Веселое пенье гудка

Тело болело так, будто по нему процокал казачий скакун. Суставы тупо ныли, словно тело пропустили через обдирку чугунного облоя. Были такие барабаны, тарахтели, как сто тракторов. Кожа в желудке скручивалась чулком и лезла наружу. Не было возможности встать, нормально одеться, сходить в умывальник, руки-ноги не действовали. А неужели ещё на работу придётся идти? Нет, это никак не получится. Что же делать? Что сказать? Что два дня на свадьбе самогон пили?
– Не могу идти на работу, – скрипучим голосом Бабы Яги возвестила Валя, – буду лежать, пусть хоть расстреляют.
– Хох! Кому ты нужна, патроны тратить… – таким же точно скрипучим голосом отозвалась Нонна.
– А-а? – раненая Валька так удивилась, что повернула голову. – Ты же не была на свадьбе, а ты что? У меня как раз производственная травма! Долг выполняла…
– А ты всегда не живешь, а котлеты отрабатываешь! Ну, а мы с Леркой, Танькой и Оврагиным были на пляжу, а потом, конечно, пошли в «Прибрежное». И вот результат. Если бы Оврагин был бедный, мы так бы не разошлись, а то он богатый, и мы разошлись…
В дверь застучали. Влетела Лера.
– Вставайте, девчонки, быстро! Резко вставайте.
– А что? Война?
– Ещё только полседьмого!
– Нас корячит.
– Нас плющит.
– Мы калеки.
– Да знаю я всё. Оврагин сказал – если мы выйдем в полседьмого – он вылечит.
– Знаем мы, как он вылечит. Нальет чекушку, и мы с катушек долой. И на работу на четвереньках.
– Но что-то надо делать! Нонна, вставай.
– Ой, как будто Оврагин из частного сектора сюда через весь город попрётся! Шо вы ото мне втираете! Оно ему надо, чужое горе? Его не берёт алкоголь, ему не понять.
Лера, сама еле держась на ногах и хватаясь за косяки, вдруг рассмеялась.
– Ну, вы и даете!
И стала бросать в подруг лифчиками.
– Да скорее вы, блин!
– Лера, Лера, ты очень резвая, ты лучше юбку мою найди…
– Не злите меня. Что попало – надели, ну? Что попало!
– А когда краситься? – задала нелепый вопрос Нонна, трясущимися руками застегивая очередные красные шорты. – Ой! Помятое, помятое всё!
– Я сейчас дам – краситься, – завопила Валюшка. – Ты ещё про ванну вспомни! Нет, господи, нельзя так пить. Нельзя вообще пить… Я чувствую себя последним «г». Вы идите, а я пойду…тошнить…
– А я вообще ничего не чувствую…– бормотала Нонночка. – Ничего. Всё онемело – стыд, страх, долг перед обществом…
– Э! Ну-ка стой! – Лера поймала Валю. – На выход, девушка. Сейчас же перестань тошнить, ясно? Нас люди ждут.
И вытолкала Валю на свежий утренний воздух. Она и в правду была хрупкая, но резвая, просто заводной Буратино. Она прислонила Валю к стене, потом, видя, что ненадежно, усадила её прямо на ступени перед входной лестницей. Валя села, растопырилась. Локти на расставленные коленки и на руки свою бедную голову…Хорошо, что платье длинное, поза не важна. Потом Лерка сбегала за копушей Нонной и, подхватив их под руки, кое-как вывела за ворота. Оглянулась – и налево, к центру. Они вроде бы бежали, то есть махали руками, перебирали ногами, но это была не ходьба, а одна суета, курам на смех. Да к тому же непрерывно ныли, чертыхались на свою непутёвую жизнь.
– Давай доедем, Лера!
– Куда хоть тащишь, скажи…
– Ага, я вам, пьяницам, такси буду ловить… Разбежались. Соберитесь. И ножками, ножками…
Никто никогда не видел Леру такой. Глядя на неё, девчонки понимали, что она и на войне не растеряется. Пилотку ей, сапоги!
Автобусы только начинали ходить. То здесь, то там шаркали дворницкие метлы, главные тротуары были уже мокрые от поливальной машины, автомобилей мало, и особенно сильным звуком был только лиственный шелест. Шелест был такой, ровно дождь хлестал. Сквозь эти кроны простреливали солнечные лучи, падавшие с густо-синего неба. Такое ликование жизни, а тут такое безобразие. Только хотела Валя отбежать за остановку, как её жёстко взяли под локоть. Ну, конечно, это был Оврагин, кто же ещё. Для таких людей алкоголь что капельница – всё растворяется без осадка. И вид: будто не пил. Лицо улыбается, губы яркие, глаза сияют. Джинсы чистые, футболка глаженая, ковбойская шляпа набекрень.
– Опа! Какие люди без охраны!
– Осторожно! Саня, нас нельзя кантовать.
– Мы умираем. Оставь нас в покое. А ты иди, пробивайся к нашим.
– Мы не пойдем на работу, сейчас найдём где-нибудь газировки, минералки и наплевать на всё.
– В конце концов, жизнь дороже. Придумаем что-нибудь…
Оврагин посмотрел на скорбную группу калек-побирушек, склонив голову набок, как птица.
– Чё-то не видно у вас, русалки мои, трудового энтузиазма. Ну, нельзя же так раскисать после невинной вечерней рюмки. И в «Прибрежный» вас чё-то резко понесло…. Я отговаривал. Ну ладно Валюшка, она на свадьбе, там не открутишься. А вот автобус. Живо за мной.
Так они сели на автобус, вялая интеллигентская прослойка, понукаемая сильным гегемоном.
В автобусе они тут же начали дремать. Оврагин ехидно усмехался, отпускал всякие недобрые шутки и подколы.
– Вы спите, спите. Вы знаете, что вас сейчас хоть голыми руками бери. Сопротивляемость на нуле.
– Тебе бы всё бы взять… Что плохо сидит... Только об этом и думаешь, – хихикала Лера.
– Да ты смотри, какие вареные. Рыба отварная, соус польский…
– Ой, на шо вы про еду! Тож неможно слухать…
– А не каждый бы такое и взял. Тебе-то всё равно, лишь бы завалить, – огрызнулась Валя, будучи с закрытыми глазами.
– Оппаа! Даже во сне лается. Адатная. Характерец.
Они вышли у рынка, пошли за Оврагиным в какие-то переулки и оказались у закрытого пивного павильона. Оврагин постучал, открыли не сразу. Потом он о чём-то поговорил с женщиной в синем халате, быстро, что-то ей подал. И спустя минут десять вернулся к унылой компании. Подал Лере газеты, та их живо разметнула на плиточном тротуаре, и Саня водрузил в центр сверкающий баллон янтарного цвета.
– Кресла для алкашек не предусмотрены. На корточки сесть можно. – Он, гад, весь так и морщился от сдерживаемого смеха. – Но сначала все по глотку, чтобы войти в сознание. Из которого все вчера вышли.
– Опять? – удивилась Валя. – Опять все по команде? Это казарма настоящая…
И Саня нежно и крепко держал баллон, аккуратно поднося к каждой из квелых девиц, ну, потому что самостоятельно никто бы три литра не удержал.
Всё в полном молчании. Шутки в сторону. Лишь глубокие вздохи.
Потом завертели головёнками, осмотрелись. Мир приобретал краски. Ахх!
– А что же ты сам?
– Мне пока и так хорошо.
– Надо же, не бывает похмелья у человека…
– Это, конечно, достоинство… И ещё какое.
– Нет, это страшный недостаток!
Солнце почти уже проснулось, небо прояснело и стало из синего бледно-голубым, по нему зачиркали крылья чаек. Улицы и внутренняя площадь рынка, залитые солнечным светом, стремительно теплели. И купались в его ласке все – и люди, и воробьи. Тем временем Саня деловито распотрошил ещё один пакет из рюкзака, достал таранку, легко разделил на спинки и половинки, будто салфетки разорвал.
– Тарань, девочки, слабовяленая… Держите, вот, вот и вот.
Тарань придала питию невиданное богатство. Все сели на корточки, сосредоточились на рыбе. Она была хоть и слабовяленая, но соль-то всё равно содержала. И хотелось снова пить. А разливное пиво в Лиманске было очень крутое, густое и солоноватое, и водопроводная вода тоже была солоноватая. Получалось недурное эхо и вкусовая гармония.
Вот не было ни у кого фотика, чтоб такое снять! Разве кто-то мог об этом думать, выползая из дому?
У входа в закрытый пивной павильончик сидели они в кружок на тротуаре вокруг расстеленной газеты. И перед каждой – горка рыбных очисток, а в центре стремительно пустеющий баллончик. Нонка в своих залихватских красных шортах и чёрной майке, Лера в наполовину расстёгнутом джинсовом сарафане на топик-тельняшку, Валюха в длинно-цветастом штапельном, расстеленном по тротуару платье. Саня, в чистых светлых джинсах и ковбойской шляпе набекрень. Вот они, примерные девушки утром рабочего дня.
– Шо ты, Саня, раньше не говорил, куда ведёшь? Мы бы швыдче бежали! – улыбающаяся Нонка заметно подобрела.
– Да, это настоящая реанимация, – задумчиво проговорила Валя, держа во рту рыбий хвостик, как сигарету. – Откуда у тебя такой блат, что тебе в семь утра дают на разлив? Это вообще, наверно, тайная власть над миром.
– Ошибаешься, дорогая! Сейчас давно уже не семь утра. На часы посмотри!
– Не хочу! Мне и так нормально!
– А вот интересно, Саня, – проворковала хитрая Лера, – ради кого весь пир? Тебе кого всех жальче из нас?
– А ты, Лера-Лорелея, во всём видишь мой шкурный интерес? Только? Может, мне всех жалко?
– Нуу, Саня. Ты что хочешь сказать – ты добрый.
– Это ты говоришь. На таранку, иди на таран.
– Девчонки! – Валя встала в полный рост. – У меня такое впечатление, что Саня добрый без оговорок. А я…
В этот момент подкатил к компании человек в майке и с красными глазами. Он подошёл и стал мяться.
– Эй, робя…– пробормотал он, стесняясь.
Все замолчали.
– Слышь, бригадир. У тебя, я вижу, бригада в сборе. Не плеснёшь?
– Иди, иди, кукарек. Сейчас откроют пивнушку.
Валя, которая только сейчас вякнула о доброте, испугалась, что впечатление будет испорчено, схватила баллон и плеснула человеку в майке в пластиковый стаканчик. Тот исчез.
– Прости, Сань, пусть идёт, а? Тоже ведь несчастный?
Оврагин добродушно пожал плечами.
В это время внутренний дворик рынка уже незаметно заполнился народом, застукали тележки с товаром, заоткрывались палатки. Пора было и честь знать.
– Ну, шо, родные мои, живем? Як шо гарно посыдилы, так гарно пидэмо?
Прямо не узнать стало помятую Нонку. Лера вообще заливисто хохотала. Валя быстренько собрала остатки в газету и запихнула в урну.
– Не знаю, как вы, девчоночки, а мне пора на работу. Пойдёшь, Нонна?
– А то ж!
Они по очереди подошли к Оврагину, трогательно чмокнули его в щёчку и пошли. Раз он не спешил, значит, ему во вторую смену... Пошли! Причём довольно бойкой и пружинистой походкой.
Лерка вскоре догнала их, на ходу подкрашивая губы.
– Шо цэ? Вже причепурилась?
– А как же. Глаза уже смотрят, сумочка с собой, на работе буду как штык. Гляньте, девочки, в военторге очередь с утра. Наверно, новые шмотки привезли, зайдем?
– Разбежалась! Сейчас проходную закроют. «Кудрявая, что ж ты не рада весёлому пенью гудка?»
– А правда жалко, что теперь нету гудков! Гудел бы и нас подбадривал.
«Не спи, вставай, кудрявая, в цехах, звеня Страна встаёт со славою на встречу дня!»
– Да есть они, Валя, просто их дают для рабочих в восемь, в четыре на вторую, в двенадцать на третью, а сейчас скоро полдевятого.
– Успеваем!
Недалеко от проходной они столкнулись с Долгановым. Две девицы побежали вперед, а Валя нет, не побежала, наоборот, даже шаги замедлила.
– Здравствуйте, Андриан Ильич.
Он искоса на неё глянул и хмыкнул.
– Я удивлен! Лишь небо розовеет. Но сеньорита, вы уже пьяны!
– Случается, сеньор. Зато я здесь. Пред вашими очами! Вы не рады?
Улыбнулась. Показала пропуск, дальше пошла, глаз не отрывая. Ну, совсем, совсем уже!

Продолжить http://www.proza.ru/2013/05/06/1499