза.
  - Да в разных местах: то – там, то – здесь.
  - Конкретно.
  - Да всех и не упомнишь.
  Власов ухмыльнулся: - Мы не гордые, напомним. Фирма «Лето»,  например.
  Баскин побледнел. Власов продолжил: - Конечно, содрав такие «бабки» можно не только временно, а и вообще не работать. Тем более, что найти доверчивых женщин и облапошить их, не проблема. Хорошо вы на пару с Плахиным потрудились.
  Глаза у Баскина забегали.
  - Какой такой Плахин? Не знаю такого. Впервые слышу. Вы что-то путаете. 
  Власов нахмурился.
  - Ага. Ты еще скажи, что у тебя спьяну память отшибло. И себя не помнишь, и тетю свою, и бабу, с которой спал. Ладно, твои махинации нас мало колышат. Этим с тобой Павлов  займется. А нам интересно узнать, за что ж это ты своего дружка закадычного завалил?   
  - Какого дружка? – губы у Баскина задрожали.
  - Как какого? Друга юности туманной – Плахина.   
  - Что,  значит, завалил? – глаза у Баскина перебегали с одного лица на другое. - Вы, что, хотите сказать, что Плахин убит? 
  - Вот именно это мы и хотим сказать, - Власов улыбнулся улыбкой кинозвезды. 
и – А ещё мы хотим спросить вас, гражданин Баскин: за что вы  ухлопали своего дружка? Деньги не поделили, полученные от трёх дурёх из «Солона красоты», или по какой другой причине? 
  - Да вы что? Я не убивал Плахина. Я наоборот думал, что он меня «обул». Ну, то есть, смылся с нашими деньгами. Я и запил от этого. Обидно стало.
  Вдруг Баскин съежился. До него дошло, что он сгоряча сболтнул лишнее.
  - Да, ладно, не тушуйтесь гражданин Баскин. Чего уж тут. Давайте, как на исповеди. Чистосердечное признание – смягчает наказание. Хотя, если все пакости, в которых Вы замешаны, собрать, то сам Господь Бог вам, грехи не отпустит.
  Баскин заёрзал: - А чего уж такого я натворил? Дураков облапошил? Так это теперь бизнесом называется. Пусть варежку не разевают. А кто смел, тот и съел. А больше, за мной, ни каких грехов и не числится.
  Трухин окинул его тяжелым взглядом.
  - Может, тебя к лику святых причислить? Забыл, как с Бесединым над беззащитными девчонками измывались? Тогда, тюрьма тебя миновала. Но теперь, уж будь спокоен, получишь на полную катушку. Мразь. - Не выдержав, он бросил ручку и быстрым шагом вышел из кабинета.
  Баскин растерянно лепетал: - Не виноват я, это клевета. Какие девочки? Никого я не насиловал. Если что и было, так по обоюдному согласию. Все со своими «прибамбасами». Молодые были, без тормозов. Но это, их работа, я имею в виду девочек, а мы за это деньги платили, и не малые. Нас с Бесединым даже свидетелями не вызывали. И потом, Беседин, даже, женился на одной,  из этих проституток – Плахин говорил. А уж за что Плахина посадили, это не моё дело. Я к этому, никаким боком. Да и потом, времени прошло столько, все уж про это и забыли.   
  Власов встал.
  - Гнида. Ты,  может,  и забыл, а вот те девчонки, которым вы всю жизнь поломали – до смерти не забудут. Я бы таких, как ты, расстреливал без суда и следствия – как шакалов. Ладно, кончай нытье. Давай  к делу. Где, когда, при каких обстоятельствах видел Плахина в последний раз?
  Баскин пролепетал: - Так его, что, действительно убили? Он мёртв?
  - Мертвее не бывает. Лежит себе в морозильничке и ждёт своего часа. Скоро отогреется – в крематории.   
  Баскин затараторил: - Договорились, что он мне на днях деньги и документы привезет, ну, эти – по «Салону». А дня четыре назад он мне позвонил и назначил встречу. 
  - Где встретиться договорились?
  - На «Горьковской».
  - Во сколько?
  - В двенадцать ночи. Я должен был подъехать на машине, а он ко мне в машину сесть. В конспирацию играл. Я подъехал, прождал минут двадцать, его нет. Темно, дождь. Я выйти побоялся и уехал. Я его, если честно говорить, боялся. От него все, что угодно можно было ожидать.  Вот, с тех пор, я его и не видел. А связь у нас была – односторонняя. Он мне звонил или приезжал. А жил, в основном, у баб, которых обрабатывали. Выбирал   одинокую, с квартирой, и уговаривал открыть свой бизнес. Говорил, что поможет. Бабы от него балдели. Красавец мужик. Все его желания исполняли. Я ведь, до него, противозаконной деятельностью не занимался. Фирму  открыл, пробовал раскрутиться. Получалось плохо. Совсем,  было,  прогорел, а тут Плахин из тюрьмы вернулся и позвонил мне.  За тобой, - говорит, - должок – отрабатывай.  Я, конечно, вначале, испугался.  Отказывался.  А первое дело, как провернули, деньги большие появились, ну, и вошел во вкус. Но, что б на Плахина руку поднять? Я, что самоубийца? Вы же его видели? Куда я против него? Он меня щелчком прихлопнуть мог.  А вы не обманываете меня, не подлавливаете: Плахин, точно, мертв? 
  Власов достал и кинул ему пачку фотографий. Баскин внимательно их просмотрел. И, как будто, груз упал с его души. Он облегченно вздохнул и даже как-то успокоился.   
  - Значит, Дима не сбежал с деньгами? Правильно мне тетя говорила: нельзя о друзьях плохо думать. - Вдруг, он нахмурился - А кто же тогда его убил, и где деньги?   
  Власов хмыкнул: - Денег тебе, родной, не видать, как собственных ушей. А те, что наворовал - мы конфискуем. А вот, кто убил, будем разбираться дальше.
  Вошел Трухин. Власов обратился к нему:  - Александр Анатольевич, у Плахина, оказывается, при себе большие деньги были. Он должен был их этому, - он кивнул в сторону Баскина, - передать. Но не передал. А этот, струхнул и, хвост поджав, слинял. Решил, что Плахин его кинул. От этого в запой и кинулся – от большой обиды на друга.
  Приехал Борисов, и устало опустился на стул.
  -  Боря, ну как? – Трухин вопросительно посмотрел на Борисова. 
  Тот достал из пакета пачку бумаг и бросил на стол. Власов быстро их пролистал. 
  - Непуганый идиот. Посмотрите, Александр Анатольевич, как в образцовой бухгалтерии – все документы здесь. Подшиты по названиям фирм, которые они нагрели. Со всеми выкладками и суммами. Спасибо вам, гражданин Баскин, от такой нудной работы нас избавили. Павлов, просто заплачет от счастья. Борь, а деньги?   
  Борисов достал не большой замшевый мешочек, развязал его и высыпал на стол горстку бриллиантов.
  - В купюрах, видать, боялся хранить. На «брюлики» менял.  Здесь почти на полмиллиона долларов будет.   
  - Не хило у нас живут безработные, - Власов взял камушек и начал рассматривать его на свет.
  - Борь, а по «Салону» документы есть? Какая там сумма идет?
  Борисов покачал головой:  - Нет, по «Салону» вообще ничего нет.
  Власов протянул: - Странно.
  Баскин, заискивающим голосом, начал частить: - Так я же вам говорю, Плахин должен был передать мне документы по «Салону» и мою долю. А я ждал, ждал, а его нет. Я ведь все документы для чего хранил: что б в последствии не нарваться на тех же людей или на ту же фирму. У меня все адреса, паспортные данные, телефоны – все есть.     В нашем деле надо быть особенно осторожным. – Тут он взглянул на Трухина и замолчал. 
  Когда Баскина увели, Трухин вздохнул: - Ну, сыщики, что думаете? Он убил или не он?    
  Власов пожал плечами.
  - Трудно сказать. Место назвал точное, время тоже. Но, если это он убил, то зачем эти улики против себя нам сдал?  Документов нет, хотя все остальные на месте. И денег в доме всего три тысячи «баксов». Не успел же он их так быстро поменять на «брюлики».    Хотя, может это и хитрый ход. Вдруг, думает, его машину кто-то видел, когда она у метро стояла. Вот и признался нам первым. Пил, говорит, с горя, что друг обманул, а может оказаться, что поминки по другу справлял. В общем «на горе туман и под горой туман, толи весел я, толи просто пьян"?
Борь, а ты что думаешь? – Трухин взглянул на Борисова.
  - Думаю, что не он. Я вообще удивляюсь, что с таким умом и трусостью, как  у Баскина, можно было проворачивать такие дела. Ясно, что мозговым центром и главным исполнителем, был Плахин. А этот, просто «шестерка» – подручный материал. Хотя, если он врет, то конечно, легче пойти в тюрьму за мошенничество, чем за убийство. Так, что, как говорил наш любимый прапорщик Иванчук "Мы будем того – посмотреть".
  В кабинет влетел  Павлов:  - Ну, что взяли? 
  Трухин широко улыбнулся: - Конечно, взяли, и даже с поличным. Вот тебе документы, подшиты, пронумерованы, проштампованы - как в банке. А вот оплата, за их тяжкий и кропотливый труд, - он высыпал на стол бриллианты.
  Павлов присвистнул:- Вот это да! А как, по вашему делу он проходной или нет? 
  Трухин неопределенно пожал плечами.
  - Да черт его знает? Вроде, как и нет, а может быть и да. Сами пока голову ломаем. Главное,  что сидеть он будет и на полную катушку. Уж об этом мы позаботимся. И тебя предупреждаю: никаких скидок, чистосердечных признаний и снисхождений. Узнаю, поможешь скостить срок – и горшок об горшок, да по разным печкам.
  Павлов удивленно посмотрел на Трухина. 
  - Анатольевич, ты чего такой кровожадный нынче? Не узнаю тебя.
  Трухин махнул рукой: - Да, долго рассказывать. Но эту гниду, придушил бы собственными руками, если бы можно было.
  Павлов покряхтел, потом, смущаясь, сказал:  - Мужики, спасибо вам. Мою работу сделали. Можно сказать, на блюдечке с голубой каемочкой преподнесли. Даже не знаю, как с вами рассчитываться буду. С другими, пузырь бы выпили и порядок. А вы, вроде, у нас не особо пьющие. 
  Он выжидательно замолчал. Власов всплеснул руками.
  - Как это, не пьющие? Очень даже пьющие. Только не на работе и под хорошую закуску.   
  Павлов вопросительно посмотрел на Трухина.
  - Так, это, может после работы ко мне? Посидим, пообщаемся.
  Трухин улыбнулся.
  - Да, слушай ты больше этого баламута. Виктор Иванович, ну, какие у нас между собой могут быть благодарности? Сегодня - мы тебе помогли, завтра - ты нам поможешь.  Не хватало еще, что бы мы друг другу помощь за что-то оказывали. Так, глядишь, и денежные расчеты пойдут. Превратили страну в базар: ты – мне, я – тебе.  А просто по-дружески, как коллега коллеге, это уже слабо? 
  Павлов сконфузился.
  - Ну, извините, если что не так сказал. Дурной пример заразителен. Вон, Скрябин, бумажку за своей подписью, без презента не выдаст. Да и в Трушкинский отдел без бутылки не зайдешь. Докатились. Чего ж тогда о людях, которые к нам с просьбами приходят, говорить. Ну, ладно, мужики, еще раз спасибо. Я пошел разбираться. 
  Он расписался в получении документов, забрал их и вышел, тихонько закрыв за собой дверь.   
  Власов под нос прошептал:  - Вот так всегда. Работаешь, работаешь – и все за спасибо. А у него вон шоколад пористый контрабандный лежит. Сам говорил. Чай бы попили. А то опять с «таком» лакать.
  Трухин рявкнул:   - Не нравятся наши правила - иди в отдел Трушкина: пей, гуляй, обогащайся. А в  моем - такого не будет. Усек?
  Власов обиженно посмотрел на Трухина.   
  - Вот и пошутить уже нельзя. Нужен мне этот шоколад, как собаке колокольчик на хвосте. Тоже мне, нашли, куда меня сплавить, к Трушкину. Да я, лучше, снова в  лабораторию вернусь, если вы меня выгоните, чем к этим хапугам. 
  Трухин похлопал его по спине. 
  - Ладно, не обижайся. День сегодня какой-то тяжелый. И дело с мертвой точки не двигается. Вроде, подозреваемых воз и маленькая тележка - а убийцы нет. Время поджимает. А мы на месте топчемся. Сволочью был мужик. Убили – убийце в пояс поклониться надо бы, но это, если бы я был обычный человек. Но, я – следователь, старший оперуполномоченный,  и должен этого убийцу найти и наказать. А наказывать, ох как не хочется. По сути – он доброе дело сделал. Землю от такой мрази освободил. Я бы, за Таню, его еще раз десять своими руками удушил. Жаль, нельзя. Ну, что, ребятки, делать будем?   
  Раздался звонок внутреннего телефона. Трухин снял трубку: - Да? Я. Ну, впустите.
  Глянув на друзей, он сказал:  - Госпожа Беседина пожаловала. На прием рвется. Ладно, послушаем, что она скажет.
  Раздался тихий стук в дверь, и в кабинет вошла Оксана. В первый момент, Борисов ее даже не узнал. Это была не та Оксана, с которой он разговаривал совсем недавно. Это была красивая, уверенная в себе женщина. Казалось, будто она сбросила с себя тяжелый груз и теперь ступала легко и не принужденно. Она, словно светилась изнутри. Очки на лице отсутствовали, оттого лицо ее казалось беззащитным. Огромные, в пол лица, глаза, платиновые волосы и хрупкая фигурка делали ее похожей на девочку. Она прошла к столу Трухина, села на стул и, улыбнувшись, сказала:- Удивлены? Знаете, я сама себя не узнаю. Такое ощущение, будто я очнулась после тяжелой болезни. Я ведь все эти годы, подсознательно, а может даже и осознанно, пыталась избавиться от той, прежней Оксаны. Во мне жил страх. Я боялась, что узнает муж о моем прошлом. Я боялась, встретить бывших знакомых и друзей. Я боялась, возвращения Плахина. Страх, страх и еще раз страх. Я была мужу преданной собачонкой, потому, что считала, что я его не достойна.  А теперь, когда мне больше нечего скрывать, и главное, что я узнала – мой муж не совершенство, а обычный и даже более запутавшийся человек, чем я – я словно заново родилась на свет.  Я поняла – я сама из-за своих комплексов и страхов, вычеркнула пятнадцать лет их своей жизни. Я не жила, я существовала. Может, я не нормальный человек, но я радуюсь смерти Плахина, как ребенок, получивший подарок ко дню рождения.  Но я пришла сказать вам не об этом, а о своем муже. Он не убивал Плахина. Он действительно думал, что это сделала я, и решил взять всю вину на себя. Я не скрываю, что если бы он был жив, я бы попыталась это сделать, но не судьба. Кто-то успел раньше меня. Поэтому я к вам с просьбой – выпустите Олега. С тем, что с нами случилось раньше, мы разберемся сами. А к убийству он не причастен.   
  Власов удивленно произнес:  - Неужели вы его простите?
  Оксана пожала плечами: - Пока не знаю. Все это сложно. Но это уже мои трудности. С этого дня, я хочу жить и радоваться жизни. Ходить в театры, кино, растить дочь, работать. С женщиной-тенью  - покончено. А будет ли в моей жизни Олег или нет, покажет время. И хотя я считаю, что муж заслуживает наказания, все же не могу его оговорить и допустить, что бы он расплачивался за то, чего не делал. 
  Трухин постучал пальцами по столу. 
  - А почему вы так уверены, что ваш муж не совершал этого убийства? Ведь вы прожили с ним столько лет и не узнали, что тот насильник и он – одно и то же лицо. Вы не знали о его встречах с Плахиным и о его походах к Баскину (который был в ту ночь с ним на даче, где держали вас). Откуда такая уверенность? Может, и здесь он разыграл все, как по нотам, решив изобразить из себя благородного страдальца?   
  Оксана задумалась.
  - Понимаете, этой ночью я вспоминала все годы, которые мы прожили с Олегом. И я поняла, что не могу предъявить к нему ни одной претензии, по большому счету. Он был внимателен, добр. Человек, если это у него не в крови, то есть, если он претворяется - он не сможет это делать столько лет. Он обязательно на чем-то сорвется. Он любит нас с Олесей, я это знаю. Да, он совершил подлость, даже преступление. Но, как говорят «и на старуху бывает проруха». Молодость, бесконтрольность, наркотики, спиртное и дружок, который подначивает на «слабо». Но если бы он был подлецом и убийцей, то зачем бы вел чуть ли не монашеский образ жизни?    
  Трухин перебил ее: - Но, ему угрожало разоблачение перед вами. Он мог потерять и вас и дочь. И угрозой для его счастья являлся Плахин. Он мог совершить это убийство от отчаяния. Ведь со смертью Плахина исчезали и все его проблемы.
  Оксана тяжело вздохнула.
  - Да, вы правы. Абсолютно правы. Но я ведь была в той же ситуации. Я не говорю, что Олег не хотел убить Плахина. Я говорю, что он его не убивал. Иначе, его признание – бессмысленно. А уж последующая ситуация – вообще комична. Я не говорю, что он прекрасный человек, но Господь прощал раскаивающихся и не за такие прегрешения. А в том, что Олег раскаялся, я не сомневаюсь. Простите за сумбурную речь, но я считаю, вам все же, нужно искать настоящего убийцу, где-то в другом месте.
  Закрыв за Оксаной дверь Борисов,  задумчиво  проговорил: - Да,  жизнь. Вот так, смерть одного человека может освободить и наполнить радостью жизнь другого. Непостижимо. Такое преображение. Вы знаете, я за неё рад. - Он кинул взгляд на Трухина и спросил осторожно -  А как Татьяна?
  - А что Татьяна?  - удивился Трухин. -  Ты, что, думаешь, что это Татьяна его ухандокала?  Бред собачий. Даже думать об этом забудь. Татьяна дает жизнь младенцам, а не забирает её у кого-либо. И потом, Плахин её не узнал. Чего ей было бояться? Она такая нежная, чистая. Нет, это абсурд. Я говорил с ней. Ты же знаешь, как у меня интуиция развита? Я бы сразу почувствовал, если это она убила. Всё, эту тему закрыли. Ясно? 
  Власов бросил быстрый взгляд на Борисова.
  - Яснее некуда. Жена Цезаря вне подозрений, известно с доисторических времён. А то, что это в перспективе  жена  - сомнений не вызывает, так ведь, Александр Анатольевич? – он бросил проказливый взгляд на Трухина. – Я, даже готов к непростой роли свидетеля или посаженого отца со стороны невесты. А уж совсем на худой случай и подружки со стороны жениха, раз уж в роли суженного мне отказано. Только праздничный костюмчик, обильный стол и машина с куклой, за счет жениха, так как посаженый отец посажен на мизерный оклад, а его непосредственный начальник не разрешает брать взятки, даже в виде шоколада.
  - Ну, вот, кто про что, а вшивый про баню. Дался тебе этот шоколад. Можно подумать, что ты его никогда не ел, - Трухин досадливо поморщился. 
  Власов смутился.
  - Да я просто разрядить обстановку хотел. Но сегодня, как-то не удается. Всё, умолкаю. Даю обет молчания.
  Борисов хмыкнул.
  - На сколько, позвольте спросить? На минуту или на две?
  Власов гордо вскинул голову.
  - На час, как минимум.
  Трухин рассмеялся.
  - Ну, это подвиг. Борь, пока он молчит, давай в тишине поработаем извилинами. Если четверо подозреваемых (супруги Беседины, Баскин, Башева) отпадают процентов на восемьдесят, то кто остается? 
  Власов, было,  открыл рот, но, поймав ехидные взгляды друзей, стиснул зубы. Взяв чистый  лист бумаги,  он написал:  есть идея, но раз я дал слово молчать, то и идея останется при мне. 
  Борисов хмыкнул:  - А ты в письменном виде изложи. И дёшево и сердито.
  Власов помотал головой, и демонстративно закрыл глаза.  Трухин глянул на Борисова. 
  - Ну, что, Борь, снимем с него зарок немоты или еще немного поблаженствуем в тишине? 
  Борисов задумчиво почесал затылок. 
  - Наверное, надо снять. А то думается плохо. Чего-то не хватает.
  Власов, открыв глаза,  быстро написал - это не секрет, чего тебе не хватает, но здесь бессилен даже я. 
  Борисов шутливо дал ему подзатыльник. 
  - Ну,  ты и нахал! Александр Анатольевич, пусть молчит. Добавим ему еще часа два.
  Власов фыркнул: - Ещё чего! Щас, так и разбежался. Всё, молчанку отменяю. Дело - прежде всего.  А из-за моего молчания – дело страдает. Поэтому, в связи с производственной необходимостью, обет молчания с себя снимаю.   - Выпалив эту тираду, как из пулемета, Власов, перевел дыхание -  Короче, идея такая. А почему мы не взяли в расчет те фирмы, которые Плахин «кинул»? Может, один  из тех, кого он «обул», вычислил его, или просто увидел случайно, и всё, Плахину каюк. Данные, фамилии, адреса – у нас есть. Давайте быстро пробежимся по ним.
  Борисов покачал головой. 
  - Ага. Случайно встретил. Случайно оказалась в портфеле заточка. А Плахин, случайно подпустил к себе человека, от которого скрывался, на расстояние вытянутой руки. Нет, Вова, это не проходит.
  Власов встрепенулся.
  - Почему это? А, может, он растерялся, от неожиданности?
  Трухин задумчиво произнёс: - Нет. Это очень сложная схема. Этот человек должен был наблюдать за Плахиным круглосуточно:  знать,  где он будет в данный момент, подготовиться, подойти внезапно и убить. Хотя, не исключено. Ведь оставил же он там визитку Баскина. Вова, ты гений! Ну, конечно же! Человек забрал деньги, бумаги, но оставил визитку, а может, даже сам и подбросил её. Значит, знал эту фирму или как-то был с ней связан. 
  Он удовлетворенно потер руки.
  - Вот видишь, Вова, помолчал немножко, сконцентрировался и результат есть!  Давай к Павлову и быстренько адреса и паспортные данные всех потерпевших.
  Борисов, протестующе поднял руку. 
  - Это пустышка. Человек, написавший в милицию заявление и указавший все свои данные, никогда не пойдет на убийство, потому, что  знает - его потянут в первую очередь, так как у него был мотив.
  Власов затараторил: - Борь, пойми, людей обобрали до нитки. Время идет, а милиция не чешется. Ведь некоторые заявления уже два года лежат у Павлова. Ну и потерпевший решает сам заняться расследованием. Допустим, вычислил он Плахина, и решает не сдавать его ментовке, а сам с ним расправиться. Сечешь? А если еще взять во внимание, что наши потерпевшие практически одни женщины - а они сначала делают, а потом думают. У них мозги по-другому устроены. А, потом, ведь двойная обида получается. Он ими, как женщинами пренебрег и как партнерами по бизнесу. А женский пол злопамятный, по себе знаю.
  Борисов ухмыльнулся. 
  - Кто бы сомневался.
  Власов метнул на него сердитый взгляд.
  - Не сбивай с мысли. Раз у самого извилины не шевелятся, в спячку впали, не мешай ближнему своему, у которого с мозгами все в порядке. Конечно, где они у тебя работать будут, разнежился под Настиным крылом: накормлен, напоен, одет, обут. А тут, постоянно думать надо: у кого переночевать, так, что б накормили и ужином, и завтраком. Да, что б после этого, не захомутали. Вот и изворачиваюсь, как могу. Поэтому, моим мозгам, спать и киснуть некогда. Они всегда в поиске, в работе.   
  Трухин, отвернувшись к окну и скрывая      улыбку, кашлянул: - Вова, у тебя лирическое отступление затянулось.  Давай по делу.   
  Власов обиженно произнес: - А я и так по делу говорю. Короче, решила она сама с ним расправиться: для женщины облик сменить – раз плюнуть. Парик другого цвета нацепила,  макияж наложила, прикид соответствующий напялила – и все, мама родная не узнает.   Выследила она его. Видит – ночь, он один, народу мало. Подошла к нему, ну, вроде, как путана. Он и расслабился. А она его раз, и готово!  А вроде опознавательного знака, за что убила, и кинула визитку Баскина. Мол, если умные - поймете. Ну, как раньше, эта банда «Черная кошка» – кошку подбрасывали, что б знали, кто сделал. А эта, значит, из-за чего сделала.
  Борисов развел руками.
  - Вовик, тебе только романы писать. Такую картину нарисовал - отпад.
  Трухин, помолчав, произнес:  - А что, это не лишено смысла. Только, маленькая неточность.    
  Власов встрепенулся: - Какая? 
  - А такая, Вова. Все, что ты сказал, имеет место быть. Только сделала это женщина, на которую у нас ничего нет. То есть та, которая заявление нам в контору не писала, а решила разобраться сама. Надо идти к Павлову и сверить документы, которые хранились у Баскина и заявления, которые были написаны потерпевшими. Отсюда мы вычислим, кто эти заявления не написал. И вот с ними-то и встретимся. Понятно? Вопросы есть?
  Друзья отрицательно покачали головами. 
  - Ну, тогда за дело. Боря, сходи ты, а то этот нахал все же выцыганит шоколадку. Стыда потом не оберешься. Все Управление будет ржать, что у Трухина младшая группа детского сада, сладенькое любят.
  Власов засопел: - Конечно, как идея, так моя. А как сливки снимать, так другие.   
  Борисов быстро вышел. Трухин включил чайник и, насыпав в банку заварки, заварил густой чай. Открыв портфель, он достал плитку шоколада.
  - На, сластена. Нес Борькиным пацанам, да забыл вчера отдать. Лопай, и радуйся.   
  Власов буркнул: - Больно надо. Я б сейчас чего-нибудь посущественнее проглотил. Кишка кишке протокол пишет. - И, отломив половину шоколадки, начал жевать. Потом, быстро взглянул на Трухина и сказал-  Ладно, за неимением лучшего - сойдет и это.   
  Трухин, глядя на него, улыбался.
  - Ешь, Вова, тебе расти надо. А в шоколаде кофеин содержится, который стимулирует  все умственные и двигательные процессы. Тебе и то, и другое пригодится. 
  Вошел Борисов и сходу набросился с вопросами на Власова:  - Вов, ты про «Салон» говорил, что Плахин их «обул»?
  - Ну, говорил и что?
  - А то. От них никакого заявления не поступало. 
  - Это точно?  Сегодня не приходили? – Власов даже привстал.
  - Нет. Кто там у тебя за главную проходил?
  - Лариса, - Власов начал копаться в своей записной книжке, - черт, где-то телефон ее записывал. Вот, нашел! Хотя, Борь, то, что она не написала заявление, это еще ничего не значит. Может, просто решила, что пиши, не пиши, все равно деньги и банку и фирме надо будет платить. У  них же только часть долга фиктивная, а остальное все законным путем оформлено. Поэтому, может, и писать не стали. Этот Плахин  у нее еще и машину умыкнул. Обчистил бабу, как липку. Была квартира, машина, фирма - и все, остался пшик. А, может,просто не успела еще принести. -  Он набрал номер телефона.  - Нет ее дома. Гудки идут, но трубку никто не снимает. Может, забрали  уже квартиру? - Он глянул на Трухина. - Где она теперь с подружками? Ее подруги-то, тоже бабы горемычные. Пошли у этой Ларисы на поводу, влезли по уши в то, в чем ни хрена не разбираются. И вот результат – с голой задницей остались. Ну, что, съездить мне к ней, что ли?   
  Трухин кивнул.
  - Давай.  чем больше улик будет против Баскина, тем лучше. А мы с Борей со старыми друзьями пообщаемся. Сведем друзей юности, прослезимся, как в передаче «От всей души». Вспомним былые годы. Послушаем их рассказ. Беседина, скорей всего, выпустим, за неимением улик. А с Баскиным, душа не велит расставаться. Хотя, от его поганой рожи, воротит. Но дело превыше всего! Ну, что по коням? 
  Власов взмахнул рукой.
  - Я поскакал! Встретимся на финише. Я вас там подожду.
  Трухин с Борисовым рассмеялись: - Смотри, не шлепнись, когда ленточку будешь срывать.