Блюз неизбежности

Блюз неизбежности





Дарина Сибирцева




Наклоняясь, я  медленно поправляю развязавшийся шнурок и делаю вид, что слушаю тебя.

Проводив взглядом изгиб моего тела, ты на минуту теряешь мысль и начинаешь путаться в словах и доводах.

– Ага! – я с усмешкой ловлю твой вмиг затуманившийся взор,– так кто же первым побывал в том месте?

– Я… то есть, он – Гришка; говорит, что место волшебное, и мы, то есть ты, можешь украсить наш праздник.

Мне -  двадцать пять, и видится, что мир преподнесён на красочном блюде. Стоит только протянуть руку и всё к моим услугам.

Досадная, скомканная юность позади. Крылья переливаются оперением и лучшим  жизненным соком.

– А-а-а-а-а!!! Я всё могу! –  разбегаюсь, и, раскинув руки в стороны, бегу по ровному полю. Ты, оторопев на мгновенье, догоняешь меня неловкой трусцой городского человека, впервые оказавшегося на природе. А мне легко – я и не городская, и не деревенская, не окаю, и не акаю, не своя, и не чужая, не принцесса, и не баба, я – это просто я. Мне так легко быть собой. Всем просто быть собой в двадцать пять. Мало кто это замечает.

Я бегу, а ты опять отстаешь, ты где-то там далеко позади, и поэтому одиночество догоняет меня быстрее. А все остальное идёт пунктиром.

Наконец, я падаю в заросли любимых ромашек, смотрюсь в сизое от надвигающегося дождя небо и смеюсь от щекотки лепестков, которые наперебой пытаются предсказать мне судьбу.

Ты подскакиваешь ко мне через пару минут, усталый, мелко дышащий и хрипло кричишь:

– Бежим! До деревни чуть-чуть, нас накрывает гроза!

Я хохочу в ответ и, хватая тебя за руки, кидаю в ромашковое поле.

– Посмотри, дурачок, как здесь мягко. Ну же, чувствуй!

Но ты ничего не чувствуешь, кроме страха. Неловко пытаешься обнять меня и тянешь в сторону виднеющихся домов.

Я смиряюсь, опять смиряюсь, и покорно, как на заклание иду вслед за тобой, увязая в море полевых цветов. Их не  море – океан.

Водой и ветром струятся волны цветочного ромашкового поля, гуляя по нашим бегущим ногам.

Дождь начинается: сильный, крупный, без разбега, он обрушивается скопом на всё и вся. И я кричу сквозь водяную стену:

– Куда мы идём? Мы же никого не знаем в этой деревне?

Но ты упорно тянешь меня к какой-то избушке на окраине поля.

Я останавливаюсь на полпути и вдруг начинаю шептать в твоё мокрое ухо:

– Не пойдём, солнышко, слышишь, мне туда нельзя.

А ты тянешь меня упорно и зло смотришь на мои упирающиеся, абсолютно вымокшие в грязи ноги.

– Сумасшедшая! Бегом, вперёд!

Я и – покоряюсь…

Калитка, как и дверь домика, оказываются открытыми, мы вламываемся на чужое пространство в одну секунду. Теплая маленькая избёнка открывает свои тайны. Странно – я здесь уже была, я точно это  знаю. Как помню и то, что никогда не ходила по улице этой деревни.

На лавке в углу сидит человек, он поднимает знакомое лицо навстречу нам, вошедшим.

– Заждался, а вот и вы.

Ты недоуменно смотришь в лицо незнакомцу, и переводишь взгляд на меня, но натыкаешься лишь на растерянность, переходящую в радостное изумление.


***

Назавтра, ты уходишь, а я остаюсь. Навсегда.
Мой дом открыл для меня свои двери. Ты понуро раз за разом переспрашиваешь меня:

– Ты уверена, ты уверена?

Если ты останешься, мы больше не встретимся.

Я улыбаюсь грустно, восторженно, радостно и печально:

– Прости, но это мой дом, и ты сам привёл меня сюда. Спасибо тебе.

Жизнь листает следующую страницу…