Золушка

Опубликован в газете "Моя семья" № 30  2004 год, Москва


О бедном зайчишке
замолвите слово...

Все мы в детстве пели: "...трусишка зайка серенький под елочкой скакал...". Помните? А я вам сейчас расскажу про зайца, который жил у нас в семье лет десять назад.

Вообще говоря, это был кролик, которого мы звали Зайцем, потому что имя, которое мы ему дали, оказалось неподходящим. Появился он у нас в начале девяностых, когда прилавки магазинов были пустыми, деньги дешевыми, а правительство призывало граждан решать продовольственную проблему самостоятельно внутри каждой отдельно взятой семьи.

Начиналась весна, мы покупали семена и поговаривали о том, чтобы перекопать дачный участок от забора до забора и засадить овощами, а также развести кур или кроликов и таким образом обеспечить себя вкусным диетическим мясом.

Хмурым апрельским вечером мы с сыном поехали на рынок за картошкой. Возле ворот небольшая кучка людей окружила пьяненького мужичка, который, размахивая руками, предлагал какой-то товар. Мы подошли поближе. В большом ящике сидели взрослые кролики.
Сын пришел в восторг.
- Мам, кролики! Мы же собирались купить! Во! Сейчас возьмем! Сколько стоит один?
Мужичок обрадовался потенциальным покупателям, назвал цену, которая меня ужаснула, и принялся расхваливать свой товар.
- Нам девочку, чтобы крольчата были, - сказал практичный сын, которому в ту пору было лет семь, - вот эту, - и он ткнул пальцем в огромного зверя с очень красивым мехом.
Такой окрас собачники называют "соль с перцем". Продавец с готовностью выхватил кролика за уши из ящика. Тот вырывался, вращал глазами и молотил лапами воздух.  Я попятилась.
- А это точно девочка?
- А как же! Натурально, девка, смотри сама, мамаша!

Было уже темно, мы стояли под тусклым фонарем, мужик хватал свой товар то за задние лапы, то за хвост, тот извивался изо всех сил; я же видела кролика так близко первый раз в жизни, поэтому его половая принадлежность осталась для меня загадкой. Но продавец-то знает, что продает!

Мы посадили покупку в сумку, сшитую из старых джинсов, и, не заглянув на рынок, поехали домой. В трамвае сын сидел, держа на коленях шевелящуюся сумку. Крольчиха сопела, возилась и под конец напустила лужу.
- Как мы ее назовем? - спросила я.
- Золушка, - не раздумывая ответил сын.
- Почему?- удивилась я.
- Потому что она серенькая и красавица,- убежденно объяснил он.

Увидев наше приобретение, все домашние всполошились и принялись хлопотать. На кухне поставили большую коробку, положили в нее старую детскую шубку и посадили туда Золушку. Все лезли ее погладить, угостить морковкой или яблоком, но обалдевшее животное отказывалось от еды, отбивалось от наших назойливых рук и тяжело дышало, лежа на боку. Большой живот ходил ходуном, там что-то урчало и, кажется, шевелилось. Мы поняли - крольчиха беременна и вот-вот разродится. Что делать, мы не знали. Налили в миску водички и всю ночь по очереди вскакивали и бегали посмотреть на роженицу. Но крольчат мы не дождались ни на следующий день, ни вообще. Золушка выспалась, успокоилась и перестала казаться беременной. Через несколько дней к нам зашла моя подруга Ленка, которая каждое лето проводила в деревне, где у них была всякая живность - и кролики в том числе. Мы похвалились своим питомцем. Ленка ухватила крольчиху за передние и задние лапы, ловко перевернула на спину и принялась хохотать.
- Какая же это Золушка? Это у вас Золушок!

Наша крольчиха оказалась парнем с ярко выраженной индивидуальностью. Он был молодой, около года, и совершенно независимый. Наши попытки потискать и погладить решительно пресекал - отбивался когтистой лапой и кусался. А если очень приставали, переходил от защиты к нападению -  шипел и наскакивал, кусая за ноги. Однажды он таким образом загнал младшего сына на табуретку, причем коленку мальчишке пришлось смазывать йодом. После этого случая мы стали относиться к нему с уважением и опаской, а дети говорили всем, что у нас живет заяц бойцовой породы. Он к детям относился с полным пренебрежением, слушался - иногда - только меня.

Грыз он все, до чего мог дотянуться. Обувь, игрушки, книги, ковер, сумки. Я щелкала его по носу и говорила, как собаке: фу! Вот, к примеру, лежит он вдоль стены и потихоньку подгрызает плинтус. Я ему:
- Заяц, фу!
Он лениво отворачивает голову от плинтуса и смотрит на меня с недоумением: ты чего, хозяйка? И не думал даже! Но с места не сходит, ждет, когда я займусь своими делами, и грызет дальше.

Если ему пытались запретить что-нибудь дети, он шипел, топал задней лапой, причем звук получался, как доской по столу, и гневно сверкал глазами: цыц, пацан! И защищал недогрызенную кроссовку не хуже собаки.

Иногда он любил посидеть на коленях, причем не тогда, когда его приглашали. Ест кто-нибудь горячий суп или пишет в тетради - и вдруг неожиданно на колени плюхается восьмикилограммовая туша, топчется и бесцеремонно лезет мордой и передними лапами на стол: так, что тут у вас?

В качестве спального места он выбрал кушетку старшего сына и в знак признательности каждое утро оставлял кучку черных горошин. А вообще мы ему поставили лоточек, как кошке, и он им исправно пользовался. Но попробуй вовремя не вымыть! Хватал зубами за край и переворачивал. Так же он поступал с мисками для еды и воды. Если они оказывались пусты или в них лежало не то, что ему хочется, он ловким броском с негодованием швырял их за спину. Мы рвали для него в парке сочную траву, я нарезала соломкой овощи, а дети постоянно предлагали ему еду со стола, в результате чего скоро выяснились его гастрономические пристрастия.

Заяц оказался жутким сластеной. Он обожал мармелад, пастилу, карамельки, леденцы. Вскоре после его появления у нас были гости. Зайца заперли на кухне, куда снесли остатки угощения. Подойдя к застекленной двери, мы увидели дивную картину. Заяц сидел на табуретке, положив передние лапы на стол, и, окунув морду в сервизную чашку, слегка ее наклонив и придерживая подбородком, со стоном и хлюпаньем хлебал оставшийся чай. Рядом на блюдце лежали крошки от бисквитного торта, морда обжоры по уши испачкана кремом и взбитыми сливками. Мы стояли не дыша, чтобы не спугнуть его, - боялись, что разобьет чашку. Но нет, он допил, осторожно поднял морду, и чашка опустилась донышком на стол. С тех пор он практически перестал пить воду. Только чай - крепкий, свежезаваренный, очень сладкий. Не дай бог налить вчерашнюю заварку - со злостью отшвырнет миску и в сердцах топнет лапой! А вид у него, когда злился, был самый бандитский - одно ухо вверх, другое вниз, голова чуть набок и наглый взгляд исподлобья!

Несмотря на  разнообразный рацион, особой любовью Зайца был веник. Он притаскивал его из туалета в кухню и с наслаждением поедал по одному прутику. Первый веник он съел целиком, вместе с оплеткой, от второго только оплетка и осталась - она оказалась проволочной.

Летом мы поехали на дачу. Сделали  большую клетку в сарае, днем выносили ее на травку, но после вольной жизни в московской квартире Заяц злился и рвался на свободу.
- Зайчиху ему надо,- говорила бабушка, - с ума сойдет один в клетке.

Но мы совершенно не представляли, как устроить на зиму Зайца  с предполагаемой супругой и будущими детьми. И так было его жалко... Как-то раз к бабушке зашла ее подруга, жившая по соседству. У нее  было большое, отлично налаженное хозяйство, куры и кролики. Она увидела нашего Зайца и оценила по достоинству.
- Хорош кроль! Порода "московская шиншилла". Вам все равно без надобности, для баловства. Продайте мне. Я как раз нового производителя хотела покупать.

Мы согласились, но не продать, а подарить. С двумя обязательными условиями. Во-первых, взяли с тети Раи слово, что она никогда не сварит из него суп, во-вторых, попросили, чтобы она угощала его сладеньким.

Тетя Рая выполнила свои обещания. Заяц прожил у нее  много лет, до глубокой старости. В теплом уютном крольчатнике с большим выгулом, где жили два десятка его сородичей,  он чувствовал себя великолепно, был признанным лидером и пользовался особым расположением тети-Раиной внучки, тоже большой лакомки и к тому же совсем не жадной.

С тех пор, когда заходит разговор о зайках-трусишках, мы сразу вспоминаем своего бойцового Зайца, гоняющего по кухне визжащих мальчишек.